Испорченные сказания. Том III. На краю изломаю. Книга 1

Спор с упрямым и вредным стариком был бесполезен, и ничего бы не принес кроме разочарования, а болтать попусту мужчина не любил.

Райан молча пришпорил коня.

– Милорд, куда же вы? Милордам не надо вперед! Нельзя сломя голову, милорд Форест! – закричал кто-то правителю вслед, однако хозяин Гринтри уже спешил спасать родственника. Он понимал, что дядя Арло, скорее всего, узнает о приключениях единственного сына и Райану придется выслушать много нового, и не очень, о себе, о Гринтри, о своих советниках и, скорее всего, в весьма грубой форме. Пусть младшего брата Мертора и звали «дядюшкой» все Форесты, вне зависимости от родственных связей, попадаться под горячую руку родственнику не стоило. Правитель Династии надеялся, что получится убедить Ховвила не рассказывать о похищении хотя бы в ближайшее время, дать истории улечься, а после Арло уже незачем будет сердиться. Однако, куда более важной причиной для рывка в пристанище жестоких душевнобольных убийц и мучителей было желание спасти мальчишку, а не собственную шкуру и уши.

На именинах наследника, в честь которых в Санфелле устроили праздник – первое большое пиршество с начала болезни Гийера Старская – Клейс поведал о том, что нашел когда-то в покоях и личных вещах сестры. Король в то время даже смотреть не мог на содержимое сундуков и шкафов – любой предмет пробуждал в нем воспоминания, а с ними и горечь от потери королевы. Правитель всем сердцем полюбил Аалию, и до своей смерти так ни разу и не посетил ее бывшие покои. Разбирать вещи поручили Клейсу.

Регент обнаружил множество упоминаний Культа Первых, который, как оказалось, существовал уже очень давно. В дневниках, что вела Аалия своей рукой, стояла дата первой находки лордов, над которыми проводили то ли эксперимент, то ли ритуал, и было это не менее четырех сотен лет назад. Большая часть информации, кроме подробного описания найденных тел, была зачеркнута несколькими толстыми линиями.

Юный королевский помощник отложил доставшееся ему имущество на потом, и только перед именинами Аурона зачем-то решил почитать. Он признался, что тогда быстро потерял интерес, высказал предположение, что любимая сестрица была больна и нуждалась в лечении последние годы, чем в тот день возмутил Райана. Записи сестры врезались в память, и ссора с братом помогла этому. Аалия верила в ужасные деяния Культа, и сейчас, мчась к крепости, правитель Форест вспомнил все, что когда-то слышал и читал. Веселый и добродушный великан чувствовал себя неуютно. Словно он был беззащитным перед чем-то неведомым, непонятным и чрезвычайно опасным.

Пытаясь прогнать дурные мысли, Райан готовился встретиться с врагами, кричал об этом, но никто так и не вышел к нему. Пустые мешки из-под зерна, останки от туш оленей, кабанов и других животных, обломки посуды, костровища и многое другое указывали на то, что кто-то и правда долго жил в крепости. И на то, что эти люди были неряшливы и мусорили без зазрения совести. Словно обитали во временном жилище, а не в собственном доме. Быть может, потому и позволяли себе подобное. Портить чужое всегда приятнее, чем свое.

– Милорд Форест, здесь спуск!

Райан спешился, оттолкнул с пути подоспевшего Мортона и быстро проследовал к своим воинам. У самого входа в основное здание, чуть левее, и правда оказался вход в подвал. Тяжелые деревянные крышки, закрывающие лестницу, отворили, и почти полным составом отряд Фореста, кроме людей, оставшихся у стен присматривать за лошадьми и скарбом, во главе с лордом, спустился вниз. Мортон, пыхтя на каждой ступени, медленно следовал за воителями.

– Милорд Форест, я не уверен, что идти вниз это хорошая идея. Мы не знаем, что нас может ждать.

– Здесь может быть Ховвил! – прорычал Райан и забрал факел у одного из своих воинов. – Ховвил! Ховвил!

