Асфальтовые тени

Ника Лунара

Асфальтовые тени

Глава 1.

Лозунг: Свет режет. Тень прячет. Асфальт держит.

Философия: Мы не спасаем. Мы переносим из одной тени в другую. За плату в лояльности, не в деньгах.

***

Я вошла тихо, надеясь сделать сюрприз: вернулась на два часа раньше, купила его любимое вино, сливки и клубнику. Глупая.

Сняла курточку, поставила женскую сумочку на полку, потянулась к ключнице и рука замерла в воздухе. Из комнаты доносились странные, неестественные звуки: что-то мокрое, глубокое, животное.

Я замерла. А потом сделала несмелый шаг, ещё один. Звук тянул, как крючком. Остановилась на пороге спальни, свет был приглушён. Он сидел на краю кровати, ноги расставлены. Джинсы спущены, рубашка расстёгнута. Голова откинута назад, глаза закрыты, губы слегка приоткрыты.

Между его ног, на коленях, стояла она. Белокурая, почти неразличимая в полумраке. Её голова двигалась медленно, глубоко, с влажным звуком, от которого у меня всё внутри сжалось. Его рука лежала у неё на затылке – не просто направляла, а прижимала, лишая возможности отступить. Он выдохнул моё имя. Нет, не моё. Просто звук, который я когда-то принимала за любовь.

Я замерла в дверях. Пакет выпал из рук. Бутылка вина разбилась о паркет.

Его глаза открылись. Он посмотрел прямо на меня и не отпустил её голову. Ещё секунда. Ещё одно движение её головы. Потом он лениво отстранил блондинку и встал, не спеша подтягивая джинсы.

– Ты рано, – сказал он спокойно, будто я застала его за кофе.

Я попятилась к двери. Он догнал в два шага, в коридоре, у самой входной двери. Схватил за запястье так, что кости хрустнули.

– Куда собралась? – голос стал стальным. – Иди на кухню. Подожди. Там поговорим.

Я вырвалась, огрызнулась сквозь слёзы:

– Пошёл ты!

Алекс не взорвался. Напротив, он замер, и на его лице отразилось ледяное, почти разочарованное спокойствие. Он посмотрел на меня так, будто я была разбитой вазой, которую он передумал склеивать.

– Ты всё испортила, Эмма, – тихо произнес он. – Мы же так хорошо жили.

А потом он ударил. Небрежно, наотмашь – так, словно его рука больше ему не подчинялась. Этот звук, хлесткий и окончательный, оглушил меня сильнее любого крика. Голова мотнулась в сторону, в глазах на мгновение потемнело, а во рту разлился соленый привкус крови. Это было первое физическое доказательство того, что человека, которого я любила, больше не существует.

– Дура, – прошипел он. – Куда ты без меня? У тебя ничего нет: ни жилья, ни работы, ни мозгов. Всё равно вернёшься. На коленях приползёшь.

Я резко толкнула его в грудь. Он не ожидал и отступил на шаг, ударившись о стену. Я выскочила в подъезд. Ключи от квартиры всё ещё сжимала в кулаке так, что металл впился в ладонь.

Я слетела вниз по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки. Он кричал сверху:

– Эмма! Стой, сука! Вернёшься всё равно!

Дверь подъезда хлопнула. Снаружи дождь только начинал набирать силу, капли стучали по лицу и волосам. Я бежала по мокрому асфальту, чувствуя, как сердце колотится, а каждая мысль кричит: никогда не возвращайся.

У меня правда ничего не было, кроме желания никогда больше не возвращаться.

Глава 2.

Дыхание рвалось, грудь горела, в горле стоял привкус паники. Я оглядывалась слишком часто, будто взглядом могла остановить его. Он был там. Сначала далеко, тёмной фигурой под дождливым светом фонарей. Потом шаг за шагом, ближе. Он догонит. Обязательно догонит.

Я чувствовала, как металлическое колечко на пальце врезается в кожу, а сам ключ холодит ладонь. Я сжимала его так сильно, будто это было единственное, что связывало меня с реальностью. Единственное, что я успела забрать из дома, ставшего клеткой.

