Развод под 50. От печали до радости

– Простите, а где я могу помыть руки? – доктор прервала его мысли неожиданным вопросом.

– Уборная напротив лестницы справа, – спокойно ответил он.

– Спасибо.

Женщина развернулась и пошла искать в туалет, а ему вдруг стало смешно от того, что он с таким внезапным интересом рассматривал ее. В чем подвох, он не понимал, ведь с того момента, как Ансар позволил себе “расслабляться”, в его личном портфолио никогда не было женщины старше сорока.

Приказав своему внутреннему юнцу успокоиться и не смущать даму, Ансар ответил на звонок старшей дочери, которая просила совет по одному щекотливому вопросу с поставщиками. Бизнесмен никогда не лез в дела ее ресторана, но на любые вопросы, даже самые простые, всегда отвечал. Стоило только закончить с ней разговор, как в дверях появилась младшая – Дана. На ее руках гулила и пускала слюни Сафия, которая увидев деда обрадовалась, захлопала в ладоши, а затем потянулась к нему.

– Вот моя девочка, вот моя душа, – довольный, как кот, Ансар забрал внучку и принялся тискать и целовать. Ее маленькие пухленькие ручки дергали его за бороду.

– Пап, Сафия так тебя без бороды оставит, – засмеялась Данелия.

– Ну и пусть, может, мне ее сбрить, чтоб не кололась? – строя забавные рожицы малышке, сказал он.

– Ну нет. Тебе очень идет. Это придает тебе особый шарм.

– А кто у нас аташкина девочка? Моя сладкая булочка, – он крепко поцеловал ее в розовую щеку, отчего Сафия начала заразительно смеяться.

– А где Меруерт Асхатована? – поинтересовалась дочь. – Лязза сказала, она уже пришла.

– Врач моет руки. И что— то уже очень долго, – заметил Ансар.

– Здравствуйте, – услышав за спиной мелодичный голос педиатра, мужчина обернулся и слегка нахмурился. Наверное, она услышала его слова, потому что взгляд ее сейчас был совсем другим.

– Меруерт Асхатовна! Спасибо большое, что приехали! Мы так вас ждали! Проходите, пожалуйста! Вы что-нибудь будете? Чай, кофе?

Ансара удивило то, как дочь принялась обхаживать врача, будто это какая— то очень важная персона.

– Даночка, нет, не переживайте, – Меруерт легонько коснулась ее плеча, что подействовало на хозяйку успокаивающе. – У вас очень красивый дом.

– Спасибо большое, – засияла девушка. – Мы только недавно въехали. Ой, – спохватилась она. – Я же забыла вас познакомить. Это мой папа – Ансар Идрисович. Папа, это Меруерт Асхатовна – наш педиатр. Самый лучший.

– Даже не сомневаюсь, – коротко кивнул Ансар.

Меруерт не смутилась, и взглянув на малышку, расцвела в улыбке.

– Сафиюша, а что у нас случилось?

– Температура тридцать восемь и пять, сопли, – затараторила Данелия. – И знаете, кашель такой начался…меня напрягает.

– Аппетит?

– Не очень, – вздохнула Дана. – Слюни текут. Я подумала, что к зубам.

– Давайте посмотрим.

– Иди к маме, жаным, – девушка позвала жестом дочь, но та, фыркнув, прильнула к деду. – Смотрите— ка, не хочет.

– Аташкина девочка? (Ата – дедушка, аташка – дедуля)– улыбнулась Мира. – Тогда пусть он подержит, пока я осмотрю ее.

Врач села на диван, а Ансар опустился рядом, переместив внучку на колени. Прижав непоседу к себе, он поцеловал ее в щеку и украдкой наблюдал за тем, как Меруерт вытаскивает из сумки стетоскоп. Мужчина обратил внимание на обручальное кольцо на ее безымянном пальце. Его одновременно обрадовало и покоробило это открытие. Но почему возникло последнее чувство, он совершенно не понимал. Сафия же, увидев странный предмет, потянулась за ним, и врач, улыбнувшись, заметила:

– Понравился, да? Давай мы тебя сейчас послушаем. Придерживайте ее, – обратилась она к Ансару.

