Развод под 50. От печали до радости

Лия Султан

Развод под 50. От печали до радости

Лия Султан

Развод под 50. От печали до радости

Глава 1

Меруерт “Мира”

Очередной турецкий сериал по местному каналу шел фоном на небольшой подвесной плазме на кухне. Меруерт слушала краем уха диалоги, изредка поглядывая на экран. Красивая актриса с кудрявыми черными волосами и выразительными чертами лица узнала об измене мужа и отправилась залечивать раны в курортный городок. А он поехал за ней, чтобы вернуть. Это там, по сюжету, у них жаркое лето, белый пляж и синее море. А у Миры, как звали ее близкие и друзья, шкворчали котлетки на плите и за окном промозглый ноябрь. Поджарив одну сторону до золотистой корочки, она, вооружившись вилками, принялась переворачивать их. Муж не любит, когда пережарено или жирно, и Мира всегда четко следовала инструкциям покойной свекрови, чтобы угодить благоверному: фарш перекручивала дважды, в воде или молоке замачивала только батон, не злоупотребляла солью и приправами, потому что слишком много соли вредно.

Услышав звонок в дверь, Мира сорвалась в прихожую, подбежала к двери и, не посмотрев в глазок, открыла ее. На пороге стоял уставший муж в черном пальто, которое прибавляло солидности новому заместителю главврача Центра урологии. Меруерт мужем невероятно гордилась, зная, как много он работал и сколько сделал для больницы и пациентов.

– Привет— привет!

Быстро чмокнув Бахытжана в щеку, Меруерт вернулась на кухню и крикнула оттуда:

– Жаным (каз. – дорогой), прости, у меня тут котлетки. Как дела?

– Нормально, – глухо ответил муж.

“Не в духе что ли?” – подумала Мира, прикрыла сковороду крышкой, убавила огонь до минимума и выставила время на таймере – 15 минут.

Она не любила оставлять грязную посуду в раковине, поэтому, пока Бахытжан переодевался в спальне, Мира быстро перемыла емкость, в которой лежал фарш, тарелки и части мясорубки. В голове одна мысль сменялась другой: сейчас приготовится рис, надо сделать салат, а как там Аселечка, она же на сносях, что— то Димаш не звонил сегодня, как там Эминчик – их первый внук?

– Мир…

Женщина обернулась, услышав за спиной голос любимого супруга, с которым прожила больше четверти века, а если точнее 27 лет. Бахытжан стоял у двери, все еще одетый в голубую рубашку и брюки. Только рукава закатал до локтей.

– А ты почему не переодеваешься? – слегка нахмурившись, но тем не менее улыбнувшись, спросила Меруерт. – Через пятнадцать минут сядем ужинать.

– Я не буду ужинать, – на последнем слове голос Бахытжана странно сорвался и это резануло слух.

– Как? – резко закрыла кран и повернулась к нему. – Тут котлеты. Твои любимые.

– Нам надо поговорить, – насупившись, он указал взглядом на стол, приглашая жену сесть за него.

– Что— то случилось? Ты меня пугаешь, – проведя мокрыми ладонями по фартуку она опустилась на стул и сложила руки на коленях.

Бахытжан последовал ее примеру. Взяв пульт со стола, он выключил телевизор и соединил длинные пальцы в замок на столе. Мира засмотрелась на кисти выдающегося хирурга, который уже много лет оперировал и спасал жизни. Но к своему страху и ударившему под дых ужасу, она не увидела на безымянном пальце обручального кольца. А ведь утром оно еще было на нем. Или уже нет? Почему же она не помнит?

– Бахытжан, – прервала она странное молчание и, нервно сглотнув, поморщилась от внезапной горечи в горле. – Где твое кольцо?

– Мира. Я хотел сказать тебе это давно, но никак не мог найти правильных слов.

– Не надо, пожалуйста, – дрожащим голосом попросила его жена, понимая, к чему он ведет.

Вспомнилось только сейчас, что все последние месяцы Бахытжан был какой— то загруженный, задумчивый, часто раздражительный. Приходил поздно, уходил рано. На выходных ездил в больницу, пару раз пропустил семейные посиделки с детьми, которые давно выросли и разлетелись из родного гнезда. У сына Димаша – жена и годовалый сын. Дочь Асель и зять недавно сообщили о скором пополнении. Меруерт и Бахытжан только— только вошли в тот прекрасный период второй молодости, когда прошли и бессонные ночи, и переживания за будущее детей, и вечная нехватка денег, потому что вместе работали, копили на квартиру для старшего и на отдых для четверых. Казалось бы – живите и наслаждайтесь друг другом и заслуженной тишиной. Но что-то пошло не так. Меруерт это чувствовала, но списывала все на новую должность и еще большую ответственность. Она ведь сама врач— педиатр, но не с такой блестящей карьерой, как у мужа.

