Полюби меня в следующей жизни

После расслабляющего душа выхожу обновлённой и отдохнувшей. Покидаю спальню и направляюсь в столовую. Уже на лестнице чувствую аромат чая и пряностей.

За столом сидят родители и тихо переговариваются. Я останавливаюсь в дверях, наблюдая за ними. Увидев меня, оба замолкают: папа кивает, а мама ласково улыбается. Отвечаю им улыбкой и прохожу к столу, где меня уже ждут чай и сэндвичи – заботливо приготовленные мамой.

– Присаживайся, я приготовила твои любимые сэндвичи с тунцом, – говорит она.

В её голосе едва уловимо звучат нотки нежности и заботы. Меня захлёстывают эмоции – с трудом выдавливаю:

– Спасибо…

Папа начинает рассказывать про интересный случай на работе. Мы с мамой внимательно слушаем, переглядываясь между собой. Он увлечённо жестикулирует, не замечая этого. Мама улыбается и шутит над ним, он лишь закатывает глаза и продолжает рассказ. Всё это время с моих губ не сходит улыбка.

Как только с едой покончено, перемещаемся в гостиную. Папа устраивается в большом кресле, мы с мамой – на диване. В камине горит огонь, мягко согревая пространство. За окном начинается дождь – его тихий стук по крыше и подоконнику создаёт уютный фон.

Мы сидим и делимся событиями, которые произошли в наших жизнях. Я рассказываю про последний заказ и про то, как Кайл разыграл нашего нового декана. Родители слушают внимательно, не перебивая, иногда задают уточняющие вопросы. На весёлых моментах мы вместе смеёмся.

Так, за тихими разговорами и шутливыми перебранками, проходит вечер. Уже за полночь мои глаза начинают слипаться. Вяло зеваю, прощаюсь с родителями и поднимаюсь к себе. Падаю на кровать и тут же проваливаюсь в глубокий сон без сновидений.

Глава 3

Следующие дни я провела в компании родителей: помогала маме по дому, выполняла мелкие поручения. Она старалась не нагружать меня работой, настаивала, что мне нужно больше отдыхать и спать.

Я лишь отмахивалась – хотелось принести как можно больше пользы. У меня была свободная неделя, а потом предстояло уехать. По вечерам мы собирались в гостиной: обсуждали новости, иногда смотрели фильмы.

Последние дни выдались необычайно тёплыми и солнечными. Папа предложил устроить барбекю на заднем дворе – идея была принята на ура. Весь день мы с мамой готовили закуски и мариновали мясо. Вечером к нам присоединились соседи и несколько близких друзей семьи.

Пару раз мы выбирались на ужин в наш любимый ресторанчик. Как жаль, что мои мини‑каникулы скоро должны были закончиться!

Институту, где я доучивалась последний год, предложили несколько крупных проектов для самых перспективных студентов. Это был огромный шанс для карьеры и дальнейшего трудоустройства в крупные компании. Заявки могли подать все желающие – я тоже решила попробовать.

Месяц я работала над дизайном оранжереи: почти не спала, толком не ела и не выходила из дома. Кайл, который периодически заглядывал проверить, не умерла ли я от голода или переутомления, шутил, что я стала похожа на зомби. Отчасти он был прав.

За месяц напряжённой работы я практически перестала следить за собой, с головой уйдя в проект. Но это того стоило: я смогла заполучить одно из выделенных мест. Кому‑то из спонсоров очень понравилась моя оранжерея с садом.

Теперь у меня были свободные дни перед тем, как приступить к реализации проекта. Я уже и забыла, когда в последний раз ощущала себя такой умиротворённой и спокойной. Ночные «свидания» с незнакомцем больше не беспокоили. Постепенно синяки под глазами начали исчезать, кожа перестала выглядеть болезненно бледной.

