Нейтринный голос

– Мне не нужен помощник по связям.

– Боюсь, это не обсуждается. – Лин улыбнулась. – Вы публичное лицо проекта, доктор. Связи с общественностью – часть вашей работы.

– Моя работа – расшифровка сигнала.

– Ваша работа – то, что решит директорат.

Слова были сказаны мягко, но смысл был острым, как скальпель. Анна не стала спорить. Пока.

Кабинет был большим.

Слишком большим. Стол – полированное дерево, размером с обеденный на десять персон. Кресло – кожаное, чёрное, похожее на трон. За окном – панорама: озеро, горы, небо. Всё, что нужно успешному человеку.

Анна чувствовала себя самозванкой.

– Располагайтесь, – сказала Лин. – В четырнадцать ноль-ноль – встреча с директоратом. В шестнадцать – пресс-конференция. Вечером – приём у посла Швейцарии. Завтра…

– Подождите.

Лин замолчала.

– Когда я буду работать?

– Простите?

– Над сигналом. Над данными. Когда у меня будет время на настоящую работу?

Лин смотрела на неё несколько секунд. Её улыбка стала чуть натянутой.

– Доктор Бергман, ваша работа – представлять проект. Анализом занимаются команды в лабораториях. Сотни специалистов по всему миру.

– Я хочу работать с ними.

– Вы будете получать отчёты. Все данные, все выводы.

– Я хочу работать, не читать отчёты.

Лин сложила руки перед собой. Терпение человека, который объясняет очевидное ребёнку.

– Доктор Бергман. Вы – лицо проекта. Это ваша функция. Если вы хотите обсудить изменения в вашей роли – поговорите с директоратом. – Она посмотрела на часы. – Через три часа.

И вышла.

Анна осталась одна в огромном кабинете, который не был её. В здании, которое не было её. В роли, которую она не выбирала.

Она подошла к окну. Женева лежала внизу – красивая, безразличная.

Где-то там, за этим небом, за этой синевой – звёзды. Сигнал. Голоса тех, кого уже нет.

Она закрыла глаза.

Три часа. Потом – директорат. Потом – пресса. Потом – приём.

И никакой работы.

Директорат собрался в конференц-зале на шестом этаже.

Овальный стол. Двадцать кресел. Двадцать лиц – мужских и женских, молодых и старых, разных рас и национальностей. За каждым – флаг. Перед каждым – папка с документами, стакан воды, табличка с именем.

Анна сидела в торце – там, где обычно сидит председатель. Её место. Её роль. Глава научного совета проекта.

Она не хотела этого. Но её не спрашивали.

– Дамы и господа, – начал кто-то с другого конца стола. Мужчина в сером костюме, с американским флагом за спиной. – Давайте начнём. У нас много вопросов и мало времени.

Анна смотрела на лица вокруг. Изучала их. Каждый представлял свою страну, свой интерес, свою игру.

Американец – директор программы SETI, теперь координатор западного блока. Рядом с ним – генерал в гражданском, Пентагон. Напротив – представитель Евросоюза, бельгиец с усталыми глазами. Русские – двое, один в форме, другой в костюме. Японец, индиец, бразилец…

И китаец.

Он сидел почти напротив неё – невысокий мужчина лет пятидесяти восьми, с идеально уложенными седыми волосами и непроницаемым лицом. Директор Чэнь Вэй, CNSA. Анна читала о нём. Архитектор китайской лунной программы. Человек, который за десять лет превратил космическое агентство второго эшелона в соперника NASA.

Он смотрел на неё. Не мигая. Не улыбаясь.

– Доктор Бергман, – американец повернулся к ней. – Ваш отчёт о текущем статусе расшифровки.

Анна откашлялась.

– Карта галактики расшифрована на девяносто два процента. Идентифицированы основные маршруты и зоны предупреждения. Работа над вторым слоем данных продолжается.

– Второй слой?

– То, что мы называем «завещанием». Структуры, похожие на нейронные паттерны. Возможно – память, воспоминания, способ мышления тех, кто послал сигнал.

Шёпот по залу. Некоторые из присутствующих слышали об этом впервые.

– Вы уверены? – Это был русский в костюме. – Это не интерпретация?

– Это гипотеза. Подтверждённая предварительным анализом.

– Но не доказанная.

– Пока нет.

Чэнь Вэй поднял руку. Движение было лёгким, почти незаметным – но все замолчали.

– Доктор Бергман. – Его голос был тихим, и люди наклонялись, чтобы слышать. – Источник сигнала. Что мы знаем о нём?

Анна посмотрела на него. На его тёмные глаза, на неподвижное лицо.

– Искусственная структура в окрестностях сверхмассивной чёрной дыры Стрелец A*. Размер – приблизительно радиус лунной орбиты. Орбита нестабильна.

