Развод под 50. От печали до радости

Бахытжан открыл багажник, поставил в него несколько пакетов, опустил дверцу и приобнял одной рукой женщину, которая все это время стояла у машины и дула пухлые губки. Она была на голову ниже Бахытжана, очень стройная, подтянутая, модная. Он шепнул ей что— то на ухо, погладил по густым волосам, отчего она оттаяла, прижалась к нему, поцеловала в щеку и спохватившись, стерла след от помады с его щеки. Бахытжан улыбался как старый дурак. Не выдержав этой сцены, Мира вывернула руль и вдавила педаль газа в пол.

31 декабря дети приехали к четырем, когда у Миры уже все было почти готово. Мальчики поставили стол в центре зала, девочки накрыли на стол. Белла притащила три килограмма отменных мандаринов, аромат которых мигом разлетелся по всей квартире, создавая любимое новогоднее настроение. Жибек нарядила годовалого Эмина в красно— белый костюм Санты, и он походил на маленького сладкого гномика. Аселя, к счастью, чувствовала себя хорошо и удобно устроившись в мягком кресле, поглаживала свой аккуратный животик.

Глядя на любимых людей, Мира вдруг подумала, что это и есть ее счастье и радость, а Бахытжан, к сожалению, сам себя всего этого лишил. Выбери он правильную линию поведения, нужные слова и объяснения, то возможно, дети не разорвали бы с ним отношений, а теперь они даже не захотели поздравить его с Новым годом. Во время застолья на телефоны Жибек и Ильяра пришли сообщения от Бахытжана, где он просил передать Димашу и Аселе, что любит их и просит все— таки выйти на связь. Скоро будет ровно два месяца, как отец не видел и не разговаривал со своими детьми.

– Ничего не отвечай, – пробурчал Димаш своей жене. – И фотки Эмина не отправляй.

– Ты тоже ничего не пиши, – попросила Ильяра Асель.

Меруерт не стала их переубеждать – взрослые, сами решат. Больше о плохом не говорили. Наоборот улыбались, смеялись, желали друг другу счастья и обменивались подарками. Вдоволь наговорившись и наевшись, ближе к восьми дети засобирались домой, а Белла и Мира открыли бутылочку испанского вина, поплакали, повспоминали и попели старые песни о главном. По телевизору шёл праздничный концерт, а госпожа Бакунц, захмелев и раскрасневшись, подняла в очередной раз бокал и сказала:

– Ну что, Мирунь. До Нового года осталось пять минут. Давай выпьем за Любовь!

– Любовь? – усмехнулась Мира, пробежавшись пальцами по ножке фужера. – Зачем она нам? От нее же так больно.

– Ну Мииир, – захныкала подружка . – Не надо отчаиваться.

– Белл, а когда-нибудь станет легче?

– Конечно, – посерьезнела госпожа Бакунц. – Однажды ты проснешься и поймешь, что больше не думаешь о нем; что он тебе не снится и сердце от одного его имени не трепещет. Вот тогда можешь считать, что излечилась.

– Давай за это тоже выпьем? – улыбнулась Мира.

– А давай! – задорно махнула рукой Белла. – Чтобы старая любовь прошла бесследно, а новая постучалась в дверь.

– Ай да тост! – засмеялась Меруерт.

– С Новым годом! – закричала Белла, когда после речи президента над небом Ак Орды вспыхнул фейерверк.

– С Новым счастьем! – добавила Мира.

Под салют за окном, две подруги загадали заветные желания и даже не подозревали, что удивительная Вселенная уже запустила процесс по их исполнению.

Глава 14

Ансар

Новый год Ансар Идрисович Дулатов встретил с дочками, зятем и любимой внучкой. Старшая – Сая – специально приехала на праздники в Алматы, но уже первого января улетела в Лондон. Она унаследовала отцовский характер, его жесткость, работоспособность, ум и амбиции. В младшенькой Данелии Ансар видел покойную жену – нежную, спокойную, ранимую, но вместе с тем сильную и стойкую. Но вишенкой на торте его прекрасной семьи была внучка – его новая главная радость. Для нее он готов был достать Луну с неба. Сколько бы она не стоила.

Была в жизни Дулатова еще одна важная женщина, к которой он обязательно ездил три раза в год, не считая встреч между делом. Первого января, восьмого марта и в день ее рождения, он всегда ходил в гости к родной тёте – Акмарал— тате, которую он коротко называл Марочкой. Она была старше Ансара на 18 лет и помогала своей сестре его воспитывать, после того, как отец Дулатова на рабочем месте – упал с высоты на стройплощадке. Ансару тогда было всего два года. Мама замуж так и не вышла, поэтому братьев и сестер у бизнесмена не было.

