Призрак с двумя сердцами: шёпот богов

– Проверим. Ты, Варгас, остаёшься…

Он не договорил. Кейн, всё ещё держа излучатель, резко нажал на его корпус, активировав не протокол подавления, а аварийный разряд, предназначенный для очистки контактов. Яркая, ослепляющая вспышка и хлопок ударили по глазам и ушам ближайшего бойца. Тот вскрикнул, отшатнулся, потеряв равновесие на неровном камне.

Второй боец инстинктивно перенёс прицел с Кейна на источник вспышки, и эта доля секунды стоила ему всего. Кейн, уже срывая с плеча «Усмиритель», выстрелил почти в упор. Сферический заряд ударил бойца в грудь, отбросив его с силой в скалу. Экзокостюм спас жизнь, но удар вывел из строя.

Первый боец, ослеплённый, но не глухой, начал палить наугад, короткими очередями. Пули со звоном отскакивали от камней. Кейн бросился в укрытие, ведя ответный огонь, чтобы прижать противника. Ему нужно было не убить, а обездвижить. Он сменил магазин на шоковый.

Из-за валуна, где прятался Эон, донёсся шум. Второй боец, придя в себя, попытался подняться и двинулся к расщелине.

«Нет», – пронеслось в голове Кейна. Он выскочил из-за укрытия, игнорируя огонь первого бойца, и побежал, прыгая с камня на камень. Пуля прожгла ему комбинезон у бедра, оставив кровавую полосу. Боль ударила, острая и чистая, но он не остановился.

Второй боец уже поднял руку с гранатой неизвестного типа, нацеливаясь вглубь расщелины.

Кейн выстрелил на бегу. Шоковый заряд попал бойцу в руку. Тот дёрнулся, граната выпала из ослабевших пальцев и покатилась по камню, прямо к ногам её владельца. Глаза бойца за забралом расширились от ужаса. Он попытался отпрыгнуть, но было поздно.

Граната не взорвалась. Она с шипением выпустила облако густого, быстрорасширяющегося пены, которая мгновенно облепила бойца с ног до головы, затвердевая на воздухе. Он замер, словто в янтаре, лишь слабо дёргаясь внутри пенного кокона. Иммобилизующая граната.

Кейн обернулся. Первый боец, частично восстановив зрение, уже целился в него. Их взгляды встретились через прицелы.

– Брось оружие, Варгас! – прохрипел боец. – Или я убью тебя и достану артефакт из этой дыры сам!

Кейн стоял, прикрывая своим телом вход в расщелину. Его бедро горело, дыхание сбилось. Он видел палец бойца на спуске. Видел глиссер, всё ещё висящий в воздухе, его орудийная турель начинала поворачиваться в их сторону.

И он понял, что проиграл. Он не мог выиграть этот бой. Не здесь. Не сейчас.

Он медленно начал опускать «Усмиритель».

И в этот момент из расщелины позади него, сквозь щели между камнями, хлынул свет. Не яркий, а мягкий, рассеянный, золотистый. И с ним – волна… чего-то. Не звука, не запаха. Ощущения. Тёплого, безмятежного спокойствия, как память о безопасном детстве, о первом солнечном дне весны, о тишине после долгого пути.

Это ощущение накрыло поляну, камни, их самих.

Палец бойца на спуске дрогнул. Его поза, агрессивная, собранная для убийства, внезапно потеряла напряжение. Он не опустил оружие, но и не выстрелил. Просто стоял, и его плечи слегка опустились. Забрало скрывало лицо, но по положению головы было видно – он слушает. Впитывает это странное, всепроникающее чувство покоя.

На мгновение показалось, что даже гул глиссера притих.

Кейн, стоявший ближе всего к источнику, почувствовал это наиболее сильно. Это был не гипноз. Не внушение. Это было как… предложение. Предложение отбросить гнев, страх, долг. Просто быть. Дышать. Существовать без борьбы.

И он увидел, как в его собственном сознании, в той ледяной пустоте, вдруг появилась трещина, и из неё пробился слабый, давно забытый росток. Не чувства даже. Признания. Признания в том, как он устал. Устал от бесконечной погони, от расчётов, от одиночества в толпе таких же пустых, как он, людей.

Это длилось всего несколько секунд.

Затем свет из расщелины погас. Волна отступила, словно прилив.

Боец «Айона» вздрогнул, как от толчка. Он снова напрягся, поднял оружие, но в его движениях уже чувствовалась неуверенность, произошел явный разрыв шаблона.