Сидя за туалетным столиком и расчёсывая кудри, я внимательно разглядывала своё отражение в зеркале. Действительно, я выглядела лучше – на щеках даже появился едва заметный румянец.

«Ну вот, хоть на человека похожа!» – на губах растянулась весёлая усмешка, а в карих глазах моего отражения плясали искорки.

Пока я заплетала косу, пара кудрявых прядей осталась выпущенной и игриво струилась вдоль щёк. Оставшись довольна результатом, я поправила синий кардиган и подошла к рабочему столу.

Мне не терпелось поделиться своими маленькими победами с Томом – я с предвкушением ждала сегодняшнего сеанса.

Устроившись поудобнее в кресле, открыла ноутбук и запустила видеозвонок. Пару минут ничего не происходило – я уже подумала, что ошиблась датой или временем. Но в тот же миг экран засветился: я увидела лицо Тома.

Он, как обычно, был в своём кабинете, восседал за большим столом из тёмного дерева.

– Добрый вечер, Лина, – его мягкий, успокаивающий голос тут же наполнил комнату; он приветливо улыбнулся мне.

– Добрый вечер, мистер Браун, – ответила я, возвращая улыбку.

– Должен сказать, сегодня вы выглядите значительно лучше, чем в нашу прошлую встречу, – произнёс Том, внимательно изучая моё лицо. Его тон оставался мягким и спокойным. – Поездка к семье определённо пошла вам на пользу.

На его уже немолодом лице по‑прежнему играла ободряющая улыбка, в уголках глаз пролегала паутинка морщин. От него исходили внутреннее спокойствие и умиротворение. Он излучал доброжелательность – хотелось довериться ему, поделиться тайнами.

– Благодарю, – осторожно начала я. – Ваше лекарство мне очень помогает. Последние пару дней я чувствую себя значительно лучше.

Том внимательно слушал, пока я чуть сбивчиво рассказывала:

– Даже после звонка Брайана я чувствовала себя не так подавленно и разбито, как раньше! – произнесла я чуть эмоциональнее, чем планировала, слегка всплеснув руками. Тут же спрятала их под стол, неловко потупив взгляд и чуть сжав края вязаной кофты. Щеки предательски загорелись.

– Вот как… – он понимающе улыбнулся и, заглянув в блокнот, спросил: – Брайан Бейтс – это ваш бывший молодой человек?

Я чуть помедлила и кивнула. Том задумчиво постучал пальцем по столу:

– Лина, не могли бы вы рассказать чуть подробнее про звонок и про ваши ощущения после разговора?

При мысли о Бейтсе сердце пропустило удар. Я бессознательно погладила пальцами запястье, где раньше носила золотой браслет – подарок на годовщину наших отношений. Внутри ныла уже привычная боль, вспыхивающая при любом упоминании парня. Она была словно тупой нож, вечно торчащий в груди, – не убивает, но и не даёт забыть о себе.

– Это было неожиданно… – чуть хрипловатым голосом начала я. – Понимаете… он так неожиданно позвонил… и я… не знаю… не могу… – Голос дрожал, слова рассыпались, не желая складываться в связные предложения. Я нервно теребила края кардигана, беспомощно глядя перед собой. Переполняющие меня чувства казались настолько сильными, что их было сложно разобрать – они сливались в один сплошной вихрь боли, обиды и растерянности.

Том внимательно слушал мои жалкие попытки что‑то объяснить. Не перебивал, давал время собраться с мыслями. Его спокойное присутствие будто создавало вокруг невидимый кокон безопасности.

– Всё слишком сложно! – срывающимся голосом произнесла я, запуская пальцы в волосы и чуть сжимая их. Мне было стыдно за свою слабость и беспомощность. Казалось, я должна уметь справляться с этим, должна быть сильнее.

– Не стоит так сильно волноваться. В том, что вам сейчас тяжело выразить словами свои чувства, нет ничего постыдного, – мягко сказал Том. Я внимательно посмотрела на своего лечащего врача. – Ваша реакция вполне естественна. Вам тяжело открыться перед чужим человеком.