Вот уже пять лет Акмарал вдовствовала и упорно отказывалась переезжать в новую квартиру, которую предлагал ей племянник. Своих детей Аллах супругам не дал, а когда муж умер, то у Мары остался только Ансар. В родном дворе у нее были подружки – такие же пенсионерки и вдовы, как она. С ними она ходила в театр, на концерты и праздновала Новый год. Но в это первое января женщина сидела дома и ждала племянника.

Войдя в довольно аккуратный подъезд советской пятиэтажки, Ансар стряхнул с волос мелкие снежинки, а с ботинок – прилипший снег. Поднимаясь по лестнице, он услышал женский смех, звон ключей и презабавный диалог, ради которого даже остановился между вторым и третьим этажами.

– Мирунь, зачем мы так много бухали вчера? Взрослые тетеньки, а пили как первокурсницы, – запричитала женщина.

– Ты же сама предлагала за любовь выпить. Теперь терпи, – засмеялась другая. – Черт, опять замок заедает. Надо все— таки поменять.

– Вообще мы еще пили за то, чтобы стручок твоего бывшего иссох и отвалился.

– Я такого не помню.

– Было— было. Как говорила моя покойная бабка: “Правду надо говорить шуткой”. Ой, Стой! Понюхай— ка. От меня не перегарит?

– Нет.

– Давай я тебя тоже понюхаю.

– Белла, потише, – шикнула некая “Мируня”, – я здесь без году неделя, а соседи подумают, что я алкоголичка.

Ансар усмехнулся, подумав, что это явно две тридцатилетки после новогодней пьянки, и продолжил путь. А девушки, между тем, пошли вниз.

– Несмотря на милое личико, алкоголичка, алкоголичка, – весело пропела та, что, похоже, мучается похмельем.

– Белла!

– Ладно тебе, Мирунь. У тебя такая чистая репутация, что ее пора подпортить.

– Не надо ничего портить. Мне, может, в этом доме старость встречать. Ой…здравствуйте.

Ансар остановился на лестнице как вкопанный, потому что врезался во взгляд растерянной и смущенной Меруерт Асхатовной – педиатра внучки. У него была хорошая память на лица и имена, но дело было в другом. Внезапно, совершенно неожиданно и странно, он вспомнил уже забытый эпизод из снежного ноябрьского дня, когда наблюдал за привлекательной женщиной, пока она осматривала Сафию.

– Здравствуйте, Меруерт Асхатовна, – он произнес это спокойно – ни один мускул на лице не дрогнул.

Она же зарделась, улыбнулась и отчего— то ему показалось, что в подъезде стало светлее, будто солнце заглянуло в крохотные прямоугольные окошки.

– Здравствуйте, Ансар…Простите, не помню вашего отчества.

– Можно и без него.

– Как Сафия? – спросила она, смотря на него сверху вниз, потому что стояла на две ступеньки выше.

– Спасибо, благодаря вам быстро поправилась.

– Я очень рада, – она ненавязчиво заправила прядь за ухо. – С Новым годом вас.

– И вас, – мягко ответил Ансар. – Вы здесь живете?

– Да, – кивнула она. – Переехала пару недель назад. Мы с подругой, – она вдруг покраснела и замялась, – Новый год отмечали.

– Ясно, – стараясь не улыбаться, отметил мужчина.

– Все в рамках приличия, – вставила свои пять копеек подруга, вероятно поняв, что Ансар слышал их странный диалог.

– Верю, – уголки его губ дрогнули, но чтобы не смущать дам, он предпочел не заострять внимание на их пьяных приключениях.

– Передайте Даночке привет, – попросила врач добродушно, от чего у Ансара за ребрами кольнуло.

– Передам.

– Ну нам пора, – “Мируня” дернула за руку подругу. – До свидания, Ансар.

– Всего доброго, Меруерт Асхатовна и…

– Белла Борисовна я, – представилась женщина, приложив руку к пышной груди.

– Очень приятно.

– И нам.

– Белла, пошли, – скомандовала Мира и повела веселую подругу за собой.

Пропустив женщин, Ансар поднялся на площадку и позвонил в нужную квартиру. Дверь открыла радостная тётя Мара, которая принялась обнимать племянника, гладить его по седеющей, но аккуратной бороде и смущать уменьшительно— ласкательным “Ансарик” и “жаным”.

