Поглотитель

А я застыл на месте с кружкой в руках. Горячий чай обжёг пальцы, но я даже не дрогнул. Его слова повисли в воздухе, густые и неудобные, как дым. Они прозвучали не как упрёк, а как констатация факта. Факта, который я сам от себя пытался скрыть.

Он перелистнул страницу с мягким шелестом, который в тишине комнаты прозвучал громко, как выстрел.

– Каждый твой взгляд, каждое твоё появление рядом – это метка. Ты сам ведёшь к ней внимание. Ты хочешь её защитить? Тогда перестань быть её самой большой угрозой.

Я поставил кружку на стол с глухим стуком, чай расплескался через край. Голова была пуста, а в груди бушевало что-то тёмное и беспомощное. Он был прав. И от этой правды сжималось горло.

– Она не… – начал я, но голос сорвался в хрип.

– Она не что? – Арсений поднял бровь. – Не понимает? Не чувствует? Или ты сам не понимаешь, что с тобой происходит? Ты смотришь на неё так, будто готов сожрать или прикрыть собой от пули. И то, и другое пугает.

Он встал и подошёл ко мне, остановившись в шаге. Его обычная отстранённость куда-то испарилась.

– Решай, что она для тебя. Добыча? Слабость? Или что-то ещё. Но перестань быть её тенью. Или стань ею окончательно.– Всем очевидно, что она не проболтается о нас. Но почему-то не тебе, – продолжил он, и его слова повисли в воздухе, тяжелые и безжалостные, как приговор.

А я не знал, что ответить. Горло сжалось так, что нельзя было сделать и вдоха.

– Так кто она для тебя? – Арсений смотрел жёстко, но без привычного ледяного отстранения. В его взгляде читалось не осуждение, а требовательное понимание. Он словно уже знал ответ, но настаивал, чтобы я озвучил его вслух, вытащил наружу из темноты, где я прятал это от самого себя.

Я посмотрел прямо на него, чувствуя, как сжимаются кулаки.

– Я не знаю. Честно, – выдохнул я, и это была единственная правда, на которую я был способен в тот момент. Всё остальное было хаосом.

Он молча кивнул, не настаивая больше, и вышел из комнаты, оставив меня в гулкой тишине, нарушаемой лишь потрескиванием углей.

Но оставшись наедине с собой, я снова и снова прокручивал в голове тот момент. Не ярость, не защиту – а поцелуй. Её вкус, смешанный со страхом и чем-то сладким. Её мягкие губы, поддавшиеся на миг, прежде чем отпрянуть. Её прерывистое дыхание, которое я чувствовал на своей коже. Эти воспоминания не оставляли меня ни днём, ни ночью. Они были навязчивыми, как лихорадка, прожигая изнутри.

А потом – видение. Чьё-то случайное прикосновение к ней в университетской толпе. Слишком близкий разговор с однокурсником. Смех, направленный в её сторону. И внутри тут же взрывалось что-то тёмное, слепое, животное. Ярость. Горячая, всепоглощающая ревность, заставляющая зубы смыкаться до хруста, а пальцы впиваться в ладони. И тогда ответ, который я не смог дать Арсению, возникал сам собой, ясный и неоспоримый, как удар когтя по горлу.

Она – моя. Не добыча. Не слабость. Моя.

И этот инстинкт был древнее страха, сильнее разума и опаснее любой угрозы извне. Потому что исходил он из самой глубины того, кем я был. И отрицать это значило обманывать самого себя.

В этот момент дверь в гостиную с грохотом распахнулась, впустив вихрь хаоса в лице Тимура и Кира. Они ворвались внутрь, яростно споря о чём-то, их голоса перекрывали друг друга – эмоциональный, жестикулирующий Тимур и более сдержанный, но не менее напористый Кир.

– …и я тебе говорю, это была чистая вода удача, а не твой «гениальный план»! – кричал Тимур, размахивая руками.

