Попроси меня. Матриархат. Путь восхождения. Низость и вершина природы ступенчатости и ступень как аксиома существования царства свободы. Книга 7

Развитие науки XIX века привело к развитию борьбы между старым и новым взглядом на существующий мир. Открытия в физике, химии, геометрии, астрономии, биологии, исследования в математике, изобретения различных сил тяг, все это объясняло устройство мироздания, давало видимость великой возможности науки, возможности человеческой мысли, давно ставившее под сомнение свою второстепенную роль в мире.

На основе сделанных новых открытий происходит борьба взглядов: существует ли Бог или нет? – и где Он? Здесь интересен сам исторический спор между т.с. мистиками и христианами, но в действительности спор мнения общего котла, лишь с более или менее мистическим уклоном. Более мистическо-настроенные естествоиспытатели, которых можно отнести скорее к агностикам, являвшееся, в свою очередь, сектальностью мистического христианства, держались точки зрения, что мир был сотворен Творцом и оставлен, природа же теперь существует сама по себе и эволюционирует. Француз Ж. Б. Ламарк (1744—1829), основоположник идеи эволюции считал, что «природа обладает всеми необходимыми средствами и способностями самостоятельно произвести все, чему мы удивляемся в ней»98. Агностикам противостояла двойственная среда гармоничного христианства в виде католицизма, поэтому их мировоззрение было весьма противоречиво и оказалось более несостоятельно-дремучим светскости. Так в большей степени христианские (католические) ученые, с одной стороны, были сторонниками Бога-Творца, отрицая идею эволюции, а с другой, верили в гармонию, т.е. законченность мироздания, держались идеи постоянства видов, тем отвергая настоящее действие Бога как творца, а с третей стороны, верили в постоянное присутствие Бога-Творца в мире, т.е. в большей степени бездейственное пребывание Творца напоминающего некоего сторожевого пса мира. Ярким представителем этого направления стал французский зоолог Ж. Клювье (1769—1832). Он объяснял внезапное исчезновение фауны и животных видов вследствие переворотов, катастроф в истории Земли, при которых гибло все живое, а новый органический мир возникал путем нового творческого акта. Впоследствии сделанные открытия англичанами Ч. Лайель (1797—1875) в геологии, свидетельствующие о медленном непрерывном процессе изменения земной поверхности, и Ч. Дарвином (1802—1882) опровергали теорию постоянства видов и, соответственно, постоянства мироздания, а вместе с тем, общей атмосферой мозговой заторможенности, связкой был подвергнут критике и взгляд о постоянном присутствии в мире Преобразователя (который фактически стал синонимом преобразователя на крайний случай), чем и поспешили воспользоваться т.с. крайние агностики, повышенного мистико-сектального проявления взгляда далекого Бога, в образе упористых гармоников, сразу выстраивая свою точку зрения, что наука только и подтверждает не существование Бога, но самостильное движение природы.

