Криабал. Тьма у ворот

Но Сукрутурре – волшебник. Лиценциат Спектуцерна, гипнотический факультет. И взятки он выманивал с помощью своих способностей, а потом с помощью них же заставлял обо всем забыть. Регулярно злонамеренно воздействовал на разумы обывателей.

И это – один из худших проступков для волшебника. Уличенного отправляют в Карцерику на очень долгий срок. Ибо если пойдут слухи, что Мистерия контролирует людские умы… страшно представить, что тогда будет.

Молнии и огненные шары так не пугают. Просто убить нетрудно и ножом. Для сожжения дома достаточно спичек. Разломать городские стены можно катапультой. Все это доступно и обычным людям.

А вот незримые ментальные щупальца, заползшие под череп, – это страшно. Как определить, что ты – все еще ты? Что твои мысли все еще принадлежат тебе, а не насланы чужой волей? Что тебя незаметно не дергает за ниточки злой колдун?

К подобным способностям везде относятся настороженно – и людей сложно в этом винить.

И именно потому, что он из Спектуцерна, действовать нужно осмотрительно. Танзен изучал его досье – Сукрутурре хорош в затуманивании разума, спутывании мыслей. Конечно, через ментальную защиту Танзена ему не проломиться, но остается ведь практикант. Он дипломированный волшебник, бакалавр, но выпущен всего пару лун назад и опыта ему еще недостает…

– Что у тебя было по протекционистике? – спросил Танзен.

Практикант замялся, отводя взгляд. В его характеристике, конечно, все оценки проставлены, но Танзен не очень внимательно ее изучал.

– Не очень хорошо, да? – хмыкнул Танзен. – Ладно, просто держись позади. И если вдруг почувствуешь себя как-нибудь неправильно, сразу скажи.

Городок Суи не очень часто посещали иноземцы. В единственной гостинице было всего четыре номера, причем один использовался как кладовая.

Зато на первом этаже дым стоял коромыслом. Будучи единственным же в городке кабаком, заведеньице «У грации» каждый вечер собирало кучу народа.

За столами сидели шумные компании, кабатчик смешивал причудливые коктейли, и была даже живая музыка. Хрупкая, очень красивая девушка пела что-то на эльдуальяне, а аккомпанировал ей пианист-тролль. Огромный, похожий на ожившую корягу, он так лихо дубасил по клавишам, что пианино то и дело отъезжало назад. Тогда музыка прерывалась, тролль хватал инструмент шишковатыми ручищами и подтягивал его к себе.

В одну из таких пауз Танзен и показал кабатчику инкарну с лицом Сукрутурре. Тот сразу его узнал.

– Постоялец наш, – закатил глаза кабатчик. – Десятый день уже живет. И бесплатно. По счету не платит, съезжать не хочет, а если что не по его – так сразу в крик.

– А что ж вы его не вытурите?

– Мм… – задумался кабатчик. – Ну… Э… Хм…

У него аж лоб пошел складками – так он старался придумать причину. Кабатчику явно казалось самоочевидным, что выгонять этого постояльца нельзя, но почему нельзя – он понятия не имел.

Видимо, чары Убеждения или что-то подобное.

Но не очень мощные. Мощное Убеждение сняло бы вообще все вопросы. Жертва даже не пыталась бы потребовать плату или искренне бы верила, что уже ее получила.

Сукрутурре что-то сдерживает? Он не осмеливается колдовать в полную силу? Или просто догадался, что Оркатти «читает» его ментальные волны?

– Это наш друг, – сказал Танзен кабатчику. – Мы оплатим его счет.

– Правда?! – просветлело лицо кабатчика. – О, тогда добро пожаловать! Он во втором нумере.

– Благодарю.

Поднявшись по скрипучей, явно не слишком часто тревожимой лестнице, Танзен подошел ко второй двери. Практикант остался ждать снаружи, присматривать за окнами.