Форест привычно отмахнулся от Мортона еще раз, а затем еще пару раз, и вскоре перестал прислушиваться к бурчанию старика. А может, перестал его слышать, так как Мортон замолчал, что тоже было весьма неплохо. Подвал, ранее служивший как склад для припасов и оружия, был превращен в неопрятную, дурно пахнущую псарню. Решетки, вбитые в камень, и образующие ряды небольших клеток, шли по стенам, а между ними двумя рядами покоились кучи досок, обломков чего-то и тряпья, от лестницы и до самой двери, на которой с внутренней стороны висел тяжелый и грубый замок. Отсыревшая, грязная, источающая вонь солома на каменном полу каждого маленького помещения перемешивалась с новой, более чистой. Кое-где имелись миски с водой, в некоторых местах лежали какие-то тряпки. Более всего мужчину поразили ведра в клетушках. Он не сразу сообразил, для чего они предназначались.

– Ищите все, что может указать нам на Ховвила! – отдал приказ Форест.

Люди рассредоточились, некоторые зажимали нос рукавом, другие же только морщились и терпели. Райану и самому было не очень-то приятно дышать в старом хранилище, но, если это требовалось, чтобы отыскать родню, значит он вытерпит все.

– Милорд Форест! – молодой рыцарь, всего год назад прибывший служить в Гринтри, замахал факелом, призывая Райана. Воин стоял у самого конца ряда клеток, ближе всего к запертой на замок двери. – Милорд Форест, здесь! Здесь!..

Два тела жителей Ферстленда и три тела, походящие по описаниям на жителей Новых Земель, чьи-то пальцы и волосы, пара кучек явно человеческой требухи – все это неизвестные уложили на толстый щит, сколоченный из грубо отесанных досок и снабженный веревочными петлями по краям, вероятно, чтобы его было удобнее переносить.

Райан не заметил среди тел Ховвила, и это давало надежду.

– Милорд Форест, – средних лет воин, отец которого ранее верно служил Райану, а до него и Мертору, пока не ушел на заслуженный отдых, подошел, держа в руках вонючую тряпку. – Милорд, я нашел только это и, полагаю, мне не стоило бы… Но, увы, иного я не заметил…

– Не тяни! – рыкнул Форест. От запаха с каждой минутой становилось хуже.

Воин покорно расправил грязный кусок материала, который оказался потрепанным плащом. На нем красовался герб Великой Династии.

– Ховвил… – правитель до конца не верил, что племянник и правда может быть в руках культистов. Искал, но надеялся. Еще меньше Райан хотел верить, что мальчишка видел это место и, возможно, какое-то время находился в нем. – Ховвил был здесь! Здесь, в этом… В этом всем!

Петли скрипнули, послушался глухой стук, словно где-то вдалеке хлопнули ставнями или дверями. В подвале вмиг потемнело, остался лишь свет от нескольких факелов.

– Мортон, идите сюда и принесите еще факелов! Мортон! Где лорд Бладсворд? – заметался Райан. Он продвигался к выходу, немного щурясь, и смотря больше под ноги. – Где он? Мортон, где Ховвил? Чего встали? Открывайте двери, и так дышать нечем. Где проклятый Бладсворд?

– Милорд, нас закрыли! Заперли!

Глава II. Верд

Верд стоял у внешней стены некогда величественного Файрфорта, в свое время украшенной таким обилием гербов, что сложно было рассмотреть камни до окон второго этажа. Лорд безмолвно, будто в отупении, наблюдал, как слуги бегали с ведрами и тщетно пытались спасти его родной дом. Похоже, кто-то принял командование, пока наследник земель приходил в себя. Кто именно – Флейм смотреть не желал. В тот момент его заботили иные проблемы.

Люди вокруг не замолкали, создавая бесконечный фон шума. Они кричали и суетились, раз в несколько минут к лорду подбегала пара участливых и обеспокоенных подданных, интересующихся, все ли хорошо. Они спрашивали, не требуется ли правителю их помощь, говорили куда-то отойти – в гвалте, стоящем вокруг, сложно было разбирать слова. Знатный мужчина лишь отмахивался и качал головой. Он не обращал внимания, были ли это одни и те же подданные, или разные.

Ссора с дядей приняла совершенно неожиданный поворот – так Верд думал вначале. Но впрямь ли сын Дарона не ожидал подобного исхода? Если быть честным с самим собой и перестать изображать простоту и невинность, сможет ли лорд продолжать утверждать, что нынешнее положение дел его поразило до глубины души? С детства наследник земель, пусть и скрывал это, обладал даром. Он открыл Раялу, приятелю, которого с детства считал главным врагом, свою, так сказать, уникальность. Верд показал соседу способности управления огнем, а тот в ответ поведал о мертвецах. По возвращению правителя в родной дом Бьол неоднократно упоминал, что вина в смерти Дарона целиком и полностью лежит на дяде Зейире. Советник утверждал, нет, он клялся, что брат правителя повелевал пламенем и сжег собственного родственника живьем.