Мира подняла футболку малышки, и приложила к коже акустическую головку стетоскопа. Несколько секунд она внимательно слушала дыхание девочки, а Ансар невольно смотрел на нее. Заметил тонкие, едва заметные морщинки в уголках миндалевидных глаз – мягких, карих, отчего— то печальных, задумчивых. Шея гибкая, тонкая, губы слегка напряжены, а кожа светлая, гладкая, с редкой россыпью мелких родинок. От нее пахло снегом и жасмином – очень необычно и сладко.

– Можете посадить ее боком? – попросила Мира и Ансар молча исполнил просьбу.

– Хрипов нет, легкие чистые.

– Ох, слава Богу, – с облегчением вздохнула Данелия. Именно в этот момент малышка закашляла и обиженно выпятила нижнюю губу.

– Сейчас горлышко посмотрим, – убрав стетоскоп в сумку, Мира тут же извлекла из нее шпатель в бумажной упаковке, надорвала ее и встретившись взглядом с Ансаром, сказала:

– Одну руку положите Сафие на лоб, другой держите ее крепко. Детки не любят эту процедуру.

Включив фонарик на телефоне, Меруерт коснулась светлой палочкой рта девочки, заставив открыть его. Сафия мгновенно разразилась громким плачем, а Мира ласково повторяла:

– Всё— всё солнышко, потерпи, ещё чуть— чуть. Ну вот, моя умничка, молодец, закончили!

Не выдержав плача внучки, Ансар встал и отошел с ней к окну, показывая рукой на снежинки. Мира, тем временем, объяснила Дане, что у Сафии ОРВИ, острый ринофаринотрахеит, но это не страшно и быстро лечится.

– Зубки лезут, поэтому ослаб иммунитет и прицепился вирус. Горло красное, будете обрабатывать Интерфероновой мазью. И надо все— таки подышать с ингалятором.

Оставив рекомендации на официальном бланке частной клиники, где она работает, Меруерт засобиралась домой и напоследок подошла к Ансару, но протянула руку не ему, а маленькой пациентке.

– Жаным сол (душа моя), куколка, – улыбнулась она ласково, когда Сафия пролепетала “Ням” и схватила Миру за указательный палец. – Теперь я знаю, в кого у вас с мамой такие голубые глаза.

В этот момент они с Ансаром снова встретились взглядами. Ее был теплым и прямым, без подводных камней. Его – прохладным и прозрачным, как льдины в океане.

– Да, это у нас от моего папы, – с гордостью ответила Дана, держа в руках мобильный. – Меруерт Асхатовна, извините, вам как всегда, на карту отправить?

– Да— да. Спасибо большое. Выздоравливайте. И я если что на телефоне. Будут вопросы, пишите.

– Так я напишу, – засмеялась молодая мамочка. – Вы же меня знаете.

– До свидания, – Ансар все же оттаял и попрощался с врачом, на что она ответила “Всего доброго” и вместе с Даной вышла в холл.

Ансар походил с внучкой по комнате, взял со стола игрушку, покрутил ею перед лицом Сафии, заставил ее смеяться. Малышка ловко выхватила мягкого кролика из рук деда и принялась жевать его ухо. Аташка, тем временем засмотрелся в окно, за которым одна обаятельная и очень привлекательная женщина не спеша шла по обледенелой к дорожке к своей машине. Еще через пару минут ворота за ней закрылись, а Ансар ухмыльнулся про себя: какое странное видение – появилось из ниоткуда и ушло в никуда.