– Мэтр Сукрутурре? – постучался волшебник.

– Да!.. – донеслось из-за двери. – А… а вы кто?! Вы откуда знаете?!

– Кустодиан. Открывайте, мэтр Сукрутурре, вы арестованы.

Из комнаты послышался грохот. Чем бы ни занимался там Сукрутурре, сдаваться по-хорошему он явно не планировал. Так что Танзен принял форму № 52 и шарахнул в дверь.

Под весом огромной горной гориллы та рухнула, как фанерная.

Глава 5

С самого утра Джиданна размышляла о том, что однажды все умрут. Все вообще. Каждый человек в мире. Хорошие и плохие, добрые и злые, толстые и худые, красивые и уродливые.

А самое паршивое то, что Джиданна тоже однажды умрет.

Собственно, только это ее и беспокоило.

Вообще, день прошел примерно так же, как все ее дни. Утром Джиданна с крайней неохотой прибралась в квартирке, что в ее случае означало заметание мусора под кровать. Потом минут двадцать лежала в ванне, размышляя о том, что однажды все умрут. Потом болтала по дальнозеркалу с каким-то парнем в Мистерии. Потом состряпала мерзотный завтрак из того немногого, что оставалось в холодильном сундуке. Потом читала скучную, скверно написанную книгу. Потом лежала на полу и смотрела на грязный потолок, размышляя о том, что однажды все умрут.

А теперь ей снова захотелось есть.

Переворачиваясь набок, Джиданна вдруг заметила в углу комнаты блеск. Луч вечернего солнца очень удачно упал, отразившись от завалившейся в щель… монеты?!

Точно, монета! Джиданна резко поднялась на четвереньки и поползла к внезапной находке. Та блестела так сладко, так соблазнительно!..

Серебро. Серебро, божьи толстые задницы, серебро! Целый серебряный ханниг! Восемь… или даже девять хлебов!

Джиданна не помнила, какой там сейчас курс.

Конечно, в Эрдезии ханниги дешевы. Покойный отец нынешнего короля был тем еще сквалыгой. Мало ему было кучи новых поборов – он еще и до предела снизил пробу монет. Серебро при нем сначала разбавляли примесями, а потом вовсе стали чеканить из меди и серебрить.

Правда, долго такие монеты не прожили. Очень уж стремительно падал курс. Посеребрение мгновенно стиралось, вскоре «медные носы» перестали принимать совсем, так что король скрепя сердце вернулся к нормальной чеканке. Сквалыжным, разбавленным, но все же серебряным монетам.

Ну да и храк с ним. Сейчас эта коронованная задница наверняка парится в каком-нибудь воздаяте пострашнее. А монета, чудесная серебряная монета – она вот, уже у Джиданны в руках!

Так думала она почти целую секунду. Но промелькнула рыжая тень, и монета оказалась в зубах белки. Джиданна ахнула, поползла быстрее, но было уже поздно.

Белка мгновенно сточила серебряный кругляшок и облизнулась.

– Паргороново пламя… – тяжко вздохнула Джиданна.

Есть захотелось еще сильнее. Она не без труда оторвала себя от пола, усадила за стол и мрачно уставилась на бурду, оставшуюся от завтрака. Простояв в миске несколько часов, та стала выглядеть еще мерзотнее.

Хотя утром казалось, что дальше уже некуда.

– Мне надо найти работу, – тоскливо произнесла Джиданна. – Я не хочу есть это дерьмо. Но работать я тоже не хочу. Я волшебница, я не обязана работать.

– Я бы тоже чего-нибудь съела, – плаксиво сказала белка, взбираясь на стол. – Надоело грызть камни.

– Если бы ты не сожрала эту монету, я бы сейчас не ела это дерьмо, – укоризненно глянула на нее Джиданна. – Будь проклят тот день, когда я взяла в фамильяры императорскую белку!

