Полная версия
Это покушение было столь неожиданным, что я боялся начала действительной смуты, но, вероятно, еще больше я опасался за жизнь и здоровье своих детей. Что и кому в голову взбредет, если вдруг меня убьют? Вот именно это и захотелось проверить. Узнать, что могло бы ждать Павла, если меня не станет. Как стали бы его использовать.
Те медикусы, которые меня смотрели, сразу же на месте подвергались обработке от меня и от Шешковского. Все вокруг должны были знать, что император, то есть я, умирает.
«Кошка из дома – мыши в пляс!» Вот и посмотрим, кто эти самые мыши или, скорее, крысы, который начинают плясать, когда кот умирает. Я же лечусь только усилиями Кашина, который уже доказал, что умеет хранить тайны. Да, и Шешковский приставил к Ивану Антоновичу охрану, якобы для того, чтобы исключить возможность подкупа медикуса для ускорения моего ухода в иной мир. При том, что подозрения на очередное покушение имелись и небеспочвенные.
Сейчас же, в больнице, которую охраняют не хуже Зимнего дворца, находится и моя жена Екатерина Алексеевна. Я не знаю, что подвигло ее стать на пути пулю, которая предназначалась мне. Это она могла бы стать главным выгодополучателем от моей смерти, но и после того, как Екатерине рассказали о моей скорой кончине, она не стала что-либо делать для того, чтобы провозгласить себя регентшей при малолетнем Павле. Подобное я объяснил для себя тем, что у Екатерины Алексеевны просто нет условно «Орловых», то есть исполнителей, да и покровители явно истощились. Верить в перевоплощение и изменение я не собирался.
Сегодня днем Шешковский доложил, что с Екатериной Алексеевой встречался некий господин, опознать которого не удалось, и тот передал ей письмо. Сразу же появилось предположение, что Великую княгиню используют для своих целей некие силы, работающие на прусского короля. Я повелел Шешковскому привезти Екатерину в больницу, чтобы она не наделала глупостей. Что может знать опальная жена императора про военные приготовления, я не догадывался, но лучше перестраховаться. Итак, пока тактически Фридрих меня переиграл. Хотя я очень надеюсь, что стратегически прусский король уже не оставил себе шансов на победу.
– Ваше Императорское Величество! Вы не спите? – спросил Шешковский, заходя ко мне в палату.
– Заходите, Степан Иванович! – сказал я.
– Я встретился с Екатериной Алексеевной, которая нынче в другом крыле больницы, – начал доклад глава Тайной канцелярии.
– Ну, что она? – задал я пространный вопрос, который был понят моим безопастником.
– Призналась, ваше величество! – с каким-то облегчением отвечал Шешковский. – Сказала, если поговорит с Вами, то готова сотрудничать.
– А ты, Степан Иванович, я смотрю, уже и рад, что Екатерина Алексеевна не очернила себя связями с прусскими выкормышами? – с нотками веселья в голосе сказал я.
Оказалось, что и я рад тому, что Екатерина не стала прусской шпионкой. И дело не только в том, что, случись обратное, то тень легла бы и на меня, а, скорее, это было нечто личное. Не хотелось вновь окунаться в те эмоции и переживания, что испытал ранее. Хотелось стабильной личной жизни или стабильное ее отсутствие. Хотя последнее менее предпочтительно.
Я не перестал оплакивать и жалеть об утрате Иоанны, но, находясь в том состоянии, когда пересматриваются жизненные ориентиры, понял, что мне дали очередной шанс что-то изменять. Я становлюсь более черствым и уже не позволю себе влюбленности, так как любые чувства императора могут по стечению обстоятельств привести к краху всей империи.
Очень хотелось бы увидеть Милоша Петровича, нашего с Иоанной сына, которого я собираюсь официально признать, пусть и без права наследования российского престола. Не стоит черстветь по отношению к детям. Родословная, которую написали Иоанне и ее психически неуравновешенному отцу, позволит Милошу взойти на трон в Сербии или вовсе, в созданной мной Югославии. Возможно, без русских штыков здесь и не обойдется, но на то я и отец, чтобы позаботиться о будущем своего сына. И, важно, чтобы будущее Милоша Петровича только упрочило положение Российской империи.