Ближе к восьми вечера, он ехал из офиса в новый жилой комплекс на главном проспекте Алматы. В нем снимала квартиру его постоянная любовница – женщина, которая не волновала душу и разум, но с которой всё же было хорошо. Поднявшись на лифте до тринадцатого этажа, Ансар позвонил в дверь и через считанные секунды ее открыла Рената. Красивая, стройная брюнетка с длинными, волнистыми волосами и правильными чертами лица. Ее черное облегающее платье подчеркивало красивые формы и упругую грудь.

– С днем рождения, – переступив порог, поздравил Ансар.

– Спасибо, милый! Заждалась, – обняв его за шею, она прильнула к его губам, не дав раздеться и разуться с улицы. Он поцеловал ее в ответ, положил ладонь на обнаженный участок спины и провел ею до поясницы. Девушка призывно застонала и начала сама снимать с него пальто.

– Соскучилась, – прошептала Рената в надежде, что он хотя бы сегодня ответит, что тоже скучал по ней.

Но Ансар продолжал молча целовать ее шею, отбросив локоны назад, и она решила на этот раз отступить. Вопреки подписанному контракту и всем оговоренным пунктам, Рената хотела большего и всерьез надеялась, что уж у нее получится растопить ледяное сердце Дулатова. Потому что такие мужчины, как он, на дороге не валяются, за таких надо держаться. По крайней мере сегодня, в день своего дня рождения она выложится на полную.

Глава 5

Мира

Первый день в качестве брошенной жены почти закончился. Всю ночь Мира проплакала, еле уснула, а проснулась разбитой, опухшей и с желанием лежать пластом в затемненной спальне. Еще утром она хотела притворится больной, позвонить в клинику и отменить все записи, но так и не решилась. Все же маленьким пациентам нужна была помощь, да и пара частных выездов наметилась. Поэтому взяв себя в руки, она приняла контрастный душ, налепила патчи под глаза, а потом сделала легкий макияж.

Вечером она вернулась домой, устало вошла в прихожую, бросила ключи на комод, сняла пальто и шарф, а потом медленно опустилась на пуфик рядом с дверью. В квартире было как всегда тихо, но теперь она знала, что муж больше не придёт. Не будет посиделок на кухне, просмотра выпуска новостей ровно в девять ноль— ноль, а потом, может, какого-нибудь сериала или фильма. Он не встанет ближе к одиннадцати и не скажет ей:

– Всё, Мир, я пошел спать.

А она не ответит:

– Иди, я ещё чуть— чуть посижу.

Раньше Бахытжан целовал ее в губы, а в последнее время – в щёку. Теперь ей казалось, что это было сделано дежурно, просто, чтобы не выдать себя и свои истинные чувства. Меруерт даже не смогла вспомнить, когда в последний раз у них была близость. С возрастом её стало всё меньше – раз или два в неделю, но она считала, что это вполне нормально для сорока семи. Ей же было невдомёк, что муж уже не видит в ней любимую, желанную женщину.

Сдерживая слезы, Мира отвела волосы от лица, решительно встала и направилась в ванную помыть руки. По привычному распорядку она бы переоделась и пошла готовить ужин на двоих. Но есть весь день не хотелось и к вечеру аппетит так и не пришел. В квартире раздался громкий звонок домофона и Меруерт вздрогнула. У мужа есть ключи, он бы не стал звонить. А если это кто— то из детей, что она им скажет? Сняв трубку, она осторожно спросила:

– Кто там?

– Я! – бодро отозвалась лучшая подруга Белла. – Открывай быстрей, я замерзла.

Мира быстро нажала на кнопку и принялась хаотично прибирать и без того чистую квартиру. Она была рада, что Белла приехала, пусть и без предупреждения. В одиночестве Меруерт бы снова впала в депрессию, рыдала в подушку и вспоминала мужа. А Белла – такая зажигалка – растормошит даже покойника. И лучше выплакаться сейчас подруге, чем в одиночестве заниматься самокопанием и грызть саму себя.

– Мира, у вас в лифте сильно воняет дешевыми духами, – заявила Белла с порога.