Белка обиженно чихнула и принялась тереть нос, словно самый обычный грызун. Собственно, внешне она ничем и не отличалась от самого обычного грызуна.

Но внутри… о, внутри этого крохотного существа творилось что-то невообразимое!

Императорские белки – чрезвычайно редкие зверушки. И чрезвычайно волшебные – магия разве что не сочится у них из задниц. Как единороги или фениксы, только белки. Для фамильяра – идеальный вариант. Когда Джиданне выпал случай таким обзавестись, она долго не думала… хотя следовало бы!

Ибо императорские белки, увы, питаются не орешками. Они едят камни и металлы – причем не какие-нибудь, а самые дорогие. Самоцветы и драгоценности, вот что жрут эти твари. Богачи и казначеи обливаются по́том при одной мысли о такой белке, забравшейся в сокровищницу.

К счастью, при нужде императорская белка может жрать и что подешевле. Иначе Джиданна свою бы точно не прокормила. Но от меди у них газы, от мрамора портятся зубы, от железа тошнит, а от гранита делается дурно. Золото и изумруды – вот идеальная диета для императорской белки. А обычные металлы и минералы – что ветки и кора для зайцев. С голоду не сдохнет, но и только-то.

Неудачный выбор фамильяра был лишь одной из долгой череды неудач. Джиданна Спецеял была очень талантливой, очень способной волшебницей – но ее чуть ли не с рождения преследовал злой рок. Во многом обусловленный, впрочем, ее же собственным характером. Джиданна терпеть не могла работать, брать на себя ответственность, да и вообще весь мир.

За собой она тоже никогда не следила, хотя вообще-то боги создали ее привлекательной. Ей не нравилось мыться – и кожа стала сальной. Она обожала сладости – и у нее наметился второй подбородок. Она все время теряла расческу – и волосы стали похожими на воронье гнездо. К тому же она плохо видела, поэтому носила очки – очень уродливые, в роговой оправе, с толстенными стеклами.

В целом ее можно было все-таки назвать миловидной… но при очень плохом освещении. При том что Джиданне едва перевалило за тридцать, с мужчинами у нее совершенно не складывалось.

Впрочем, мужчин она тоже терпеть не могла.

Всю жизнь Джиданна чувствовала себя неудачницей. Она смертельно завидовала тем волшебникам, что устроились на теплые местечки. Как здорово быть преподавателем в Клеверном Ансамбле или придворным магом у какого-нибудь короля! Живи себе припеваючи и в ус не дуй!

Только в Клеверный Ансамбль кого попало не берут. Да и в придворные маги так запросто не попасть. Вот и приходится перебиваться своими силами.

Хорошо тем, чье волшебство пользуется спросом. У адепта Даксимулета или Фармакополиума всегда полно клиентов. Всем нужны талисманы и эликсиры. К адепту Скрибонизия идут за рунами, к адепту Энормира – за минимами, к адепту Трамеза – за быстрым путешествием на другой конец света.

Но адепт Униониса… будь проклят тот день, когда Джиданна поступила на факультет великодушия! Почему она не пошла в Вакуумад – ведь в Делектории ей предлагали и такой вариант! Сейчас бы целая армия немтырей исполняла ее прихоти!

Увы, таланты Джиданны не находят спроса в этом жалком городишке. Редко-редко зайдет клиент, да и тот обычно хочет чего-нибудь такого, чего Джиданна не может дать.

И всяк норовит получить сундук самоцветов за медный хольдарк! Эти кретины просто не желают понимать, что волшебник, способный исполнить любое желание, не станет сидеть в грязной мансарде и колдовать на заказ!

В дверь громко постучали. В глазах Джиданны загорелась надежда – вот если б клиент!.. Быть может, опять у мессира Анни разыгралась подагра? Один из немногих ее постоянных посетителей, он платит довольно щедро.