– Что это было? Что ты сделал?! – его голос дрожал.

Кейн не ответил. Он воспользовался моментом замешательства. Его «Усмиритель», который он не до конца опустил, снова взвыл. Шоковый заряд ударил бойца точно в центр скафандра. Тот свалился на камни и забился в конвульсиях.

Тишина. Только тяжёлое дыхание Кейна и слабый гул глиссера, пилот которого, видимо, наблюдал за всем в полной прострации.

Кейн обернулся к расщелине.

– Эон? Ты… что это было?

Из темноты послышался слабый, иссякающий голос:

– Последний резерв… Попытка… показать альтернативу… Кажется, не сработало…

И затем звук – глухой, тяжёлый удар тела о камень.

Кейн бросился внутрь. Эон лежал ничком, его «кожа» стала матовой, холодной на ощупь. Все светящиеся линии потухли. Он выглядел как красивая, сложная кукла, у которой выключили питание.

Наступила полная, мёртвая тишина. И в ней Кейн Варгас, охотник, впервые за долгие годы, почувствовал не расчётливый холод, а что-то иное.

Страх.

Не за себя.

За другого.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ: МЁРТВАЯ ТОЧКА

Страх был острым, металлическим, как привкус крови во рту. Он парализовал на долю секунды, заставив Кейна замереть над неподвижным телом Эона. Затем включился инстинкт выживания, обострённый до предела. Он наклонился, прижал пальцы к шее андроида – там, где у человека был бы пульс. Ни вибрации, ни тепла, ни слабого жужжания систем. Абсолютная тишина.

«Не сработало», – эхом отозвалось в памяти.

Снаружи донёсся усиливающийся гул. Пилот глиссера, опомнившись, снижался, явно намереваясь высадить подкрепление или прикончить всё с воздуха. Двое бойцов были обезврежены, но не убиты. В любой момент они могли прийти в себя.

Мысли неслись вихрем, сталкиваясь, не находя выхода. Бросить его. Бежать. Ты выполнил долг? Нет. Он мёртв. Контракт сорван. Но Архан… Архану нужны доказательства. Тело. Нужно забрать тело. Нет, это безумие, ты не утащишь его под огнём. Бросить. Бежать. Спасай себя.

Он смотрел на это прекрасное, безжизненное лицо, и вдруг рука, почти сама собой, потянулась и легла на холодный полимерный лоб. Жест, лишённый смысла. Прощание?

И тогда под пальцами он почувствовал едва уловимое… движение. Не механическое. Словно слабый-слабый ток, пробежавший под поверхностью. Или… эхо? Отзвук той самой волны спокойствия, что только что наполнила воздух. Может, ему просто показалось?

Неважно. Решение кристаллизовалось мгновенно, вытеснив страх холодной, безжалостной яростью. Яростью на «Айон», на Архана, на эту планету, на себя самого. Он не оставит его. Не здесь. Не так.

Схватив Эона под мышки, он с силой потащил его обратно, в самое узкое горло расщелины, подальше от входа. Андроид был легче человека, но всё равно – неподвижное, негнущееся тело в стесненном пространстве перемещать оказалось нелегко. Кейн, стиснув зубы от боли в бедре, задвинул его в глубокую нишу, завалив вход парой камней. Это не скроет от тщательного обыска, но от взгляда сходу – да.

Затем он рванул обратно к пленным бойцам. Тот, кто находился в коконе из пены, был полностью обездвижен. Второй, оглушённый шокером, уже начал стонать и шевелиться. Кейн быстро обыскал его, забрал все заряды к оружию, коммуникатор, сканер. У первого срезал с пояса блок питания и шок-гранаты. Он действовал молниеносно, методично, как сапёр на минном поле.

Сверху нарастал рёв двигателей. Глиссер уже почти сел на небольшой площадке в пятидесяти метрах. Из открытого люка выпрыгнули ещё трое бойцов.

Кейн не стал ждать. Он развернулся и побежал не в горы, а обратно – к равнине, к стаду гравитонов. Это могло показаться сумасшедшим решением. Но у него созрел четкий план. Пускай жалкий, отчаянный, но план.

Пули засвистели вокруг, ударяясь о камни. Он нырнул за валун, выждал паузу, выскочил и сделал ещё один рывок. Рана на бедре пылала, но адреналин заглушал боль. Он бежал зигзагами, используя каждый бугорок, каждую складку местности.

