bannerbanner
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
3 из 5

Всосав последний труп, пол стал прежним – светлым, украшенным каким-то рисунком каменным полом. С ужасом уставилась на кесаря, тот с едва уловимой усмешкой не отрывал взгляда от меня. Крик! Ужасающий женский крик раздался откуда-то из глубины дворца… Потом перешел в вой и затих… А император продолжил насмешливо-иронично взирать на меня, словно ожидая моей реакции…

– По-вашему, «утопить врагов в крови» – единственный вариант захвата власти? – тихо спросила я.

– Каждый раз, когда я проявлял милосердие, мне приходилось сожалеть об этом, нежная моя. – Кесарь протянул руку: – Идем, уже практически все.

– Все? – Несмотря на ситуацию, я скептически усмехнулась: – Власть в государстве не обеспечивается одним захваченным дворцом… – начала я и остановилась.

Потому как прописные истины и Араэден – вещи несовместимые, и мне давно следовало бы это понять. Заставив себя ступить на только что поглотивший убитых пол, я подошла к кесарю, осторожно вложила руку в его раскрытую ладонь, вздрогнула, едва он с силой сжал мои пальцы.

– Жалость – эмоция совершенно лишняя для правителя, – резко произнес император. – Забудь о ней.

Нервно сглотнув, поинтересовалась:

– Что-то еще?

Сильные пальцы жестко обхватили подбородок, заставив вздернуть голову, взглянуть в его сверкающие глаза, и кесарь тихо, не скрывая злости, произнес:

– Хватит! – Я дышать перестала. А кесарь, чуть склонившись ко мне, добавил: – Это не Рассветный мир, нежная моя. Здесь все резче, жестче и для жалости нет места. И если я убиваю – значит, это необходимо.

Возможно, я согласилась бы. Возможно… не будь в моей жизни шенге. Но он был.

– Для захвата власти вполне достаточно устранить властителя и его приспешников, – тихо произнесла я. – И не ваша ли непомерная жестокость привела к тому, что против вас восстали собственный брат и любимая женщина?!

Меня отпустили в тот же миг. Затем я услышала спокойное:

– Ты была милосердна с лордом Мрано? – Я вздрогнула. – Или, быть может, ты была милосердна с сестрой лорда Илери в крепости Аргат?!

Побледнела.

– Судить всегда проще, не так ли, нежная моя? – Насмешливый вопрос.

Не дожидаясь моего ответа, кесарь развернулся и направился в глубь дворца, спокойный, уверенный, неторопливый. Араэден легко шел по коридорам и переходам, открывая очередные высотой в четыре человеческих роста двери лишь движением руки, и с презрительной усмешкой сжигал оставшихся защитников своим странным пламенем. Глядя на него, я вдруг подумала, что это и есть самая настоящая смерть. В смысле, он – это смерть, а все они – героическая гибель. Одного не могу понять: почему они снова и снова бросались в битву? Неужели светлые настолько безголовы или… Догадка появилась неожиданно, и так же неожиданно остановился кесарь, обернулся ко мне и вопросил:

– Или?

В этот миг из прохода, полускрытого серебряными занавесями, метнулось трое сверкающих сквозь дымчатую завесу, что, вероятно, защищала их от все еще бушующего пламени. Император отмахнулся от них, как от надоедливых мух. Мухами, сначала распластанными по стене, а затем сползающими и оставляющими кровавый след, они и казались…

– Ну же! – сурово напомнил о своем присутствии мой… – Муж. – Усмешка. – Нежная моя, я уловил здравую мысль в твоих рассуждениях, озвучь ее, будь любезна.

Я не стала отмалчиваться, со спокойствием, странным для данной ситуации, ответила кесарю:

– Ощущение, что они пытаются вас задержать.

Это вслух, про себя подумала, что светлые, если они действительно не безголовые, уже знают, с кем имеют дело, и понимают, что шансов на противостояние нет, значит, остается только надежда на спасение, вот эти воины и пытаются сделать ее менее призрачной.

– Спасение? – задумчиво проговорил Араэден. – Я вариантов не вижу, в Эрадарасе им от меня не укрыться.

Ну, насколько я понимаю, тут помимо светлых есть еще и темные. Вроде так, не зря же среди несостоявшихся убийц имелся один темный.

– Мысль не лишена смысла. – Кесарь вновь посмотрел на дверь перед собой. В следующее мгновение меч из его руки испарился, и пресветлый приказал: – Оставайся здесь!

