Эти двое

– Сцена – для выскочек, – уверенно произнёс Макс. – Зачем тебе это вообще?

– Чтобы серьёзнее относились, – пробурчала Майя, сложив руки на груди.

– Кто к тебе несерьёзно относится?

– Все… – ответила она своим коленям. – Кто я для всех? Гиперактивный клоун?

– И как, по-твоему? Если ты станцуешь вприсядку, все сразу скажут: «О, Майя, оказывается, серьёзная девушка»?

Майя прыснула.

– Я знаю, что я сделаю, – пробрюзжала она, быстро оставив смех. – Выйду на сцену с презентацией, какой ты клёвый…

Макс взметнул брови вверх.

– Сарказм?

– Нет, – со спокойной печалью ответила Майя. – Ты единственный, кто воспринимает меня серьёзно. Так что выйду на сцену с презентацией «мой талант – самый лучший в мире брат»… – потухшим голосом говорила Майя. – Я серьёзно! – ожила она. – Давай придумаем что-нибудь! Алекса в крайнем случае уломай, он мне сказал, что его собаки трюки знают.

– Простые, – отчётливо напомнил Алекс. – Кому интересно смотреть, как пёс даёт лапу?

– Да, но у тебя их двое! – крутанулась к нему Майя; её взгляд горел свежей идеей. – Знаешь, как классно это будет смотреться синхронно! Ты протягиваешь им ладони, а они каждый дают лапу. Ты даёшь команду, а они одновременно садятся или ложатся. Можно юмор подключить. Типа они путают: ты говоришь «сидеть» – один ложится, второй садится, и потом наоборот. Отличная идея же!

– Нет!

– Но почему? – в отчаянии провыла Майя.

– Я не хочу их стрессовать. Я не пущу их на сцену!

Майя горько вздохнула.

– Людей ты бы так любил, как собак, – еле слышно прошептала она и посмотрела на сцену: кто-то уже стучал по микрофону, проверяя звук.

Знания. Октябрь

– Тут подожду, – сказал Макс, остановившись у большого зеркала неподалёку от выхода.

– Ага, давай, – бросил ему Алекс и ушёл.

Макс стал рассматривать себя в зеркало. Он мог заниматься этим часами. У него даже было любимое время любования собой – сразу после пробуждения: какой бы плохой сон ему ни приснился, его отражение в зеркале обнадёживающе возвращало его к реальности. Больше всего ему нравилось разглядывать свои большие светлые глаза, которые Майя любила называть «томные глазки».

Макс привычным движением поправил один из локонов своей изящной златовласой шевелюры. Повертевшись, чтобы убедиться, что волосы закрывали от половины до двух третей его ушей и пока что не требовали стрижки, он приступил к рассматриванию глаз.

– Э-э, по поводу фокусов…

– Мы решили не делать, – скрывая раздражение, ответил он остановившейся рядом Рите. – Всё, стопудово. Не будем.

– А почему? А я поизучала. Даже книжку в библиотеке нашла, – неловко посмеялась она. – Правда. Так и называется: «Фокусы в домашних условиях». Там десятки вариантов.

– Я сказал, не будем. Передумали, – Макс вернул взгляд к отражению, чтобы поскорее забыть сальные волосы Риты, её толстые икры и отвратительные заляпанные очки. Его так и подмывало спросить: «Специально выбрала такие большие очки? Чтобы ляпать было проще?».

– Так а может всё-таки сделаем? С книгой-то проще. Она хорошая, я почитала. Я даже самые зрелищные фокусы поотмечала. Просто мы можем втроём собраться и полистать. Ну или с тобой только. После уроков можно как-нибудь… – борясь со смущением, предлагала Рита. – Можно и сейчас: я свободна.

– Я щас занят.

– А… чем? – осторожно спросила Рита: он просто стоял перед зеркалом и беззастенчиво любовался собой.

– Звонка жду, – соврал Макс и вдруг придумал, как он мог разыграть Риту. – Хотя… ща, подожди: сам позвоню, узна́ю – может, я не занят совсем, – он сверкнул одной из своих самых обаятельных улыбок. – Подожди чуть-чуть.

Толстые щёки Риты омерзительно порозовели. Максу понадобилось всё его самообладание, чтобы продолжить шутку и сохранить на лице выражение дружелюбного ожидания. Он достал телефон и стал искать нужный номер. Макс не помнил, вносил ли он телефон Лизы в контакты. Он молился, чтобы он там был.