После всего увиденного и услышанного, после признаний и разговора с Бьолом, не должно было остаться сомнений. Так почему же Верд не соизволил подумать ранее, к чему приведет противостояние?

Выкрики и взаимные обвинения быстро переросли в борьбу, но не ту, к которой готовили наследника с самого детства, и Большой зал воспылал. Картины, гобелены, скамьи и деревянные арки со статуями, что служили украшениями, шторы и балкончики – огонь объял все и, поскольку ни один из Флеймов не мог успокоиться, продолжал распространяться и дальше.

Ни один из лордов не мог причинить вред другому, ни один не пожелал отступить, пока обуглившиеся части деревянных люстр не начали падать им на головы. Казалось, Верд с дядей бегал по Файрфорту вечность – они, как повздорившие глупые мальчишки, гонялись друг за другом, вовсю размахивая оружием, но боясь подступить к противнику ближе, чем на пять-семь шагов. Проклятий, что Флеймы посылали на головы друг друга, хватило бы, чтобы разделить на целое войско. Если бы хоть сотая их часть сбылась, миру, или, как минимум, владениям Флеймов пришел бы конец.

– Милорд Флейм, вы не ранены?

Верд оторвал взгляд от пылающей конюшни, откуда недавно выбежали взбешенные кони. Трое из них, те, что были знатно обмазаны маслом – это было частью древнего ритуала, необходимого для получения жизнеспособного и сильного потомства – выносили на себе огонь и распространяли его дальше. Лошади ржали повсюду, казалось, что они кричат человеческими голосами, а Верд только и мог, что стоять на ступенях, мешая слугам бегать с ведрами, и наблюдать. Копытные ничего не могли сделать самостоятельно; они носились по двору, бросались на псарни, падали на землю, случайно или намерено терлись боками о торчащие то тут, то там заготовки соломы – как раз было самое время для этого – поджигая все на своем пути. От боли и страха животные впали в неистовство и отчаянно боролись за свою жизнь даже с теми, кто желал их спасти. Несколько сумело прорвались за ворота и убежать в город.

Лорда, который почти не противился, утащили подальше от пламени, хоть огонь и не подступал к нему. Послушный, он лишь плясал вокруг и подчинялся. Быть может, этому следовало радоваться, однако, Верд не мог. Он думал только о том, что Зейир оказался слишком сильным. Сильнее, чем рассчитывал правитель.

Да, дядя первым сбежал, ринулся к центральным воротам, сбил с ног слугу, что хотел помочь лорду, вскочил на первую попавшуюся лошадь и помчался прочь. Сын Дарона, бросившийся за ним, успел посмотреть вслед братоубийце, а после силы и разум словно покинули его. Он глядел то на охваченных пламенем лошадей, то на тлеющие знамена, и какое-то время не чувствовал ни своего тела, ни головы. Верд был одновременно и там, где стоял, и где-то далеко, в своих кошмарах, обуреваемый страхом из-за демонстрации дара.

– Что? – губы с трудом слушались, а голос стал сиплым. Верно, он надышался дыма сверх меры, но не заметил.

– Милорд Флейм, вы в порядке? Вас не ранили? Огонь повсюду, и я боялся, что вы… Как отец. Он не причинил вам вреда?

– Нет. Нет, конечно же, нет. Я – Флейм, огонь мне не страшен, он течет в моих жилах, вместе с кровью, – прежде, чем горделиво вскинуть голову, Верд сфокусировался на стоящем перед ним человеке – раскрасневшемся Бьоле. Вероятно, это он увел своего правителя на безопасное расстояние. – Ты паршиво выглядишь.

Советник утер пот со лба грязной рукой, оставив на коже темные полосы. Его желтые одеяния, положенные по статусу, с нашитым в ромбе гербом Великой Династии, которой он служил, покрылись слоем пыли и пепла. Подол их уже успел побывать в огне, ненадолго, но обожженный край немного топорщился. На наряде расползлись мокрые пятна под руками, на спине и на животе, из-за чего тот прилипали к телу. На перепачканном копотью лице двумя яркими пятнами выделялись толстые, свисающие вниз, раскрасневшиеся щеки. И Флейм, наконец, заметил, что советник постанывал, наступая на левую ногу. Это подействовало отрезвляюще.