Увы, это оказался не мессир Анни. И вообще не клиент. То были соседи снизу – сумасшедшая старуха и ее сын, огромного роста детина. С визгом и воплями старуха принялась обвинять Джиданну, что та насылает на нее проклятия сквозь пол. В очередной раз.

Чокнутая бабка стабильно заявлялась дважды в луну. Каждый раз орала и брызгала слюной, каждый раз называла Джиданну ведьмой и угрожала заявить в Инквизиторий.

Джиданна выслушивала молча, с холодной отстраненностью. В прошлом году, когда это только началось, она еще пыталась протестовать, оправдываться, попробовала даже пригрозить… но в результате старуха лишь уверилась в своих подозрениях. Теперь она каждый раз заявлялась с сыном. Тот из-за этого откровенно страдал, но мать свою очень любил, а потому не спорил.

Иногда Джиданна размышляла над тем, чтобы и вправду сотворить что-нибудь со старухой. Но дальше размышлений дело никогда не заходило. Проще уж немного подождать – вряд ли эта карга еще долго пробудет среди живых.

В конце концов старуха выдохлась и убрела, грозно потрясая клюкой. Ее сын промычал что-то виновато-неразборчивое и потопал следом. Джиданна некоторое время смотрела на узенькую лестницу пустым взглядом, а потом резко захлопнула дверь.

Она жила под самой крышей, на как бы четвертом этаже. Нижние три делились на нормальные квартиры с нормальными жильцами. Четвертый же был скорее чердаком и имел три мансарды, к каждой из которых вела отдельная лестница.

Мансарду слева домовладелец отдал своему племяннику – подкармливаемому из жалости пьянице. В мансарду справа, желая прослыть меценатом, поселил нищего поэта. Ну а центральную получила мэтресс Спецеял.

За квартиру Джиданна не платила. Домовладельцу было лестно иметь среди жильцов волшебницу. Очень бедную, вечно голодную и какую-то замызганную, но самую настоящую, причем лиценциата. Он даже повесил табличку на воротах, гордо сообщая об этом миру.

Жаль, клиентов это Джиданне особо не прибавляло.

В дверь снова постучали. Решив, что это вернулась изливать желчь старуха, Джиданна сунула голову под подушку и притворилась глухой. Но стук не прекращался, становился все громче и настойчивей.

А поскольку существовала все же крохотная вероятность, что это клиент, волшебница неохотно открыла. И закатила глаза, увидев того, кто пришел.

Ее разочарование можно было намазать на хлеб.

– Привет, Джи-Джи! – протиснулся в каморку горбатый полугоблин. – У тебя чего холодно-то так?!

– Дрова кончились, – равнодушно ответила волшебница. – И для тебя я мэтресс Спецеял. Или Джиданна хотя бы.

Плацента сделал вид, что не слышит. Шныряя по единственной в мансарде комнате и суя повсюду нос, он коротко изложил свое дело. Переступивший порог Мектиг Свирепый мрачно уставился на Джиданну, крепко сжимая страницу.

Волшебники. Мектиг ненавидел волшебников.

– Ты в своем уме, коротышка? – вяло спросила Джиданна, уяснив суть дела. – Не куплю я у вас ничего, разумеется. У меня в карманах пусто, как у тебя в башке.

– Вот дерьма тебе в лицо, ты ж волшебница! – возмутился Плацента. – Что я, тля, зря сюда тащился?! Мектиг, тля, эта дырка от котла нас прокинуть хочет!

– Эй. За речью следи, – хмуро велела Джиданна. На плечо ей взобралась белка и сердито застрекотала. – Вот именно.

– Че она сказала? – с интересом повернулся полугоблин.

– Ничего, что тебе захотелось бы услышать. И если у вас нет ко мне дела поинтереснее, выйдите и закройте за собой двери.

– Ну сучий потрох, какого рожна ты тут сидишь, задницу отращиваешь, если от тебя толку меньше, чем от дырявой кишки?! Ты хоть посмотри, че мы принесли, скажи, скока оно стоит!