– Мира, я хочу развестись, – произнес он твердо и уверенно.

Она опешила, ахнула и прикрыла ладонью пересохшие губы.

– Прости меня. Я устал врать и делать вид, что все хорошо. Ты не заслужила жить в…

– Как это врать? – перебила его жена. – Что ты такое говоришь, Бахытжан? Мы же…У нас же…

Она хотел сказать “семья”, но ей не хватило ни смелости, ни дыхания. Словно ее поместили под толстый сосуд, напрочь перекрыв кислород. Она как бабочка забилась в неволе, в поисках выхода, которого нет. Глядя на его серьезное лицо, пронзила адская боль, потому что она внезапно поняла, что во взгляде мужа больше нет любви.

– Мира, прости, но я полюбил другую женщину. И она меня тоже любит. Мы хотим жить вместе.

– Что? – промямлила она. – Что ты такое говоришь? Какая другая женщина?

Ступор. Неверие. Отчаяние. Боль. Столько разных и похожих друг на друга чувств навалились разом, что она и слова не могла вымолвить в ответ на страшное признание. Только не он – ее первая большая любовь, первый мужчина, однокурсник, по которому сходили с ума все девочки с потока, а выбрал он ее. Вместе с девятнадцати лет. И теперь это горькое открытие, что он полюбил другую.

– Я понимаю, как это все выглядит, – продолжал он добивать ее. – Ты вправе злиться, ненавидеть меня, кричать. Но это ничего не изменит, потому что я не хочу делать несчастной тебя и ее…Вас обеих.

– Кто она? – Мира грубо остановила его вопросом, силясь сморгнуть подступающие слезы. Ей стало так больно и обидно, и злость, которая была ей не свойственна, вдруг вырвалась наружу.

– Коллега. Она недавно устроилась к нам анестезиологом.

– Недавно – это когда?

– Три месяца назад, – он резал ее без ножа своей откровенностью, и она злилась на него за это, даже несмотря на то, что сама спросила.

– Три месяца? Три месяца! – голос ее сорвался и слезы хлынули рекой, хотя она не хотела показывать ему свою слабость. Но совладать с собой в предлагаемых им обстоятельствах Мира уже не могла. – Ты обманывал меня все эти три месяца!

– Нет, – с нажимом заявил он. – Я боролся. Я сопротивлялся. Я пытался из себя это выдавить. Думал, наваждение. Но, как видишь, безуспешно. Я не знаю, что случилось, но между нами проскочила искра. Или как там говорят? Только я не могу без нее уже. Как и она без меня. Мы любим друг друга…

– Стоп! – подняв ладонь, она тем самым, приказала ему замолчать. – Избавь меня от подробностей, – процедила сквозь зубы. – Как ты мог? Почему? Спал с ней и со мной получается? – от этих слов ее саму начало трясти.

– Нет, – и снова из его уст прозвучало решительное отрицание. – Я не спал с ней. Я не принес эту грязь в дом, потому что уважаю тебя. Ты мать моих детей, моя жена. Я не мог. И Шинар сказала, что это неправильно, мы не должны.

Шинар сказала…Так вот как зовут ту, что увела у нее любимого мужа. Посмотреть бы ей в глаза.

– А если бы не сказала, ты бы смог?

Он на долю секунды задумался, но этой доли хватило, чтобы то крепкое и большое, что Мира и Бахытжан строили все 27 лет, в одночасье рухнуло. Она поняла, что муж последние три месяца не просто любил другую. Он хотел ее, держался и даже мучился, ложась в одну кровать с нелюбимой женой, занимаясь с ней вынужденным редким сексом и думая при этом о другой.

*Кыз узату – торжество, которое проводят родители невесты для своей многочисленной родни. Его также называют свадьбой невесты, на которую она приглашает своих друзей, коллег и близких людей. От жениха присутствует его ближайший круг.

Глава 2

– Ясно, – сказала она в пустоту, собирая гармошкой ткань фартука. Хотя, что ей ясно, она и сама не понимала – просто ляпнула, чтобы не молчать.

– Мирочка, пойми меня, – попросил он, понимая, что зря свалил на неподготовленную жену столько информации.