Бойцы с глиссера бросились в погоню, но их тяжелые экзокостюмы замедляли перемещение на неровной каменистой почве. Кейн же, несмотря на рану, на адреналине чувствовал себя словно горная коза – лёгкий, отчаянный, ведомый единственной целью: отвлечь, увести.

Он достиг края равнины. Гравитоны, потревоженные шумом глиссера и выстрелами, поднялись и начали медленно, но неотвратимо смещаться в сторону, подальше от источника беспокойства. Их движение чем-то напоминало сход ледника – неспешное, но сокрушительное.

Кейн вбежал прямо в отступающее стадо, ныряя между колоннами-ногами. Сзади раздались крики и очередная очередь – бойцы не решались стрелять вглубь стада, рискуя спровоцировать панику гигантов.

Один из гравитонов, самый крайний, почувствовав у своих ног мелкую, быстро движущуюся цель, фыркнул и опустил голову. Его дыхание, пахнущее прелой травой и камнем, обдало Кейна горячим ветром. Он прижался к другой ноге, скользнул под брюхом, и затем ловко выкатился с другой стороны.

Он бежал, а в голове стучал один ритм: «Жив. Должен быть жив. Дай сигнал. Дай хоть какой-то знак». Он обращался не к богам, в которых не верил. Он обращался к Эону. К той странной связи, что начала прорастать между ними. К эху той волны покоя.

Кейн достиг дальнего края стада и, не оглядываясь, рванул в чащу низкорослых, колючих кустов, покрывавших подножье следующего склона. Пули срезали ветки вокруг, но промахивались. Он был уже слишком далеко, и гравитоны окончательно встали между ним и преследователями, как живая, дышащая стена.

Охотник бежал ещё минут десять, пока не свалился за ствол поваленного дерева, в небольшой овраг, скрытый от глаз. Дыхание рвало грудь, в ушах звенело, рана пульсировала с каждым ударом сердца. Он прижал к ней пакет с кровоостанавливающим гелем из аварийного набора, стиснув зубы от жгучей боли.

Тишина. Только его собственное хрипение и отдалённый, недовольный рёв гравитонов. Погони, кажется, не было. Они остались у валунов. С Эоном.

Мысль пронзила его, как нож. Он оставил его. Опять. На этот раз – бездыханного, в руках у врага. Всё, что удалось сделать, это отсрочить неизбежное? Или… ускорить?

Он достал сканер, украденный у бойца. Тот был более продвинутым, чем его собственный. Кейн включил его, настраивая на пассивный режим сканирования в направлении валунов. Экран показал несколько ярких точек – тепловые сигнатуры людей. Они двигались вокруг. И одна… холодная, едва различимая аномалия. Не гаснущая, но и не живая. Как тлеющий уголёк под слоем пепла.

Не мёртв.

Не жив.

В отказе.

Слова пришли сами, холодные и точные. Эон не самоуничтожился. Он ушёл в самое глубокое аварийное состояние, отключив всё, кроме базового поддержания целостности ядра. Чтобы его «убить» окончательно, нужны были бы специальные средства, которых у штурмовиков с глиссера наверняка не было. Они могли бы попытаться вытащить его, но риск повредить уникальный артефакт мог быть слишком велик. Скорее всего, они будут ждать. Ждать специалистов. Или приказа от Архана.

А это давало время. Ничтожно малое, но время.

Кейн откинулся на сырую землю, глядя в серое небо, проглядывающее сквозь листву. Ярость улеглась, оставив после себя пустоту, но уже не прежнюю, привычную. Эта пустота казалась болезненной, ноющей, как только что вырванный зуб. В ней была дыра. Дыра в форме андроида, который посмел показать ему проблеск чего-то иного.

Он закрыл глаза, и перед ним встал не портрет из досье, а живое лицо: морщинки у глаз, когда Эон почти улыбался; глубокая грусть во взгляде, когда он говорил о Созидателях; сосредоточенность, когда он вёл его сквозь стадо. И этот последний, отчаянный жест – попытка остановить бойню не оружием, а… предложением мира.

«Пустоту можно заполнить».

Чем? Зачем? Кейн не знал. Но он знал, что не позволит Архану разобрать это сознание на детали. Не позволит стереть эту странную, уязвимую, живую искру.

Он сел, начал приводить в порядок оружие, перевязывать рану. Действия были автоматическими, но за ними теперь стояла не холодная логика контракта, а что-то иное. Одержимость? Долг? Месть?

Нет. Это было проще и сложнее одновременно.

Он дал слово. Временный альянс.

И он не намерен был его нарушать первым.