Бывало раньше, Алекс кричал на меня. Срывался усталым, надтреснутым голосом, будто это я его доводила. Внушал, что мне некуда идти, что он моя единственная опора, и без него я просто пропаду. И я верила. Стыдилась своих мыслей, сомневалась в себе и чувствовала себя бесконечно неблагодарной за его «заботу».

А сегодня он ударил. Легко, буднично, словно эта граница всегда была рядом, просто раньше он не видел смысла ее переступать. И только сейчас, чувствуя, как горит щека, я поняла: всё это время я делила постель с человеком, которого не знала. Если он догонит меня сейчас, второго шанса убежать уже не будет.

Впереди, у обочины, стояли три мотоцикла, рядом три высоких фигуры. Чёрные кожаные куртки с заклёпками, массивные ботинки, на руках перчатки. Их движения были уверенными. Один из них сделал короткий жест рукой, другой слегка склонил голову – они переговаривались тихо, не обращая внимания на меня. Я влетела в их круг, задыхаясь, мокрая, с разбитой губой.

– Помогите… пожалуйста… он убьёт меня…

Я не успела договорить. Они быстро переглянулись, коротко кивнули друг другу. Меня сдвинули назад, полностью закрыв от Алекса.

Один из парней шагнул к боковому кофру мотоцикла и достал запасной матовый шлем. Он молча надел его мне на голову, отрезая звуки улицы тяжелым пластиком. Мои руки взлетели к лицу, я судорожно вцепилась в нижний край шлема, пытаясь обрести хоть какую-то опору.

Парень не дал мне этого сделать. Он жестко перехватил мои запястья одной рукой, уводя их вниз.

– Замри, – бросил он низким, спокойным голосом.

Я замерла, подчиняясь этому тону. Он отпустил мои руки и быстро затянул ремешок под подбородком. Я слышала только его тяжелое дыхание и металлический лязг колец застежки. Он затянул крепко, почти до границы с удушьем. А потом, не глядя мне в глаза, с сухим щелчком опустил темный визор.

Мир мгновенно померк, звуки улицы стали глухими, далекими. Я осталась за этой преградой наедине со своим хриплым дыханием. Оно тут же осело влажным паром на нижней части визора, сужая обзор до узкой полоски. Это лишало меня последней воли.

Алекс подбежал почти сразу, дыхание сбивалось, глаза сверкали.

– Это моя девушка! – выкрикнул он. – Отойдите!

Тот, что надевал мне шлем, даже не обернулся. Он продолжал проверять, плотно ли сидит на мне защита, полностью игнорируя крики за спиной. Двое других парней синхронно шагнули вперед, перекрывая Алексу путь.

Голос одного из них был спокойный, низкий, почти ленивый, но по спине пробежал холод:

– Вали. Пока цел.

Алекс сделал шаг. Те двое медленно двинулись на него, плечом к плечу. Он замер. Сквозь темный визор я видела его искаженное злостью лицо, но теперь оно казалось далеким и нереальным, будто на экране старого телевизора.

Я перевела взгляд на того, кто стоял вплотную ко мне. Он всё еще удерживал меня, тяжелая ладонь в кожаной перчатке лежала на моем плече, не давая пошевелиться. Я задрала голову, пытаясь разглядеть его сквозь темный пластик своего визора.

Он был намного выше – массивная, неподвижная глыба на фоне ночного неба. В тусклом свете фонарей я видела лишь очертания его лица и взгляд. Тяжелый, немигающий, он был прикован к Алексу с той пугающей концентрацией, какая бывает у хищника перед броском. В этом взгляде не было ни ярости, ни сочувствия, только холодный расчет силы.

– Эмма, не глупи… – голос Алекса едва пробивался сквозь шлем, звуча жалко и неубедительно.

– Исчезни, – отрезал кто-то из парней.

Алекс отступил. Потом ещё шаг. И исчез в дожде.

Меня усадили на мотоцикл. Тот, кто надевал мне шлем, сел впереди. Его спина, обтянутая черной кожей жилетки, превратилась в глухую стену, полностью закрыв меня от мира. Мотор взревел, и вибрация прошла по телу – от бедер до самых зубов.

Он поймал мои запястья и резко сцепил их у себя на животе.

– Держись за пояс, – бросил через плечо.

И мы рванули.