– Удача? Удача не просчитывает все варианты на три хода вперёд! – парировал Кир, скептически поднимая бровь.

Но стоило им увидеть меня, застывшего у камина с ещё не остывшей яростью в глазах, как они оба разом замолкли. Их спор оборвался на полуслове. Тонкие, почти животные чувства оборотня мгновенно подсказали им то, что не нужно было объяснять словами. Воздух в комнате всё ещё вибрировал от моей невысказанной бури, и он был густым, колючим, предупреждающим.

Тимур замер с приоткрытым ртом, его вечная улыбка сползла с лица. Кир лишь сузил глаза, его взгляд стал оценивающим.

– Э… – Тимур неуверенно кашлянул. – Мы… не помешали?

Я не ответил. Просто медленно перевёл на них тяжёлый, безразличный взгляд, в котором читалась вся та буря, что клокотала внутри. Этого было достаточно. Они уже собрались по-быстрому слинять, пятясь к двери. Но прежде чем они скрылись, я понял, что должен узнать. Должен. Картина с парковки – её смех, его руки на её талии, этот быстрый, беззаботный поцелуй в щёку – стояла перед глазами, как намертво вбитый гвоздь.

– Тимур, – голос прозвучал хрипло, почти как рык, останавливая их на полпути. – Останься.

Тимур замер на пороге, обменявшись быстрым взглядом с Киром. Тот лишь пожал плечами и молча вышел, прикрыв за собой дверь, оставив нас одних.

Тимур медленно развернулся ко мне, стараясь сохранить привычную небрежность, но по напряжённой линии его плеч я видел – он настороже.

– Что такое, капитан? – спросил он, слишком бодро, выдавая нервное напряжение.

Я сделал шаг вперёд. Воздух снова загустел.

– Что у тебя с ней? – слова вырвались низким, рычащим тоном, который заставил его отступить на полшага.

Он слегка удивился, брови поползли вверх с наигранным недоумением.

—С кем? – он сделал вид, что не понял, разводя руками. Играл в невинность, но я видел, как быстро бьется пульс на его шее.

Я сжал кулаки, чувствуя, как когти упираются в ладони. Призвал себя к выдержке, но получалось из рук вон плохо. Внутри всё рвалось наружу.

– С Авророй, – прошипел я, и имя обожгло губы.

Он пожал плечами, стараясь сохранить небрежность, но взгляд его стал осторожнее.

—Да вроде ничего, мы дружим. Чё такого?

Я скрипнул зубами. Звук был таким громким в натянутой тишине комнаты. «Дружим». Это слово вызвало в памяти картинку: её смех, его руки на ней, его губы на её щеке. Древний инстинкт взревел внутри, требуя действия, метки, права.

– Дружба, – я выдохнул слово с таким презрением, что Тимур нахмурился, наконец, сбросив маску. – Твоя «дружба» пахнет её страхом и моим терпением на исходе.

Он выпрямился, и его глаза вспыхнули.

—А твоя «забота» пахнет тюрьмой! Ты что, хочешь, чтобы она вообще ни с кем не общалась? Чтобы сидела в клетке и боялась, лишний раз вздохнуть?

– Не трогай её, – голос сорвался низким, гортанным предупреждением, прежде чем я успел обдумать слова. – Не подходи к ней так близко.

Тимур отшатнулся, будто от удара. Его глаза расширились от искреннего изумления, а затем в них вспыхнул огонёк.

– Серьёзно? – в его голосе прозвучало неподдельное недоумение. – После всего, что было? После того, как ты сам от неё отгораживаешься, как от прокажённой? Ты теперь будешь диктовать, кто и как может её «трогать»?

Его слова попали в цель, острую и болезненную.

—Это не твоё дело, – прошипел я, чувствуя, что моё терпение на пределе. Воздух затрещал от энергии, готовой вырваться наружу.

– А чьё же? – Тимур не отступал, его собственный темперамент начинал прорываться сквозь маску шута. – Твоего? Так ты сам не знаешь, чего хочешь! Ты её только пугаешь и запутываешь! А я хотя бы пытаюсь помочь!