– Марочка, если кто— то услышит, как ты меня называешь, я перестану для всех быть злым и ужасным начальником, – радушно улыбнулся мужчина.

– Ты никогда не был злым, мой дорогой, – воскликнула маленькая, немного полноватая женщина с узкими глазами, пухлыми щеками и короткой стрижкой. – Ты проходи, проходи в зал. Я сейчас накрою.

– Да не суетись. Я не голодный.

– Нет— нет, жаным. Пять минут и будем пить чай.

Ансар прошел в комнату, где всё дышало прошлым веком: коричневый полированный сервант на ножках, за стеклом которого был расставлен натертый до блеска богемский хрусталь; журнальный столик с оставленными на нем клубком и спицами; диван с причудливой накидкой; картина на стене. Сколько бы он не предлагал тёте сделать современный ремонт, она всегда отказывается, потому что не хочет расставаться с дорогими сердцу вещами.

Подойдя к окну, он приподнял тюль и замер, глядя во двор. Это было похоже на странное дежавю. Снова шел снег, и снова он смотрел на эту женщину с теплыми, мягкими, карими глазами. И даже когда она улыбнулась ему, он видел в них печаль и смятение. И сам не помог понять, ну что в ней так его привлекает?

А она, между тем, вертелась у машины, потом открыла капот и заглянула внутрь. Ее веселая подруга прыгала с ноги на ногу и активно жестикулировала, а педиатр что— то сказала ей и развела руками. Дулатов достал из кармана телефон и позвонил своему водителю.

– Серик, – не отводя взгляда от интересной картины, начал он. – Видишь двух женщин у белого Фольксвагена?

– Поло? – переспросил он. – Ну крутятся две татешки. (тате – тётя, татешки – тётеньки)

– Я бы не сказал, что они татешки, – усмехнулся Ансар. – Ты подойди к ним, спроси, что случилось.

– Понял, Ансар Идрисович, – ответил водитель и отключился.

Пока его дорогая тетушка суетилась на кухне, накрывая для любимого племянника праздничный стол, сам он наблюдал за тем, как Серик выполняет его поручение. Подошел, поговорил, снова отошел к черному джипу и вернулся оттуда уже с автомобильным прикуривателем.

“Значит, аккумулятор сел”, – понял Ансар и снова уткнулся в телефон. Только на этот раз он позвонил не водителю, а начальнику своей Службы Безопасности.

– Николай Иванович, с Новым годом! Не разбудил?

– И вас с Новым годом, Ансар Идрисович. Нет, я не сплю.

– Помощь нужна твоя. Человека пробить бы.

– Без проблем, – ровным тоном отозвался СБ— шник. – Пришлете данные?

– Особо ничего не знаю. Только имя и отчество. Меруерт Асхатовна.

– Принял. Детали?

– Педиатр моей внучки, – объяснил он коротко.

Глава 15

– Ну и как ваш кружок по интересам? – спросил Ансар, садясь за стол. Знал ведь, что не отпустит она его без чашки чая и, как всегда, накроет так, будто не один придет, а с друзьями. Прямо как в детстве, когда забегали со двора своей ватагой.

– Ой, балам, скажешь тоже “кружок”, – засмеялась тётя Акмарал, наливая чай в пиалу. – Так, посидели втроем, нашим вдовьим пароходиком. А как девочки?

– Хорошо. Сая улетела сегодня. Дана с Сафией еще здесь, но скоро тоже уедут отдыхать.

– Свозишь меня к ним?

– Конечно.

– Только не сегодня. Сегодня мне надо в гости.

Ансар усмехнулся и сделал глоток горячего чая с молоком.

– У тебя новая соседка? – как бы между прочим спросил.

– А ты откуда знаешь? – удивилась тетя Акмарал.

– У меня досье на всех, кто живет с тобой в одном подъезде. А эту не видел, – пошутил мужчина.

– Какие досье? – ужаснулась бабуля.

– Да шучу я. Столкнулся с ней на лестнице, когда к тебе шел.

– Ааа…– Акмарал вздохнула с облегчением, – ты, наверное, про Миру говоришь.

– Миру? – нахмурился Ансар.

– Вообще ее Меруерт зовут, а сокращенно Мира. Как меня: Акмарал, но для близких Мара. Смотри, как интересно: она Мира, а я Мара. Ты ешь! Ешь! В ресторанах твоих такого оливье не сделают.

Ансар про себя посмеялся: он уже сам дед, а тётя с ним по— прежнему, как с маленьким. Но она права: такого оливье нигде нет. А какие вкусные у нее котлеты – как в советском детском саду.