На это я смогла ответить лишь слабым кивком, пряча взгляд. Его слова не избавили от стыда, но немного ослабили напряжение в груди.

– Думаю, вам нужно попробовать обсудить это с кем‑то из близких, – он чуть задумчиво потер подбородок. – Скажите, вы пытались начать новые отношения после мистера Бейтса?

Я на секунду задумалась. Сама тема отношений была для меня болезненной и некомфортной – словно открытая рана, к которой страшно прикоснуться. Положив руки на стол, я сцепила их в замок. Том проследил за моим движением и сделал пометку в блокноте.

– Я ходила на пару свиданий, но ничем конкретным это не закончилось, – чуть помедлив, неуверенно произнесла я.

– Как думаете, с чем это связано? – всё так же делая пометки, осторожно спросил он.

– Я впустила в своё сердце Брайана… А он предал меня! – Слова прозвучали чересчур драматично и напыщенно, но мне было всё равно. Меня разъедало разочарование и обида. Перед глазами снова возник его образ – обаятельная улыбка, тёплый взгляд… Я решительно прогнала видение. Опустила взгляд на свои руки.

«А на что ты надеялась? Что он поверит, поймёт тебя… Глупая… Глупая!» – шептал внутренний голос. Я хотела закрыть уши, чтобы не слышать, не чувствовать этой разъедающей сердце обиды и боли. Потерла ладони, а когда снова подняла взгляд, беспомощно посмотрела на врача и неосознанно продолжила говорить о том, что не решалась рассказать даже родителям:

– Отношения подразумевают доверие и открытость обоих партнёров… я я… – рассеянно провела взглядом по экрану, пока не сконцентрировала внимание на одной точке. Замолчала, обдумывая слова. Мысли путались, в груди ныло – там билось моё разбитое сердце, словно птица в клетке.

– Вы боитесь довериться? – его вопрос вырвал меня из пучины навязчивых мыслей.

Тряхнув головой, я вернула внимание Тому. Он сосредоточенно наблюдал за мной. Я закусила щеку, понимая, что его вопрос попал в самую суть проблемы.

Губы сжались в тонкую линию. Медленно вздохнула, пытаясь унять рвущееся на части сердце.

– Да… – едва слышно прошептала я, потупив взгляд. Дыхание участилось, я проглотила горькие слёзы, подступившие к глазам.

– Лина, у вас есть человек, с которым вы могли бы поговорить об этом? Тот, кому вы безоговорочно доверяете. Мама, бабушка, может быть, кто‑то из друзей? – осторожно произнёс Том. В его серых глазах плескалось беспокойство.

Мне стало дурно. Моргнула, стараясь выровнять дыхание и заглушить подступающую истерику. И, на удивление, у меня это получилось. После затянувшейся паузы, не глядя на мужчину по ту сторону экрана и нервно заламывая пальцы, я произнесла:

– Да, я могла бы рассказать об этом маме…

– Очень хорошо. Тогда обсудите это с ней, а после мы вернёмся к этой теме, – в его голосе прозвучало облегчение. Я чувствовала, что он улыбается, но не нашла в себе сил посмотреть на него.

– Тогда давайте разберём ваш сон. Вы сказали, что он изменился? Не могли бы вы чуть подробнее описать свои эмоции и ощущения? – Том склонил голову, его взгляд стал особенно внимательным.

Я нервно дёрнула головой. Вспоминать сон, а уж тем более описывать его, было последним, чего мне хотелось. Однако задумчивый тон врача говорил, что всё же стоит переступить через сомнения и страхи. Тяжело вздохнула.

Следующие полчаса я старалась как можно детальнее описать события сна, не забывая упомянуть, что незнакомец как будто чувствовал и видел меня. С событиями было легче – они складывались в чёткую последовательность. Но эмоции… С ними оказалось намного сложнее.