– Да? Я не почувствовала, – рассеянно ответила хозяйка. – А что это у тебя?

– Жратва. Скорая медицинская, – поставив на комод пакет из магазина, сказала она. – Щас поляну накроем, почти как в 90— е, только круче. Помнишь?

– М— да, мы были голодными, но счастливыми, – забрав гостинцы, Мира повернула на кухню.

– Ага, а теперь мы сытые и несчастные. Шутка. После сорока все только начинается, – Белла повесила пальто на вешалку и пригладив растрепанные волосы, пошла за подругой.

Белла развелась в тридцать семь – зстала мужа за изменой, потом выгнала его, несмотря на то, что он просил прощения и хотел вернуться. Вот уже десять лет она была одинока и крайне избирательна в связях для здоровья. А так как в этом возрасте “всех хороших мужиков разобрали”, то госпожа Бакунц предпочитала вдовцов или глубоко разведенных. Несчастной она себя не считала, так как у нее была любимая, высокооплачиваемая работа и взрослая двадцатилетняя дочь Карина, которую они с бывшим мужем отправили на учебу в Чехию.

– Ну и зачем ты потратилась? – сокрушалась Мира, разбирая пакет.

– Анестезия нам не помешает, – взяв в руки бутылку армянского коньяка, цокнула она. – Лимончик, конфетки, сыр. Правда теперь говорят, что закусывать коньяк лимоном – моветон.

– Я бы пожарила картошки.

– Это вредно.

– А пить не вредно? – усмехнулась Меруерт.

– Сегодня очень даже полезно. Я все выяснила, – плюхнувшись на стул, сказала Белла. Мира застыла и посмотрела на подругу. Еще днем во время телефонного разговора, она призналась, что Бахытжан ушел. Белла его знала столько же, сколько и Миру, так как все они учились на одном потоке, только Меруерт выбрала педиатрию, Белла – гинекологию, а Бахытжан – урологию.

– И что? – сглотнула Мира.

– Ее зовут Шинар Ермекова. Работала в “четверке”, три месяца назад устроилась в Центр урологии, была анестезиологом на нескольких операциях Бахи. Другие тоже ее хвалили. Но…

– Что?

– Но кое— кто видел их вместе пару недель назад на стоянке. В его машине.

– Он говорил, что не спал с ней, – тяжело вздохнув, Мира села напротив подруги.

– А ты подумала, что они в машине? – Белла потерла друг о друга два указательных пальца. – Конечно, нет, Мир. Он козёл, но так рисковать не будет. Целовались они.

– И кто тебе сказал?

– Знакомая моей знакомой работает там, – ухмыльнулась Белла. – Как видишь, Армянское радио может не только шутить.

– Господи! – поставив локти на стол, Мира сложила ладони в молитвенном жесте и приложила к лицу. – А лет ей сколько?

– Тридцать пять.

– Променял меня на молодуху, – заныла Меруерт.

– Только не реви. Я щас сама все соображу – Белла сорвалась с места и начала вместо хозяйки раскладывать уже нарезанную колбасу и сыр на тарелки. – Где у тебя рюмки— бокалы?

– В зале, в шкафу, – еле выговорила Мира. Она невольно представила себе ту сцену в машине – их машине. Ее Бахытжан целовал другую женщину, которая скорее всего, сидела на ее законном месте. А может это было на заднем сиденье? Что они еще там делали? Он ее тискал? Ласкал? Шептал слова любви? Обещал развестись? Уже то, что эта женщина была на двенадцать лет моложе больно ударило по самолюбию. Еще она поняла, что выгнала его из квартиры вчера, но он до сих так не позвонил и не спросил, как она?

“Значит, ему на меня плевать? – подумала Мира. – Или они уже вчера переспали без угрызений совести…И не один раз. Получил благословение, зеленый свет. Зачем ему теперь думать обо мне?”

Плохие мысли нарушил звонок мобильного. На дисплее отобразилось фото дочери и Меруерт сразу же подняла трубку.