– Чего ради я буду напрягаться? – лениво почесала щеку Джиданна.

– Серебруху дам, – неохотно сказал Плацента. – Одну.

– Давай сюда, только быстро.

Мектиг издал сдавленный рык и положил страницу на стол. К ней тут же подскочила белка-фамильяр, обнюхала и пискляво чихнула.

А вот Джиданна… Джиданна вперилась в нее жадным взглядом. У нее мгновенно пересохли губы, и она невольно их облизнула.

Плацента это заметил. Вертлявый полугоблин вообще много чего замечал. Сейчас, например, он уже знал, что купить Джиданна у них точно ничего не купит, потому что денег у нее нет даже на нормальный ужин.

Видно, совсем плохи дела у волшебницы.

Большую часть мансарды занимала всякая рухлядь. Старая продавленная кровать, хромоногий стол, сервант с антикварной посудой, горы пыльных ветхих книг, несколько давно вышедших из моды платьев…

Имелись, впрочем, и ценные вещички. В бронзовом сундуке лежал довольно крупный еще хладкамень, на тумбочке громоздились склянки и бутылки с разноцветными жидкостями, а одна из дверец шкафа была очень соблазнительно заперта.

Ключа, конечно, не было. Но когда это Плаценту останавливали такие мелочи?

– Не трогай шкаф, – рассеянно велела Джиданна, изучая страницу. – Я там хаотичный портал поставила… все забываю его доделать…

Успевший уже вскрыть замок Плацента все равно машинально распахнул дверь и изумленно уставился на заснеженный лес и дудящего в рожок фавна.

– Тля… – выпучил глаза полугоблин, закрывая шкаф и прислоняясь к нему спиной.

Через пару секунд он оправился от изумления и снова сунул туда нос, но фавна в шкафу уже не было. Только две поеденных молью шубы и безвкусная розовая шляпка.

– Не лезь, говорю! – повысила голос Джиданна. – Провалишься в какую-нибудь дыру и сгинешь навсегда!.. Хотя ладно, лезь.

Мектиг, все это время осматривавший комнату исподлобья, наконец решил, что опасности нет. Крайне неохотно он убрал ладонь с рукояти Крушилы и уселся напротив волшебницы. Хлипкий стульчик затрещал под могучим дармагом, но все-таки выстоял.

Плацента же оставил шкаф и перебрался к тумбочке. Каждую скляночку, каждый флакончик он осмотрел и обнюхал, прочел надписи на ярлыках, а некоторые встряхнул, любуясь оседанием мути.

Одна этикетка его особенно заинтересовала. Прочтя ее дважды, полугоблин сально ухмыльнулся, покосился на сосредоточенную Джиданну и сделал большой глоток. Скривился от мерзкого вкуса, прислушался к внутренним ощущениям и отхлебнул еще.

– Э, слышь, Джи-Джи, ты все правильно тут накирачила? – спросил он, так и не дождавшись эффекта. – Че-та у меня ниче не это… ну это…

– Эликсир еще не закончен, – буркнула волшебница, поглядев, что он держит.

– А-а, то-то я смотрю… – поставил склянку Плацента. – А когда ты его закончишь?

– Да бушук его знает. Чтобы все получилось, нужно смешать в правильных пропорциях демоническое вино, мед, эльфийский клевер, коровью мочу и сорочье сердце, а потом три дня кипятить и читать заклинания. Но у меня нету сорочьего сердца, эльфийского клевера и демонического вина. И мед тоже кончился.

– Зачем это нужно? – впервые разжал губы Мектиг.

– Что нужно? – не поняла Джиданна.

– Твое зелье. Что оно делает?

Джиданна сказала. Плацента противно захихикал и отхлебнул еще раз. Он слышал и понял, что эликсир не закончен, но решил, что волшебница могла и наврать.