Возражений у меня не имелось. Пройдя к стеночке, я устроилась на софе, подумав, забралась на нее с ногами. В то же мгновение серебристый ручеек вытек из руки кесаря, заструился по полу, закружил вокруг моего временного пристанища, формируя блестящий полупрозрачный кокон. И едва сие было завершено, грянул гром!

Вздрогнув всем телом, я вскинула голову и поняла, что таки да – дворец придется отстраивать заново… Впрочем, у кесаря, как я заметила, особая любовь к разрушению чужих дворцов, да и своих так же. Так что, когда потолок с рваными краями в местах отрыва взлетел ввысь, я даже не удивилась. Удивилась я скорее, наблюдая за тем, как золотые искры набрасываются на фрагмент дворца и превращают его в столь же яркие искорки… и вот все это золотое искрящееся безобразие начало вдруг растягиваться по небосклону, образуя… купол.

– Кесарь, – вскричала я, приподнимаясь на софе, – исключительно ради удовлетворения любопытства, позвольте спросить – Готмир, случаем, не последствие вашей магии?

Араэден, уже распахивающий двери в стремлении покинуть меня, обернулся, одарил ласковой улыбкой, после которой желание любопытствовать пропало напрочь, и ушел, оставив без ответа. Что ж, мне время подумать не помешает…

Сдержав стон при одной мысли о Динаре, шенге и вообще обо всем Рассветном мире, я развязала пояс, вытащила из него толстую нить, что составляла рисунок, и принялась вязать узелки. Если нет возможности написать и совершенно нельзя думать, остается лишь использовать самые примитивные методы. И я начала: первый узелок – возвращение домой, моя единственная цель на данный момент. Второй узелок – информация для возвращения, она мне как воздух необходима, третий… я расплела. Пока только одна цель, вторая идет как сопутствующая. А ради первой цели мне предстоит играть по правилам кесаря, с одной стороны, и искать информацию самостоятельно – с другой. Потому что Араэден Элларас Ашеро далеко не единственный в этом мире, кто знает способы перемещения в иные, и в этом сомнений нет.

Внезапно послышался гул, нарастающий, от которого сотрясалось все оставшееся здание, а затем громкий птичий крик… Совсем как тот, который я уже слышала при превращении кесаревского пламени в птицу, так что сразу стало ясно, кто развлекается. Представляю удивление брата императора, когда тот, от кого столь успешно избавились, вернулся полный сил и магии…

Кокон, оплетающий меня, распался. Взглянув в сторону покореженной двери, увидела кесаря, который молча протягивал мне руку. Да, в этом браке мне все еще приходится подчиняться. Подойдя к кесарю и позволив потащить меня за собой, я все же поинтересовалась:

– Мое предположение оказалось верным?

– Да, – нехотя ответил пресветлый, – они задействовали нижний контур в стремлении переместиться на темные территории.

– Им удалось? – любопытство во мне неубиваемо даже столь трагическими обстоятельствами.

– Вероятно, удавалось раньше, – ядовитая ухмылка на тонких губах, – и, похоже, тем путем неоднократно пользовались, и успешно, но мое перемещение к Радужному дворцу наполнило пути светлой силой, и темная не успела проложить достойный путь. Они все остались здесь, догадливая моя. В тронном зале.

– Последний оплот? – Грустная у меня какая-то вышла ирония.

– Тебе все же их жаль? – насмешливо поинтересовался кесарь. – Или жаль себя?

– А у меня, по-вашему, нет причин жалеть и их, и себя? – возмущенно спросила я.

– Ни единого мгновения. – Остановившись, кесарь без усилий лишил меня ниточки, с теми самыми двумя узелками.

Нитка сгорела в серебряном пламени на его ладони.

– Есть два пути, нежная моя, – глядя в мои глаза, произнес Араэден, – ты придерживаешься достигнутой нами договоренности и, в случае успешного выполнения поставленной мною задачи, имеешь шанс на возвращение. И путь номер два – ты пытаешься меня обмануть, и в этом случае я не буду столь милосердным, как в Рассветном мире. Я был услышан?

– Да, мой кесарь, – глухо ответила я.

И поняла страшное…

– Я всегда буду слышать тебя, Кари, на любом расстоянии, – подтвердил мое предположение кесарь.

– Дохлый гоблин! – в сердцах произнесла я.