К его облегчению, номер был занесён. Нажав кнопку «вызов», Макс приложил телефон к уху. Гудок. Гудок.

– Да? – резанул энергичный голос Лизы.

– Эм-м… привет. Это Макс. Помнишь такого?

– А! Помню, конечно, – бодро зарядила Лиза: в отличие от Риты, она имела такт не смущаться, как изнеженная корова. – Нашёл мне танцоров, что ли?

– Может быть и так. Встретимся – скажу, – с напускной загадочностью ответил он.

– «Встретимся»? – бойко спросила Лиза. – На свидание зовёшь, что ли?

«А она ничё, – приятно удивился Макс. – Майя права была, не нужно было столько тянуть».

С другой стороны, у него была веская причина ждать. Его сердце было не так уж и свободно.

Если бы он звонил Лизе, чтобы пригласить её на свидание, он бы снова ответил «может быть и так». Но у него было две цели: позвать Лизу на свидание, и – основная – поиздеваться над Ритой.

– Может и на свидание. Как насчёт сейчас?

– Сейчас? Нетерпеливый. Я не могу сейчас. Домой бегу, танцы через час, мне ещё поесть надо. В понедельник можем.

– Давай так. Позвонишь в понедельник? – выкрутив флирт на максимум, промурлыкал Макс, скользнув взглядом по ошарашенной Рите.

– Конечно.

– Отлично. Давай тогда, до понедельника.

– Ага, пока! – чирикнула перевозбуждённая Лиза и положила трубку.

Для завершения издёвки ему нужна была Майя – она должна была появиться уже сейчас. Он бы, изобразив удивление, сказал, что совсем забыл об их планах провести вечер с родителями, и ушёл, оставив Риту наедине с её глупой книжкой с фокусами.

Майя, однако, не приходила. Пауза некомфортно затягивалась. Нужно было что-то говорить.

– Я щас свободен, как выяснилось, – развёл руками Макс. – Можем книжку обсудить.

– А, ну… – опешила Рита, – давай. В библиотеку тогда? У меня с собой книжка.

– Пошли, – Макс пожал плечами.

Рита нерешительно зашагала обратно. Она чуяла подвох в его слишком лёгком согласии.

– Ой, блин, Майя написала, – солгал он затылку Риты, который тут же уступил место её сальному обескураженному лицу. – Я забыл, мы сегодня с родителями на футбол едем. Они нас ждут уже.

– А… – то ли удручённо, то ли озадаченно выдохнула она. – Ну… можем в другой раз.

– Да, давай так.

Макс хотел вложить в эти слова еле скрываемое презрение к ней, но в последнюю секунду передумал: скривив лёгкую улыбочку, он добродушно помахал ей и ушёл. Он надеялся задобрить её своим дружелюбным прощанием. Ему было плевать на Риту и её чувства, но на свою репутацию – нет. Вдруг она перескажет, с какой изобретательной жестокостью он её отшил?

Макс остановился перед самым выходом, сыграв погружённость в телефонную переписку. Дождавшись, пока Рита уйдёт, он вернулся к зеркалу и возобновил прерванные занятия: любование собой и ожидание Майи.

Его тревога – по поводу Риты и её возможности пересказать всем его поведение – не ушла, поэтому он пообещал себе, что дома найдёт её страницу и посмотрит, не сочинила ли она о нём какой-нибудь нелестный пост. Ему представилась растянувшаяся в клыкастой улыбке Майя: «Чего боишься? Как бы она не написала “какой Макс злобный злюка”?». Он повеселел от мысли о Майе: она всегда поднимала ему настроение.

– Как в «Пятом элементе», сказала же! – донёсся до него знакомый голос: Ева, одноклассница Майи, надрывала глотку, втолковывая своим «фрейлинам» (как называла их Майя) планы на конкурс талантов. – Я бы костюм выбрала, чтобы быть примерно, как она. Вы бы были космической подтанцовкой. Блин, жаль, нот не вытяну. Я хорошо пою, но не так, всё-таки. Придётся что-нибудь другое думать.

Ева встретилась взглядом с Максом. «А эти двое – пример того, что не нужно судить книжку по обложке», – так описала она его и Майю их новенькой девочке. Майя думала, что она сказала это из зависти, но Макс знал, что она намекала на него – она про него кое-что знала. Он был готов поставить деньги, что она будет молчать; может быть, Ева не отказала бы себе в удовольствии распустить про него грязные слухи, но она, скорее всего, боялась его; всё-таки он был почти что взрослым человеком (он учился последний год), а она – всего лишь тринадцатилетней девочкой.

