Парфюмерша из Ведьминой Хижины: путь к свободе

Мой гость, заметив эту внезапную, резкую перемену в моем выражении, вначале лишь удивленно приподнял бровь. Но, видя, что я смотрю не на него, а куда-то за его спину, с выражением, будто вижу призрака, медленно, с нарастающим недоумением, обернулся, чтобы посмотреть, что же там такое могло случиться.

И тут его взгляд столкнулся с тем, что заставило и его собственную развязную улыбку медленно сползти с лица. Из-за поворота, бесшумно, словно черная тень, выползла знакомая карета без гербов.

Сердце у меня упало. Зерик.

Карета остановилась. Зерик вышел из нее медленно. Он подошео и его глаза скользнули по мне, по Эдгару, по его породистому коню, и тонкие губы сложились в кривую, ядовитую усмешку.

– Какая оживленная беседа, – прошипел он. – Барон фон Клюген. Не ожидал встретить вас в таких… простонародных местах. Ищете новые ароматы для вашей знаменитой коллекции? Или, быть может, ваша супруга, столь ревностно оберегающая ваше время, наконец-то разрешила вам самостоятельные прогулки?

Эдгар вздрогнул, услышав свою фамилию, произнесенную вслух. Его развязность мгновенно испарилась, сменившись настороженностью.

– Мистер Зерик. Я… просто удовлетворяю любопытство.

– Любопытство – опасная штука, – Зерик повернулся ко мне. – Особенно когда его удовлетворяют в подобных заведениях. Будьте осторожны, барон. Репутация – штука хрупкая. Один неверный шаг, одно неловкое знакомство… – он многозначительно посмотрел на меня, – и можно испачкать свое имя так, что уже не отмоешь. Ваша супруга, я слышал, женщина строгих правил.При упоминании о супруге Эдгар побледнел. Вся его бравада улетучилась. Так вот оно что! Мои пальцы непроизвольно сжали край фартука, когда пазл наконец сложился в моей голове. Этот легкомысленный красавец, оказывается, и есть тот самый молодой муж, из-за которого его ревнивая супруга, истеричная баронесса, грозилась спалить мою лавку! Словно в подтверждение моим мыслям, где-то на краю сознания всплыло искаженное яростью лицо дамы в карете и ее визгливые угрозы. Неужели этот позер и впрямь думал, что я вскоре не догадаюсь?

– Я… мне пора, – пробормотал он, торопливо отступая к своей лошади, и мне показалось, что в его глазах мелькнуло паническое осознание, что его вот-вот уличат в двойной игре. – Было приятно, мастерица. Мистер Зерик…Он вскочил в седло и ускакал, даже не оглянувшись, оставив меня стоять с тяжелым взглядом и горькой усмешкой, медленно застывающей на губах. Ну конечно. Пока его жена грозила мне расправой, он сам прискакал за новыми духами. Цинизм этой ситуации был поистине аристократическим.Зерик проводил его взглядом, полным презрительного удовлетворения.

– Надеюсь, вы получили наглядный урок, моя дорогая? – произнес он. – Ваш новый поклонник сбежал при первом же намеке на неприятности. Знать – ненадежный партнер. Они играют, пока им весело, а при первой же угрозе скандала бросают свои игрушки. Подумайте об этом.

Он сделал паузу, давая мне прочувствовать горечь этого урока, а затем его взгляд стал пристальным, почти гипнотизирующим.

– А теперь подумайте о моем предложении. Оно куда безопаснее… и единственно разумное. Вы до сих пор не понимаете, чем владеете, – его голос снизился до интенсивного шепота. – Эта хижина… это место силы. Оно разгоняет потенциал любого начинания в сотни раз. Любое ваше истинное желание, любое дело, задуманное здесь, обретает крылья. Без него вы всего лишь талантливая травница. С ним… вы можете стать богиней.

Он шагнул ближе, и его шепот стал обволакивающим и убедительным.– Но вы владеете им не по праву, вы разбазариваете силу. Вы тратите этот дар на духи для фермерш! Я могу дать вам масштаб. Представьте: ваши зелья, усиленные силой этого места, будут решать судьбы королевств. Одно снадобье – и восстание угаснет. Другое – и урожай будет кормить нацию годы. Ваше искусство, помноженное на мои ресурсы и эту… уникальную почву, станет ключом к абсолютной власти. Мы подберемся к самому королевскому двору, и трон будет держаться на вашей силе.