Мне всё ещё тяжело давалось говорить о своих чувствах. Я терялась, сбивалась, нервничала, не могла подобрать нужные слова. Ещё только предстояло заново найти в себе силы и смелость, которые были давно потеряны. Том слушал внимательно, не перебивал, мягко направлял разговор, помогал подобрать слова, когда я заминалась или не могла выразить какую‑то эмоцию.

– Скажите, больше ничего странного не происходило? К примеру, он не пытался с вами заговорить или дотронуться? – оторвавшись от своих пометок, задумчиво произнёс он.

– Что вы имеете в виду? – вопрос поставил меня в тупик. Растерянно глядя на врача, я заметила, как его серые глаза цепко следят за выражением моего лица. Казалось, он отслеживает каждую эмоцию, каждое движение мышц. От этого осознания кожа мгновенно покрылась мурашками, а внутри начала расти необъяснимая тревога. Нервно сглотнула, попытавшись выдавить улыбку.

Будто заметив перемены в моём настроении, Том поспешно отвёл взгляд.

– Ох, прошу прощения. Видимо, мои вопросы поставили вас в тупик, – всё так же мягко улыбаясь, успокаивающе заговорил он. Но на долю секунды в его взгляде промелькнуло что‑то странное – необъяснимо враждебное.

Возникло пугающее ощущение неправильности происходящего. В груди похолодело, тело моментально напряглось. К горлу подкатил тяжёлый ком. Руки задрожали, кончики пальцев покалывало. Я поспешила спрятать их под стол, натянув на лицо дружелюбную улыбку.

– Нет, ничего такого больше не было, – чуть помедлив, будто задумавшись, продолжила я. – Вы знаете, в последние дни мне совершенно ничего не снилось.

– Вот как, – на секунду мне показалось, что я услышала в его голосе досаду.

Меня прошиб ужас. Тело вмиг покрылось испариной. Все звуки стали далёкими, глухими. Будто сквозь пелену воды я услышала голос врача:

– Всё хорошо? Вы выглядите бледной. Предлагаю на сегодня закончить наш разговор. Продолжим на следующей неделе, в пятницу, в это же время.

Он всё так же мягко улыбался, но теперь эта улыбка казалась мне ненатуральной, пустой. Поняв, что моё молчание затягивается, я поспешила ответить:

– Просто устала. Да, давайте так и поступим. До свидания.

Постаралась улыбнуться как можно естественнее.

– Доброй ночи, Лина, – произнёс он, отключаясь.

Ещё пару минут я просидела в кресле, пытаясь проанализировать происходящее. Вопросы возникали в голове бесконечной чередой – я терялась в них, словно в лабиринте без выхода. Рассеянно посмотрев на потухший экран ноутбука, закрыла его. Встала, сделала несколько шагов по комнате – всё так же в смятении, в непонимании. Я никак не могла объяснить тревогу, возникшую во время сеанса.

Глубоко вдохнула, стараясь вернуть себе спокойствие. К сожалению, это не сильно помогло. Подойдя к кровати, я обессиленно рухнула на неё. Подтянула к себе подушку, уткнулась в неё лицом. Зажмурилась и тихо взвыла – обессиленная, разбитая, подавленная. Судорожно сжатая подушка смялась в руках. В какой‑то момент появилось ощущение неминуемой беды. Я понятия не имела, как её избежать. Грудь сдавила тревога. Так, за беспокойными мыслями, я не заметила, как уснула.

Ночь прошла плохо. Я постоянно просыпалась: мерещились жуткие тени и звуки. Под утро я просто лежала с закрытыми глазами, вслушиваясь в тишину. Голова гудела, тело казалось слишком тяжёлым. Ноющая боль в шее заставила открыть глаза. Приподнявшись на локтях, взяла телефон с прикроватной тумбочки. Было раннее утро, сил встать совершенно не было – боль в шее лишь усиливалась.