– Что с тобой случилось, Бьол? Что с ногой?

– Лестница, милорд. Ступени у главного входа. Я никогда их не любил, а с годами они для меня становятся лишь выше.

Да, тот, кто построил Новый Файрфорт, совершил пару-тройку очень неприятных ошибок. Первый, самый старый из замков, заложенный так давно, что плохо запоминающий даты Верд не сумел бы назвать и приблизительного века, выглядел совершенно иначе. Говорят, твердыня была в меру величественна, комфортна для проживания, не высока, но массивна и растянута во все стороны. Но в самом начале Эпохи Альянсов, когда Бладсворды, Форесты, Старскаи и Дримленсы создали первый союз и выступили против Флеймов и Глейгримов, столица сильно пострадала. Правителя того времени, Джура Безумного Флейма, горячо ненавидели почти все великие рода, кроме, разве что, Глейгримов, с коими он умудрился поддерживать дружеские отношения и весьма продолжительный союз, а также северян, предпочитающих закрывать глаза на некоторые особенности соседей ради ведения взаимовыгодной торговли. Впрочем, даже союзников Безумный лорд порой мог доводить до дрожжи от ярости, чего уж говорить про остальных? Того Флейма ненавидели, а после его нападения на единственную дочь Старская и сожжения ее на глазах отца и матери, невзлюбили еще более. Скорее всего, это и послужило толчком для того, чтобы решиться на очередную войну.

Без малого сотню лет после тех сражений владения Флеймов обходились без главного замка, а один из наследников Джура Безумного, насколько Верд мог вспомнить, это была леди, установила трон посреди руин и гордо восседала там, несмотря ни на что. Там же женщина принимала гостей и просителей, растянув шатры между чудом устоявших колонн, там же она проводила важные приемы и там же встречала всех послов. После такого не удивительно, что все поголовно считают Флеймов несколько взбалмошными и своенравными.

Лишь очередной праправнук Безумного Флейма возжелал вернуть Файрфорту былое величие и повелел построить еще более прекрасный замок, в полтора раза больший, чем был предыдущий. К сожалению, известные своей скаредностью лорды являлись таковыми и многие столетия назад, а недоверие к требующим большой платы строителям и желание полностью контролировать весь процесс совершенно не сыграли им на руку. Местами ступени, особенно те, что вели к главному входу, сделали чрезмерно высокими и во время праздников для леди приставляли отдельные, специально сделанные деревянные лесенки, по которым те могли подняться почти без посторонней помощи. Огромные залы восхищали гостей, а величественные и просторные покои радовали глаз, но ровно до тех пор, пока не вставала необходимость запасаться дровами и протапливать все эти помещения.

Высокие окна – на стекла пришлось разоряться уже последующим поколениям –были обрамлены невероятной длины шторами и изящными резными карнизами, полировать которые было очень сложно. Избавление штор от пыли и замена их на новые пробуждала во всех слугах страх – для этого требовались целые конструкции из лестниц, длинные палки с крюками, десяток служек и уйма времени.

Ранее Верду нравился родимый дом, тем более, когда для него устраивали все наилучшим образом, однако в последнее время он начал задумываться не только о собственном комфорте, но и об окружающих. Возможно, зря. Ведь теперь настроение лорда портилось куда как чаще.

– Я велю перестроить их, – решительно заявил Верд. – У нас есть каменщики, уверен, среди них найдутся толковые.

– Милорд, – наследник Дарона был готов поклясться, что видел восхищение в глазах советника, – разумная ли это трата, когда в королевстве идет война?

– Тебе неудобно. Да и не только тебе – служанки с трудом поднимают ведра, дети постоянно падают… Я и сам, помнится, нередко в детстве карабкался как придется по этим проклятым ступеням.

– Ох, что же с вами стало, милорд Флейм? Вас не узнать!

– Может, я поумнел? Бьол, куда мог отправиться дядюшка Зейир? Я понимаю, что должен был погнаться за ним сразу же, но… Но я не стал.

– И правильно сделали. Неизвестно, сколько людей у него за воротами, а сколькие все еще на его стороне. Вы могли пострадать, бездумно ринувшись в погоню. В городе сейчас опасно, мы не можем доверять всем горожанам, среди них есть те, кто против вашего возвращения.