Торжествующая победная ухмылка была мне неутешительным ответом.

– Вы… вы… – злость душила.

– Нежная моя, неужели столь сложно уяснить – я не проигрываю. Никогда. И прежде чем вновь пытаться противопоставить свой энтузиазм моему опыту, вспомни, к чему это привело в прошлый раз.

Возможность вспоминать мне предоставили в процессе дальнейшего захвата власти.

* * *

Вот так разнося огонь и даря смерть всем, кто не успел встать на колени, мы подошли к сверкающим золотым дверям, которые не пожелали открыться с первого движения кесаря. Император выпустил мою ладонь и ударил серебряным пламенем по неподдающимся дверям. Третья попытка оказалась равна первым двум.

– Наблюдательная моя, хватит комментировать мои действия! – недовольно произнес кесарь.

– Хватит читать мои мысли! – вспылила, раздраженная, я.

Кесарь окинул меня недовольным взглядом и вновь повернулся к двери. Для начала он свел ладони… совсем как я, когда формирую… формировала кристалл. И действительно, между напряженными ладонями появился восьмигранный сверкающий алмаз. И вот это… нечто злой на меня Араэден с видимым напряжением толкнул по направлению к дверям…

С жутким грохотом двери смело ударной волной такой силы, что искореженные створки унеслись вместе с частью стены…

И Великий Араэден Элларас Ашеро из рода Архаэров шагнул, видимо, в тронный зал.

Я вошла следом за всемирным злом и непобедимым ужасом и остановилась на входе, оглядывая интерьер. Он интересовал меня больше, чем те, кто уже проиграл битву и сейчас дрожал перед полуобнаженным воином… Их было много – более тысячи: мужчины, женщины, в столь же странных одеяниях, которыми одарил меня кесарь в день коронации (ну я тогда и на миг не усомнилась в том, откуда жуткий фасон взялся), испуганные дети. Детей и женщин прикрывали собственными телами около полутысячи магов, сверкающих этой их красивой магией… но что-то подсказывало мне, что их попытка защититься лишь рассмешит кесаря… И он действительно расхохотался, чуть откинув голову назад, и этот смех звучал зловещим предзнаменованием грядущих бед…

– Нежная моя, – Великий, продолжая посмеиваться, посмотрел на меня, – твои эпитеты и метафоры прекрасны, но отвлекают от сути моего здесь появления. Иди… посиди в сторонке, вон там, на скамеечке, и… не вмешивайся.

Я осмотрела великолепный зал, потом взглянула в сторону «скамеечки», позолоченной и сапфирами инкрустированной, на которую могла бы залезть, только разбежавшись и запрыгнув, и есть сомнения, что запрыгну. Взгляд от двух тронов метнулся на присутствующих, и я поняла – сейчас тут будет общественный могильник. Судя по настроению кесаря – заживо он всех тут и похоронит, а глядя на бледные лица светлых, стало понятно, что и они это осознают… даже дети.

– Кесарь, – прошептала вдруг я, – знаю, что жалость не то качество, которое вам хотелось бы во мне видеть, но… может… воспитательной беседой ограничитесь?

Великий тяжело вздохнул, протянул руку, и меня смело ветром на ту самую «скамеечку», которая, как я поняла, была троном, для супруги императора предназначенным.

И началось. Вперед выступил высокий, удивительно прекрасный светлый, у которого глаза были словно два аметиста… Он начал что-то говорить, но… он боялся, даже я это видела. Он и вся его маленькая армия трепетали перед единственным кесарем… Я их понимаю, самой страшно.

– Исаи элли тенра, Араэден! – вдруг резко, с надрывом в голосе, воскликнул этот светлый.

А в ответ – ласковая, вызывающая, оказывается, не только у меня приступ паники улыбка кесаря.

И означала она лишь одно – пощады не будет.

Император не произнес ни слова, он протянул руку, и испуганные дети светлых взмыли под потолок… Все, разом, вырванные из рук пытающихся удержать их женщин… Мне хотелось закрыть глаза и уши, чтобы не видеть отчаяния светлых и не слышать криков детей и матерей…

О Великий Белый дух, только бы все они остались живы! В смысле – кесарь, пожалуйста…

Но император, не реагируя на мои мольбы, продолжал молчать и ласково улыбаться… Он просто молчал, уверенный в своей силе, власти и праве казнить и миловать, и не сводил взгляда… да с брата, наверное. И улыбка из ласковой стала почти издевательской. Мне в этот миг вдруг вспомнился рассказ Мейлины о том, как они нашли кесаря, который на тот момент был искалеченным полутрупом. И, глядя на Араэдена, на один-единственный краткий миг я представила, каково это – смотреть в глаза своему убийце? Пусть несостоявшемуся, но приложившему к тому все усилия, безжалостно калеча жертву.