Дождь хлестал по шлему, сначала редкими ударами, потом всё плотнее. Воздух бил в грудь, дыхание сбивалось. Я вцепилась в него мёртвой хваткой, прижалась всем телом из страха сорваться. Асфальт под нами блестел, огни расплывались, дорога будто ускользала из-под колёс.

Я почти ничего не видела, только его спину и размытые пятна света. Мотоцикл слегка занесло, я почувствовала это всем телом. Заднее колесо пару раз сорвалось на мокром асфальте. Я зажмурилась, вцепившись сильнее, ногти впились в грубую материю его одежды.

– Держись крепче! – крикнул он, перекрывая рёв мотора и усиливающийся ливень.

Я прижалась к его спине, почти вжавшись в неё. Не из романтики, из чистого, животного ужаса. Ключ в моей ладони теперь упирался в жесткую, холодную кожу его жилетки. Я чувствовала, как металл давит на плотную ткань, как колечко на моем пальце зажато между моей рукой и его телом. Маленький, жалкий кусочек моего прошлого против его сокрушительной, пугающей силы. Каждый поворот казался последним, будто сейчас нас положит на бок, и дорога сомкнётся над нами. Сердце колотилось быстрее двигателя.

И всё же, сквозь страх, сквозь дождь и визор, залитый водой, во мне появилась мысль, тихая и отчётливая: меня не догонят, пока не догонят.

Он не сбавлял скорость. Наоборот, прибавлял газ, будто проверял, выдержу ли. Одной рукой вёл байк, второй накрыл мои сцепленные пальцы у себя на животе и больно сжал. Не угроза. Инструкция: не отпустишь – не упадёшь.

Я не знала, кто он. Не знала, куда он меня везёт. Но в тот момент мне было всё равно. Пусть дорога скользкая, пусть дождь грохочет по визору и стекает за ворот, пусть мы оба можем умереть в следующую секунду – я была свободна. Хотя бы это непродолжительное время.

Мы затормозили минут через десять. Дождь всё ещё шёл, но уже не так яростно, будто выдыхался вместе со мной. Парень плавно загнал мотоцикл под навес старого круглосуточного кафе на окраине. Вывеска «ГАРАЖ» мигала желтыми лампочками через одну. Первая буква «Г» не горела вовсе, превращая название в обрывистое «…АРАЖ». Он заглушил двигатель, слегка наклонил байк на левую сторону, поставив левую ногу на боковую подножку, удерживая мотоцикл правой рукой. Слез первым и только тогда протянул руку ладонью вверх.

– Держись. И шагни. Не спрыгивай.

Я поставила ногу на мокрый бетон. Колени едва держали, пальцы будто окаменели, я еле стояла. Он шагнул вплотную. Его большие ладони бесцеремонно обхватили мой подбородок, приподнимая голову. Я почувствовала, как его пальцы уверенно нащупали металлические кольца под застрявшим ремешком. Один короткий рывок и петля, душившая меня всю дорогу, ослабла.

Он снял с меня шлем. В лицо ударил холодный воздух, и я судорожно вздохнула. Волосы прилипли к лицу, платье промокло насквозь: белая ткань стала почти прозрачной, облепила тело. Я обхватила себя руками, дрожь шла не мелкими рывками, а крупной, судорожной волной.

Он оценивающе посмотрел на меня, не на лицо, а на руки, на губы, на плечи, будто считывал, насколько тело уже под контролем холода. Ничего не сказал, открыл кофр и достал плотный, шерстяной, армейский плед. Он накрыл им меня, рывком притянув к себе, чтобы плотнее запахнуть края. На мгновение я оказалась прижата к его жесткой жилетке, почувствовав исходящий от него жар.

Следом он достал темно-зеленую флягу, открутил крышку и протянул мне.

– Что там? – выдавила я почти шёпотом, дрожа всем телом, пытаясь согреться.

– Виски, – сказал ровным голосом.

– Я не пью крепкое… – сказала, с трудом управляя пальцами.

Он ухмыльнулся.

– Сегодня будешь. У тебя челюсть ходит ходуном и пальцы синие. Либо пьешь сейчас это, либо я вливаю силой. Выбирай.