– Я тебе больше не Мирочка, – осекла его она. – И я не хочу ничего понимать. Как у тебя все просто, Бахытжан! Пробежала искра, влюбился, захотел другую женщину. А мне что делать? – положив руку на сердце, спросила она. – Куда деть мои чувства к тебе? Двадцать семь лет брака? Наши мечты? Наши цели? Куда их девать?

– Я не могу ответить на этот вопрос, – вздыхает он. – Прости, но мои цели и мечты уже давно другие.

Губы Миры задрожали, а слова Бахытжана, хоть и долетали до нее, но не доходили.

– Ты хотела, чтобы мы купили квартиру старшему – мы это сделали, – продолжил он свою мысль. – Ты хотела, чтобы у Анары был красивый узату – мы его провели. Но ты никогда не спрашивала, чего хочу я. Как я вижу свою дальнейшую жизнь? Куда хочу двигаться?

Претензии мужа, которые он видимо слишком долго копил, хлесткой пощечиной ударили наотмашь, оставив пылающий след. Будто он недостаточно сказал, признавшись в любви к другой женщине.

– Я не поняла, – склонив голову, возмутилась Мира. – Ты сейчас пытаешься меня сделать крайней?

– Я не это имел ввиду.

– Хорошо, – сложив руки на груди, Мира вздернула подбородок. Слезы на щеках высохли и она почувствовала жжение на белой коже. – Объясни, что ты имел ввиду.

Таймер запищал, сообщая, что пора выключить котлеты. Но Меруерт не сдвинулась с места, а продолжала прожигать мужа взглядом в ожидании ответа. “Пип— пип— пип” – этот дурацкий звук действовал на нервы обоим, но хозяйка будто ничего не слышала. Тогда Бахытжан сам встал, в два шага оказался рядом с плитой, отключил сначала конфорку, а затем нажал на кнопку таймера. Несколько секунд он стоял, не шелохнувшись, понимая, что сам запустил механизм уничтожения и должен был быть готов к любому исходу.

– Я боялся тебе сказать это давно, – он не мог смотреть Мире в глаза, поэтому глядел на кафельные узоры. Вспомнилось, как они вместе выбирали плитку на строительном рынке и он сказал: “Мир, кухня твоя. Что хочешь, то бери. Мне без разницы”.

– Что именно? – отозвалась она тихо.

– Что я уже давно ничего к тебе не чувствую, – ну вот он и признался ей в том, что мучило его все последние месяцы. – Что люблю тебя как друга, как мать моих детей, как человека, который был со мной рядом в самые сложные моменты. Ты ухаживала за мамой после инсульта. Единственная из всех снох.

Меруерт, чье имя с персидского переводится как “жемчужина”, была хорошей невесткой и ценила то, что енешка (каз. “Ене” – свекровь) сделала для нее. Когда Мира родила в двадцать лет, женщина помогала ей с малышом, что позволило молодой маме продолжить учебу. В начале нулевых, дом свекрови, в котором они все жили, попал под снос, потому что одна большая компания собиралась строить на месте частного сектора ЖК. Застройщик заплатил огромную по тем временам компенсацию, на которую купили четырехкомнатную квартиру в спальном районе и машину для Бахытжана. Свекровь вплоть до самой смерти жила с ними.

– Господи… – глухо промолвила Мира, осознав весь масштаб своей личной трагедии. Бахытжан любит ее как друга, а она его – как мужа, своего первого и единственного мужчину.

– Прости, – в который раз повторил Бахытжан и, наконец, повернулся к Мире. В его глазах она уже давно перестала быть девятнадцатилетней однокурсницей, в которую он без памяти влюбился. Девяносто с лишним дней его мысли занимала жгучая черноглазая брюнетка, которой стоило только войти в его кабинет, как мир перестал существовать. Он и не знал, что такое еще возможно в его возрасте. Что от одного рукопожатия может ударить током и что потом ты, как пацан будешь искать с ней встреч, вызывать к себе, чтобы спросить, освоилась ли она на новом месте, заходить к ней в отделение якобы с проверкой, специально пересекаться в столовой.

– Я тебе благодарен за всё, – нехотя отпустив мысли о Шинар, он вернулся на кухню. – Ты прекрасная хозяйка.

– Перестань! Хватит уже! – – отчаянно закричала она и встав со своего места, оказалась напротив него. – Ты добить меня хочешь? Или это такой запоздалый кризис среднего возраста – седина в голову, бес в ребро?