Хрипло вздохнув, я медленно села. На глаза тут же упали непослушные пряди кудрей. Запустив пальцы в волосы, сжала их. В голове бешено метались мысли. Виски пронзало острой болью – я мягко коснулась их холодными пальцами, чуть надавив. Просидев так ещё какое‑то время, встала, прошлась по комнате и остановилась у окна.

Слабые солнечные лучи пробивались сквозь тяжёлые серые облака. Собирался дождь. Невольно вырвалась слабая усмешка: «Снова дождь…»

На душе почему‑то стало сразу грустно и уныло. Погода полностью олицетворяла моё настроение.

Первую половину дня я провела на кухне, помогая маме с ужином: сегодня вечером должны были зайти папины коллеги. Всё утро она носилась как пчёлка, стараясь, чтобы всё выглядело идеально. Я старалась помочь, но у меня плохо получалось – всё буквально валилось из рук. Бессонная ночь давала о себе знать: веки жгло от недостатка сна, голова была непривычно пустой и тяжёлой. Я была рассеянна и невнимательна.

– Так ты мне только мешаешь, – укоризненно произнесла мама, наблюдая, как я собираю осколки разбитого фужера. – Осторожнее, не порежься.

В её голосе вместе с раздражением звучало беспокойство – и мне стало практически невыносимо.

«Ну вот, она снова волнуется. Это ты виновата», – шептал внутренний голос. В этот момент моё сердце разбивалось на миллионы осколков – вина казалась практически осязаемой.

– Прости, – тихо прошептала я, стараясь заглушить отчаянные слёзы, застилающие глаза.

Слышала её тяжёлый вздох. Она медленно подошла, наклонилась и нежно забрала осколки из моих дрожащих рук.

– Так не пойдёт. Я закончу тут сама, а ты лучше сходи прогуляйся. Проветрись.

В голове ворочался запутанный клубок мыслей. В конце концов я слабо кивнула, медленно встала и покинула кухню. Зашла в ванную, посмотрела на своё измученное отражение. Горячие слёзы катились по щекам – я быстро их смахнула и включила кран.

Вода отрезвляла, обжигая кожу холодом. Это помогло прийти в себя, вынырнуть из неприятных мыслей. Выйдя из дома, накинула куртку и быстро сбежала по ступенькам, направляясь в близлежащий парк.

Спустя час бесцельных блужданий я села на скамейку, прикрыла глаза, вслушиваясь в шум города. Взрослые медленно прогуливались по аллейкам, тихо переговариваясь; дети носились по площадке, весело смеясь. На деревьях пели птицы, прохладный ветер играл с моими непослушными волосами, ласкал щёки. Я улыбнулась – тревога начала отпускать, тело расслабилось. Я позволила себе раствориться среди этого шума.

– Кэмбэл!

Я вздрогнула, приоткрыла глаза, огляделась в поисках источника звука. С другой стороны парка, огибая прохожих и детей, в мою сторону летело ярко‑оранжевое пятно. В нём я с трудом узнала свою школьную подругу. Когда она с широкой улыбкой на лице остановилась прямо передо мной, её короткие чёрные волосы смешно подпрыгнули. Я медленно встала.

– Софи… Рада тебя видеть, – натянув дружелюбную улыбку, сказала я.

Она тут же обвила меня пухлыми руками и сжала в объятиях.

– Почему не сказала, что в городе? – искренне, с какой‑то детской непосредственностью, воскликнула она, выпуская меня. Её голубые глаза сверкали на солнце.

– Дел было слишком много, совсем вылетело из головы, – криво усмехнулась я.

Её, похоже, полностью устроило моё объяснение – она лучезарно улыбнулась и понимающе кивнула.