Мы стояли друг напротив друга, два самца, готовые в любой момент сцепиться из-за самки, чьё сердце ещё даже не было ничьим. И в глубине души я знал, что он прав. Но это знание лишь разжигало ярость.

Внезапно между нами возник Арсений. Он появился бесшумно, как тень, но его присутствие мгновенно перерезало напряжение, словно ножом.

– Всё, – отчеканил он, и в его голосе не было места возражениям. Он стоял неподвижно, но каждый мускул был готов к действию. – Хватит. Его холодный, оценивающий взгляд скользнул по нам обоим, заставляя отступить на шаг.– Тимур, иди, – он махнул рукой в сторону двери, не отрывая глаз от меня.

Тимур задержался на мгновение, бросив на меня последний взгляд – смесь обиды, гнева и чего-то ещё, похожего на жалость. Затем он резко развернулся и вышел, хлопнув дверью.

Арсений повернулся ко мне. В его глазах не было осуждения, лишь усталая, тысячелетняя мудрость.

– А ты – со мной, – сказал он тихо, но так, что это прозвучало приказом, не терпящим возражений. – Сейчас.

Он развернулся и вышел, не оборачиваясь, зная, что я последую за ним. Так оно и было. Я молча шёл за его спиной, чувствуя, как адреналин медленно отступает, оставляя после себя лишь пустоту и стыд.

Он вывел меня из дома, на прохладный ночной воздух. Звёзды над головой были острыми и яркими, словно иглы.

– Ну и что это было? – спросил Арсений, останавливаясь и поворачиваясь ко мне. Его лицо в лунном свете казалось высеченным из камня. – Опять скажешь, что не знаешь?

Я вдохнул полной грудью, позволяя прохладе обжечь лёгкие. Воздух пах влажной землёй, хвоей и правдой, которую я так старательно избегал.

– Нет, – выдохнул я, и голос мой звучал хрипло, но твёрже. – Я знаю.

Я посмотрел на него, и на этот раз не отвёл взгляд.

– Она моя. И я не позволю никому другому быть рядом. Даже ему.

Арсений молча кивнул, как будто ждал именно этих слов.

– Тогда перестань метаться. Решение принято. Теперь будь готов нести за него ответственность. Перед ней. Перед собой. Перед стаей. Он положил тяжёлую руку мне на плечо. Это не было жестом одобрения. Это было напоминание. О долге. О цене.– И в следующий раз, – добавил он, и в его голосе впервые прозвучала лёгкая ухмылка, – выясняй отношения без угрозы разрушить гостиную.

Он развернулся и ушёл обратно в дом, оставив меня одного под холодными, безразличными звёздами. Но внутри уже не было бури. Был лишь холодный, ясный покой принятого решения. И страх перед тем, что будет дальше.

Я вернулся в дом, и тут же буквально наткнулся на Тимура в коридоре. Он замер, как олень в свете фар, всем видом показывая готовность отпрыгнуть или принять бой. Его поза была напряжённой, взгляд – оценивающим, будто он проверял, продолжу ли я пылать яростью.

Я сделал шаг к нему, сознательно опустив плечи, стараясь снять угрозу.

—Извини, – сказал я, и голос прозвучал тихо, но чётко. – Я погорячился. Это было не… справедливо.

Тимур окинул меня медленным, изучающим взглядом. Он видел не просто слова – он видел смену энергии, уход бури и появление этой новой, ледяной решимости. И тогда его лицо осветилось знакомой, бесшабашной ухмылкой, он мгновенно вернулся к своей роли шута, скинув маску серьёзности как ненужный хлам.

– Да ладно! – он махнул рукой, словно отмахиваясь от надоедливой мухи. – Я уже забыл! Мы же все тут немного… с приветом, – он постучал себя пальцем по виску и подмигнул. – Главное, что ты в итоге не стал выносить стены. Арсений бы меня закопал в саду за порчу имущества. Рядом с розами. Он их обожает.