– Ну так и что эта Мира? Кто? Откуда?

– Ансарик, – засмеялась Акмарал. – Ты что думаешь, я шпионю за соседями?

– Нет, но ты же очень общительная.

– Ааа, – пожурила пальцем тетушка. – Умеешь же ты. Да я особо не расспрашивала. Она врач, педиатр. Недавно с мужем развелась, а дети уже взрослые. Даже внук есть!

– Взрослые дети и развелась? – Ансар сделал вид, что спрашивает, как бы между прочим, но про себя удивился: Меруерт выглядела лет на сорок, что никак не вязалось с образом бабушки.

– Ох, в каждой избушке свои погремушки, балам. Но дети красивые и очень воспитанные. Дочка, кстати, в положении.

– Ну понятно, – Ансар усмехнулся и почесал щеку. – Значит, новая соседка для тебя не опасна.

– Ой, Ансарик, ну скажешь тоже! – тетя звонко засмеялась и прикрыла рот ладошкой, совсем как застенчивая девушка.

– Кстати, я подарок тебе привез.

– Я же сказала, мне не надо денег, балам, – спохватилась она, глядя, как Ансар полез во внутренний карман пиджака. – У меня пенсия хорошая. Мне одной за глаза хватает.

– Это не деньги, – положив конверт на белую клеенку с розовыми цветами, он накрыл ее ладонью и скользнул в сторону тетушки.

– А что? – у пенсионерки загорелись глаза, когда она взяла в руки конверт и вытащила из него листки. – Ой, а где очки мои? Жаным, с подоконника подай— ка.

Ансар потянулся за футляром и передал его тете. Она быстро открыла его, надела очки и пробежалась по документу.

– Ансар! – вскрикнула она, схватившись за сердце. – Париж? На троих? Ты с ума сошел? Это же очень дорого!

– Нормально. Одну я бы тебя не отправил, а с подругами – почему нет. Там номер менеджера, она в курсе всего. Мои ребята вас потом свозят, визы надо сделать.

– Балам, – приподняв очки, тётя смахнула слёзы. – У меня руки трясутся от волнения. Ты все— таки сумасшедший. Девки с инфарктом слягут от счастья.

– Нет, я, конечно, понимаю – “увидеть Париж и умереть”, – засмеялся Ансар. – Но давайте вы спокойно уедете, спокойно приедете.

– А сказать им можно уже? – Акмарал была похожа на маленькую девочку, которой на Новый год под елку положили не только кулек конфет и мандаринов, но и куклу.

– Конечно, скажи, – улыбнулся племянник, глядя на то, как тетя с горящими от счастья глазами разглаживает листы. Он подумал о том, что несмотря на преклонный возраст, она все так же наивна и чиста, как ребенок. Сколько раз он отправлял Акмарал за границу то с мужем, то с Марьям и девочками, а она всегда радуется, как в первый раз. А когда— то они жили втроем в общежитии: мама, тетя Мара и маленький Ансар.

Через несколько дней на столе Дулатова лежало полное досье на Ниязову Меруерт Асхатовну – педиатра маленькой Сафии. Начальник Службы безопасности занес его сам и прокомментировал, что дама “чистая” и с хорошими рекомендациями. Ему же было невдомек, что шеф заинтересовался ею не как врачом Сафии, а как женщиной. Николай Иванович Марченко уже привык, что “кандидаткам” обычно не больше сорока, поэтому 47— летняя госпожа Ниязова встала в один ряд с няней внучки и домработницей дочери.

Открыв папку, Ансар пробежался по общей информации. Меруерт Асхатовна, сорок семь лет. Мужчина изогнул бровь от удивления, вспомнив ее лицо, гладкую кожу, легкий румянец на щеках и карие глаза. Она родилась в Караганде в шахтерской семье, а в восемнадцать приехала в Алматы и поступила в Казахский Национальный медицинский университет. Через два года вышла замуж за однокурсника, родила сына и дочь. Десять лет проработала в поликлинике, сейчас трудится в частной клинике. Муж – известный в медицинских кругах уролог, хирург-трансплантолог. Сын работает программистом в международной компании. Дочь -маркетолог-аналитик в крупной сети гипермаркетов.

“Впечатляет”, – подумал Дулатов, но перевернув страницу, напрягся, прочитав, что за пару недель до Нового года супруги развелись. Причина – роман мужа с коллегой тридцати пяти лет. Шинар Ермекова – анестезиолог, работала в Городской клинической больнице №4, перевелась в Центр урологии в июле прошлого года”.