Его пальцы сжались в кулак.– Я не прошу. Я требую партнерства. Потому что такая сила не должна пропадать в глуши. Она должна служить величию. И она будет служить. Либо в союзе со мной, либо… хижина найдет нового хранителя. Более сговорчивого. Вам нужно лишь согласиться. Сила этого места уже зовет меня. Я чувствую ее.

Он развернулся и уехал, оставив меня стоять на пороге. Его слова висели в воздухе. Он был мерзок. Но теперь его угроза была иной. Он хотел забрать у меня душу моего дома, ту магию, что делала мои зелья живыми. И самое ужасное, что я почувствовала, как стены хижины, всегда такие надежные, на мгновение дрогнули, словно отвечая на его прикосновение. Он не лгал. Сила здесь была. И теперь за ней велась охота.Весь вечер я чувствовала себя подавленной. Легкий флирт на рынке обернулось неприятным и постыдным визитом, который язвительно высмеял мою наивность.Жнец, разумеется, воспользовался моментом. Устроившись на своей лежанке, он сладко потянулся и заметил:– Что, миледи? Разочарована, что ваш блестящий кавалер оказался обыкновенным трусливым зайцем в дорогом камзоле? Не переживайте, я уверен, он еще пришлет вам букет цветов… вместе с счетом от своей супруги за моральный ущерб.

Со стола раздалось громкое, сочувственное кваканье. Король Чирик Пятый надул свои и без того круглые щеки.– Ква-а-а! Не печалься, моя дорогая! – провозгласил он с лягушачьим пафосом. – Его манеры и впрямь оставляли желать лучшего. Настоящий принц никогда не позволил бы себе так бежать!Тут он многозначительно подмигнул мне:– А лучше всего, ква-а, Алиша, поцелуй лучше меня! Я хоть и в облике амфибии, но зато джентльмен до кончиков лапок! И определенно куда лучше этого беглого барона! Во мне есть и благородство, и постоянство, и… э-э-э… отменные вокальные данные!

– О да, – фыркнул Жнец, – особенно когда ты поешь свои ночные серенады под луной. От них мыши в подполе дохнут. Ну безусловная польза!– Они не от моего вакала дохнут, они от зависти! – возмутился Король Чирик.

Несмотря на все старания сохранять мрачное настроение, я не удержалась и рассмеялась. Их дурацкие шутки, как ни странно, лечили уязвленное самолюбие лучше любого зелья.

Глава 15: Письмо из прошлого

Ну что за утро выдалось! Прямо как в сладком романе – солнышко так и липло к щекам, кофе на печи булькал таким ароматом, что мой брезгливый Жнец забыл о своем кошачьем достоинстве и мурлыкал у моих ног, как обыкновенный дворовый Васька.

А мой новый шедевр – «Аромат безмятежного сна» для старой травницы Марфы – так и просился в бутылочку, томясь в тигле с лавандой. В общем, идиллия да и только! Я уже мысленно предвкушала, как буду пить этот божественный кофе, любуясь на свой почти готовый труд. Ах, если бы я знала, что идеальное утро – это как раз предвестник грандиозного кошмара! Но, как говорится, цыплят по осени считают, а письма из прошлого – по утру получают.

– Только, умоляю, без твоих фирменных импровизаций, – бросила я коту, пробираясь между сушащимися пучками мяты и связками лаврового листа к своему тиглю. Аромат лаванды и валерианы висел в воздухе таким густым и сладким облаком, что даже дышать было лень. – В прошлый раз после твоего «шедевра» клиентка проспала три дня, и ее родственники уже заказывали отпевание. И даже гроб присмотрели, стильный такой, с резными ангелочками!

– Преувеличиваешь, – флегматично вылизывал лапу Жнец, не открывая глаз. – Всего два с половиной дня. И гробовых дел мастера были очень милы, оставили визитку на будущее. Вежливые люди, между прочим. Не то что нынешняя молодежь.Я уже собралась поспорить, что визитки гробовщиков – не лучший показатель успеха моей парфюмерной карьеры, как вдруг раздался настойчивый стук. Но не в дверь, где ему положено быть. А куда-то в стену.

Тук-тук-тук. Скреб-скреб.

– Войдите! – крикнула я, отвлекаясь от тигля.

Ответом был новый заход: Тук-тук-бум.

Жнец насторожил уши. «Нашествие дятлов? Или кто то решил войти через стену?»

Тук-СКРЯБЫСЬ! – послышалось снаружи, сопровождаемое коротким и возмущённым ухканьем.