К концу XIX века уже появились труды Ч. Дарвина такие как «Происхождение видов» (1859 г.), где он убедительно рассматривал теорию естественного отбора и «Происхождение человека» (1871 г.), в которой он показывал, что все отличительные черты человека можно объяснить с точки зрения постепенного изменения предков антропоида в процессе естественного отбора. Чарльз Дарвин родился в семье в значительной степени принимавшей унитарианство (течение близкое к арианству: не принимает догмат о Троице, учения о грехопадении и таинств, в противовес мысли Священного Писания о спасении христиан, утверждает, что спасутся вообще все люди, т.о. под христианском проповедует бога Либеральность, Беспринципность, Свобода). Унитарианский дух либеральности остался присутствовать в Чарльзе на всю оставшуюся жизнь, и этот дух свободы, не от милости, а от закона, т.е. дух величины, не бездействовал, затягивая своего последователя дальше и дальше к убеждениям, что Священное Писание не является полноценной истинной, поскольку там нет объяснения, но лишь «благочестивый способ утверждения», а с другой стороны, все больше втягивая в принципы целостности, взгляду эволюции, где «сотворение» это «„появление“ вследствие какого-то совершенно неизвестного нам процесса»99. Борьба взглядов христианства и унитарианства продолжалась в Дарвине достаточно долго (он даже хотел стать священником), но заложенный в детстве вирус величины постепенно перетягивал, делая из него личность сначала критического отношения, а затем вовсе не желавшего видеть духовную основу мира. «Понемногу закрадывалось в мою душу неверие, и в конце концов я стал совершенно неверующим»100. Этому способствовали открытия противоречащие представлениям о всеблагом мироустройстве. Еще путешествуя на «Бигле» (по окончании университета Дарвин в качестве натуралиста в 1831 г. отправился в кругосветное путешествие на экспедиционном судне королевского флота «Бигль», откуда вернулся в Англию лишь в октябре 1836 г.) Дарвин придерживался вполне ортодоксальных взглядов и вполне мог ссылаться на авторитет Библии в вопросах морали, однако с течением времени он начал рассматривать историю творения в том виде, в котором она представлена в Ветхом Завете, как ложную и не заслуживающую доверия: «я постепенно пришел к сознанию того, что Ветхий Завет с его до очевидности ложной историей мира, с его вавилонской башней, радугой в качестве знамения завета и пр. и пр., с его приписыванием богу чувств мстительного тирана заслуживает доверия не в большей мере, чем священные книги индусов или верования какого-нибудь дикаря»101. Следует только уточнить, что окончательный разрыв Дарвина с религией произошел в 1851 г. после смерти любимой дочери Энни, поэтому его атеизм скорее являлся броском обиды против Бога и непонимания негуманности, нелиберальности Бога.

Однако прийти к полному атеизму в глубине души Дарвин тоже не смог, конечно, из-за присутствия в нем обычного здравомыслия (христианских основ английского общества). Поэтому борьба взглядов окончательно свелась к позиции Бога удалившегося от когда-то сотворимого Им мира. Дарвина с одной стороны не покидала мысль, что у мира было начало в разумном творении. В «Воспоминаниях», предназначавшихся для семейного чтения, он определяет свою позицию близкую к мистицизму: «Тайна начала всех вещей неразрешима для нас, и что касается меня, то я должен удовольствоваться тем, что остаюсь Агностиком»102.

P.S.: Мистицизм атакует: если невозможно в чистом виде представить природу бытия самопоявившейся и саморазвивавшейся, значит нужно к этому положению человека максимально приблизить, сделать Бога, наполняющий мир, далеким, который где-то существует, но не здесь, и которого не следует искать… – взгляд принявший форму теории первичного толчка.

С другой стороны в письме к Марксу Дарвин пишет, что его агностицизм является способом ухода от конфликта с обществом, и в частности со своей семьей: «Будучи решительным сторонником свободы мысли во всех вопросах, я все-таки думаю (правильно или неправильно, все равно), что прямые доводы против христианства и теизма едва ли произведут какое-либо впечатление на публику и что наибольшую пользу свободе мысли приносит постепенное просвещение умов, наступающее в результате прогресса науки. Поэтому я всегда сознательно избегал писать о религии и ограничил себя областью науки. Впрочем, возможно, что тут на меня повлияла больше чем следует мысль о той боли, которую я причинил бы некоторым членам моей семьи, если бы стал так или иначе поддерживать прямые нападки на религию»103.

Атеистическое мировоззрение Дарвина было отражением настроя английского общества к позиции свободы (когда-то вытащившее Англию на передовые рубежи, в истории отказа от католицизма), из которого следствием вытекало положение недоверия к религиозным и в первую очередь христианским догмам (как и в настоящее время, казалось бы в христианской Англии сильны «передовые» течения утверждавшие, что религия дело частное, а институт королевства вообще прошлый век). Но в действительности, думается, что Дарвин метался между принципами агностицизма и атеизма. Не понимая Бога, в действии суровых законов природы, он Его отрицал, но понимая, что мир слишком сложен для случайности, он допускал некое разумное начало в модном тогда (и сейчас) «Провидении»104.