Шешковский пересказал разговор с моей женой. И тем самым меня озадачил. Я был благодарен Екатерине за то, что она прикрыла меня собой. Не хотел я этого и тогда, сейчас же хотелось отругать женщину за опрометчивый поступок. Искал подводные камни в поступке Катерины, как она может использовать свой поступок к собственной выгоде.
Мысли появились. Уже то, что сейчас ее насильственная отправка в монастырь может сильно сказаться на моей репутации, могло побудить женщину прикрыть меня собой. Но!!! Не могла она в долю секунды просчитать ситуацию, реально же рисковала, была готова умереть. Это только чудо, что пуля лишь разобрала ее кожу у плеча. Сейчас Катерина приходит и преспокойно сообщает о том, что шпион Фридриха передал ей письмо. И еще более странное для меня – Екатерина не воспользовалась ситуацией и не начала прорабатывать варианты своего регентства. Знала, что я выжил и иду на поправку? Кто-то проговорился?
– Оставим вопрос с Великой княгиней на потом! – сказал я, сам не заметив, что назвал Екатерину по титулу. – Что там произошло на Совете?
– Кирилл Разумовский, как мы и думали, начал двигать своего брата на регентство. Никита Юрьевич Трубецкой остался верен, даже пребывая в уверенности, что жить Вам осталось несколько дней. Разумовские общались и с лейб-медикусом Кандоиди и с Иваном Антоновичем Кашиным. Оба лекаря подтвердили легенду, что Вы при смерти. В «Петербуржских ведомостях» вышла статья, где описываются Ваши ранения, как несовместимые с жизнью. После этого братья и стали действовать. Алексей Разумовский решился обнародовать свидетельство венчания с Елизаветой Петровной, – докладывал Шешковский.
– Это хорошо, что Разумовский не заметил подмены свидетельства! – сказал я.
Действительно, он был законным мужем тетушки. Только такие родственнички мне нужны ровно на столько, насколько необходима корове пятая нога. У Разумовского было выкрадено свидетельство. После его переписали, почти что все слово в слово, но за малым исключением – изменили имя священника, который их венчал, сделали ошибку в названии храма. Была полностью переписана и церковная книга, откуда убрана запись о венчании Елизаветы и Алексея. Священник, что венчал государыню и певчего хора, сейчас готовится к отправке в Америку, там епископы нужны, скорее, только один епископ. Так что опровержение в газете будет выглядеть, при необходимости, аргументированно.
– Они Миниха или Голицына не убьют? – спросил я.
– Я осмелился послать и к ним и к Неплюеву людей, чтобы предупредили. Пока вестовые доберутся, у нас все уже должно закончиться, – ответил Шешковский.
Я не стал осуждать его инициативу, хотя те же вестовые могут быть перехвачены. Ну да, ладно! Уже все, что нужно готово, а иное еще сочиним.
– Что с этим мужеложцем Тепловым? – спросил я [здесь и далее по материалам дела о мужеложстве Григория Теплова].
– Вам интересны допросные листы? – спросил Шешковский.
– Нужно жить дальше, еще много работы впереди, а жизнь без улыбки уныла и сера. Так что повеселите меня подробностями! – сказал я и ухмыльнулся, предвкушая описания извращений.
– По делу о мужеложстве Григория Николаевича Теплова были опрошены на сегодня пятнадцать человек: восемь крестьян, остальные мещане, казак, два дворянина. Все они были преданы насилию. Вот, что по памяти могу сказать: «Будучи в доме Теплова, крепостной Лобанов подавал ему чай. Тогда наедине он, Теплов, выняв у Лобаного тайной уд, учинил малакию, а потом Теплов заставлял такую скверность делать и за щеку себе, что потому ж, боясь побоев, он и делал же, и за то вознаграждал Лобанова», – серьезно декламировал Шешковский.
– Мерзость! И таких случаев, включая и использование молодых парней, как с женщин, пятнадцать? – спросил я.
– Более того! Но были и те случаи, включая и сыновей некоторых видных сановников, когда потерпевшие не хотели признаваться, так как были едины в помыслах с Тепловым и занимались с ним непотребством добровольно, – сказал Шешковский.
– Это все занимательно! – у меня все-таки проскользнула улыбка. – Однако, чем нам поможет Теплов?