Он звонко хлопнул меня по плечу, уже совсем по-дружески, но в его глазах, на мгновение, мелькнуло понимание. Он всё понял. Понял, что извинение – это не слабость. А что это – констатация нового порядка вещей. И что отныне правила игры изменились.

– Ладно, – он вздохнул с преувеличенной театральностью. – Раз уж ты такой ранимый и чувствительный, я пожалуй, буду реже целовать твою девушку. Разве что по большим праздникам!

Он фыркнул и скрылся в глубине дома, оставив меня стоять в коридоре с тёплым, но странно тяжёлым чувством примирения, которое на самом деле было всего лишь затишьем перед бурей. Но теперь я был готов к этой буре.

Девушкой.

Слово отозвалось внутри тёплым, непривычным эхом. Оно звучало… правильно. Как ключ, щёлкнувший в замке. Но за этим щелчком тут же последовала тревожная мысль: теперь надо как-то добиться её расположения. Один лишь инстинкт собственности не завоюет её доверия. Не растопит лёд страха и непонимания в её глазах. Нужны были действия. Не сила, не давление – а нечто большее.

Я прошёл в свою комнату, закрыл дверь и сел на кровать, уставившись в стену. В голове прокручивались возможные сценарии, один нелепее другого. Прийти к её дому? Слишком прямо, слишком похоже на преследование. Написать? Слова давались мне куда тяжелее, чем действия.

Устало упав на кровать, я сгреб пальцами волосы. Голова гудела от противоречивых импульсов. Завтра, – убеждал я себя, отгоняя навязчивые мысли. – Разберусь завтра. Сейчас нужно просто отдохнуть.

Я потушил свет, погрузив комнату во тьму, и попытался загнать сознание в сон, но он не шёл. Перед глазами стояло её лицо – то испуганное, то озарённое редкой улыбкой. А где-то на периферии, едва уловимо, щемяще, звучал её смех, подаренный Тимуру.

Я закрыл глаза, не подозревая, что это «завтра» принесёт с собой не ответы, а новое, куда более жёсткое испытание.

ГЛАВА 12

Приняв горячий душ, я стояла перед зеркалом в клубах пара, пытаясь разглядеть сквозь пелену не собственные черты, а ответы на вопросы, что крутились в голове.

Утро выдалось ранним. Проснулась я резко, словно от толчка, беспокойного сна. Больше сон не шёл ко мне. Все мысли, как заезженная пластинка, опять крутились вокруг него. Вокруг Ярослава. Вокруг его тяжёлого взгляда, его молчания.

И вдруг – настойчивое, почти дерзкое желание. Впервые за долгое время мне захотелось выглядеть сногсшибательно. Не просто «прилично», а так, чтобы задержали взгляд. Чтобы шёпот пошёл по коридорам.

Зачем? Чтобы поразить Ярослава? Или позлить его? Мол, смотри, что ты потерял? Чтобы он увидел меня не сломленной, а сияющей.

Глупо? Да. Безнадёжно инфантильно. Но иногда до чертиков хочется надеть доспехи из кружев и стойкой помады, чтобы скрыть трещины внутри. Иногда нужно хотя бы притвориться уверенной, чтобы чуть-чуть ею стать.

Я провела рукой по зеркалу, стирая конденсат. Отражение улыбнулось мне – уставшее, но с новым, едва уловимым огоньком вызова в глубине глаз.

Неужели он не почувствовал, что в том поцелуе не было и капли жалости или сочувствия? Лишь чистый, неконтролируемый огонь страсти, жгучее желание быть рядом, разделить его боль, показать ему, что он не одинок в своем одиночестве.

Я провела подушечкой пальца по губам, все еще помнившим жар его прикосновения, и застыла в отражении. И мое желание сразить его, доказать ему что-то, усилилось втрое, наполнившись новой, почти яростной решимостью.