Араэден искоса взглянул на меня, усмехнулся, едва скривив губы.

Интересно, а сколько часов или даже дней они его убивали? Страшный вопрос, да. Не хотелось бы мне пережить подобное, а кесарь пережил. И выжил. И вернулся. И вот час расплаты…

Что ж, если рассматривать в подобном контексте, то император еще милостив… даже не представляю, как бы я поступила в такой ситуации.

Еще одна едва заметная усмешка кесаря, и его взгляд вновь направлен на брата. Пристальный взгляд возмездия…

И тот светлый, с фиолетовыми глазами, первым встал на колени.

Я видела, как тяжело дался ему этот жест подчинения, словно стоял на ногах один светлый, а опустился на колени уже совершенно другой, абсолютно сломленный… И все воины, уронив оружие, встали на колени… и женщины… униженно моля о пощаде.

Если их политический строй основан на превалировании чести и достоинства над жизнью, то сейчас кесарь поступил хуже, чем если бы убил, а эти светлые явно предпочли бы смерть… если бы не дети.

И вот тогда Великий Араэден начал говорить… Речь его была столь же красива, как и руны, и соответственно настолько же мне непонятна. Не знаю, что именно он вещал, но создавалось ощущение, что стены дворца разносят его голос, и я была уверена, что все те, кто находится за стенами Радужного творения архитектуры, так же слышат речь своего правителя.

Интересно, как они отнесутся к тому, что он вернулся?

С того света практически, спустя почти год по местному времени, совершив невероятное, по сути. Вернулся.

А затем медленно, мучительно медленно кесарь опустил рыдающих от страха детей… И, едва те оказались на полу, над каждым из малюток вспыхнула руна. Яркая, сверкнувшая багровым светом руна. Матери замерли, побледнев… Мне же вспомнились слова кесаря про заложников, и я догадалась, что означали эти руны.

Сопротивление было подавлено – светлые покорились. Опущенные головы, поникшие плечи, отчаяние и осознание поражения… Как страшно. И как мне близки и понятны их чувства – сама в том же положении.

– Ты не права, – вдруг прозвучал голос кесаря.

– Права, – прошептала я, зная, что он все равно услышит, не слова, так мысли.

Хотя, если подойти к этому с другой стороны… Подумаю об этом завтра. Или послезавтра, или вообще при первом удобном случае. Упиваться собственным поражением точно не планирую.

И уже несколько отрешенно я наблюдала за унижением светлых, которые едва не рыдали от отчаяния… Да рыдали они, хоть и не было видно слез, но они оплакивали свободу, счастье, существование без кесаря… Бедные светлые.

– Нежная моя! – и вроде сказано тихо, а до костей пробирает.

Я постаралась больше не думать о светлых. Не думать о том, как они поднялись с колен, безвольными куклами двинулись к выходу. Жуткое зрелище. Час расплаты в своем истинном и всеобъемлющем значении.

И когда они ушли, мы остались одни в этом огромном, сверкающем золотой росписью рун и блеском натертых полов зале – я, сидящая на высоком троне, и полуобнаженный, пристально взирающий на меня кесарь.

– Что с ними будет? – тихо спросила я. И почему-то сочла нужным пояснить: – Не с вашими убийцами, тут мне все ясно, а с подданными?

– Тебе решать, жалостливая моя. – Кесарь протянул руку, и теплый ветер обвил меня, приподнял, осторожно опустил на пол.

Едва встав на ноги, я поняла, как сильно устала – меня в буквальном смысле шатало, а еще очень хотелось порыдать в одиночестве. Казалось, совсем недавно я стояла на смотровой башне и, глядя на Праер, составляла план действий… и вот все повторяется снова, только работы сейчас в сотни раз больше, а задача в десятки раз сложнее при крайне ограниченном сроке.

– Срок ты назвала сама. – Жестокое напоминание.

– Я подумаю об этом завтра, – не узнала свой голос. – Обо всем об этом.

– А сегодня? – Насмешливый вопрос.