“Развод без скандала. Имущество (четырехкомнатная квартира и две машины) поделены поровну”.

“Без скандала, а пили, чтобы стручок иссох и отвалился. Никогда такого не слышал”, – ухмыльнулся, вспомнив подслушанный диалог в подъезде.

“Бахытжан Ниязов подал документы для получения ипотечного кредита на трехкомнатную квартиру в ЖК”.

– Какой быстрый. Уже и ипотека, – озвучил свои мысли Дулатов.

Следующая страница – сплошь восторженные отзывы о Меруерт с сайта клиники и ее фотография оттуда же. Она стояла, скрестив руки на груди. В белом халате, застегнутом на все пуговицы. Темно— коричневые волосы чуть ниже плеч, минимум макияжа и улыбка такая живая, естественная, что и Дулатов сам не заметил, как дрогнули уголки губ, а палец потянулся к снимку и обвел контур ее светлого лица.

Очнувшись от транса, опустил папку на стол и пролистал до конца. В прозрачном файле лежали другие снимки врача, которые сделали ребята Марченко. На одной из них она в черном пуховике, белой вязанной шапке и высоких сапогах на низком каблуке выходила из магазина с двумя пакетами продуктов. Серьезная и загруженная, но осанка ровная и идет по улице, как Снежная Королева.

“27 лет брака и развод две недели назад. Сложная ситуация. Сложная она. Вероятно, еще не отошла. Да, точно. Ее выдают глаза. Наверное, все еще любит его? А как иначе, если такая грустная. Красивая и грустная”, – подумал Ансар, глядя на один из снимков.

Через пару секунд он вложил фотографии в файл и окончательно закрыл досье на Меруерт Асхатовну Ниязову, решив, что место ему в сейфе, а там он скоро забудет и о нем, и о ней.

Но, как говорила незабвенная Наринэ Тиграновна Бакунц: “У Бога тысяча и одна дверь: если закроется тысяча, откроется одна”.

Глава 16

Мира

Асель родила дочь после Рождества. Родила легко, быстро и без разрывов, а Меруерт была рядом с ней, как партнер, ночевала в первую ночь в палате и в следующие дни приходила в частный роддом, чтобы помочь дочери. По такому случаю начальство Миры расщедрилось и отправило ее в отпуск на целых полтора месяца, то есть на все сорок дней, что Асель с новорожденной дочкой будут у Миры. Уйгурские сваты сами настояли на соблюдении своей традиции, потому что Меруерт педиатр и первая внучка должна быть в хороших руках.

Пока малышка, которую Асель и Ильяр решили назвать Азизой, спала в прозрачной люльке, Мира смотрела на нее с умилением и безграничной любовью, искала в ней знакомые черты и легонько поглаживала маленькие пальчики. Она переживала, что из-за стресса, давления и тонуса Аселёк может родить раньше срока, но к счастью, все обошлось.

“Внук и внучка – это такое счастье, – подумала Меруерт. – И как символично, что эта маленькая душа пришла в начале нового года. Хорошо вот так начинать жить с чистого листа”.

– Мам, Азиза уснула? – шепотом спросила Аселя, выйдя из душа.

– Да, – тихо отозвалась Мира и улыбнулась. – Она пока тьфу— тьфу— тьфу спокойная. Что еще для счастья надо: поесть, поспать, покакать.

– Это потому что ты со мной, и я спокойна, – дочь села рядом с мамой и положила голову ей на плечо. Подняв руку, Мира погладила свою девочку по волосам и щеке, вспомнила, как когда— то 24 года назад она вот также смотрела на новорожденную Асель и умилялась ее пухленьким щечкам и коротким черным волосам, которые убрали после сорока дней. Димашу было уже два и первое время он ревновал маму к сестренке, а потом полюбил и защищал. Одно воспоминание зацепилось за другое, третье, четвертое и эта цепочка привела ее к Бахытжану. Как они пытались быть хорошими родителями и продолжать учиться, как он корпел над учебниками, пока под ногами ползал Димаш, как сама Мира после того, как укладывала детей спать заходила на кухню и до поздней ночи учила теорию, иногда засыпая прямо за столом.

– Аселёк, ты собираешься сказать папе, что у него родилась внучка? – Мира все— таки решилась задать этот вопрос.

– Я думала об этом, – вздохнула дочка. – Но я пока не готова говорить с ним.

– Я могу позвонить ему.

Аселя немного подумала и согласилась. Меруерт достала из кармана брюк мобильный и набрала бывшего мужа, но в ответ услышала: “Телефон отключен”.