– После серьезного разговора с мужеложцем, он согласился наговорить и на Кирилла Григорьевича Разумовского. Григорий Николаевич уже убедил младшего пастушка, что тот имеет действительную возможность статься вторым человеком в государстве. При том, Теплов, утверждает, что у них с Кириллом была связь во время путешествия в Европе, – Степан Иванович не поддерживал мое веселье.
– Уже этим мы Разумовских прижмем. Что у нас полагается за мужеложство? – поинтересовался я, действительно, не зная, чем может грозить связь двух мужчин.
– Чай не в Европах, где отдельно внутренности человека жарят, как в Англии! Это только в Пруссии Фридрих отменил смертную казнь за подобные деяния, а в остальной Европе всех ждет смерть, – не ответил на мой вопрос Шешковский.
– А у нас недоработанное законодательство. Только и прописано, что за содомию в армии смерть, – сказал я.
Ответа и не нужно было, данный вопрос уже прорабатывался. Оказывается, что в гражданском судопроизводстве отдельных законов о скотоложстве или мужеложстве нет, все больше прописаны еще Петром Великим подобные законы в армии. Вот там – казнь, и без альтернатив!
Григорий Николаевич Теплов был очень, ну очень, близким другом Кирилла Разумовского, настолько близким, что ходили разные слухи, а Кирилл Григорьевич ссорился с женой. Супруга уходила из дома. А такой поступок мог быть в одном случае, если ей есть в чем существенном обвинить мужа. Тут банальная измена не котируется.
Сейчас же у нас есть показания самого Теплова, где тот в подробностях описывает похабщину, которую творил с пятнадцатилетним Кириллом в Италии, потом во Франции, потом в Австрийских Нидерландах. Такое вот содомийское путешествие.
В той истории, которая уже не повториться, дело Теплова было замято Екатериной Алексеевной. Видимо, женушка не хотела будоражить общество столь вопиющими подробностями жизни далеко не последних лиц в государстве. А там было чем заинтриговать даже самых искушенных. Тот же Казанова в своих записках писал, что был поражен и восхищен развратностям в доме Григория Теплова.
Это я уже потом вспомнил о прочитанном дневнике легендарного искусителя и извращенца Казановы.
Но я бы, может быть, и по-тихому приструнил этот вертеп разврата, но тут оказывались, пусть и косвенно, но задействованы высшие лица государства. А такой компромат – мечта! Теперь отцы своих развратных сыновей сильно задумаются и пожалеют, что не придушили чад во младенчестве.
Первоначально я предполагал оставлять Разумовских в качестве видимости оппозиции. Государю так же нельзя слышать только то, что будет греть его уши. Нужна конструктивная критика, с собственными предложениями по тем вопросам, решения на которые подвергаются сомнению.
Но я ошибся. Особого конструктива от братьев Разумовских не услышал, но критика была. Это по принципу «нам все не нравится, но мы не знаем, как правильно».
А еще не хочется даже себе признаваться в том, что деньги и имения Разумовских весьма мне нужны. Как могла Елизавета в той истории, где она еще была бы жива, решить проблему с дефицитом финансов в последний год Семилетней войны, перед своей смертью? Да убрать Шувалова или Разумовского! И все, Россия даже в плюсе! Конечно, это утрированно, но суммарно у Разумовских состояние миллионов на пять соберется, особенно землями. Шуваловское и разумовское добро можно вложить в программу освоения Сибири и Америки, а так же нужны будут деньги и для активизации в Эгейском море. На Родосе нужно ставить военно-морскую базу, может, и на Крите. Все это деньги и печатанием бумажных купюр проблему не решить.
– Что ж пора мне зубы свои показывать! Начинай аресты с рассветом, передай статьи в «Петербуржские ведомости» и про содомию и подделку документа о венчании Разумовского. На опережение, пока не обнародовал Алексей Григорьевич свою правду, – я принял решение. – С завтра режим чрезвычайного положения!
Глава 2
Глава 2
Петербург
29 февраля 1752 год
Этот високосный год точно войдет в историю. Столько событий уже случилось и столько впереди, что люди, в свойственной им манере поддаваться влиянию мнимого мистицизма, будут связывать все произошедшее именно с тем, что у нас, современников, чуть ли не помутился рассудок. А как иначе? Год-то високосный!