Кейн достал коммуникатор бойца, извлёк чип, подключил к своему портативному дешифратору. Нужно было понять, какие у них приказы, как часто выходят на связь. Важно прямо сейчас найти слабое место. Нужно срочно вернуться.

И пока он работал, в самом глухом углу его сознания, в той самой мёртвой точке, куда он годами сбрасывал всё лишнее, что-то шевельнулось. Словно семя, брошенное в мёрзлую землю. Оно было крошечным, беззащитным. Но оно было.

И это семя называлось не «актив», не «цель», не «артефакт».

Оно называлось «Эон».

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ: ТЕНИ В ЭФИРЕ

Дешифратор жужжал, перебирая коды. Кейн, опершись спиной о ствол дерева, дал себе три минуты на отдых. Каждая мышца кричала от усталости, рана на бедре ныла глухой, настойчивой болью, но разум работал с холодной яростью обанкротившегося игрока, ставящего последнюю фишку на кон.

Чип выдал не так много. Стандартные частоты «Айона», коды экстренного опознавания, журнал последних переговоров. Кейн пролистал его. Голос Архана, искажённый помехами, но узнаваемый: «…объект и оперативник Варгас в квадрате семь-гамма. Приоритет – нейтрализация угрозы. Объект подлежит изъятию любой ценой. Повторяю, любой ценой. Варгас считается враждебным активом».

«Враждебным активом». Значит, ему теперь не просто не доверяли – на него был открыт сезон охоты. Так же, как и на Эона.

Далее шли переговоры пилота глиссера с наземной группой. Сухой, отчётливый голос: «Цель обездвижена. Признаков активности нет. Похоже на глубокий аварийный режим. Ждём указаний». Ответ: «Охранять. Ничего не трогать. Команда инженеров и контейнер в пути, Два часа».

Два часа. У него было два часа, чтобы вытащить Эона из-под носа у четырёх (теперь уже, вероятно, пяти) профессиональных бойцов, ожидающих подкрепления с орбиты.

Безумие.

Но безумие было его профессией.

Он отключил дешифратор, спрятал оборудование. Его взгляд упал на блок питания, снятый с бойца. Стандартный «Айоновский» зарядник для экзокостюмов. Высокая ёмкость, выходное напряжение… Оно могло подойти. Могло стать толчком, которого хватит, чтобы вывести Эона из спячки. Нужно только подключиться к правильному порту, не спалив при этом его хрупкую внутреннюю архитектуру. Риск опять же.

Кейн встал, превозмогая головокружение. Сейчас необходимо продумать обходной путь назад к валунам. Прямая атака – самоубийство. Нужна хитрость. Отвлечение.

Его взгляд скользнул по местности, по отдалённым горам, по низкому, свинцовому небу. Идея пришла медленно, как холодная змея, выползающая из тени. Глиссер. Они оставили его на площадке. Их главное средство быстрого реагирования и связи. И ахиллесова пята.

Он достал сканер, снова настроил его на пассивное сканирование. Да, глиссер всё ещё там. Один тепловой контур рядом – пилот или часовой. Остальные – у валунов с Эоном.

Он проверил своё оружие. «Усмиритель» – заряжен. Шок-гранаты – две. Обычные взрывные – одна. Мало. Слишком мало для штурма. Но достаточно для диверсии.

Кейн двинулся, не к валунам, а по дуге, в сторону от них, используя складки местности как укрытие. Он должен был выйти к площадке с глиссером с тыла, со стороны глухой стены скал, где его не ждали.

Путь назад занял примерно сорок минут. Кейн полз, крался, замирая при каждом шорохе. Однажды ему пришлось залечь в грязную лужу, когда над головой пролетел ещё один дрон-разведчик, курсирующий между глиссером и основным лагерем.

Наконец, он увидел его. Глиссер стоял на небольшом выровненном участке, его чёрный корпус тускло блестел под рассеянным светом. Рядом, прислонившись к шасси, курил боец в лёгкой броне, без шлема. Молодой парень, лицо усталое, но бдительное. Он смотрел в сторону валунов, время от времени что-то говоря в коммуникатор.

Кейн сразу оценил расстояние. Около семидесяти метров открытого пространства. Слишком много для бесшумного подкрадывания. Бойца нужно было как-то выманить.