– Ты так изменилась! Сколько мы уже не виделись – год или больше? У меня столько новостей, ты просто не представляешь! Помнишь Хэйзел? – тараторила она, чуть понизив голос. – Представляешь, она недавно родила ребёнка, а кто отец – до сих пор неизвестно…

Софи продолжала болтать, не давая мне шанса что‑либо ответить. Казалось, её совершенно не волновал мой незаинтересованный вид. Она говорила без умолку – её эмоциональность и открытость вызывали восхищение. В этом, пожалуй, и крылось её очарование и харизма: она умела удержать внимание публики и расположить к себе людей.

– …А мистер Льюиз снова женился – уже в шестой раз… – делилась она новостями, пока я внимательно разглядывала её.

Полноватая миниатюрная девушка с яркой улыбкой и живыми глазами. Тёмное каре обрамляло её жизнерадостное лицо.

– …Помнишь забегаловку старика Джо, где мы часто сидели после школы? Она закрылась…

В этом была вся Софи: ещё с детства у неё были проблемы с соблюдением личных границ, но это не мешало ей оставаться открытым и добрым человеком.

Я слушала её болтовню вполуха, лишь кивая в нужных моментах. Мой взгляд блуждал по парку: я рассматривала деревья, детей, прохожих. И вдруг мои глаза впились в чью‑то широкую спину.

Мужской силуэт показался мне смутно знакомым, но где я его видела – вспомнить не могла. Я скользила взглядом по его спине, волосам. Солнечные лучи играли в его светлых прядях, переливались причудливыми бликами. Как заворожённая, я смотрела и не могла оторваться.

Словно ощутив, что за ним наблюдают, он повернулся. На секунду наши взгляды встретились.

Внутри всё застыло от ужаса. Сердце пропустило удар и забилось с бешеной скоростью. У меня перехватило дыхание – я сделала несколько маленьких шагов назад. Тело не слушалось, руки дрожали. Появилось ощущение, будто что‑то вытесняет моё сознание. Туманная воронка затягивала меня всё глубже и глубже, в глазах темнело. Давление в груди усилилось, лёгкие горели от недостатка кислорода – я задыхалась.

Все звуки стали какими‑то далёкими, глухими, словно я находилась глубоко под водой. Будто через пелену услышала чей‑то крик.

Последнее, что я увидела, прежде чем погрузиться в спасительную темноту, – испуганное лицо Софи…

Глава 4

Темнота окутала меня плотным коконом – ни звуков, ни очертаний, ни намёка на реальность. Лишь собственное дыхание, рваное и поверхностное, нарушало безмолвие.

– Где я?.. – вопрос растворился в пустоте, не найдя отклика.

«Дыши… Дыши… Это всего лишь сон», – мысленно повторяла я, но воздух будто отказывался наполнять лёгкие. Каждый вдох давался с усилием, словно я пыталась дышать сквозь толщу воды.

Внезапно тишину разорвал женский крик – пронзительный, отчаянный. Он перетёк в сдавленные всхлипы, от которых по спине пробежали ледяные мурашки. Темнота зашевелилась, обретая форму: размытые тени закружились в безумном хороводе, вытягивая ко мне длинные, искривлённые пальцы.

Я закрыла уши руками, пытаясь отгородиться от этого кошмара, но их шёпот проникал сквозь пальцы, обволакивал сознание:

– Ты знаешь… ты должна вспомнить…

Слова расплывались, превращаясь в неразборчивый гул. Тени подступали ближе, их очертания становились всё более отчётливыми, а в глазах мерцал зловещий блеск. Я чувствовала, как страх сковывает тело, парализует волю.

И вдруг – образ. Мужчина из парка. Его светлые волосы обрамляли лицо с точёными, почти аристократическими чертами. В серых глазах пылало дикое, необузданное пламя, а на бледных губах застыла печальная улыбка. Этот взгляд пронзил меня, словно молния, и в тот же миг я ощутила, как проваливаюсь в тёмную воронку – всё глубже и глубже…

– Да… девушка… нет… не знаю… ей вдруг стало плохо… Я не знаю!.. – до меня долетали обрывки фраз, словно сквозь толщу воды.