– Да, доча?

– Мам, привет! Как дела? Что делаете?

– Дела хорошо, – снова притворилась женщина. – Тетя Белла пришла в гости.

– Ух ты! Привет ей! – засмеялась Аселя.

– Передам.

– А папа с вами?

– Папа? – голос ее внезапно дрогнул. – Нет, он еще на работе.

– Да? Что— то он сейчас поздно возвращается.

– Ну он же теперь зам. У него больше ответственности. А ты что— то от него хотела?

– Ах да. Мы хотим в субботу к вам приехать. Очень соскучилась, поболтаем.

Мира сильно впилась зубами в нижнюю губу, не зная, что ей ответить. Вчера Бахытжан ясно дал понять, что не будет притворяться даже ради беременной дочери. Но если Аселя приедет, то все поймет. Значит, надо как— то ее подготовить к дурным новостям?

– Слушай, я пока не знаю, какие у папы планы. Давай мы с тобой позже это обсудим. Еще два дня впереди, – стараясь звучать обыденно, предложила Мира.

– У вас планы? – переспросила дочь.

Родственников, друзей и коллег у Миры и Бахытжана было много, поэтому на выходных они часто посещали свадьбы, юбилеи и прочие тои, которые так любят устраивать восточные народы.

– Возможно, – сказала ее мать и облизнула пересохшие губы.

– Ну хорошо. Вы тогда поговорите, или я сама ему позвоню.

– Нет, не звони, – опешила Мира. – Вдруг он занят.

– Маам…у вас все нормально?

Меруерт показалось, что Асель что— то заподозрила.

– Да, жаным. Не переживай.

Мира не умела врать, потому что у нее всегда все было написано на лице. И в работе она всегда предпочитала говорить все напрямую. Попрощавшись с дочерью, она облегченно вздохнула и положила телефон рядом. Но через пару минут он зазвонил снова.

На этот раз звонил старший сын – Димаш. Меруерт поздоровалась с ним и постаралась звучать буднично.

– Мам, привета! Как дела?

– Все отлично. Тетя Белла в гости пришла, – повторила Мира.

– О, привет ей.

– Передам. Как у вас? Как Жибек? Эминчик? – спросила она про сноху и внука.

– Хорошо все, мам. Хотел спросить, можно в субботу к вам приехать? На прошлой неделе ты Эмину еще не разрешила по гостям ходить, а мы соскучились уже.

Это правда. Две недели назад внук подхватил вирус и Меруерт несколько раз приезжала к нему среди недели, осматривала и помогала невестке. Однажды даже заехали с Бахытжаном. И ведь ничего она тогда о нем не знала и не понимала, да и он умело маскировался.

– Мам, ты тут? – забеспокоился сын. В комнату как раз вошла Белла и нахмурилась, увидев, как озадачена Мира.

– Да— да, я здесь. Димаш, золотой, давай мы с тобой это попозже обсудим?

– Вы куда— то собираетесь? – допытывался сын.

– Возможно.

– А ну тогда ладно. Можем, и в воскресенье.

– Давай посмотрим, хорошо? Вы главное Эминку до ума доведите, а то сейчас много детей болеют, – Мира перевела разговор на другую тему.

– Да? А пока лучше никуда не ходить? – напрягся сын.

– По крайней мере недельку не желательно.

– Ага, понял тебя, мам. Спасибо большое!

– Не за что, сынок. Поцелуй за меня Эмина и передай привет Жибек.

Закончив разговор, Мира упала на сложенные на столе руки и завыла от бессилия. Белла подошла к ней и погладила по голове.

– Ну что такое, мать? – жалостливо проговорила подруга.

– Я вру детям! – глухо отозвалась Меруерт.