Я распахнула дверь. Картина, представшая моим глазам, могла бы украсить любой сборник комиксов. К моей стене с разгону прикладывалась сова. Не мудрая птица Афины, а с виду весьма растерянная особь с огромными желтыми глазами и письмом в клюве. Она сновала от окна к двери, яростно тыкалась в стены, отскакивала, качалась в воздухе и с новыми силами бросалась в бой.

– Э-э-э… Милая, тебе помочь? – осторожно спросила я, стараясь не спугнуть пернатого почтальона, который напоминал скорее разъяренный пуховый мячик, чем грозную птицу ночи.

Сова, услышав мой голос, замерла в воздухе, уставилась на меня, полная немого укора, будто это именно я виновата, что бревна моей хижины оказались такими неподатливыми. Затем, она швырнула мне прямо в руки плотный конверт. После этого она с достоинством уселась на ближайшую ветку, тяжело дыша, и начала приводить в порядок свои взъерошенные перья с таким видом, будто только что совершила подвиг, достойный упоминания в птичьих эпосах.

– Ну вот, – проворчал Жнец, появившись в дверях и наблюдая за этим происшествием. – Почта окончательно деградирует. Раньше хоть гонцы на лошадях были. А теперь… летающие катастрофы с нервным срывом.

Я перевернула конверт, и всё веселье разом испарилось, будто его и не было! В руках у меня оказался не просто пакет, а целая история – плотный пергамент, перевязанный грубой ниткой, а на густом темно-красном сургуче… о, этот оттиск! От одного взгляда на него у меня пальцы похолодели. Стилизованная чешуя дракона, вплетенная в вензель «Г». Ну конечно, куда же без этого семейного герба!

Кровь отхлынула от моего лица, оставив неприятную пустоту, и тут же прилила обратно – горячим, стыдливым румянцем. Я узнала эту печать с первого взгляда. Узнала и этот каллиграфический, бездушный почерк управляющего, который выводил буквы моего имени, будто делал одолжение. Вот так сова! Принесла не весточку, а целый ворох неприятностей, аккуратно упакованный в конверт с драконьей печатью. Прямо птица несчастья!

Я не сказала ни слова. Пальцы, сами впились в ненавистный сургуч и разорвали печать с таким треском, будто ломали косточку. Внутри оказалось не одно, а целых два письма! Первое – короткая, казенная бумажонка от управляющего, пропитанная духом бюрократии и высокомерия. А под ней… второй лист. Текст, выведенный твердым, уверенным почерком, который врезался в память навеки. Почерк самого Гордана.

Сердце мое провалилось куда-то в пятки, оттуда рвануло обратно и забилось где-то в районе горла – громко, беспорядочно, как сумасшедший барабанщик на карнавале. Я развернула основной лист.Я развернула основной лист.

«Алиша.»

Вот так обращение! Ни «милостивая госпожа», ни «дорогая супруга». Просто «Алиша». Сухо, безлично, но что важно – уже без прежнего снисходительного тона. Как будто пишет равной. Или противнику. У меня даже мурашки по спине побежали!

«До меня дошли слухи о твоей… деятельности.»

О, началось! Я уже представила, как он выговаривает это слово с легкой гримасой.

«Лесная хижина, зелья, духи. Странный выбор для женщины твоего происхождения и воспитания.»

Ну конечно! По его мнению, мне бы в вышивании крестиком свой талант реализовывать, а не в духах!

«Хотя, должен признать, слухи гласят и о твоих определенных успехах. Это неожиданно.»Ага, «неожиданно»! Прямо слышу, как у него зуб скрипит от этой неожиданности.

«Твоё нынешнее положение представляется мне неустойчивым и недостойным. Жизнь в глуши, среди грязи и суеверий, торговля с простаками – это не та жизнь, которую я когда-то предназначал для тебя.»

О, как мило! Он до сих пор «заботится»! А я-то думала, уже сама могу свою участь выбирать. И «грязь и суеверия» – это про мой чудесный лес и благодарных клиентов, да?

«Пусть даже наш союз распался, определенные обязательства перед тобой, как перед бывшей супругой моего дома, я за собою признаю.»

Вот оно! «Обязательства»! Это ж надо – про обязательства заговорил. Прямо благодетель!

«Данная ситуация порождает ненужные пересуды. Они бросают тень не только на тебя, но и на репутацию моего рода. Наш разрыв был частным делом, твое нынешнее поведение делает его достоянием публики. Это неприемлемо.»

Вот оно. Истинная причина. Не беспокойство обо мне, не «обязательства». Угроза его репутации. Крошечное пятно на безупречном фасаде драконьего рода.