Молча посмотрела в жестокие, чуть сверкающие странные глаза императора теперь уже снова Эрадараса и не выдержала:

– А сегодня меня с утра желали принудить к разделению ложа…

– Исполнению супружеских обязанностей, – с улыбкой поправил кесарь.

– Затем попытались придушить! – срываюсь на крик.

– Напомнили о супружеской верности. – Усмешка забавляющегося ситуацией пресветлого.

Я прекратила возмущаться, все равно бесполезно, и решила утолить любопытство:

– Интересно, а каким боком мое жертвоприношение относится к собственно нашему весьма странному супружеству? Мне просто крайне интересно, как вы сейчас интерпретируете попытку убиения супруги.

Великий Араэден медленно подошел ко мне, склонился и с яростью, неожиданной для его бессмертия, вдруг вопросил:

– Нежная моя, разве я пытался тебя убить? – Лицо его исказилось судорогой, и кесарь прошипел: – Я сделал все, чтобы исключить твое участие в ритуале. Абсолютно все. А ты убила себя, предпочтя сохранить жизнь жалкому рыжему полуорку, недостойному целовать землю, хранящую твои следы.

Вообще-то по праву рождения мы с Динаром абсолютно равны. Впрочем, я не собиралась продолжать данный спор – бессмысленно.

– Захват власти завершен? – спокойно осведомилась я.

Но кесарь не ответил, продолжая молча смотреть на меня.

– Я устала, – пояснила для непонятливых. – День, знаете ли, вышел насыщенным.

И снова тишина. Или издевается, или не знает, кого бы поубивать еще, вот и делает вид, что рассуждает о вечном…

– Не угадала, – насмешливый ответ.

Как и всегда.

Послышались быстрые шаги. В следующее мгновение в опустевший зал вступили семеро светлых в ярких сверкающих латах. Они вошли едва ли не строем и почти сразу опустились на одно колено и даже склонили головы, но глаза – радостные, сверкающие, а лица такие восторженно-одухотворенные. Короче, сразу ясно – сторонники. Неужели у его бессмертия даже есть сторонники? Кесарь бросил на меня очередной чуть насмешливый взгляд и повернулся к прибывшим.

Непонятная мне краткая речь, а после…

– Кари Онеиро асагер нваэле, – произнес он, и все семеро внимательно на меня посмотрели.

А я в мятой юбке, рваной рубашке, и волосы после всего случившегося явно мечтают о расческе. Нет сомнений, что меня только что представили сторонникам возвращенного правящего режима, сомнения есть только в адекватности кесаря, но это мелочи.

Далее прозвучали отрывистые команды, после чего серебристая семерка поднялась и разом выдала:

– Каэ, Араэден!

И покинули тронный зал, видимо, спеша исполнить поручения.

А кесарь опять застыл, задумчиво глядя в никуда.

– Не то чтобы я от любопытства места себе не находила, но все же… А сейчас чего опять стоим? – не выдержала я.

Кесарь вскинул руку с поднятым вверх указательным пальцем, видимо призывая к молчанию. Молчу. Разглядываю великолепнейшее строение, восторгаюсь перламутровыми колоннами, золотыми изразцами, туманного оттенка сверкающими занавесями и молчу. И в то же время просто понять не могу – пришел, увидел, победил – и все? То есть уничтожил противников, одарил руной сопротивляющихся, вызвал сторонников, так? Дальше что? Нет, я не спорю, в период родоплеменных государственных образований и в моем мире подобные захваты власти осуществлялись. То есть с утра правит один вождь, к обеду примчался с дружиной второй, первого и его дружинников убил, власть захватил, женщинами попользовался, напился. Ночью прискакал третий, совершил все то же самое, что второй, но без пьянки, благодаря чему продержался дольше, чем первые два. Опять не повезло женщинам. Максимум спустя еще пару лет прискакал четвертый, с дружиной, да. Женщинам не повезло снова. Зато при таких порядках население Рассветного мира росло стремительно, по крайней мере, за две сотни лет были заселены огромные и ранее не обитаемые территории. Но мы же не в историческом прошлом! С другой стороны, учитывая темпераментность кесаря – не повезет опять женщинам.

Кесарь медленно обернулся, смерил меня мрачным взглядом.

– Но я же молчу! – возмущенно сказала я.