Я открыла шкаф. Взгляд упал на платье-футляр цвета спелой сливы – матовое, строгое, но облегающее каждый изгиб с вызывающей точностью. Дерзость скрывалась в деталях: сзади платье рассекал глубокий V-образный вырез, доходящий едва ли не до поясницы. Он оставался невидимым, пока я не повернусь – сокрушительный удар по воображению.

Дополнила образ длинными серьгами-подвесками из чернёного серебра. Они колыхались при каждом движении, холодно поблёскивая на оголённой шее и оттеняя резкую линию скул. И туфли на опасной шпильке – черные, матовые, бесшумные. Это был не крик, а холодный, отточенный до блеска аргумент. Безупречность как броня.

Я оценила свое отражение. Подвела ресницы тушью, сделала их выразительнее. Затем взяла помаду. Обычно я выбираю нюдовые, спокойные оттенки, но сегодня был не тот день.

Кисть с мягким ворсом аккуратно скользнула по контуру губ, прежде чем я заполнила их насыщенным, глубоким сливовым оттенком. Матовая текстура ложилась идеально, создавая эффект дорогой, бархатной роскоши. Цвет был дерзким, почти вызывающим – полная противоположность моим привычным «невидимым» тонам.

Я отступила на шаг, изучая результат. Насыщенный цвет губ резко контрастировал с бледностью кожи и дымчатым смоки-айс. Это было не просто макияжное решение – это была декларация. Маска уверенности, за которой пряталась вся моя уязвимость.

Лёгкое движение головы – и серьги-подвески пришли в движение, вспыхивая холодными бликами. В отражении смотрела совершенно чужая. Совершенно неузнаваемая я. Именно такой я и хотела себя чувствовать сегодня.

Волосы я собрала в высокий хаотичный пучок, намеренно выпустив несколько своевольных прядей, обрамляющих лицо. Накинув кожаную куртку на плечи, я уверенно вышла из дома и направилась к своей машине.

– Я справлюсь, – прошептала я, сжимая ключи так, что металл впился в ладонь.

Но чем ближе подъезжала к университету, тем сильнее сжималось горло.

А если он сегодня не появятся? Что, если вся эта театральность с нарядом и макияжем – лишь спектакль для пустого зала?

Я припарковалась, но не сразу вышла. Сидела, смотря на студентов через лобовое стекло. Они смеялись, обнимались, делились конспектами – жили обычной жизнью, в которой не было места моим надломленным драмам.

Куртка внезапно показалась слишком тяжёлой, а помада – слишком яркой. Что, если всё это лишь крик о помощи, который никто не услышит? Но потом я вспомнила своё отражение в зеркале. Твёрдый взгляд, идеальные стрелки, губы, сложенные в готовность к бою. Даже если он не придет, это не отменит моего решения быть сильной. Сегодняшняя Аврора не нуждалась в зрителях. Её сила была в ней самой. Я глубоко вдохнула, скинула куртку и потянулась за дверной ручкой.

Женя стояла у главного входа, нервно переминаясь с ноги на ногу и вглядываясь в подъезжающие машины. Когда я вышла из авто, её взгляд скользнул по мне без интереса – и тут же вернулся, широко раскрыв глаза. Она нахмурилась, прищурилась, будто пытаясь разглядеть знакомые черты сквозь новый образ. А потом её лицо озарилось настоящим, безудержным восторгом. Она бросилась ко мне, забыв о всякой осторожности.

– АВРОРА?! – её визг был таким громким, что несколько студентов обернулись. – Это ТЫ?! Выглядишь просто… БОЖЕСТВЕННО! Что это на тебе?! И эти губы! И эта спина! – Она заглянула за мое плечо, оценивая глубокий вырез. – Ты что, на войну собралась или на покорение всего универа?

– Просто настроение такое. Увильнула я от прямого ответа.