– Может и правильно, – Верд представил себе, как он лежит посреди площади с ножом в боку, а кто-то из пронырливых людей дядюшки Зейира нависает над ним и ухмыляется. Раньше мужчина бы ни за что не поверил в подобный исход, но теперь… Мир не ограничивался Файрфортом, а проблемы – попытками сбежать от разъяренных мужей обаятельных леди. – Но я должен знать, куда этот… Человек сунется.

– Полагаю, поскольку Зейиру все еще неизвестно расположение милорда Хагсона Глейгрима, то ваш дядя мог отправиться либо в свой замок, либо к границам.

– И что ему нужно у границ?

– Милорд, вы слушаете доклады?!

– Не всегда. И обычно ты так долго говоришь, что я устаю и начинаю думать о чем-то своем.

– Что-то собирается. Что-то вскоре произойдет. Что-то плохое, милорд. До нас доходили слухи, что северяне, пока что одним войском, во главе с новым правителем, милордом Робсоном Холдбистом, отправились на помощь Глейгримам. Милорд Зейир же, вероятно, выступил со своей личной гвардией и намерен присоединиться к Бладсвордам. Думается мне, он полагает, что если одержит победу, то сумеет убедить народ в своем превосходстве.

– Две Династии против двух Династий. Интересная выйдет бойня.

– Битва, вы хотели сказать.

– Я сказал то, что хотел. Не хочу думать, сколько там погибнет, а кому потом работать на полях?.. Что слышно про Раяла Глейгрима?

– Люд бежит от нашего врага. Милорд Глейгрим пугает их – все, как один, беглецы вещают о восставших мертвецах, что полностью выполняют волю своего хозяина. Говорят, что он не волнуется о состоянии своих подданных и вполне способен дать приказ новым слугам поедать живых! Безумство! Старые предостережения вашей родни уже не кажутся беспочвенными.

– Не думаю. Раял не настолько ужасен, как о нем говорят. Быть может, именно потому он до сих пор не победил. И много у него уже мертвых в подданных?

– Здесь люди говорят совершенно разное. Но чем позже сбежавшие оставляли милорда Глейгрима, тем большую армию описывали.

Верд хмыкнул.

Если его противник и приятель в самом деле развил свой дар настолько хорошо, то у него есть шанс. Вернее, был. Наследник Дарона не успел проверить, горят ли мертвые лучше, чем живые и причиняет ли это им пламя хоть какие-то неудобства, но твердо знал, что одежда, знамена и телеги полыхают очень даже прилично. Несколько бочек с маслом, тюки с сеном или что там еще сумеет придумать извращенный разум дядюшки, и, как минимум, живые пострадают. Маловероятно, что Раял не возьмет с собой никого из командующих, лордов и придворных. И он сам там тоже будет. А может быть своего родственника не оставит и Олира.

Пусть эта девка не образец для подражания, пусть она нахальная, невоспитанная и озлобленная, как старая дева – и не имело никакого значения наличие детей – она родственница соседа. Отвратительная, скорее даже худшая из всех, но тем не менее. Верд гнал воспоминания о часах, проведенных в компании пленившей его дамы, но некоторые так и норовили вернуться, особенно по ночам.

– Что с вашим лицом, милорд? Вы переживаете за свои владения? Я понимаю, но не стоит. Не думаю, что, поспей даже еще хотя бы тройка войск северян, они смогут сравниться с Бладсвордами. Или… Уж не переживаете ли вы за другую сторону?

– За обе. Дядюшка Зейир повинен в гибели моего отца, и я желаю ему смерти.

– Ох, милорд, я уже очень стар. Да и зачем слушать старика, что только-только спасся из лап смерти? Мне могло привидеться всякое. И чем чаще я об этом думаю и вспоминаю, тем более осознаю, что все это не могло случиться в самом деле.

Лорд Флейм медленно двинулся ко все еще полыхающим конюшням, псарням и оружейным, к замку и всем многочисленным пристройкам рядом с ним.

– Дядюшка Зейир убил отца. Он способен командовать огнем, повелевать им. Не знаю, почему отец не мог этого делать, быть может, не посмел поднять руку на собственного брата, или испугался… Не знаю.