Послышался стук каблучков. Быстрый, стремительный, звонкий. В следующее мгновение в зал вбежала светлая. Очень красивая, но эдакой злой красотой, а еще очень походила на кесаря… Не могу сказать насчет возраста, но, похоже, мать. И она бросилась к сыну, обняла его и, кажется, едва не плакала. А кесарь гладил по спине, что-то успокаивающе говорил и, видно было, переживал. Очень переживал, а теперь просто рад, что она жива.

– Араэден, акаи дьэре наверсе? – прошептала светлая, указав на меня.

– Каэ наахаре Эссалоне Кари Онеиро, – с нотками гордости произнес император.

Гордости?! Меня вдруг очень напряг этот момент.

– Почему же? – полуобернувшись ко мне, поинтересовался кесарь.

– Мне и самой хотелось бы это знать, – медленно ответила я.

И тут светлая потрясенно переспросила:

– Кари Онеиро?!

О переводе этого выражения кесарь мне уже говорил – «Черная звезда», и, похоже, это действительно язык его мира. Непонятно другое – что так изумило его мать? Имя нераспространенное или…?

– Или, – чуть насмешливо ответил император. – Так ты желаешь отдохнуть, уставшая моя?

Вспыхнул портал, матушка кесаря, радостная и довольная, покинула нас, одарив меня на прощание очень внимательным взглядом.

О Великий Белый дух, что происходит?

– Возможно, я снизойду до объяснений позже, – с усмешкой уведомил супруг.

– Я не к вам обращалась. – Съязвила, да, но точно себя не осуждаю.

Я себя вообще редко осуждаю, а в данной ситуации еще и оправдываю. И потому с вызовом посмотрела на его бессмертие, с кривой усмешкой взиравшего на меня.

– Да, я устала и хочу спать, – мрачно напомнила ему.

Для меня услужливо открыли портал перехода. Не глядя на кесаря, шагнула и оказалась… Маленькое темное помещение, зарешеченное окошко под потолком, деревянная глухая дверь без ручки, узкая деревянная лавка, даже не кровать. Тюрьма, в общем!

Оглядев внимательнее этот кошмар, резко выдохнула и прошипела:

– Больше язвить не буду!

– Знаю, – прозвучал насмешливый голос.

А чтоб вас гоблины сожрали!

На узкой деревянной скамейке само собой появилось и расстелилось покрывало. Кажется, меня принялись дрессировать.

– Это предосторожность, недогадливая моя, – мрачный голос с глухим недовольством. – В данный момент тюремная камера наиболее безопасное место для тебя. Ложись спать.

Я осталась стоять, раздумывая над происходящим. Похоже, кесарь, как и я, понимал, что захвата одного дворца для обретения власти вовсе и не достаточно. Значит, сейчас будет второй этап борьбы за власть. Занимательно. И с одной стороны, я дико устала, с другой… с другой – вряд ли мне еще представится шанс присутствовать при подобном.

– Я не хочу спать, – устало сообщила пространству.

Появился переход.

Портал перехода в этом мире отличался от Рассветного и сверканием кромки, и подобием граней внутри. Казалось, шагнешь прямо – попадешь в нужном направлении, а если решишься ступить в сторону – унесешься неизвестно куда.

– В грани, – произнес кесарь, к которому меня перенесло.

Он стоял один на холме, все так же полуобнаженный, с распущенными волосами, которые трепал усиливающийся ветер. Я встала рядом с властителем Эрадараса, проследив за взглядом кесаря, обнаружила, что смотрит он на Радужный дворец, который без крыши казался не таким уж и радужным.

– Пожелания, предложения, идеи? – вопросил император, продолжая издали созерцать им же разрушенное строение.

Видимо, вторыми в этапе захвата власти стояли ремонтно-восстановительные работы. Оригинальный подход.

– Критика моих действий неприемлема, нежная моя, – ласковый голос.

– Кто критикует? – отгоняя видение тюремной камеры, вежливо полюбопытствовала я. – Так, значит, дворец…

Оглядывая строение, я поинтересовалась:

– А что планируете оставить?

Дворцовый комплекс заметно пострадал с того момента, как я взглянула на него впервые, и дело не только в сорванной крыше – пламя оставило следы на стенах, выбитые окна зияли пустотой… как пустые глазницы. Жутковатое зрелище… Но что странно, именно сейчас на фоне покореженных зданий гармонично смотрелась одинокая, совершенно не вписывающаяся в комплекс башня с черной крышей, выстроенная из серого камня.

На страницу:
3 из 5