– Нет, это не кризис, – в ответ он тоже повысил голос. – По крайней мере, я честно пришел и признался, а не мыкался по съемным квартирам и гостиницам. Я не предавал тебя.

– И мне надо тебе за это сказать спасибо? Или похлопать? – вытирая мокрый от слез нос, заявила Меруерт. – По мне так это еще хуже! Это духовная измена!

– Ну не могу я без нее! Не могу! – жестикулируя, выпалил Бахытжан. – Как ты не понимаешь? Отпусти меня. Дай мне построить новую жизнь. И ты тоже строй новую.

Мира горько засмеялась ему в лицо.

– Как у тебя все просто! Ты в шоколаде в свои сорок семь. Мужчина в самом расцвете! У тебя новая любовь и ты ни о ком, кроме себя и своей похоти не думаешь! И тебе плевать на мои чувства и любовь, на то, что у нас беременная дочь и ей нельзя волноваться. Ты же знаешь, какая Аселя чувствительная и ранимая.

– Ты вообще меня не слышишь! – дотронувшись пальцами до висков, вскрикнул Бахытжан. – Я всю жизнь жил интересами семьи. Тебе даже упрекнуть меня не в чем, потому что я всё делал ради тебя и детей. Но они выросли и мы изменились, Мира! Прими уже это! Я хочу жить по— другому. Я хочу делать то, что для меня важно!

– И что для тебя важно? – в сердцах выпалила Мира.

– Она!

Меруерт замерла и отступила, не в состоянии больше ни кричать, ни спрашивать, ни выносить его правду. То, что он сейчас сказал, стало последней каплей.

– Уходи, – процедила она и вышла из кухни.

– Мира! – крикнул он вслед.

– Просто собери вещи и уходи к ней, – бросила, не обернувшись и пошла в зал, где, не включив свет, опустилась на диван и уставилась на темный прямоугольный экран. В окно пятого этажа падал свет из окон дома напротив. Слова Бахытжана давили на виски и она слышала, как в спальне он открыл скрипучую дверь шкафа.

А еще Мира понимала, что нужно сказать обо всем детям. Вот только как? И должна ли это делать она, он или все же лучше вместе? Хорошо, что они уже взрослые – будет легче. Хотя, все сейчас так непредсказуемо.

Меруерт потеряла счет времени. Про себя она удивлялась, что муж затих и спокойно бросает в небольшой командировочный чемодан рубашки, футболки, носки, брюки, галстуки. Обычно она ему все собирала. Сначала стирала, затем тщательно утюжила и аккуратно складывала. Ее так научили. От нее этого ждали. У хорошей жены муж всегда сыт, обут и одет с иголочки. Вот только одно “но”: от хорошей жены мужья не уходят.

– Я ушел, – услышав его голос, Мира повернула голову и увидела в дверном проеме силуэт Бахытжана. Он ждал, что она скажет ему что— то на прощание. Но Мира не смогла. Слова застряли в горле и больно раздирали его изнутри.

Через несколько секунд за ним захлопнулась массивная железная дверь. Еще спустя полчаса она все— таки нашла в себе силы встать, пройти в прихожую и повернуть замок влево. Ну вот и всё. Она осталась одна. Так странно и так быстро.

Неожиданно ей стало страшно в собственной квартире. В полном одиночестве и в кромешной тьме родные стены давили и сужались, а светлые воспоминания лезли в голову и терзали ее разбитое сердце. Меруерт легла на своей стороне кровати, свернулась калачиком и закрыла уши руками, чтобы только не слышать призраков прошлого: заразительный смех младшей дочери, крик сына из соседней комнаты: “Мам, а мои джинсы в стирке?”, шепот Бахытжана ночью: “Мир, спишь? Давай пока дети в лагере, а мама спит…ну…” И когда она отвечала, что очень даже “давай”, его рука ложилась на ее бедро, задирало сорочку и проскальзывала вверх до груди.

На прикроватной тумбочке зазвонил телефон, который она оставила здесь еще когда переодевалась после работы. Протянув руку, она нащупала его на книге, которую читала перед сном, и прижала к уху.

– Да, жаным, – Меруерт старалась звучать буднично, чтобы дочь не догадалась о том, как ей плохо. – Как дела?

– Здорово. Она так пинается активно, я сняла на видео. Сейчас пришлю в нашу группу. Что делаете?