Кто-то из его новых, важных друзей или партнеров услышал о «парфюмерше из Ведьминой хижины» и поинтересовался, не та ли это самая Алиша, что была его женой. И это его задело.

«Я предлагаю тебе вернуться. Не в прежнем статусе, разумеется. Но ты будешь обеспечена. Тебе будут выделены покои в северном крыле замка, приличное содержание и определенная степень свободы в рамках, разумеется, приличий. Твои нынешние занятия должны быть прекращены. Они компрометируют не только тебя, но и меня. Взамен ты получишь защиту, кров и положение, соответствующее твоему происхождению.»

Я представила это. Северное крыло. Холодные, пыльные комнаты, куда редко заглядывало солнце. «Приличное содержание» – то есть снова карманные деньги, выдаваемые управляющим по его усмотрению. «Определенная степень свободы» – возможность гулять в саду под присмотром стражников. И вечный, леденящий душу взгляд Гордана, оценивающий мою покорность. И вечная, сладкая, как трупный яд, улыбка Инессы. Тошнота подкатила к горлу.

Но дальше был самый интересный пассаж. Тот, в котором его холодная ярость и недоумение прорвались сквозь трещины безупречной логики.

«Твое упорство в этом нелепом предприятии и твой, нельзя не признать, коммерческий успех, демонстрируют определенную… находчивость. Качество, которое я, признаюсь, в тебе не подозревал. Жаль, что оно растрачивается на столь низменные и бесперспективные цели. Здесь же, при дворе, твоя энергия могла бы быть направлена в более продуктивное и достойное русло. Твои способности к ароматам могли бы найти применение в дипломатии, в управлении хозяйством, в создании атмосферы для приемов. Это была бы полезная и уважаемая роль.»

Я перечитала этот абзац дважды. Да. Он не просто злился. Он был озадачен.

Оскорблен. Он видел во мне украшение, вазу, безмолвную статуэтку, которая внезапно ожила и открыла собственный бизнес. И что хуже всего – этот бизнес процветал без его одобрения, без его поддержки, без его драконьих капиталов. Я добилась чего-то сама. И этот успех, этот крошечный, но мой успех, жег его больше, чем любое открытое неповиновение. Он не мог этого понять. Не мог смириться. Он предлагал мне не просто вернуться. Он предлагал мне капитулировать. Принести ему мои способности, мою «находчивость» как трофей, как диковинку, чтобы он мог поставить ее на полку рядом с другими своими достижениями.

И последняя фраза, кульминация его высокомерия: «Не заставляй меня принимать меры, чтобы вернуть тебя к должному порядку вещей. Ты играешь в игру, правил которой не понимаешь, и против соперника, которого не сможешь победить. Вернись добровольно. Это будет проще для нас обоих. Гордан.»

Ясное дело – это была самая настоящая угроза! Прямая, недвусмысленная, безо всяких там дипломатических оборотов. Он не предлагал, нет! Он требовал. Приказывал. Как будто я все еще была той безропотной Алишей, которая прыгала по его команде.

Я стояла, сжимая в руках этот проклятый пергамент – кусок моей прошлой жизни, который так и пах дорогими чернилами, сургучом и непробиваемым высокомерием. И знаете, что самое интересное? Я ждала, что сейчас почувствую страх. Или отчаяние. Может, даже ностальгическую грусть по тем временам, когда жизнь была предсказуемой.Но нет! Вместо этого во мне вскипела такая ярость, что, казалось, сейчас из ушей пойдет пар! Чистая, раскаленная, бушующая ярость поднялась от самых пяток, сожгла все на своём пути и вырвалась наружу тихим, низким смехом. Таким зловещим, что я сама себя испугалась.

Жнец тут же насторожился, приподняв одно ухо.

– О-о-о, – протянул он. – Узнаю этот звук. Это тот смех, после которого обычно кто-то превращается в лягушку. Или в пепел. У тебя есть планы на этот раз?

– Он… он предлагает мне «полезную и уважаемую роль», – прошептала я, и мой смех становился громче. – Создавать «атмосферу для приемов»! Как ароматическая свеча! Как диковинный фонтан! Я посмотрела вокруг. На свой тигель с варевом, которое должно было подарить старой женщине спокойный сон. На полки с травами, которые я собрала и высушила сама. На дурацкую Метлу, которую я наконец-то научила слушаться. На Жнеца, этого циничного, преданного друга. На дневник Яры, лежащий на полке – руководство к действию и предостережение. На дверь, за которой был мой лес, моя жизнь, мои правила. И я посмотрела на это письмо. На этот жалкий, ничтожный ультиматум из мира, который я с таким трудом покинула.