Дух свободы, по своему проявившийся еще во времена борьбы с католицизмом, содействовал установлению в английском обществе религиозной толерантности в англиканской церкви, выразившееся в появлении унитарианского течения, проповедовавшее либерального Бога. За этим последовало дальнейшее впадение в состояние свободы – Бог объявлялся далеким и неизвестным существом. Природа свободы сильнее набирала оборот, и казалось, что этому способствовал экономический и технический прогресс.

Приложение научных открытий к мистической составляющей Дарвина (и европейского общества) стало рубежом, за которым последовало преобразование мистических настроений в супермистику, объяснения природы с точки зрения эволюции (если быть точным, эволюционизма-анархизма), метаморфозы по принципу – от простого к сложному, где природа, таким образом, становилась целостной, свободной, самоорганизационной, саморазвивающейся, принимала форму величины. Парадокс заключается лишь в том, что принцип развития-раскрытия мира (маневрирование составными частями бытия используя фактор логики) присутствует в Священном Писании (сотворение Вселенной, затем поочередно – земли, травы, деревьев, живой мир морской, наземный и в завершении всего – человека), ни сколько не отрицается, а наоборот, все является мудрым произведением, на основе установленных Богом законов логики, которые Он в творчестве нарушает, поскольку по логике – все должно быть сведено к состоянию «0». Поэтому принятие формулы мистического саморазвития, исходило, в первую очередь, из внутренних предрасположений, и таким образом дарвинизм стал явлением запроса общества на мистицизм, открытие и постижение «тайн» самосовершенствования, ответом на стремления (масоноиндуисткой) мистической интеллигенции Западной Европы, которое, в свою очередь, было лишь отражением состояния христианской церкви, – заинтересованность эволюционизмом стало отражением церковного положения будущего спасения за накопленные добрые дела, т.е. заслуга по справедливости, причем в идеале иноческой формы, превращая церковный путь спасения в положение «Моя борьба», что, в свою очередь, переводит спасение в состояние достоинства, и таким образом, «Моя борьба» за высшее, небесное благородство на лестнице мироздания, и которые, в таком случае, есть те самые эволюционирующие ступеньки явления справедливости к нирване спасения, перешедшие затем в индуистскую карму и переселение душ и в высший церковный рубеж самосовершенствования – материалистический эволюционизм.

Фактор крепостничества показывает состояние народного достоинства способом преломленного отображения, и чем больше крепостного состояния, тем выше народное достоинство. Но в данной структуре совершенство все же не максимальное, поскольку предельной суровостью не на весь народ распространяется. Поэтому, чем более лютое крепостничество, тем сильнее фактор эволюционизма, тем сильнее тяга к «царству свободы» и повышающаяся до максимальности возможность её осуществления, – воронка эволюции в том и заключается, что чем больше человеку по жизни тяжелее, тем больше напряженности ее преодоления, тем сильнее включаются принципы «единства противоположностей», замкнутости и достоинства, тем сильнее отрицается Бог.

Обещание спасения есть бандитизм по отношению к свершившемуся спасению, точно так же как обещание достижения светлого будущего является бандитизмом по отношению к даруемой полноте жизни. Примечателен факт, что Дарвинистская теория эволюции, восхождение видов, которое своею непрерывностью оказывается состоянием метаморфозы будущего, т.е. обещанием достижения, один в один, лишь используя научную терминологию, является древним русским мистическим мировоззрением «лествицы». Поэтому, где, как ни в России она найдет своих страстных поклонников в среде светской интеллигенции, пребывавшей в мире целостной величины, своим достоинством отвергавшее достоинство и вместе с тем насаждавшее достоинство, и где, как ни в Москве, центрального места мира духовного бандитизма, в состоянии личностного начала с его составляющим положением достижения спасения, не начнет осуществляться в полную мощь, явлением воплощения наяву своих стремлений, политически бандитская система обещания своей группировке достижения светлого будущего, вершин «лествицы», при распространении ее на весь мир, где, таким образом, достижение состояния высокоблагородия, личности мира, и есть наступление светлого будущего, соответственно, по строгому правилу мира гармонии – чем больше оно приближается к вершине, тем более оно светлее…