– Мы все иногда им врём, – вздохнула Белла. —

– Я не знаю, как сказать своим о разводе. Как они отреагируют? Димаш боготворит отца. Аселёк – папина дочка, еще на седьмом месяце…

Мира подняла голову и убрала с покрасневшего лица прилипшие пряди. Белла никогда не видела подругу такой раздавленной и вспомнила, как десять лет назад именно Мира вытаскивала ее из депрессии из— за измены мужа и развода.

– А почему ты об этом думаешь, а не Баха? Нет, мне нравится, как он устроился! – возмущенно всплеснула руками Белла. – Жену бросил, к любовнице ушел, а ты должна перед детьми за его дерьмо оправдываться? Ты и так столько лет ему обеспечивала тыл, пока он строил карьеру. Детей поднимала, за его матерью утки выносила. Ничего не скажу – прекрасная женщина была, – положа руку на сердце, уточнила подруга. – А ты все делала, еще работать успевала. И вот такая благодарность? Прости, дорогая, но я нашел помоложе, у меня любовь, а ты живи как знаешь!

От праведного гнева Беллы хотелось волком выть. Мире не нужна была карьера: ей достаточно было любимого дела, крепкой семьи и тепла семейного очага. Посыл подруги был понятен: она практически растворилась в муже, быту и заботах, думая обо всех, кроме себя. И вчера на нее словно ушат ледяной воды вылили: оказалось замок, который она построила, был из песка. Но набежала пенная волна и смыла его за секунду.

– В том— то и дело, – протерев нос бумажным полотенцем согласилась Меруерт. – Он может себе это позволить. Он же ведущий хирург, мужчина в расцвете. И поверь мне, большинство в нашем окружении меня, пожалеют, а про него скажут: молодец, он Мире не изменял! Честно пришел и признался, что любит другую. А мне сорок семь. Я бабка!

– Так и мне сорок семь, – громко цокнула Белла. – И я не старуха. Наоборот, я как хорошее вино – с годами только лучше.

Мира несколько секунд молча смотрела на подругу, а потом прыснула со смеху и снова уронила голову на стол. Она слушала, как шуршит пакетами Белла и поучает ее жизни: что крест на себе ставить рано, что пятьдесят для женщины – это новые сорок, что есть среди мужчин нашего возраста и даже старше те, у кого все хорошо работает – тут как повезет.

– Уж поверь мне, гинекологу. Ты не представляешь, сколько сейчас женщин сталкиваются с ранним или преждевременным климаксом. И это такой бич, – заявляет доктор Бакунц. – Но медицина, к счастью, на месте не стоит, и можно препаратиками всё внутри поддерживать и любовью заниматься без боли.

– Белла, я не собираюсь ни с кем спать.

– Я и не предлагаю.

– Я всегда думала, я верила, что Бахытжан – мой единственный мужчина. На всю жизнь, понимаешь? С нашей первой брачной ночи.

– Ну, мАя хАрошая (*допущение – прим.авт.), – специально добавив легкий армянский акцент, пропела Белла, садясь напротив Миры. – Хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах. Ты думала одно, а вон оно как вышло. Я тоже не ожидала, что Арамчик припрет домой шалаву, пока мы с Каринкой были на даче у моих родителей. А помнишь, как оно было?

Конечно, Мира помнила. Десять лет назад Белла поговорила с мужем по телефону, но тот вовремя не отключился, и жена услышала, как он шепчет пошлые словечки другой. Белка сорвалась с дачи, примчалась домой, а там – картина Репина “Не ждали”.

Открыв коньяк, Белла разлила его по низким пузатым бокалам и пригубила:

– Моя покойная бабка, – Бела поморщилась и откусила кусочек темного шоколада, – Наринэ Тиграновна Бакунц сказала мне во время моего развода: “Беги от той воды, которая не шумит и не журчит”. Народная армянская мудрость. Бахытжан – тот еще тихушник, извини, конечно. Копил, копил все в себе, молчал, а теперь, видите ли, ему по— новому жизнь захотелось, цели у него другие. Блядские у него цели. Но совет да любовь. Главное, чтоб обратно не попросился.