– Он до сих пор думает, что я играю в его дурацкую игру, – сказала я уже абсолютно спокойно. Вся ярость куда-то испарилась, а на ее место пришла уверенность. – Но он ошибается. Я в ней больше не участвую. Я, дорогой мой кот, просто живу. По-настоящему.

Медленно, с каким-то даже странным наслаждением, я сложила это пафосное послание. Пополам. Потом еще разок. И еще. Пока от него не остался маленький, тугой квадратик, больше похожий на конфетную обертку, чем на грозное драконье письмо.

– А теперь что? – поинтересовался Жнец, следя за моими действиями с любопытством. – Собираешься сделать из него кораблик и запустить в лужу?

– Отправляю ответ, – ответила я. Я подошла к камину, где тлели угли для моих зелий. Присела на корточки и на мгновение задержалась, глядя на сложенный листок с оттиском дракона. Я представила его лицо. Когда он поймет, что его приказ проигнорировали. Что его предложение о «спасении» отвергли. Что его угрозы не подействовали. Я бросила сложенное письмо в огонь. Сургуч шипел и плавился, пергамент почернел, свернулся и вспыхнул ярким, коротким пламенем. Через секунду от него осталась лишь горстка пепла, которую тут же развеяло жаром.

Я выпрямилась. В хижине пахло дымом, лавандой и свободой.

– Ну вот, – обернулась я к Жнецу. – Что теперь? А теперь, – сказала я, возвращаясь к тиглю и помешивая варево, которое снова начало издавать нежный, умиротворяющий аромат, – теперь я заканчиваю работу. У меня есть клиенты, которые ждут моих духов. Которые верят в меня. И которые платят мне деньгами за мою работу.

Я больше не была той несчастной Алишей, брошенной драконьей женой. Чёрта с два! Теперь я была Алишей – единственной и неповторимой парфюмершей из Ведьминой хижины! И, поверьте мне, это звание стоило куда больше, чем все дворцовые титулы, вместе взятые.

Письмо из прошлого исчезло в пламени, а вместе с ним – и последние сомнения.

А мое настоящее и будущее были здесь, в этой самой комнате, пропитанной волшебными ароматами. Они пахли не затхлой плесенью и холодным камнем драконьего замка, а свободой, солнцем, травами, дымком от камина и лавандой. И поверьте мне, это был самый восхитительный, самый желанный аромат на свете!

Глава 16: Похищение

Я уже думала, что история с драконом закончилась на том сожженном письме! Ан нет, судьба решила, что это был всего лишь пролог. Только я расправила плечи, поверила, что все налаживается, как жизнь подкинула новый «подарок». И этот подарочек был с драконьей чешуей – причем в самом что ни на есть буквальном смысле!

Тишину в моей хижине внезапно разорвал оглушительный грохот. Я успела лишь метнуться к окну, как дверь с душераздирающим скрежетом выломали из петель. Честное слово, первая мысль была – разбойники! Ну, или налоговый инспектор, что, в общем-то, почти одно и то же.Но действительность превзошла самые тревожные ожидания. На пороге стоял не просто незваный гость.

На пороге, заливая мой скромный пол потоками дождя, стояли четыре промокшие до нитки фигуры. В дверном проеме, разъяренный и обтекающий, стоял Он. Сам Гордан.

А за его спиной, словно нелепый антураж к этой высокой драме, теснились трое его «верных псов». Ох, какие же это были псы! Здоровенные, дюжие бугаи, лица которых словно забыли вылепить до конца – сплошные тупые углы и жестокие морщины. Создавалось впечатление, что их нанимали не для тонких дипломатических миссий, а исключительно для того, чтобы ломать, душить и наводить ужас. И вот вся эта мощь была направлена на меня, утонченную (по крайней мере, в душе) и хрупкую (по сравнению с ними) девушку! Настоящее излишество грубой силы, прямо-таки неприличное.

Один из них так и норовил залезть в хижину, будто боялся, что я испарюсь, а ему тогда не заплатят. Другой смотрел на полки с моими склянками таким голодным взглядом, словно видел не эликсиры, а бутылки с дешёвым сидром. А третий… третий просто чесал затылок, явно пытаясь вспомнить, куда и зачем его привели. Великолепная команда для похищения! Прямо гордость драконьего кадрового агентства.