– Ой, чую, ты что-то недоговариваешь, – Женя сузила глаза, изучая моё лицо с притворной подозрительностью, но в её взгляде плескалось одно лишь любопытство. – Ладно, ладно, не говори, – смягчилась она, беря меня под руку. – Давай пройдёмся по коридорам. Я хочу посмотреть, как у сокурсников челюсти на пол падают. Это будет эпичнее, чем открытая лекция по биохимии!

– Не преувеличивай, – я покачала головой, но позволила ей вести себя под руку к главному входу.

– Ах, это я ещё скромничаю! – Женя фыркнула, широко распахивая дверь передо мной. – Готовься к овациям, дорогая.

И правда – едва мы переступили порог, пространство холла будто выдохнуло. Несколько пар глаз тут же прилипли ко мне. Чей-то стаканчик с кофе замер на полпути ко рту. Две девушки с факультета журналистики синхронно приоткрыли рот, словно рыбы на берегу.

– Видишь? – Женя торжествующе прошептала мне на ухо, сжимая мою руку. – Полный аншлаг. И это только начало.

Я попыталась сделать вид, что не замечаю взглядов, глядя прямо перед собой, но щёки предательски горели. Каждый шаг отзывался лёгким звоном серёжек, будто отбивая такт этому маленькому, сюрреалистичному триумфу.

– Держись, королева, – Женя подмигнула, когда мы проходили мимо группы ошарашенных старшекурсников. – Твой выход стал главным событием семестра.

Я вновь начала сомневаться, стоило ли так рисковать. Я ещё толком не отошла от внезапной известности после той гонки, а тут ещё это эпичное появление… Мы остановились у автомата с кофе. Женя, увлечённо тыкая в кнопки, выбирала напитки, беззаботно болтая о чём-то.

И тут я спиной почувствовала его взгляд. Прожигающий, тяжёлый, знакомый до мурашек. Он не просто смотрел – он буравил меня, пытаясь разгадать код моего нового облика. Воздух вокруг внезапно стал густым и напряжённым.

Он здесь.

Я замерла, не решаясь обернуться, продолжая делать вид, что полностью поглощена выбором между капучино и латте. Но каждый нерв в моём теле кричал о его присутствии. Женя, заметив моё напряжение, обернулась через плечо – и её глаза округлились.

– О, – только и выдохнула она, многозначительно подняв брови. – Кажется, главный зритель только что прибыл в зал. Готова, ко второму акту?

Женя хихикнула, делая вид, что изучает выбор сиропов. Она, наконец, выбрала капучино с двойной порцией карамели и нажала кнопку.

—Он смотрит на тебя так, будто пытается разгадать ребус в твоём платье. И, кажется, уже близок к ответу.

Лёгкая дрожь пробежала по моей спине. Я почувствовала, как его взгляд буквально физически ощущается на коже – тяжёлый, сосредоточенный, чуть раздражённый.

– Не оборачивайся, – тут же прошептала Женя, протягивая мне стаканчик. – Пусть потерпит. Ты же для этого всё это затеяла, да?

Она взяла свой кофе и сделала глоток, прикрыв глаза. Но в уголке её рта играла довольная улыбка. Она наслаждалась этим спектаклем не меньше, чем я – может, даже больше.

– Так, – Женя прищёлкнула языком, оценивая ситуацию одним быстрым взглядом. – Он всё ещё стоит у колонн. Не двигается. Смотрит, будто увидел призрак. – Она вдруг лукаво улыбнулась. – Хочешь, я его спровоцирую?

– Нет! – вырвалось у меня слишком резко. Я сделала глоток кофе, чтобы скрыть панику. Сахарно-карамельная сладость ударила в нёбо. – Не надо.

Мы отошли в сторону. Его взгляд был таким интенсивным, что мне показалось, будто вырез на спине под ним буквально задымился.

Внезапно чьи-то пальцы – лёгкие, нагловатые – провели по оголённой коже у линии выреза. Вздрогнув, я едва не отпрыгнула, но вовремя сдержалась, оставаясь неподвижной.