Но то дела спевдоисториков, которые захотят попиариться на нумерологии. Мы здесь и сейчас вершим историю и строим свое государство. И это строительство начинается с арестов.
Некогда я читал про всякого рода зверства правителей. Думал: ну какие же они все-таки злые люди! Вот брать и изничтожать подданных, даже, если они виновны в преступлениях? Злыдни, да и только!
И такой подход был у меня в детстве и юности. Уже после, особенно, когда приходилось работать с людьми и строить свою финансовую империю, я понял тех правителей. Оказывалось, что жесткие методы, к сожалению, чаще наиболее эффективные.
Мое отношение не упертая позиция по принципу: «нет человека, нет проблем», такое может быть только в условиях, когда противник действительно сильный. Шуваловых я считал сильными, до поры и Бестужев казался мне политическим гигантом. Но не Разумовские и те, кто рядом с ними. Вопрос лишь в том, что это семейство способно стать знаменем, под которым начнут собираться все недовольные, коих хватает даже в условиях спокойного и неспешного развития, а уж в период крутых перемен, которые наступили…
Еще за пару часов до рассвета начались аресты. Где-то даже были боестолкновения и пришлось, к примеру, откатываться от дома Алексея Разумовского, который, как выяснилось, охраняли более плотно, чем предполагалось. Однако, гвардейские полки оказались на нашей стороне. Нужно будет еще учинить следствие, почему Семеновский полк не в полном составе вышел на улицы Петербурга. Видимо, подкормленные Разумовскими офицеры, решили сыграть за своих патронов. Но быстрый арест большинства командиров, на которых были сведения об общении с бывшим фаворитом Елизаветы, решил проблему.
В то, что удастся схватить всех людей, замаравшихся в только формирующемся заговоре, я не сомневался. После провала Шешковского с недосмотром за Марфой Шуваловой, Степан Иванович рьяно взялся за проведение новой операции. Вместе с тем, Шешковскому было кем оперировать: штат Тайной канцелярии увеличился чуть ли не в десять раз. Ранее я поразился, когда узнал, что в этой важнейшей спецслужбе работает не более ста человек, это я еще считаю с людьми, которые могли быть в Москве, или иных городах. Что можно сделать таким количеством сотрудников? Теперь у Шешковского есть своя, условно «группа захвата», из которой я думаю сделать гвардейский полк. Есть филеры, есть аналитики, следователи, дознаватели… хотя последних всегда хватало.
Наутро «ведомости» разразились обличительными статьями. Я очень боялся перегреть людей. Столько событий, столько эмоциональных воззваний, погребение императрицы, покушение на императора! Уверен, что многие просто теряются в событиях и не совсем понимают, что происходит. Боялся и того, что кто-то сочтет череду событий, как признак грядущего Апокалипсиса. Начнут закапываться, само сжигаться. Но общество должно иметь ответы на те действия, что происходят, иначе найдутся те силы, которые найдут свои объяснения и тогда пожарищ с людьми может быть и больше.
Сегодня должно выйти два номера газеты. Во втором будет так же статья о том, что я признаю Милоша Петровича своим сыном без права наследования российского престола даже в порядке очередности. Не стану я держать в тайне свою связь с погибшей Иоанной. Это будет не исповедь перед подданными, а задел на то, что мой сын существует и в нем течет кровь и Романовых и знатного сербского рода, имевшего своим предком героя Косовского сражения. Чем не хорош вариант для воцарения на в будущем престоле сербском? Да, сербское царство еще нужно создать, но я надеялся, что это произойдет в недалеком будущем. Нужно еще подобрать понятливого и исполнительного человека, который мог бы стать регентом при малолетнем Милоше. Не доверять же воспитание сына какому сербу? А то и родная кровинка может взбунтоваться против отца и того государства, где, волей Божией правит родитель.
– Ваше Императорское Величество! Граф Алексей Григорьевич Разумовский требует… нет, – просит, предстать пред очи Ваши. Не верит он, что все случившееся императорская воля, – обратился ко мне Михаил Андреевич Грановский – один из заместителей Шешковского.