Интересно заметить, что французские и немецкие философы, да и все остальные, включая самых древних знатоков Шумера, Вавилона, Древней Греции, когда знание было мистикой, а мистика знанием, но, конечно, кроме иудее-христианского направления, так или иначе (прямо или косвенно) проповедовали миру идею самостановления в природе гармонии (по-современному – эволюцию, или, иначе, достоинство, справедливость, равенство, чистоту природы), которую в точности следует назвать скрытым мировоззрением доминанта над всем половых органов, и которая в русском лексиконе, колоритном и порой очень метком языке, в буквальности имеет на удивление прицельно хлесткую афористичность, как философия мира «pizdy» и «khuya», т.е. философия – «khuyeten’», а общество, следовавшее этим направлением, таким образом, несет образность «pizdabratii»…

В начале XX в. в науке произошло примечательное событие, которое собою, пожалуй, подвело черту под явлением скованного и неадекватного сознания, в чем до сих пор пребывает подавляющее большинство человечества. Выходившая за границы тюрьмы мистического бытия его трезво думающая часть открыла закон относительности, где нарушается привычная логика вещей, в религиозном сознании означающее, относительно Бога-Творца, далекого Бога, справедливого, строгого, придирчивого господина, причем который делает все, чтобы отрицать «Самого Себя», состояние, в котором человек пребывал от начала веков уходом от Бога, и, судя по всему, не желал это место покидать, но наоборот, еще более зацикливался на нем, стремился уйти от человеческого обличия в состояние супер, пиковой фазой отрицательности раскрыть мир относительности, взойти на вершину, где человек уже не человек, а разум – не разум, но относительно человек с относительным разумом, – открытый закон относительности в мире духовной слепоты станет символом надвигающихся обстоятельств вхождения человека в степень крайней относительности мира отрицательной духовности, его сознания бессознательности, состояние гипноза условия «лучше», где человек превращается в бога, без разума, желаний и какой-либо чувствительности, неавишируемо подчиненный через закон относительности только железной воле окружающей его среды и необыкновенным рвением ее исполняя, как цепной пес, как шестеренка механизма не в состоянии сказать нет, иначе ее выкинут за ненадобность всему механизму…

К концу XIX в. практически все ученые и богословы согласились с представлением истории, как эволюции от простейших форм, но причины таких исторических изменений, на уровне учения, оставались предметом дискуссии. (Современная наука уже ставит под сомнение эволюционизм, поскольку так и не были открыты необходимые переходные ступени между видами). Однако русская интеллигенция с радостью больше впитывала в себя всевозможные «доктрины» о бытие от неприкрыто мистического проиндуизмо-буддийского наклона до откровенно атеистического. Причем сама мистико-материалистическая идея стала приходить в Россию из Европы уже в вполне сформировавшемся виде, с середины XIX века, и была воспринята русскими как нечто давно известное, избитой истиной в Европе, и, что лишь только их человеконенавистническая власть не допускала свой народ до этих «ценных» знаний. И это на фоне разразившегося другого новомодного представления о бытие, в то время немецкого философа, с прошопенгауэрским буддистским наклоном, Фридриха Ницше, который, отрицая буддизм, утверждает, что «после того как Будда умер, в течение столетий показывали еще его тень, в одной пещере – чудовищную страшную тень», и переводя уже в другую плоскость, заявляет: «Бог мертв: но такова природа людей, что еще тысячелетиями, возможно, будут существовать пещеры, в которых показывают его тень. – И мы – мы должны победить еще и его тень!»105, – а основная добродетель – сила (раз Бог мертв, остается мистика – Величина-Энергия).

«Что хорошо? – Все, что повышает в человеке чувство власти, волю к власти, самую власть.

Что дурно? – Все, что происходит из слабости.

Что есть счастье? – Чувство растущей власти, чувство преодолеваемого противодействия.

Не удовлетворенность, но стремление к власти, не мир вообще, но война, не добродетель, но полнота способностей (добродетель в стиле Ренессанс, virtu, добродетель, свободная от моралина).

Слабые и неудачники должны погибнуть: первое положение нашей любви к человеку. И им должно еще помочь в этом.