Макс продержал взгляд до конца; Ева тоже не отвела свой, распинаясь перед подружками о своих певческих талантах. «Я не боюсь тебя», – говорили её глаза. Значит, она боялась Алекса: этот мрачный кадр мог испугать кого угодно; Ева, вероятно, думала, что он без сомнения заступится за друга, если она заговорит.

«Самодовольная выскочка», – брезгливо подумал Макс.

Если Ева и её свита шли к выходу, значит, класс Майи был наконец-то отпущен с урока. Макс ожидал увидеть сестру в сопровождении её извечных друзей, Ады и Артура, но не дождался – ни их, ни её.

Его «укусила» мимолётная мысль про Аду: она редко смотрела на него, а когда всё-таки удостаивала взглядом, её глаза говорили «так, ну, здесь у нас ничего нового» и быстро избирали новый фокус. Макса это задевало. Он был самым красивым парнем в школе. Он был не просто красивым, как какой-нибудь самоуверенный лощёный шкаф с широкими плечами и отбеленными зубами, он был оригинально красивым: где ещё можно было встретить такую изящную фигуру, такие отточенные жесты, такой обволакивающий голос, такие прекрасные волосы и такие завораживающие глаза? Ада была слепой?

Макс глянул на висевшие в холле часы. Он достал телефон и набрал Майю; абонент был недоступен.

– Сама подойдёшь, короче, – прошептал он, отправившись к дверям.

Выйдя на солнце, Макс всмотрелся в недавно прицепленный к телефону брелок в виде солнца с волнистыми лучами в некоем этническом стиле. «Это ты», – заявила недавно Майя, вручив его. «По какому поводу?» – недоверчиво уточнил Макс. «Без повода, – растеряв бойкую прямоту, расстроенно ответила Майя. – Точнее… думала чё-то про нашу ссору. Считай, откупаюсь. Всё ещё стыдно…»

Этим летом они сильно поссорились. Макс одновременно мог и не мог понять стыда Майи. С одной стороны, и он, и она неистово орали друг на друга, не стесняясь в выражениях, а, с другой, они прошли важный этап: высказали накопившиеся детские обиды, чтобы, помирившись, оставить только дружбу, очищенную от досады и ревности – раньше они были уверены, что родители любят другого больше, чем его. Они сумели помириться. Почему ей было стыдно? Ей нужно было гордиться этим. Он – гордился. Он даже с удовольствием нацепил этот брелок на чехол телефона, чтобы каждый раз вспоминать, что он был достоин тёплого спонтанного подарка, и не от какой-то там Рито-подобной дурочки, которая ничего про него не знала, а от Майи, которая любила его со всеми его недостатками и недобрыми мыслями.

За воротами показался их семейный автомобиль. Мама, подхватив копной своих длинных золотых волос блеск жёлтого осеннего солнца, нахмурилась, увидев сына без его сестры. Папа упёр кулаки в бока – в точности так же, как это любила делать Майя. Она была «папиной дочкой»: унаследовала от отца и осанку, и жесты, и громкость голоса, и характер.

– Ты чего один? – воскликнул папа.

– Подойдёт, куда денется, – отмахнулся Макс.

– Ты вообще напоминал ей? – укоризненно спросила мама, чуть склонив голову вбок. – Она могла забыть.

– То есть я должен ей напоминать? – возмутился Макс. – Не она – мне?

– Макс, ты старший.

– И чё с того? – огрызнулся он.

– Так, у неё телефон недоступен, – звеня волнением, проговорил папа. – Ты звонил ей?

– Звонил – недоступна.

– И не сходил за ней?! – вскипел папа: он имел удивительную способность разъяряться без злого раздражения, оставляя во вспышках лишь простосердечное негодование. – Позвонил, узнал, что недоступна, и не сходил за ней?

– А куда она денется? – разгорячённо защищался Макс. – Щас придёт!

– Я за ней схожу, – осуждающе глянув на сына, сказал папа и скорым широким шагом ушёл к школе.

Макс оборонительно сложил руки на груди.

– Макс, послушай меня, – с расстановкой начала мама, держа голос в рамках доброй поучительности. – Ты не выбирал быть старшим, но ты – старший. Я понимаю, что мы – родители, и ответственность за Майю – на нас, но ты ближе к ней по возрасту, ты ходишь в ту же школу, ты её родной брат, в конце концов. Пожалуйста, прими, что на тебе тоже лежит ответственность за неё.