Грановский был из смоленских дворян, скорее, шляхты. Православный и его предки не были замечены в смене веры. Молодого мужчину представили Шешковскому, когда Степан Иванович был с инспекцией в Смоленской губернии. Там глава Тайной канцелярии самолично интересовался судьбой отрока Григория Потемкина, но нашел другого феномена, по-старше. Ибо не оскудеет земля русская на таланты, если поискать и дать им шанс раскрыться.
Грановский обладал феноменальными способностями к анализу и великолепной памятью. Наряду с исполнительностью этого молодого человека, Михаил Андреевич еще был весьма неплохим воином, знал с какой стороны держать и шпагу и саблю, да и с пистолями обращаться умел.
Что интересно, данного уникума Шешковский от меня скрывал, будучи уверенным в том, что я заберу парня к себе. Судьбы тех, кто хорошо проявлял себя на службе, Степану Ивановичу были известны – я сразу же приставлял тех к делу. Савелий Данилович Померанцев не даст соврать.
Теперь, когда Шешковский официально представил мне своего заместителя, я, как бы должен проникнуться и не спешить переманивать перспективные кадры к себе. Подумаем еще, пусть Грановский пока учится и набирается опытом. А надо будет его определить куда, так Шешковский никуда не денется, отдаст молодого специалиста для карьерного роста.
– Давай его, Михаил Андреевич! – повелел я.
Пока вели бывшего некогда неприкосновенного, много сильного, Алешку Розума, я вспомнил про Померанцева, которого только что сравнивал с Грановским. Савелий Данилович уже должен быть в Петербурге. Нужно его обязательно, как ранее и думал, возвести в графское достоинство и написать за что именно. Пусть подданные видят и знают, что за действительные дела, я жалую и простых дворян. У каждого есть свой шанс заслужить и титул и награду. Но сделать это в Петербурге станет невообразимо сложно. России нужны свершения вдали от теплых постелей европейской части государства.
И еще, я собирался объявить об русской Америке. Пора уже громогласно сказать миру, что западно-американское побережье Тихого океана – это территория Российской империи, а так же под русским протекторатом Гавайские острова и остров Эдзо, чем бы там не закончилось противостояние с Японией. В условиях войны ни Англия, ни Испания не станут вести серьезных боевых действий против русских поселений. Банально, у них там не так уж и много сил, может, и вовсе нет. Между тем, я приглашу все страны к торгу. Пусть в этом регионе расцветет торговля. Единственным ограничением станет то, что каждому иноземному кораблю нужно будет взять разрешение на ведение торгов в Охотске или в Петрополе, которые уже должны быть в достаточной мере укреплены, чтобы противостоять вероятным угрозам военных действий.
Может и станут возмущаться всякого рода «партнеры» и другие враги, но открытые, но… пусть с ними. Судя по всему, Россия стала в регионе крепко. Флот на севере Тихого океана собрать можно внушительный.
– Государь! Ты жив и на своих ногах! – удивился Алексей Григорьевич Разумовский, как только его привели в мой кабинет.
Да, сегодня ночью я приехал в Зимний дворец… Новый истинный Зимний дворец. Одно крыло этого несомненно, шедеврального здания, было полностью подготовлено для жизни и работы. Так что в новую жизнь в новом доме!
– А ты, Алексей Григорьевич, как я понимаю, и был бы рад, чтобы в гробу меня увидеть? Дядюшка! – последнее слово я, как будто выплюнул.
– Что же Вы такое говорите, Ваше Императорское Величество? Я Богу молился за Ваше выздоровление! – сказал Алексей Разумовский и глубоко поклонился.
Подобного подобострастия в этом человеке я еще не видел, видимо, граф проникся ситуацией и оценил свое незавидное положение.
– Полно те, Алексей Григорьевич! – сказал я и поспешил сесть.
Хотелось встретить Разумовского на ногах, пусть одна нога и была в гипсе, использовать который «додумался» Кашин. Но я еще не столь здоров, а обезболивающими не стоит злоупотреблять.
– Ваше Величество! Коли чем прогневил, так простите неразумного! Уйду я в поместье и буду жить преспокойно. И ранее не хотел политикусы разводить, токмо пока государыня погребена не была, – просил Алексей Григорьевич.
Уж не знаю, почему именно так стал вести себя старший Разумовский, наверное, своими действиями я создал репутацию жесткого правителя. Или он чует, словно зверь, изменение ситуации?