– Привет, ты же та самая королева, да? – прозвучал за моей спиной нагловатый, но приятный баритон.

Но прежде чем я успела хоть как-то среагировать, Женя уже вклинилась между нами, резко оттеснив незнакомца своим плечом.

– Королевы раздают аудиенции по предварительной записи, – её голос прозвучал ледяно и насмешливо. – А твоё имя, я смотрю, в списке отсутствует. Какая досада. Свободен.

Парень замялся, смущённый её внезапной атакой.

– Просто… классно выглядишь.

Женя фыркнула, не удостоив его больше взглядом, и повернулась ко мне:

—Видишь? Некоторые так и жаждут получить по зубам. Но главный, кажется, уже созрел для диалога. Судя по тому, как он смотрит сейчас на этого болвана, тому остались секунды.– Всё, меня нет, я исчезла, – Женя бросила это с такой театральной небрежностью, будто растворялась в воздухе. Она сделала несколько шагов назад, унося с собой нагловатого парня своим ледяным взглядом.

– Не смей! – прошипела я ей в вдогонку, но она лишь игриво подмигнула, прежде чем раствориться в толпе студентов, оставив меня один на один с нарастающей бурей в лице Ярослава. Он подходил ближе, и каждый его шаг отзывался во мне гулким эхом. Я не оборачивалась, но знала – вот он, прямо за спиной. Его дыхание коснулось моей оголённой кожи, и по спине пробежали мурашки.

– Обернись.

Голос был тихим, но таким властным, что я повиновалась машинально, прежде чем успела собраться с мыслями.

– Привет, – почти не запинаясь, бросила я, поворачиваясь к нему лицом. Голос прозвучал чуть громче, чем я планировала, выдав внутреннюю дрожь.

Ярослав стоял в полушаге от меня. Его взгляд был тяжёлым, тёмным, полным немых вопросов. Он медленно, будто изучая каждый миллиметр, провёл глазами по моему лицу, задержался на стрелках, на ярких губах, скользнул вниз – к вырезу на спине, который теперь был скрыт от него.

– Привет, – наконец произнёс он, и его голос был низким, немного хриплым. Он сделал паузу, словно подбирая слова. – Это… новый образ?

В его тоне не было ни насмешки, ни одобрения – лишь настороженное любопытство, смешанное с чем-то ещё, что заставляло моё сердце биться чаще.

– Можно и так сказать, – я сделала глоток кофе, чтобы выиграть секунду. Картонный стаканчик слегка дрожал в моей руке. – Решила… разнообразить будни.

Он молча кивнул, не отводя взгляда. Тишина снова натянулась между нами, упругая и звенящая.

– Это сработало, – наконец сказал он тихо, и в уголке его рта дрогнула едва заметная искорка. – Определённо разнообразило.

Его взгляд, оторвался от моих губ, чтобы встретиться с моими глазами. В его глазах бушевала настоящая буря – недоумение, подавленная ярость и… что-то ещё, от чего у меня перехватило дыхание. Что-то голодное. Но сегодня, он хотя бы говорит со мной, и это можно считать моей маленькой победой.

– А где остальные? – спросила я, сделав максимально невинные глаза и слегка наклонив голову. Включила дурочку на полную мощность. – Тимур с Кириллом сегодня проспали? Или вы по отдельности теперь перемещаетесь?

Ярослав замер на секунду. Его взгляд стал ещё тяжелее, почти свинцовым. Он видел эту игру, видел насквозь – и это его бесило.

– Они не проспали, – отрезал он, и его голос стал тише, но от этого только опаснее. Он сделал шаг вперёд, сокращая и без того крошечное расстояние между нами.– Они там, где должны быть. А я – здесь.

Он бросил взгляд на моё платье, на яркие губы, и в его глазах мелькнуло что-то тёмное, почти животное.

– У тебя что, новый способ самоутверждения? – спросил он, и в его голосе прозвучала едва сдерживаемая насмешка. – Шокировать всех вокруг? Или это лично для меня представление?