– Никому не под силу повелевать огнем, милорд. Я помню, в детстве мне читали и рассказывали сказки про Первого из Флеймов, но это лишь старые поверья. И милорд Зейир…

– Он не лорд! Нельзя звать лордом братоубийцу. Нельзя называть лордом мерзкого узурпатора, что не признает моей власти и моего права на трон! Законного права! Он не лорд, он – ничтожество. Но обладающее страшным даром ничтожество.

– Вам, верно, сделалось дурно от дыма и жара, милорд. Помочь вам присесть? Куда вы? Милорд, не приближайтесь, там огонь! Огонь, милорд! Это опасно… Да стойте же!

Верд продолжил идти прямо в пламя, а верный советник последовал за ним, норовя схватить за руку и увести как непутевого ребенка. Это было удивительно для Флейма – он сам знал, что не пострадает и потому не испытывал страха, а Бьол не мог быть уверен в собственной безопасности. И все же он следовал за мужчиной, что в течение лет пятнадцати превращал его жизнь в существование и портил быт самыми изощренными способами, какие только можно придумать. А в последние лет семь, как только сын Дарона набрался опыта и золота для оплаты работы приспешников, и подавно.

– Он ничего мне не сделает, Бьол. Как и Зейир, я могу управлять пламенем. Все, что говорилось в легендах – правда. Про Первого, про весь мой род. Зейир убил моего отца, и я должен отомстить и остановить войну. Кто это сделает, если не я? Все зависит только от меня! – уверенно заявил лорд. Он чувствовал тепло, но не жар. Огонь отступал от него, расползался в стороны, пропуская повелителя и его доброго друга, а языки пламени стелились, не желая быть выше Верда.

– Прекрати, Верд, ты лишился ума от горя! – Бьол забыл о верной манере общения с правителем. – В сказках нет ни слова правды, а ваши с лордом Зейиром распри…

– И как тогда, ты полагаешь, загорелся Файрфорт?

– Возможно, вы дрались, или опрокинули свечу или факел…

– И много раз ты ронял свечи или факелы? Признайся же Бьол! Сколько раз? А сейчас, когда твои руки уж не так хорошо слушаются тебя, как ранее? Не ронял ли ты свечи на свои бумаги? На деревянный стол? На стулья, одежду, перья или кровать?

Советник замолчал. Он неопределенно мотнул головой, а после кивнул, соглашаясь.

Разумеется, он задевал подсвечники и опрокидывал их. Разумеется, факелы нередко падали на пол, а в случае нападения противника отбросить факел, чтобы тот не мешал, и вовсе было привычным занятием. При этом каменный пол совершенно не страдал от подобного обращения.

– Милорд Раял Глейгрим в самом деле способен поднимать мертвых и отдавать им приказы. Он – потомок Проклятого короля. А я и Зейир – потомки Первого из Флеймов и в нашей власти огонь, – сын Дарона не сдержал улыбки.

Слуги продолжали выливать ведро за ведром на постройки, а несколько храбрецов даже бегали внутрь замка, однако, почти ничего не добились своими стараниями.

Верд прикрыл глаза и сконцентрировал внимание на желании усмирить пламя. Он представлял себе костер, который мирно горел, и теперь понемногу начал гаснуть. Медленно но верно он становился все меньше и меньше, пока вдруг полностью не исчез.

Когда мужчина открыл глаза, то увидел пораженного советника и застывших с ведрами слуг. Огонь погас в один миг и без помощи воды.

– Что же это? Этого не может… Это невозможно! Это какие-то фокусы, что проворачивают шарлатаны на площадях, – залепетал Бьол и замотал головой. На деле его шея не поворачивалась достаточно хорошо, чтобы полноценно двигать ей из стороны в сторону, поэтому отрицание советника больше всего напоминало нервную тряску. Похожее Верд имел удовольствие наблюдать у леди Эльсы, младшей дочери Зейира, особенно перед тем, как та падала на пол, содрогаясь всем телом, ее взгляд становился стеклянным и бессмысленным, а изо рта неконтролируемо вытекала слюна.

– Боюсь, что нет. Бьол, я не могу объяснить тебе, что это и как оно работает, но я с детства умел некоторые подобные…Фокусы. Мне никто не верил, я скрывал это от друзей, семьи, да ото всех. Но теперь я могу не скрываться. Боюсь, что Зейир, после того как убил отца и на пару со мной уничтожил Файрфорт, тоже убедился и в своей исключительности. Я должен помешать ему! Кроме меня, с ним не справится никто.