Плацента вообще мало кому верил на слово.

– Зачем тебе это? – снова спросил Мектиг. – Ты сумасшедшая?

– Я не сумасшедшая, – хмуро ответила Джиданна. – Просто у меня плохое настроение.

– И давно? – спросил Плацента.

– Да нет, недавно. Сейчас… который у нас сейчас час?.. Последние лет тридцать где-то.

Рассмотрев страницу с обеих сторон, Джиданна тяжело вздохнула и потерла виски. Разумеется, она сразу же поняла, что перед ней. Даже не нужно ничего читать – достаточно взглянуть на ауру.

И теперь волшебница пыталась решить, что ей с этим делать. Находка, конечно, бесценная, потрясающая, но… от нее будет столько проблем… Джиданна ненавидела проблемы, ненавидела напрягаться, ненавидела вообще покидать комнату.

Но полчаса назад она не знала, что будет есть завтра. Да и сейчас не знает. Просто взять и проигнорировать подобный шанс – как минимум глупо.

Возможно, потом она будет жалеть всю оставшуюся жизнь.

– Чаю хотите? – неохотно спросила Джиданна.

Мектиг медленно наклонил голову, Плацента тоже не отказался. Джиданна вскипятила воду на почти истаявшем жаркамне, заварила чай и разлила по чашкам.

– Не отравленный? – прищурился Плацента.

– Нет, – пробурчала волшебница.

Нельзя сказать, что у нее не мелькнула такая мысль. Избавиться от этих двоих и забрать их находку. Кто знает, что они здесь? Кто видел, как они входили? Варвар явился издалека, у него в Пайнке никого нет, а исчезновение вора всех только обрадует.

Но дальше шальной мысли дело не зашло. Если она останется одна, придется самой что-то предпринимать. Брать на себя инициативу.

А Джиданна это терпеть не могла.

– Можно еще ложечку сахара? – спросил Плацента, отхлебывая бурый кипяток.

– Клади, если совести нет.

Совести у Плаценты не было никогда, так что он спокойно наложил себе сахара столько, что в чайном озере вырос белый островок. Прихлебывая эту вязкую, сиропно-сладкую жижу, полугоблин прочавкал:

– Ну так че там? Скока эта подтирка стоит?

– Как вам сказать… – задумчиво молвила Джиданна. – У этого… предмета есть три разных стоимости. В зависимости от того, что именно вы в ней видите.

– А че мы в ней видим?

– Если рассматривать эту страницу саму по себе, то это просто вырванная из книги страница. И сама по себе она не стоит ничего.

– Так. А че тогда Зурнара ее хотел?

– Зурнара – это книготорговец?.. – уточнила Джиданна. – Да, для книжников, ценителей, коллекционеров эта страница ценна. И очень. Я бы сказала, крайне ценна.

– Вот это уже лучше! – оживился Плацента. – Скока там в хдарках?

– Понятия не имею. Ценность у этой страницы историческая. Это очень древний культурный артефакт. Времен… я даже не знаю, каких именно времен. Очень древняя. По миру ходит несколько подделок, но настоящая… настоящая считалась утерянной. До сих пор. Вы где ее нашли?

– Это не я, это вот льдоголовый, – указал на Мектига Плацента.

– Ты где ее нашел? – спросила Джиданна.

– Там, – процедил Мектиг. – Лежала. Я взял.

– Он не очень разговорчивый, – хмыкнул Плацента.

– Ладно, не важно. Эта штука такая ценная, потому что… вот вы что вообще знаете о древней истории? Об очень древней.

– Мм… ничего.

Мектиг вообще промолчал.

– Ладно, не буду лишать ваши черепа великолепного эха, – спокойно сказала Джиданна. – Просто если вкратце – очень-очень давно жил на свете очень-очень великий волшебник. Бриар Всемогущий.

– Это который премия Бриара? – перебил Плацента.