Что вреднее всякого порока? – Деятельное сострадание ко всем неудачникам и слабым – христианство»106.

Мистический прагматизм Ницше предлагал программу улучшения рода человеческого через его самовозрождение. Отсюда утверждение Ницше:

«О братья мои, разве я жесток? Но я говорю: что падает, то нужно еще толкнуть!

Все, что от сегодня, – падает и распадается: кто захотел бы удержать его! Но я – я хочу еще толкнуть его!

Знакомо ли вам наслаждение скатывать камни в отвесную глубину? – Эти нынешние люди: смотрите же на них, как они скатываются в мои глубины!

Я только прелюдия для лучших игроков, о братья мои! Пример! Делайте по моему примеру!

И кого вы не научите летать, того научите – быстрее падать!»107

Ницше заявлял, что благодаря парадигме «падающего толкни» были бы уничтожены «худшие» черты людей и особенно христиан, и возникла бы раса героев, воплощающих Волю к Власти. «Смотрите, я учу вас о сверхчеловеке! Сверхчеловек – смысл земли. Пусть же ваша воля говорит: да будет сверхчеловек смыслом земли!»108 Сверхчеловека Ницше объясняет с позиции отношения древних людей к природе. «Природа – непостижимая ужасная загадочная природа – должна представляться ему царством свободы, произвола, высшего могущества, как бы сверхчеловеческой ступенью бытия, или Богом»109. Сверхчеловек – это Сила природы, а «закон сохранения энергии требует вечного возвращения»110 его к первоисточнику – Энергии. «Мы должны смочь встать и над моралью, – пишет Ницше, конечно понимая под моралью христианство, – и не только стоять с трусливой одеревенелостью человека, страшащегося каждое мгновение соскользнуть с нее и упасть, но и парить над нею и играть!»111 Впоследствии Ницше окончательно сошел с ума и был помещен в психиатрическую больницу, где и окончил свои дни. Зато русская интеллигенция воспринимала весь этот сумасшедший бред с огромными глазами вожделения, например, у того же Репина, которого порой посещало множество известной публики, главный принцип заключался в самообслуживании, сам раздеваешься, сам за собой ухаживаешь (моешь руки и т.п.), в столовой у мастера был устроен специальный вращательный стол, чтобы каждый мог без посторонней помощи взять любое блюдо, и вся эта обособленная самостоятельность как бы символизировала принцип вселенской самостоятельности, самоустроенности, соответственно, процесс эволюции и, соответственно, приближение эпохи ее следующей ступени, чему наглядное подтверждения стало незадолго до революции появившееся новое явление в мире в виде магазинов самообслуживания, как бы реального символа наступления времени нового человека…

Период с 1861 по 1917 гг. стало временем, когда российское общество, образно говоря, пыталось запустить двигатель (внутреннего сгорания) в работу своим естественным процессом сжигания топлива, но с большими техническими (мировоззренческими) перекосами и недоделками, отчего раскрутка происходила через т.н. кривой стартер, применяя значительное усилие. Двигатель то срабатывал, тол глох, то «чихал», работал неравномерно. Такой половинчатый процесс показался крутящему двигатель мускулатуре никчёмным явлением, поэтому в 1917 г. она твердо решила отключить от него все устройства, необходимые хотя бы для маломальской работы, и взяться раскручивать вручную мертвый механизм, т.е. как раньше, только теперь существенно сильнее, на зависть всему миру с его более-менее работоспособным механизмом, с большой уверенностью, что производительная скорость её независимого ни от каких излишних устройств навесного оборудования и от того простого и надежного супердвигателя перекроет все скорости зависимых от множества явлений, постоянно усложняющихся оборудованием двигателей мира вместе взятые. Другими словами, русское общество на протяжении всей истории всегда стремилось вернуться к «чистому» первоисточнику, своему историческому состоянию «ар» в мистической позиции, и все прижившиеся полумеры, в виде примеси непонятного христианства, надоели. Но «Веды» потеряны, сказания забыты. Блуждание в потемках озарил луч древней истины образом московского благочиния, вида традиционной бороды и кафтана. Путепроводным компасом в страну мистических грёз стало учение о лучшем состоянии мира абсолютной справедливости царства непревзойденной свободы.