Сознание возвращалось медленно, неохотно. В ушах стоял пронзительный звон, а слова постепенно обретали чёткость.

– Просто скажите, что делать!.. Дышит… – в панике кричала Софи.

Горло пересохло, тело казалось свинцовым. Постепенно туман в голове рассеивался, и воспоминания нахлынули волной: парк, скамейка, незнакомец…

«Я отключилась», – мысль ударила под дых, и я окончательно пришла в себя.

– Боже! Да вызовите уже врача! Моей подруге плохо! – крик Софи пронзил сознание острой болью.

Я попыталась заговорить, но голос звучал хрипло и глухо:

– Не надо… врача…

Яркий свет ослепил, когда я с трудом приоткрыла глаза. Слёзы застилали взгляд, размывая фигуры людей вокруг. Кто‑то приобнял меня, помогая сесть. В нос ударил сладкий запах шоколада и ванили – Софи.

– Боже… ты так меня напугала, – в её голосе дрожало неподдельное беспокойство.

– Прости… – прошептала я, избегая её взгляда. – Как долго я была в отключке?

– Недолго, но я так испугалась за тебя! Я совсем не знала, что делать, куда звонить, что говорить… Ты была такой бледной… – её глаза наполнились слезами.

Вина острыми иглами впивалась в сердце. Я отстранилась, встретив её обеспокоенный взгляд.

«Посмотри, до чего ты её довела. Она плачет из‑за тебя!» – шипел внутренний голос.

Я сглотнула, пытаясь собраться с мыслями. Вокруг слышались приглушённые голоса – видимо, люди из парка пытались помочь. Кто‑то предлагал воду, кто‑то спрашивал, не нужно ли вызвать скорую. Софи держала меня за руку, её пальцы дрожали.

– Я… я уже в порядке, – с трудом выговорила я, пытаясь придать голосу уверенность. – Просто… потемнело в глазах. Наверное, переутомилась.

Софи посмотрела на меня с сомнением, но чуть ослабила хватку. Я медленно приподнялась, опираясь на её плечо. Мир покачивался, будто палуба корабля в шторм, но постепенно стабилизировался.

– Давай я помогу тебе дойти до скамейки, – предложила Софи, обнимая меня за талию. – Ты точно не хочешь, чтобы я вызвала врача?

– Точно, – я выдавила улыбку. – Просто нужно немного посидеть.

Мы добрались до скамейки. Я опустилась на неё, глубоко вдыхая прохладный воздух. Ветер играл с моими волосами, принося облегчение. Софи села рядом, не сводя с меня тревожного взгляда.

– Может, расскажешь, что случилось? – осторожно спросила она. – Ты вдруг побледнела, сделала шаг назад, а потом…

Я закрыла глаза, вспоминая тот миг. Образ мужчины из парка вспыхнул в памяти – его взгляд, полный необъяснимой силы и печали. По спине пробежал холодок.

– Я увидела человека… – начала я, подбирая слова. – Он… показался мне знакомым. Но я не могу вспомнить, откуда его знаю.

– И это вызвало такой приступ? – Софи нахмурилась. – Ты уверена, что всё в порядке?

– Нет, – честно призналась я. – Ничего не в порядке. Но сейчас мне уже лучше. Правда.

Она молчала, глядя на меня с беспокойством. В её глазах читалась нерешительность – она явно колебалась, стоит ли настаивать на своём.

– Ладно, – наконец сказала она. – Но если почувствуешь себя плохо, сразу скажи мне.

Я кивнула, благодарная за её понимание. Мы сидели молча, наблюдая за прохожими. Постепенно паника отступала, оставляя после себя лишь лёгкую дрожь и странное ощущение нереальности происходящего.