– Алексей Григорьевич, все решено! Могу лишь позволить Вам ознакомиться с делом. Там столь много омерзительного, что пересказывать не желаю, –я демонстративно отвернулся.
А что еще по-пустому разговаривать? Заговор был, пусть не исполнен и ждали моей смерти, но был. Он посмел измыслить обнародование свидетельства о венчании. Захотел стать регентом? Может позже и императором? Моего ребенка использовать себе в угоду? И пусть Алексея Разумовского убедили, может и не хотел старший брат той власти, но решился, не отринул предложения, не дал в морду своему братцу-Кириллу, арестовал Трубецкого, собирался арестовывать и Миниха и Голицына, благо они не были в Петербурге.
Сразу же, как только вывели Разумовского, в кабинет зашел Грановский.
– Что с Бестужевым? – спросил я.
Старик пытался сбежать. Уж не знаю куда он засобирался, но попытка почти удалась. Мои люди просмотрели хитрого Бестужева. Охрана, или, скорее конвой был приставлен к бывшему канцлеру, которому, по соглашению с Синодом, было разрешено присутствовать на похоронах. Но во время покушения бывший канцлер бежал, словно заправский спринтер, мало что старик болезненный. Взяли его только на выездном посту.
– Помяли Бестужева, уж не взыщите, Ваше Величество, недосмотрели!
– Ну и поделом, что помяли! Видимо много здоровья у бывшего канцлера скопилось, что так бегает, малость и поубавить можно, – ответил я, потом строго посмотрел на Грановского. – Но это все равно упущение! Просчитывайте свою работу тщательнее!
День был сложным. Не для меня, в целом для общества, ну, скорее еще индивидуально для Шешковского. Я самоустранился. Может и смалодушничал, не хотел разгребать Агниевые конюшни. Да и мое ли это дело? Нужно долечиваться и строить планы, принимать новые законы. Ну не бегать же мне наперегонки с Бестужевым? Жаль не видел сего эпического спектакля.
Так что пишем законы. Вот сегодня, к примеру, подписал указ о мужеложстве, скотоложстве и иных извращениях. Как по мне, так прогрессивный. Не собирался я их просто казнить, как, впрочем, и сложно казнить не буду. Разжалование, полная конфискация имущества и принудительное перевоспитание в монастыре. Очень гуманно. Принял бы что-то вроде всепрощения для развратников, не поняло бы общество. Даже те самые развратники громче всех кричали бы о необходимости ужесточения наказания.
Но таких развратника будет только два: Григорий Теплов и Кирилл Разумовский. С остальными договоримся за лояльность к власти, за некоторые пожертвования в Фонд вспомоществования армии и флота. Ну и молоденькие да сладкие мальчики отправятся осваивать Сибирь. Нет, это не будет ссылка, а служба на благо Отечества. Там же, в кружке разврата имени пиде… мужеложца Теплова половина офицеров, или просто образованных людей. Часть этих мужеложцев поедут в Иркутский острог, частью в Нерчинский острог. Повезут туда и людишек и припасов и товара нашего.
Будут и иные задачи: оставить и организовать в Иркутске и в Нерчинске училища и воинские школы, по типу Центра подготовки в Ропше. Людей для училищ сами должны подыскать, казаков и унтер-офицеров-отставников дам. Нужно поддержать эти остроги, навести там порядок, дать новую жизнь. Российской империи нужно укрепляться на границе с Китаем, заселять те территории людишками.
Уже подписан указ о торговле с Китаем. Оказывается, что Россия посылала в Поднебесную только один караван в год. Да, при отсутствии хорошей базы с товарами, сложно вести серьезную торговлю. Тут я придерживаюсь того мнения, что нужно использовать частный капитал и инициативу. Дело в том, что в России ранее была запрещена торговля с Китаем частным лицам. Я это дело переиначил и, напротив, сделал послабления для купцов. Нужно только, чтобы те товары, что производятся на уральских заводах Товарищества стали востребованы и в Китае. Купцы, при явной выгоде торговли с Китаем смогут и спровоцировать естественную миграцию в те края русского населения. Как бы далеко не было, но, если там русскому человеку будет сытно жить, то и человек поедет в дали дальние.