– Хватайте ее! – голос Гордана внезапно сорвался на низкий, хриплый рык, в котором клокотала ярость. – Вяжите! Живо!

Он сделал резкий, отрывистый жест рукой.

И тут началось то, что в приличном обществе назвали бы «полным разгромом», а я называла «хижина встает на защиту». Полки вздрогнули, и с них градом посыпались склянки, пузырьки и баночки – целый арсенал волшебной химии. Одна из них, с едким розоватым оттенком, угодила прямиком в каску переднего стражника. Но это было только начало.

Из-за котла раздалось победное: «Ква-а-а!» Король Чирик Пятый, забыв о королевском достоинстве, швырнул в другого стража маленький пузырек с мутно-зеленым содержимым. Тот попал стражанику прямо в шиворот. И понеслось!

У того, в кого попал пузырек, доспехи вдруг странно обвисли. Из-под кольчуги у него вырос… розовый закрученный хвостик! Он отчаянно потянул за него, визгнул и схватился за лицо, где нос уже расползался в мокрый сопливый пятачок. Доспехи с грохотом сползли на пол, не в силах удержаться на резко изменившейся фигуре. На их месте теперь топталось хрюкающее, перепуганное существо в обрывках одежды.

Третий стражник, не самый умный в отряде, уставился на своего бывшего товарища, а потом… расхохотался. Так громко и глупо, что у него из носа надулся пузырь. Он даже не пытался помочь – просто стоял, трясясь от хохота, с этим нелепым пузырем, пока вокруг него летели склянки и вопил его превращающийся в свинью напарник.

Жнец, вцепившись мертвой хваткой в плечо первому и самому ушлому стражнику, вдруг спрыгнул вниз – но не отпустил, а, словно лазающий по шторам котенок, юркнул прямиком за его воротник, под тяжелые доспехи.

– Надеюсь, ты любишь танцевать, – раздался из-под металлических пластин приглушенный голос, пока стражник бешено ерзал, пытаясь достать до спины.

Из-под доспехов донесся отчаянный ор, смешанный с яростным кошачьим шипением. Это было похоже на то, как два мартовских кота выясняют отношения внутри одной кольчуги. Слышался звон когтей о металл, приглушенные ругательства, дикое шипение и хриплые вопли стража, который уже не пытался поймать кота, а просто безуспешно крутился на месте, хлопая себя по спине и бокам, будто в припадке. Из-под его наплечников то и дело вылетали клочья шерсти.

– Выйди, ты, лесная тварь! – хрипел стражник, краснея от натуги и унижения.

– Лесная тварь? – возмущенно прошипел Жнец где-то в районе его поясницы, явно продолжая свое разрушительное шествие.

Пыльник, мой маленький защитник, выскочил из-за печи, словно чертик из табакерки, и развил бурную деятельность. Он не просто швырял комья – он вел прицельный огонь! Запустил ком сажи прямо в лицо одному из стражников, и тот, взревев, начал тереть глаза, оставляя на лице грязные полосы, будто перепачканный в угле ребенок. Потом Пыльник схватил лежавшее на столе яблоко и швырнул его – яблоко, конечно, не причинило вреда, но отвлекло, а следом прилетела уже пригоршня мокрой земли с пола, которую он, видимо, припас для особого случая. Работал он молча, сосредоточенно, с таким видом, будто выполнял важнейшую миссию по спасению вселенной, а не просто пачкал дорогие доспехи.

А Метла! О, это была настоящая темная лошадка! Она стояла в углу, никем не замечаемая, пока самый самоуверенный из стражников не повернулся к ней спиной. И тут – раз! – она рванулась с места, будто ее пружину отпустили, и ударила его рукоятью по шлему с таким глухим лязгом, что у меня уши заложило. Удар был настолько неожиданным и сильным, что стражник, широко раскрыв глаза от изумления, сделал два неуверенных шага и сел на пол, тихо бормоча что-то о том, что «мебель здесь какая-то нервная».

Я, конечно, не осталась в стороне. Я царапалась, как дикая кошка, кусалась. В воздухе висела пыль, летели перья из разорванной подушки, гремели падающие банки.

И тут, сквозь этот хаос, двинулся он. Гордан. Он шел медленно, словно гулял по своему парку, а не по полю битвы. Его прекрасное лицо было бесстрастно, лишь в уголках глаз дрожала тонкая ниточка раздражения. Он устал от этого цирка. И когда он оказался в шаге от меня, я, не раздумывая, плюнула. Прямо в это безупречное, словно высеченное из мрамора лицо.