Он достал из рюкзака небольшой предмет – аварийный маячок, стандартная экипировка охотника. Тот мог излучать слабый, но устойчивый сигнал бедствия или… ложный энергетический след. Кейн настроил его на частоту, близкую к сигнатуре Эона, но с искажениями, как будто объект повреждён и перемещается. Затем, выбрав направление, противоположное своему реальному местоположению, он забросил маячок как можно дальше в чащу, активировав его.

Через несколько секунд сканер часового протяжно запищал. Тот вздрогнул, выбросил сигарету. Затем что-то быстро проговорил, схватил оружие и побежал в сторону ложного сигнала, оставив глиссер без охраны.

Слишком просто, – подумал Кейн, но времени на раздумья не было. Он выскочил из укрытия и короткими перебежками, пригнувшись, ринулся к глиссеру. Ноги вязли в мягком грунте, рана горела, но он добежал и затем прижался к холодному борту.

Люк был открыт. Он заглянул внутрь. Кабина пилота неожиданно оказалась пуста. Все системы горели в режиме ожидания.

Он проник внутрь, быстро осмотрел панель управления. Кейн проходил базовую авиационную подготовку, но это было давно в далекой юности. Но, к счастью, интерфейс «Айона» оказался интуитивным. Он нашёл то, что искал: блок внешней связи и систему опознавания «свой-чужой». Его пальцы замелькали над сенсорными экранами. Он не собирался угонять глиссер – это могло стать самоубийственным шагом, и его бы сбили за минуту. Сейчас нужно нечто иное.

Сначала Кейн заглушил передатчик, введя в систему вирусный код, который медленно, но верно стал выводить из строя модули связи. Затем он изменил код опознавания глиссера в общей сети «Айона», пометив его как «повреждённый, требующий эвакуации». Это должно было вызвать путаницу, когда прибудет подкрепление.

Потом он подключил свой сканер к бортовому компьютеру и закачал в него все данные о местности, которые успел собрать глиссер за время патрулирования. Топография, тепловые аномалии, возможные укрытия.

Последним шагом он заложил под приборную панель одну из взрывных гранат, настроив её на дистанционный подрыв по сигналу с его персонального коммуникатора. Не мощный заряд, но достаточно, чтобы вывести глиссер из строя и создать хаос в нужный момент.

Услышав снаружи оклик и быстрые шаги, он выскользнул из люка с противоположной стороны и снова нырнул в кусты. Часовой возвращался, поняв, видимо, что его обманули, его лицо искажал гнев и тревога.

Кейн уже отползал прочь, к валунам. Первая часть плана успешно выполнена. Глиссер больше не был их преимуществом. Теперь это мина замедленного действия.

Он снова проверил сканер. Часовой что-то кричал в коммуникатор, вызывая остальных. Хорошо. Пусть нервничают, пусть отвлекаются. В лагере у валунов началось движение – две тепловые сигнатуры отделились и двинулись к глиссеру на проверку. Оставалось три, может, четыре у самого Эона.

Охотник подобрался ближе, на этот раз с подветренной стороны, чтобы его не учуяли. Он залёг на небольшом возвышении, откуда через оптический прицел «Усмирителя» мог видеть часть лагеря.

Эон лежал там же, где его оставили, у подножия большого валуна. Его тело накрыли брезентом, но один рукав и часть головы были видны. Возле него стоял боец с тяжёлым иммобилизационным излучателем в руках – на случай, если «артефакт» вздумает проснуться. Ещё двое находились в импровизированном укрытии из камней, наблюдая за подходами. Четвёртого не было видно – вероятно, он находился внутри самой расщелины.

Кейн прикинул варианты. Штурмовать в лоб – верная смерть. Нужно как-то разъединить их, создать панику. И тут его взгляд упал на горы, на тяжёлые, свинцовые тучи, которые с утра ползли к перевалу. Затем он взглянул на сканер, где среди прочих данных, скачанных с глиссера, была карта атмосферных явлений. Над горами намечалась сильная гроза с геомагнитными возмущениями. Обычное дело для Сильвы-Примы, но…

Он посмотрел на блок питания у себя в руках, потом на неподвижную фигуру Эона. Геомагнитная буря – это их шанс. Она неизбежно вызовет помехи и, как следствие, массовые сбои незащищённой электроники. Для бойцов «Айона» в экзокостюмах это всего лишь временные неудобства. Но для андроида, чья архитектура представляла собой, своего рода, живую нервную систему, построенную древней расой… Это могло быть как смертельным ударом, так и… стимулом. Энергетическим толчком извне.

Кейн сверился со временем. Буря должна обрушиться через двадцать-тридцать минут. Ровно к прилёту «команды инженеров».