– Нестабильна?

– Структура падает на чёрную дыру. По нашим расчётам – примерно восемнадцать месяцев до пересечения горизонта событий.

Тишина. Тяжёлая, как свинец.

– Вы хотите сказать, – медленно произнёс Чэнь, – что те, кто послал сигнал… умирают?

– Да.

– Прямо сейчас?

– С нашей точки зрения – да. С их – это происходит гораздо медленнее. Релятивистское замедление времени.

Чэнь кивнул. Его лицо не изменилось, но что-то в глазах… заинтересованность?

– Это меняет ситуацию, – сказал он. – Если они ещё живы – пусть и по нашим меркам – встаёт вопрос ответа.

– Ответа? – Американец нахмурился. – Мы даже не расшифровали полностью их послание.

– Но мы можем послать своё. – Чэнь говорил всё так же тихо, но каждое слово падало, как камень в воду. – Они потратили ресурсы целой цивилизации, чтобы докричаться до нас. Было бы невежливо… промолчать.

Анна смотрела на него. Невежливо. Интересный выбор слова.

– Ответ – это отдельная дискуссия, – вмешался европеец. – Сначала нужно понять, что они нам сказали.

– Согласен. – Чэнь откинулся в кресле. – Но дискуссию стоит начать. Время – ресурс, которого у нас может не быть.

Обсуждение продолжилось. Анна слушала – вполуха. Политика, бюджеты, юрисдикции. Кто контролирует данные, кто принимает решения, кто несёт ответственность.

Никто не говорил о сигнале как о послании. Только как об активе. Ресурсе. Инструменте.

Она чувствовала, как что-то внутри сжимается. Не гнев – усталость. Разочарование.

Двадцать человек за столом. Двадцать флагов. И ни одного, кто действительно хотел понять.

После заседания Чэнь Вэй подошёл к ней.

Анна собирала документы – бессмысленный жест, папки всё равно унесут помощники. Но ей нужно было что-то делать руками.

– Доктор Бергман.

Она подняла голову. Чэнь стоял рядом – невысокий, элегантный, с руками, сложенными за спиной.

– Директор Чэнь.

– Можно вас на минуту?

Не вопрос. Приглашение, от которого не отказываются.

Они отошли к окну – подальше от других, которые всё ещё толпились у стола.

– Впечатляющая работа, – сказал Чэнь. – Три недели в одиночку. Никто другой не справился бы.

– Спасибо.

– Это не комплимент. Это констатация. – Он смотрел на неё – прямо, без улыбки. – Вы понимаете, что происходит?

– Что именно?

– Вокруг вас. Вокруг проекта. – Он сделал жест рукой, охватывая зал. – Эти люди. Они не учёные. Они политики, военные, чиновники. Их интересует не сигнал. Их интересует власть.

Анна не ответила. Она это знала.

– Вы – исключение, – продолжил Чэнь. – Вы хотите понять. Вы хотите услышать. – Пауза. – Я тоже.

– Вы?

– Удивлены? – Он чуть улыбнулся. Улыбка была неожиданно тёплой. – Я начинал как инженер. Строил спутники. Мечтал о звёздах. Потом… обстоятельства.

– Обстоятельства сделали вас директором космического агентства.

– Обстоятельства сделали меня чиновником. – Улыбка исчезла. – Но мечты остались.

Анна смотрела на него. Пыталась понять – искренность или манипуляция? С такими людьми никогда нельзя быть уверенной.

– Чего вы хотите, директор?

Прямой вопрос. Он оценил.

– Хочу предложить вам… возможность. – Он достал визитку – белую, с золотым тиснением. – Китай готов предоставить вам ресурсы. Лучшее оборудование. Неограниченное финансирование. Свободу от… – Он сделал жест в сторону зала. – От всего этого.

– В обмен на что?

– На вашу работу. Только работу. Никаких пресс-конференций, никаких приёмов. Чистая наука.

Анна взяла визитку. Посмотрела на неё. Имя, должность, номер телефона.

– Это предложение от правительства Китая?

– Это предложение от меня. – Чэнь снова улыбнулся. – Правительство узнает, когда вы согласитесь.

– А если не соглашусь?

– Тогда мы продолжим работать в рамках этого… – Он помедлил, подбирая слово. – Консорциума. Но вы будете тратить восемьдесят процентов времени на политику и двадцать – на науку. Это разумно?

Анна молчала. Предложение было заманчивым. Слишком заманчивым.

– Я подумаю.

– Конечно. – Чэнь кивнул. – Не торопитесь. Визитка будет действительна… какое-то время.

Он развернулся и пошёл к выходу. Остановился у двери.

– Доктор Бергман. Ещё одно.

– Да?

– Вы верите, что они живы? Те, кто послал сигнал?