Еврейский народ был предусмотрен Богом как проводник всему идолопоклонническому населению земли знаний о Нем, как о Боге-Творце и Боге Спасающем. В него было вложено стремление к научности, способности к красноречивому изложению, выразительные черты лица, все, что способствует увеличению авторитета и доверия. Однако за тысячелетия своей истории этот народ был разметан Богом по всему миру в ответ своего отступничества большего подчинения закону, чем использование закона в своем мироустройстве. Это противостояние Богу уже показательно тем, что один человек, имеющий наиближайшие еврейские корни, притом учительского статуса, проживающий в католическо-протестантской духовной атмосфере, казалось бы, должен был проповедовать о Боге, наоборот, как отражение еврейского состояния законнического умопомешательства, как отражение немецкой духовности, немецкой церкви (не исключением стала и англиканская церковь), целиком отдал себя делу разрушения завета, создал учение посвящения человечества в союз с силами противоположными Творцу – поскольку закон становится на первое место, и поскольку евреи это нация научения всего мира, появляется суперучитель о суперзаконе, суперталмудист, с учением о всеобщей справедливости.

Огромное количество в мире евреев стало убежденным последователем марксизма, объявляющий спасение через фактор уравновешивания (соответственно, отрицание спасения в Боге), в своей внутренней природе являвшийся пиковым развитием формального, кабалистического типа иудаизма, его отражением, в котором состоянии пребывает еврейство, в результате чего появляется стремление обмануть Бога. Другими словами, умопомешательный атеистический марксизм оказался для еврейства высшей точкой развития иудаизма законнического вида, уравновешивающегося природой вещей, образно говоря, «сдвиг по фазе»: культ закона развился до своих максимальных пределов – умопомешательное состояние, при котором уравновешенное состояние человека (общества) спасается обрядом, превратилось в умопомешательное состояние спасающего действия уравновешивающего закона. Причем, следует иметь ввиду, что спасение в системе закона выступает явлением бесконечного омоложения состояния свободы. Поэтому для окончательного решения вопроса общества по собственному омоложению евреи сильнее обращают внимание на языческий символ гексаграммы, принимают его официальным своим символом. Закрепив за собой знак обновления, евреи естественным образом стали активными проводниками принципа свободы с его присущими чертами обновления-омоложения, мировоззрения прихода прежнего, из глубины веков системы коммунистического устройства. P.S.: Чем дальше в лес, тем больше дров…

В России евреи жили, как и на своей древней родине по иудейской обрядности. Четким исполнением закона они входили в состояние религиозной суетливости, что дальше ввергало их в положение зацикленности на суеверии – как будто бы закон спасает, – и правилом выстроенной целостности сильнее удалялись от общения с Богом. Такой выстроенный базис не давал евреям внутреннее успокоение, не наполняло их Божественной мудростью и стойкостью к различным искушениям, поэтому мистическая кабалистика, с её идеями справедливости, была распространена в иудаизме. Ведя просветительный образ жизни, они наблюдали перекосы общественного устройства, и с появлением «новой» идеи уравнивания людей на основе природной справедливости, начали погружаться в казавшуюся бесспорную идею общественного равновесия, фактически марксизм оказался для них кабалистикой в строго научной форме. Так, и в России, предусмотренный Богом народ для духовного просвещения стал страстным проповедником идей гуманизма (равновесия природы), наконец, полного отрицания духа и превозношения материи, вложив в это дело все свои Богом данные качества. Живя в основном в городах культурной прослойкой и испытывая внутреннее стремление к законничеству они активно входили в ряды недовольных группировок существующего положения, и как самые многочисленные последователи взгляда экономической справедливости (которая неизбежно должна выстраивать общественную справедливость) были самыми активными по подготовке рабочих забастовок, шествий митингов и террористических актов. «Умников мало у нас. Мы – народ, по преимуществу талантливый, но ленивого ума. Русский умник почти всегда еврей или человек с примесью еврейской крови»112 – скажет впоследствии Горькому Ленин, лидер большевистской партии.