– А, что-то ты все-таки слышал. Да, в его честь названа наша главная волшебная премия и еще много чего. Потому что он был самым-самым великим… так считается, по крайней мере. И у него был гримуар. Волшебная книга. Очень-очень мощная. Никто даже не знает, где Бриар ее взял – может, сам написал, а может, где-то нашел. Может, она принадлежала еще более древним и еще более великим волшебникам. Или даже богам. Никто не знает. И называлась эта книга – Криабал.

Мектиг и Плацента уставились на страницу, вновь читая уже много раз читанное непонятное слово.

– Книга была такой мощной, что Бриар не хотел ее никому оставлять, – продолжила Джиданна. – Перед смертью он разделил ее на семь частей, семь книг, семь Криабалов. Белый, Черный, Серый, Бурый, Красный, Синий и Зеленый. И раздал шесть из них своим самым доверенным приближенным, а седьмой вообще где-то захоронил. Чтобы такая огромная мощь не была сосредоточена в одних руках.

– Мудро, – скупо прокомментировал Мектиг.

– Да, Бриар – это голова… – согласился Плацента.

– По отдельности семь малых Криабалов уже не давали такой безграничной мощи, – сказала Джиданна. – Но все равно любой из них наделял своего владельца исключительной силой. Примерно как у нынешних самых могучих волшебников или даже еще больше. Белый Криабал позволял лечить и воскрешать. Черный давал власть над демонами. Серый – над мертвыми. Синий – над стихиями. Зеленый – над природой. Бурый – безграничное богатство. Красный делал непобедимым и неуязвимым.

– Мне нравится Красный, – молвил Мектиг.

– А мне Бурый! – загорелись глаза Плаценты. – И Синий! И… и все! Все, тля!..

– Многие пытались получить все, – кивнула Джиданна. – За Криабалы сражались. За них убивали. Но шли века, сменялись эпохи, и они все больше рассеивались по миру, исчезали один за другим. Многие страницы оказались вырваны и разошлись по разным рукам уже по отдельности. Именно так спустя время появился восьмой Криабал – великий маг Вален десятилетиями собирал эти вырванные страницы. В конце концов он собрал почти все, сшил под одной обложкой и назвал результат Рваным Криабалом. Сам по себе Рваный не особенно полезен, потому что слишком отрывочен, но остальные семь без него не работают в полную силу.

– И че, вот вообще ни у кого не получалось? – прищурился Плацента. – Собрать все.

– За дело брались люди куда умнее и сильнее нас. Ни у кого пока не вышло. Ближе всех к успеху был Вален – он владел Серым, Красным и Черным, а кроме того, сам создал Рваный. Но в конце концов он погиб жуткой смертью, а собранное им снова сгинуло невесть куда. Все остальные же не сумели и того.

– Но?..

– Что «но»?

– Джи-Джи, я же вижу по твоей глупой морде, что есть какое-то «но»! – скривился Плацента. – Я тебе кто, чечпок гребаный?! Ты сказала, что у этой страницы три стоимости! Какая третья, курица?!

– Третья… – протянула Джиданна, поглаживая листок обычной на ощупь бумаги. – Дело в том, что вот именно эту страницу пока что никто никогда не находил. Ее и еще одну Бриар Всемогущий вырвал отдельно и спрятал особенно надежно. Хотелось бы знать, что за путь она прошла, прежде чем… где ты все-таки ее нашел?

– В чуме, – хмуро сказал Мектиг. – Там были книги. Старые.

– В каком-то грязном чуме у каких-то нищих бродяг… какая ирония… – хмыкнула Джиданна. – Так вот, дело в том, что эта страница – особенная. Это первая страница. Титульный лист.

– И че? – не понял Плацента.

– Две самые главные страницы – первая и последняя. Титульный лист и оглавление. Оглавление показывает, где находятся остальные страницы. Титульный лист помогает их найти.