Асель звонила два раза в день: утром и вечером. Связь у них была очень сильная, поэтому даже переехав, она хотела знать все о родителях. У них была своя группа в вотсапе – “Ниязовы”, куда сын скидывал фото и видео внука, а дочь снимки с аккуратным животиком. Она комментировала чаще, чем Бахытжан, отправляла смайлики и сердечки.

– Я прилегла. Что— то устала после работы, – соврала она.

– А папа где?

– Папа? – голос Миры предательски дрогнул. – А он в душ пошел. Тоже устал.

– Ааа, – протянула она. – Ты ему скажи, что я звонила.

– Конечно, жаным.

Мира до боли прикусила щеку, чтобы не разрыдаться. Уже после разговора с дочерью, она вспомнила, что так и не убрала котлеты с рисом в холодильник. Испортятся ведь. Но сил вставать и что— либо делать у нее не было, да и кому теперь нужны эти чёртовы котлеты?

Глава 3

Ансар

“Ансар Идрисович, рейс в Сеул завтра в 10.00. Машина будет у вашего дома в 8.00. План встреч прилагаю”.

Ассистентка Карлыгаш, как всегда, сработала четко. Ему не нужно забивать голову лишней информацией, когда подчиненные, которыми он себя окружил, понимали его с полуслова. Да, он мог быть очень жестким, требовательным и строгим, но только потому что видел в человеке потенциал и возможности, которые можно пустить в ход.

Заработать много денег и ни в чем не нуждаться давно перестало быть самой целью. В пятьдесят семь он уже просто получал удовольствие от новых вызов и интересных бизнес— проектов, которые расширяли его горизонты. А еще в этом возрасте несмотря на загруженность и плотный график, захотелось быть ближе к дочерям, которые уже давно выросли и стали самостоятельными.

В том, что они стали именно такими – умными, целеустремленными, не испорченными – его заслуга минимальная. Воспитанием детей, домом, бытом занималась его жена Марьям, которой не стало десять лет назад. Она ушла внезапно в сорок пять. Приехав домой, вышла из машины и тут же осела. Еще через несколько секунд умерла – оторвался тромб. И никакие деньги мира ему не помогли и не вернули женщину, которую он любил искренне и преданно.

Жена была его любовью и надежным тылом. И как— то, еще при жизни Марьям, он сказал одному из партнеров: “За каждым мужчиной действительно стоит сильная женщина. Очень легко быть на передовой, когда сзади тебя не предают”. В тридцать Ансар Дулатов был отцом двоих детей и бизнесменом средней руки, в пятьдесят семь – владельцем одного из крупнейших холдингов в стране, вдовцом и уже дедом.

Старшая дочь Сая недавно открыла ресторан в столице, младшая Данелия воспитывала восьмимесячную дочь Сафию. В первой и пока единственной внучке Ансар души не чаял, и раз или два в неделю выделял время в плотном графике, чтобы ее навестить. Правду говорят, что внуков любят другой любовью.

Вот и сегодня он приехал к Сафие, потому что она заболела. Всю ночь температурила, кашляла, плакала, а теперь спит. Он решил, что не уедет пока не увидит ее и не убедится, что с ней все хорошо.

В тишине большой и светлой гостиной, обставленной дорогой мебелью, Ансар стоял у окна и просматривал план встреч с корейцами, который ему прислала ассистентка. Во всплывающем окне вверху мелькнуло сообщение от Ренаты, и он нахмурившись, нажал на него и увидел в квадратике фото букета и подпись: “Спасибо за цветы, милый”. Шестеренки в голове быстро заработали, и Ансар вспомнил, как Карла сказала ему сегодня, что отправила цветы по случаю Дня рождения “даме”. Мужчина усмехнулся, потому что ассистентка неизменно называла ее “этой дамой”, как и ту, что была до и возможно будет после.

Рената, подобно другим “женщинам для встреч”, знала наизусть правила, оговоренные заранее, после того, как Ансар выбрал именно ее. Бизнесмен требовал лояльности, чистоты, готовности и легкости. Он приходил, брал своё и уходил. Никаких отношений, заигрываний, признаний. Никакой любви и привязанности, ведь он уже любил однажды.

Потому девушка не выходила за четко очерченные границы. Походы в рестораны – да, возможно. Сопровождение на светские рауты – нет. Совместный отдых – однозначно под запретом. Секс, если Ансар в городе, – пару раз в неделю. Взамен девушка получала ежемесячное финансирование, личный автомобиль из салона Дулатова, заграничные поездки и прочие плюшки в виде брендовых шмоток и что-нибудь из “Картье”. Когда такие “не отношения” изживали себя Ансар расставался без лишних сантиментов, щедро одаривая девушку, если она за все время сотрудничества вела себя хорошо. Именно сотрудничество на взаимовыгодных условиях – вот, что связывало Ансара с “женщинами для встреч”. Ему казалось, это честно.