Анна подумала.

– Да, – сказала она. – Верю.

Чэнь кивнул. Что-то промелькнуло в его глазах – понимание? Уважение?

– Тогда вы понимаете, почему время так важно.

И вышел.

Анна осталась у окна, с визиткой в руке. За стеклом – Женева, озеро, горы. Мирный пейзаж. Мирная страна.

А внутри неё – хаос.

Пресс-конференция началась в четыре.

Зал был забит. Сотни журналистов, камер, микрофонов. Вспышки фотоаппаратов – непрерывные, ослепляющие. Шум голосов, который Анна воспринимала как физическое давление.

Она сидела за столом – рядом с Лин, с представителем ООН, с ещё какими-то людьми, чьих имён не запомнила. Перед ней – микрофон. Над ней – яркие лампы.

Экспонат. Она была экспонатом в витрине.

– Дамы и господа, – Лин открыла конференцию. – Добро пожаловать в штаб-квартиру проекта «Контакт». Сегодня мы представляем последние результаты нашей работы…

Анна слушала вполуха. Смотрела на лица журналистов – жадные, любопытные, голодные. Они хотели историю. Сенсацию. Что-то, что можно продать.

Она им не интересна. Интересен сигнал. Интересны инопланетяне. Интересна драма.

– …и сейчас доктор Бергман ответит на ваши вопросы.

Анна моргнула. Её очередь.

Руки взметнулись по всему залу. Голоса перебивали друг друга.

Она указала на женщину в первом ряду – просто чтобы прекратить хаос.

– Доктор Бергман, что вы чувствовали, когда впервые увидели сигнал?

Что она чувствовала. Тот же вопрос, что и в Антарктиде. Журналистов интересовали чувства, не факты.

– Я чувствовала, что должна его расшифровать.

– Но эмоционально? Страх? Радость? Благоговение?

– Я учёный. Моя работа – анализировать данные, не испытывать эмоции.

Шорох по залу. Не тот ответ, которого они ждали.

Следующий вопрос – от мужчины с логотипом CNN:

– Правда ли, что те, кто послал сигнал, сейчас умирают?

– Их структура падает на чёрную дыру. По нашим расчётам – примерно восемнадцать месяцев до финала.

– Это значит – да?

– Это значит то, что я сказала.

– Вы планируете отправить ответ?

– Это решает не один человек. Это решение для всего человечества.

– Но лично вы – хотите ответить?

Анна помолчала. Камеры щёлкали. Вспышки.

– Да, – сказала она. – Хочу.

Новый шквал вопросов. Она отвечала – коротко, сухо, стараясь не давать материала для сенсаций. Но они всё равно находили.

– Правда ли, что вы глухая от рождения?

– Да.

– И что вы чувствуете, будучи глухим человеком, который услышал голос из космоса?

– Я ношу кохлеарный имплант. Я слышу.

– Но вы понимаете символизм? Глухая женщина, услышавшая…

– Я понимаю, что вы ищете красивую историю. – Анна почувствовала, как голос становится жёстче. – Но это не история. Это наука. Сигнал не выбирал меня потому, что я глухая. Он пришёл на станцию, где я работала. Совпадение.

– Вы не верите в судьбу?

– Я верю в данные.

Смех в зале. Но не дружелюбный – скорее насмешливый. «Странная женщина, не играет по нашим правилам».

Конференция продолжалась час. К концу Анна чувствовала себя выжатой – физически и эмоционально. Голова болела. Имплант, казалось, давил сильнее обычного.

Когда всё закончилось, она встала и вышла – не дожидаясь, пока Лин объявит завершение. Просто встала и пошла к двери.

За спиной – вспышки камер. Голоса журналистов. Шум, шум, бесконечный шум.

Коридор. Тишина. Относительная тишина.

Анна прислонилась к стене. Закрыла глаза.

– Тяжело?

Голос Юрия. Она не слышала, как он подошёл.

– Невыносимо.

Он встал рядом. Большой, надёжный. Молчаливый.

– Хочешь уйти?

– Куда?

– Куда угодно. На воздух. В парк. Подальше от этого.

Анна открыла глаза. Посмотрела на него.

– А приём?

– К чёрту приём.

Она почти улыбнулась.

– Нельзя. Лин меня убьёт.

– Лин переживёт.

Он был прав. Но она не могла. Не сейчас. Ещё нет.

– Потом, – сказала она. – После приёма.

Юрий кивнул. Не стал спорить.

– Я буду рядом.

Простые слова. Но они значили больше, чем всё, что она слышала за день.

Приём у швейцарского посла был именно таким, каким она ожидала: скучным, помпезным и бессмысленным.

Высокие потолки. Хрустальные люстры. Официанты с подносами, полными шампанского и канапе. Люди в вечерних нарядах – мужчины в смокингах, женщины в платьях, которые стоили больше, чем годовой бюджет её лаборатории в IceCube.