План, хрупкий как паутина, начал обретать черты.

Шаг первый: создать диверсию у глиссера (уже сделан, остаётся активировать).

Шаг второй: использовать суматоху, чтобы приблизиться.

Шаг третий: дождаться бури, надеясь, что она выведет из строя средства связи и наблюдения «Айона».

Шаг четвёртый: в момент пика возмущений попытаться подключить блок питания к Эону, дав ему импульс.

Шаг пятый: если он очнётся – бежать, используя хаос и помехи как прикрытие.

Шаг шестой: если нет… Кейн не думал о шестом шаге.

Он медленно, ползком, приближался к лагерю, используя каждый камень, каждую кочку в качестве укрытия. Начал накрапывать дождь, холодные, тяжёлые капли стучали по его шлему. Ветер завывал в расщелинах, предвещая бурю.

Он замер в двадцати метрах от ближайшего часового, за грубой каменной глыбой. Достал свой коммуникатор, нашёл в памяти код активации гранаты в глиссере. Его палец завис над кнопкой.

«Любой ценой», – вспомнил Кейн голос Архана.

И нажал.

Сначала тишина, нарушаемая только ветром. Затем – глухой, сдавленный хлопок, не громкий, но отчётливый. Со стороны площадки с глиссером взметнулся яркий столб дыма и пламени. Звук взрыва донёсся секундой позже, раскатистым эхом отразившись от гор.

В лагере началась суета. Часовой, охранявший Эона, вскинул голову. Те, кто был в укрытии, выскочили наружу. Раздались крики, вопросы в коммуникаторе.

– Что там? Отчёт!

– Глиссер! Сработал самопроизвольный подрыв! Возможно, диверсия!

Один из бойцов побежал в сторону взрыва. Двое остались, но их внимание было полностью приковано к дыму на горизонте.

Кейн воспользовался моментом. Он рванул вперёд, преодолевая последние метры открытого пространства, и нырнул в узкую щель между валунами, всего в десяти метрах от того места, где лежал Эон. Он прижался к холодному камню, механическое сердце необычно стучало, пытаясь вырваться из груди.

Дождь усилился, превратившись в стену воды. Небо потемнело, будто наступили сумерки. Засверкали первые молнии, неяркие, где-то далеко в горах. Но буря приближалась.

И тут прямо над ними, с оглушительным треском, разверзлась первая молния. Не обычная – бирюзово-лиловая, сгусток энергии, рождённый геомагнитными аномалиями Сильвы. Она ударила в вершину одного из дальних пиков, осветив всё вокруг на секунду сюрреалистичным, призрачным светом.

И все приборы вокруг – сканеры, рации, даже фонари на шлемах бойцов – мигнули и потухли. Сработал электромагнитный импульс.

Наступила кромешная тьма, нарушаемая только рёвом ветра и рокотом грома. Бойцы замерли в растерянности, тыкая пальцами в мёртвые экраны.

Кейн не стал ждать. Он выскочил из укрытия и, не разбирая дороги, побежал к тёмному силуэту, накрытому брезентом. Часовой, ослеплённый вспышкой и потерей приборов, услышал шаги и развернулся, но было поздно. Кейн врезался в него плечом, сбив с ног, и не останавливаясь, рухнул на колени рядом с Эоном.

На ощупь он сорвал брезент. Полимерная «кожа» андроида была ледяной от дождя. Кейн, дрожащими от напряжения пальцами, нащупал на его шее, у основания черепа, почти незаметную панель. Там должен был быть аварийный порт. Его сканер, к счастью, был защищён от ЭМИ – спецзаказ для охотника, работающего на диких планетах. Слабый экран осветил крошечный, сложный разъём.

Доставая блок питания и адаптер, Кейн молился всем забытым богам, чтобы совпали стандарты. Он воткнул коннектор. Раздался тихий щелчок. Отлично. Совпало.

На панели блока загорелся индикатор передачи энергии. Кейн выставил минимально возможную силу тока, опасаясь перегрузить систему. Ничего не происходило. Эон лежал неподвижно.

– Давай же, – прошептал Кейн сквозь шум дождя и ветра. – Проснись. Сейчас не время спать.

Он увеличил подачу энергии. Индикатор замигал тревожно. По телу Эона пробежала слабая дрожь. Или это была молния, осветившая небо?

Кейн уже собирался отключить питание, когда пальцы андроида вдруг дёрнулись. Сначала один. Потом другой. Затем веки. Они медленно, мучительно медленно приподнялись.