На этих словах она сделала еще один глоток и взглядом заставила Миру тоже выпить.

– А может? – спросила хозяйка, сжимая в руке бокал.

– Кто знает, какая еще моча ему в голову стукнет? Мой просился.

На столе снова заиграла мелодия мобильного, а на экране появилось фото Бахытжана с надписью “Любимый муж” внизу. Мира только сейчас поняла, что не переименовала контакт.

– О, вспомнишь “хавно” вот и оно.

– Тсс, – Мира приложила указательный палец к губам и Белла, хихикнув прикрыла рот ладонью. – Да?

– Здравствуй, Мира, – услышав голос все еще любимого мужа, у Меруерт дрогнуло сердце. Никогда он так официально с ней не здоровался. А теперь обращается, как к чужой.

– Здравствуй, – тихо ответила женщина. – Зачем звонишь?

– Хотел заехать забрать оставшиеся вещи, – он выдержал двухсекундную паузу. – И надо обсудить развод и раздел имущества.

– Какой…– голос Миры предательски дрогнул. – Какой раздел имущества, Бахытжан?

Глава 6

У Беллы глаза на лоб полезли, она бесшумно проговорила губами плохое слово и налила себе еще коньяку.

– Квартира была мамина, Мир. Но я помню все, что ты для нее сделала и давай просто продадим и разделим деньги? Ты сможешь взять двушку, я…

– Ты совсем с ума сошел? Ты меня гонишь из нашей квартиры? Мы же ремонт недавно сделали! Кухню новую установили. Ты, ты…

Она начала задыхаться от обиды и непонимания, откуда в нем внезапно появилась эта гнильца, ведь все эти четверть века они жили хорошо. Можно сказать, душа в душу. А теперь ей казалось, что она совсем не знает своего мужа.

– Мир, поэтому нам надо все обсудить и поделить честно. Мне тоже надо где— то жить.

– Тебе или вам?

– Мир…

– А знаешь что? – снова взорвалась Меруерт. – Давай. Обсудим. Поделим квартиру, общий депозит. Что ты там еще хочешь делить? Ложки— вилки— поварёшки? И кстати, дети хотят нас навестить в субботу. Расскажешь им, что ты меня бросил, разлюбил, квартиру хочешь продать. Они же рано или поздно все равно узнают. Так почему бы не в эти выходные?

– Ты им что— то сказала? – строго спросил муж.

– Я? – воскликнула она. – Нет. Им скажешь ты. Ты же у нас решил начать новую жизнь!

– Мира…

Но Мира бросила трубку и в гневе швырнула ее на пол. Эта мгновенная, стремительная истерика была совершенно ей несвойственна, но все происходит впервые. Первая любовь, первая близость, первое предательство и первое разочарование.

– Он хочет продать квартиру? – переведя взгляд с телефона на подругу, спросила Белла.

– Да. Видите ли она мамина, мы покупали ее на деньги от дома, который снесли. И вроде все справедливо, но так гадко.

– Это его молодуха науськала. Вот как пить дать! – хлопает по столу Белла. – Посмотрела, наверное, что хирург ведущий, машина хорошая, еще и квартира четырехкомнатная.

– Ты что?! – с сарказмом воскликнула Мира. – У них же любовь. Он сам так сказал: “Мы любим друг друга и хотим жить вместе”.

– Вместе она хотела жить в вашей четырехкомнатной квартире. Знаю я таких! Видела, когда работала в Перинатальном центре, как там молоденькие медсестрички и вчерашние студентки глазки строили взрослым дядям— хирургам! И дифирамбы им пели, и пирогами своими угощали, и в глаза томно смотрели. А потом семьи распадались, и эти седые мужики уходили к своим шлёндрам. Один даже жену с детьми из квартиры выставил и блядь свою туда заселил.

– А Бахытжан предлагает квартиру продать и деньги разделить, чтобы я себе двушку взяла, – сокрушалась Мира.