Я сделала маленький глоток. Горло не обожгло. Огонь заполнил грудь, разлил тепло по спине, животу, как мотор, который завёлся после холода.

– Ещё, – сказал он, когда я отдышалась.

Второй глоток дался легче. Дрожь отступала, но крупная, судорожная волна всё ещё пронизывала тело. Он поправил плед, обернул меня плотнее, чтобы тепло не уходило.

– Тебя сейчас затрясет. Не вздумай зажиматься. Терпи.

Я затряслась всем телом, зубы стучали как пулемёт, а он не говорил «всё будет хорошо». Он просто наблюдал, как человек борется с физикой, с температурой, с собой. Положил флягу на место, достал «Сникерс» и положил в свой карман.

– Теперь пошли. Пока не начало тошнить, – бросил он, когда дрожь достигла апогея.

Мы зашли в кафе. Внутри было тепло и почти пусто: два дальнобойщика у стойки и пожилая официантка с тату «MOM» на пальце. Он провёл меня к дальнему столику в углу и усадил так, чтобы видеть вход. Достал из кармана «Сникерс» положил передо мной.

– Жуй, Эмма.

Я вздрогнула. Я не называла ему своего имени, но в его устах оно прозвучало так естественно и властно, что я не посмела спросить «откуда». Я потянулась к батончику, но пальцы были деревянными, они просто скользили по фантику. Он молча забрал его у меня, разорвал упаковку одним коротким движением и вернул открытый батончик.

– Ешь не быстро, сразу не глотай, жуй.

Я откусила кусок. Сладкое, липкое – сахар мгновенно «включился» в голове светом, прогоняя туман паники. Я подняла на него глаза, пытаясь рассмотреть того, кто вырвал меня из рук Алекса. Он сидел напротив, откинувшись на спинку стула. Его тяжелый, немигающий взгляд был направлен прямо на меня, будто он изучал трещины на моей коже.

– Я Кейн, – произнес он. Голос был спокойным, но в нем чувствовалась вибрация работающего двигателя.

Я замерла с зажатым в руке батончиком. Это не было знакомством. Это было уведомлением о том, в чьих руках я оказалась.

К нам подошла официантка. Она даже не посмотрела на меня, всё её внимание было сосредоточено на Кейне. Кажется, в «Гараже» его знали.

– Бульон сейчас, – бросил он ей, не разрывая нашего зрительного контакта. – Через десять минут кофе и «Jack», полстопки.

Когда принесли бульон, он пододвинул миску.

– Маленькими глотками.

Я пригубила. Солёный, жирный, с кусочком мяса. Тепло растеклось по телу, пальцы разжались, зубы перестали стучать. Съела половину, отставила.

В этот момент дверь кафе с грохотом распахнулась. Зашли еще двое парней, стряхивая с себя капли дождя. Они бросили шлемы на соседний столик и направились к нам. Я вжалась в стул: один высокий, с ухмылкой, полный опасной энергии, другой худощавый, спокойный, с внимательными, умными глазами.

– Ну что, принцесса, жива? – сказал высокий. В голосе была игра, но в глазах серьёзность. – Я Джейк, – кивнул он мне.

– Тайлер, – тихо добавил худощавый, едва заметно улыбнувшись.

Джейк присел рядом с Кейном так, чтобы видеть меня: ухмылка играла на губах, взгляд был внимательным и чуть провокационным. Тайлер уселся рядом со мной. Кейн остался напротив, не сводя с меня взгляда.

Он кивнул официантке:

– Теперь кофе, виски и четыре порции шашлыка с картошкой фри.

Когда мне принесли кофе, Кейн налил в него немного виски.

– Пей медленно. Не глотай, дыши сквозь.

Я выпила весь кофе. Потом принесли заказ: четыре порции шашлыка, картошку и поджаренный чёрный хлеб. Мясо дымное, с кровью, картошка хрустящая, с солью. Он поставил тарелку передо мной.

– Ешь. Не спеши.

Я взяла вилку. Руки уже не дрожали, но внутри ещё было пусто, как после удара. Откусила кусок мяса – жир растёкся во рту, спасительно. Второй кусок, третий. Только когда тепло дошло до пальцев ног, я поняла: я не просто согрелась. Я вернулась.