Анна стояла у стены, с бокалом воды в руке. Шампанское она не пила – алкоголь плохо сочетался с недосыпом.

К ней подходили. Пожимали руку. Говорили слова – восхищение, благодарность, интерес. Она отвечала – вежливо, коротко, мечтая оказаться где угодно, только не здесь.

Министр иностранных дел Швейцарии. Посол США. Какой-то миллиардер из Кремниевой долины. Представитель Ватикана – да, Ватикан тоже прислал наблюдателя.

– Доктор Бергман, это чудесно! Мы так рады! – Доктор Бергман, вы изменили мир! – Доктор Бергман, расскажите о ваших планах!

Она отвечала. Улыбалась. Или пыталась улыбаться – имплант не помогал с интонациями, и она никогда не была уверена, что её лицо выражает то, что нужно.

К полуночи она сбежала на балкон.

Воздух был прохладным – июньский вечер в Альпах. Огни Женевы внизу. Звёзды – над головой.

Она смотрела вверх. Искала то место, откуда пришёл сигнал. Центр Галактики. Двадцать шесть тысяч световых лет.

– Красиво, правда?

Чэнь Вэй вышел на балкон. В руке – бокал с чем-то тёмным, похожим на коньяк.

– Да, – сказала Анна.

– Вы ненавидите это.

Не вопрос. Констатация.

– Это очевидно?

– Для меня – да. – Он встал рядом, глядя на небо. – Вы не создана для этого. Для приёмов, пресс-конференций, политики. Вы учёный. Вы хотите работать.

– Вы это уже говорили.

– И предложение всё ещё в силе.

Анна повернулась к нему.

– Почему? – спросила она. – Почему вам это так важно? Что вы на самом деле хотите?

Чэнь молчал несколько секунд. Пил коньяк. Думал.

– Знаете, что меня поражает больше всего в этом сигнале? – сказал он наконец. – Не технология. Не масштаб. Не даже то, что мы не одни. – Он посмотрел на неё. – То, что они решили говорить.

– Что вы имеете в виду?

– Они знали, что умирают. Знали, что не получат ответа – не при их жизни. Знали, что тратят последние ресурсы на сообщение в пустоту. И всё равно – выбрали говорить. – Он сделал глоток. – Это… человечно. В лучшем смысле слова.

Анна смотрела на него. В первый раз за весь день она видела в нём не политика, не чиновника – человека.

– Вы хотите ответить, – сказала она.

– Да.

– Почему?

– Потому что они заслужили. – Чэнь поставил бокал на перила балкона. – Потому что мы – человечество – не должны быть теми, кто молчит. Не в этот раз.

– Даже если это опасно?

– Что опасно?

– Ответить. Обнаружить себя. Вы не думали, что красные зоны на карте – это предупреждения о чём-то… активном?

Чэнь помолчал.

– Думал, – сказал он. – И решил, что риск стоит того.

– Почему?

– Потому что альтернатива – вечное молчание. – Он повернулся к ней всем телом. – Доктор Бергман, вы носите имплант, чтобы слышать. Вы понимаете, что такое молчание. Понимаете, как важно – быть услышанной.

Анна не ответила. Слова попали в цель – глубже, чем он, возможно, рассчитывал.

– Подумайте над моим предложением, – сказал Чэнь. – Не торопитесь. Но подумайте.

Он забрал бокал и ушёл. Анна осталась на балконе, одна.

Звёзды смотрели на неё сверху. Холодные, далёкие, равнодушные.

Нет. Не равнодушные. Где-то там – голос. Голос тех, кто хотел быть услышанным.

Она поняла, что примет его предложение. Не китайское – нет. Но предложение, которое сама себе сделает.

Она найдёт способ работать. Вопреки политике, вопреки приёмам, вопреки всему. Она расшифрует сигнал. Она услышит то, что они хотели сказать.

И, может быть – ответит.

К часу ночи Анна вернулась в штаб-квартиру.

Здание было почти пустым. Охрана, уборщики, несколько человек в лабораториях, которые работали круглосуточно. Тишина – настоящая, не искусственная.

Она поднялась на свой этаж. Открыла кабинет. Зажгла свет.

Огромный стол. Кожаное кресло. Вид на город.

Она подошла к окну. Женева спала – только редкие огни автомобилей, только отблески фонарей на воде озера.

Потом – к столу. Включила терминал. Ввела пароль.

Экран ожил. Данные потекли – знакомые, родные. Сигнал. Визуализации. Паттерны второго слоя.

Это было её. Это имело смысл.

Анна села в кресло – не в то огромное, руководительское, а в обычное, рабочее, которое она велела принести. Придвинула клавиатуру.