Пасть жертвой его обаяния и, что уж скромничать, внешности, могла любая. В пятьдесят семь он выглядел лет на десять моложе – спасибо хорошей генетике, казахской и татарской крови, дисциплине и правильному образу жизни. А голубые глаза добавляли ему особый шарм. Плюс ко всему Ансар не распускал себя, как некоторые сверстники, а следил за здоровьем, не имел вредных привычек, каждое утро отжимался, подтягивался на турнике и занимался плаванием в бассейне на цокольном этаже элитного ЖК, где у него был пентхаус. Дом в приобретении тоже имелся, но был слишком большим для одинокого волка, которого назвать пенсионером язык не поворачивался, хотя в волосах уже серебрилась седина.

“С днем рождения”, – написал Ансар Ренате.

Ответ не заставил себя ждать:

“Спасибо большое, милый”.

“Милый” его особо не напрягало, но в этот раз он поморщился. Однажды любовница назвала его “жаным”, но он сразу же осек ее, потому что так его называла только мама и жена. 38— и летняя Рената поняла все с первого раза. Умная девочка.

“Ты приедешь сегодня?”

Ансар немного подумал, прикинул по времени и напечатал:

“Приеду”.

Впереди сложные переговоры с корейцами и несколько дней в Сеуле, поэтому почему бы сегодня не сбросить напряжение?

Закрыв это диалоговое окно, он тут же написал Карле:

“Подарок?”

“Уже у водителя”.

На губах заиграла довольная улыбка. Все— таки лучше нее ассистента не найти – все знает наперед. Надо выписать ей премию. Убрав телефон в карман серых брюк, Ансар снова посмотрел в окно. Снегопад усилился, что для начала ноября было непривычно. Крупные, белоснежные хлопья кружили в воздухе, неспешно и тихо оседая на промерзшую землю. Как давно он не наблюдал за снегопадом просто так – никуда не спеша и ни о чем не думая.

Ансар увидел, как медленно отъехали вправо ворота и на территорию не спеша заехал белый Фольксваген Поло 10— го года. Мужчина отлично разбирался в машинах, поэтому без труда определил и марку, и год выпуска. Автомобиль остановился перед девственно— чистой лужайкой. Из салона вышла женщина в черном пальто, из— под которого выглядывал светлый шарф. Дама закрыла машину и огляделась вокруг. Силуэт в окне она не заметила и переместив сумку в другую руку пошла в сторону дома. Ансар с интересом наблюдал за тем, как игривые снежинки путались в темно— коричневых волосах и растворялись на щеках, чуть тронутых румянцем. Мужчина с удивлением обнаружил, что смотрит на симпатичную незнакомку слишком долго, но что именно его в ней заинтересовало, понять не мог.

Через пару секунд он услышал приглушенные голоса домработницы и гостьи. Затем шаги усилились и спустя мгновение, за спиной Ансара прозвучали слова:

– Подождите, пожалуйста, здесь. Даночка сейчас спустится с Сафией.

– Да, конечно. Спасибо.

Видимо, домработница забыла, что в гостиной находится отец хозяйки. Но раз уж человек пришел, его нужно встретить. Он повернулся как раз в тот момент, когда она переступила порог и вздрогнула от неожиданности:

– Ой. Извините, пожалуйста.

– Ничего страшного, – он убрал одну руку в карман и кивнул в знак приветствия. – Здравствуйте.

– Здравствуйте, – ответила она ровным тоном и добавила:

– Я – педиатр.

– Очень приятно. Я – дедушка.

СПРАВКА: Сафия (или Сафийя, Сафие) – женское имя арабского происхождения. Значение: "чистая", "избранная"

Глава 4

Ансар

Пауза между ними затянулась. Ансар, одетый в серые брюки и черную водолазку бегло окинул придирчивым взглядом врача. Среднего роста, стройная, миниатюрная, волосы цвета молочного шоколада чуть ниже плеч, по лицу сложно определить возраст, но мужчина дал бы навскидку лет сорок. На ней были черные брюки, бежевый пуловер с V— образным вырезом, рукава которого она закатала почти до локтя. На правом запястье Ансар заметил часы на тонком ремешке в тон кофте.