Я смотрела на их тяжелые ботинки, на испачканные маслом татуированные костяшки пальцев и понимала: я бегу от домашнего пса прямиком в логово хищников. Но эти люди, по крайней мере, не врали. Они не прятали клыки за обещаниями любви.

Пока я ела, они начали разговор.

– Имя? – спросил Джейк, смотрел на меня всё ещё оценивающе.

– Эмма.

– Откуда? – тихо уточнил Тайлер.

– Деревня Эденвуд, недалеко от Новариса.

– А тут что делаешь? – Джейк усмехнулся, крутя в руках зажигалку.

– С парнем переехала… Алекс… он…

– И что он сделал? – голос Кейна прозвучал свинцово-тяжелым.

Я невольно коснулась щеки, где уже начинал ныть синяк, и судорожно вздохнула:

– Изменил… ударил. Сказал, что без него я никто… я просто… убежала.

– Почему так сказал? – спросил Тайлер, мягко, с ноткой напряжения.

Я замолчала, глубоко вдохнула, начала рассказывать, голос дрожал:

– Он… Алекс. Привёз меня сюда из Эденвуда, снимал нам квартиру, обеспечивал. Я неделю назад закончила учебу, работу еще не нашла. А сегодня вернулась раньше и застала его с другой. Как банальный сюжет фильма, – я горько выдохнула и закрыла лицо руками. У меня не было ничего: ни денег, ни телефона, ни документов. Только ключи от квартиры, где он, наверное, всё ещё ждёт.

Джейк нахмурился, откинулся на спинку стула:

– Значит, ты реально осталась в городе без ничего…

– Эта девочка здесь одна не выживет, – тихо, почти себе под нос добавил Тайлер, и в его глазах я увидела холодную рассудительность.

Я посмотрела на них. Если они уйдут, мне конец. Слова Алекса снова вспыхнули в голове: «Приползёшь на коленях». Я вытерла слезы с лица.

– Тебе есть куда идти? Друзья, родители? – осторожно спросил Тайлер.

Я отрицательно покачала головой.

– Вы уйдёте сейчас, что мне делать? Куда идти? – голос дрожал.

Я бессознательно потянулась к правой руке, крутя кольцо на пальце. Ключ, который я всё это время судорожно сжимала, наконец-то показался на свет. Маленький, никелированный, он звякнул, когда я положила его на стол рядом с пустой миской.

Кейн молча перевел взгляд на этот предмет. Его глаза сузились, тяжелый взгляд прошелся по ключу, будто он видел в нем не кусок металла, а саму цепь, которой Алекс привязал меня к себе.

– Это всё, что у тебя есть? – спросил он, и голос его стал еще ниже.

– Всё, – шепнула я, глядя на ключ. – От квартиры, в которой мне больше нет места.

Джейк свёл брови, ударил кулаком по столу:

– Значит, этот сопляк в чистой рубашке возомнил себя хозяином? Решил, что можно клеймить девчонку, которая ему не по зубам?

Джейк резко встал, чтобы махнуть рукой официантке, и на мгновение повернулся ко мне спиной. Только сейчас, в ярком свете ламп, я разглядела его жилетку. На черной коже красовались три нашивки. Сверху дугой шло название «Асфальтовые Тени». В центре, в круге, был изображен силуэт мощного байка, замершего над глубокой, рваной трещиной в асфальте, а внизу еще одна изогнутая полоса с названием города.

Я вспомнила, что точно такие же знаки видела на спине Кейна, когда мы заходили в кафе. Три части одного целого. Эти нашивки выглядели как клеймо, как маркировка хищников, заявляющих права на всё вокруг. Эти «Тени» не просто ехали по дороге, они владели ею.

– Я сама убежала… – напомнила я, чуть тише.

– Правильно сделала, – отрезал Джейк. – Такие, как он, только и могут, что бить тех, кто слабее.

– Он хотел вернуть тебя. Догнал, – Тайлер нахмурился, глядя на Кейна.

– Что бы что? – Джейк посмотрел на меня, сдерживая гнев. – Часто бьёт?

– В первый раз, – выдохнула я.

Кейн выдохнул сквозь зубы. Его взгляд стал еще холоднее, оценивающим – он будто считывал не только мои слова, но и то, что я пыталась скрыть.