– А у неё нет за меня ответственности? – Макс взбалмошно покривил рот и, наморщив лоб, отвернулся, перед этим приметив, что он, оказывается, был с мамой одного роста. Ещё совсем недавно он был ниже неё.

– Зайчик, – мягко произнесла мама, положив ладонь ему на плечо и аккуратно развернув его к себе; с её лица на Макса глядели те же самые глаза, какие он каждое утро видел в зеркале. – И у тебя, и у неё есть ответственность за себя. Но у тебя её должно быть больше, потому что ты – разумный. Ты же весь в меня, – гордо напомнила ему мама; у некоторых пар сын был копией отца, а дочь – копией мамы, но в их семье всё было наоборот. – Майя как папа: она эмоциональная; любопытная. И ей тринадцать – это опасный возраст, в нём много соблазнов. Смотри (чтобы было ещё проще): я и папа не раз говорили ей, что в её возрасте легко наступить на банановую кожуру (пусть это будет эвфемизмом ошибки), повторяли ей не раз, но она под эмоциями может про это забыть. Для этого ты рядом с ней. Ты со всем справляешься самостоятельно, ты молодец. Ты прошёл мимо кожуры, не наступил на неё и теперь можешь научить этому Майю. Возьми на себя эту ответственность, ты же её любишь. К тому же я знаю, что она много чего тебе рассказывает. Ты самый осведомлённый из нас.

Макс протяжно вздохнул, выпростал с груди руки и взобрался на заднее сидение автомобиля. Мамины слова заставила его почувствовать себя виноватым: он и вправду много чего знал.

– Надулся? – с фирменной игривостью спросила мама.

– Нет…

– Надулся же, – мама легонько ткнула его пальцем в щёку.

– Нет, – Макс не сдержал невольной улыбки. – Стыдно просто… Реально мог за ней сходить…

– Ты у нас умный: всё сразу понял и проанализировал, – говорила мама своим чуть хриплым голосом. – Этого достаточно, не наседай на себя. Папа её сейчас приведёт. Ты его знаешь: с дымом из ушей каждый уголок обыщет.

Через десять минут на школьном дворе показалась рыжая голова папы; рядом с ним семенила копна золотых волос Майи – та самая, которую её мама передала своим детям.

– Я забыла, – сожалеюще протянула Майя, завидев маму. – Я правда забыла. Я не знала, что у меня телефон сел…

– Знаете, за чем я её застал? – с наигранной строгостью спросил папа. – Сидела, смотрела, как её друзья репетируют. Единственный зритель, – он с любовью потрепал дочь по волосам. – Не удержался, присоединился, – говорил он, пока они рассаживались по местам и пристёгивали ремни. – Они это играли… Как называется? Ну, это… Там, та-да-та-та-там, там, – напел он.

– Это «Seven Nation Army», – сказала Майя.

– Ну вот оно, да. Ада на гитаре бренчит, как профи, Артур за пианино сидит и голос – вокал – отыгрывает нотами! Девочку на барабанах не узнал. Новенькая ваша?

– Юна, да.

– И такой номер у них получается! Не скажешь, что дети, – восхищался папа. – У тебя талантливые друзья.

– У меня самые лучшие друзья. И это не весь номер, это только начало. Им ещё репетировать до кучи. Конкурс, кстати, в феврале в этом году сделали. Ма-ам! – подалась вперёд Майя. – Придумай нам с Максом какой-нибудь номер, мы тоже хотим участвовать!

– Я не хочу, – сказал Макс.

– Ну ради меня! – взмолилась Майя. – Я одна точно опозорюсь.

– Можете мини-спектакль придумать, – пожала плечами мама. – Конкурс талантов – сложная штука. Нужно уметь что-то, что можно показать: гнуться, танцевать, петь… Макс, если бы ты в баскетбол играл, мог бы мяч в корзину кидать, – задорно сказала мама: Макс играл в волейбол.

– Короче, мы ничё не умеем… – подавленно резюмировала Майя.

– Только у́читесь лучше всех в школе, – сказал папа.

– И чё мы будем с этим делать? Как два дрессированных попугая отвечать на вопросы? Задачки решать? Теоремы доказывать? – иронично перечисляла Майя. – Тебе точно не понравится, – с издёвкой сказала она Максу. – Подумают, что ботаник. Ты же у нас ангел божий, плохие слова к тебе не должны липнуть.

Её раздражало лицемерие брата: он и правда учился лучше всех, только выставлял это так, будто был одарённым гением и при всём желании не мог учиться иначе. Он выстраивал образ талантливого школьника, стремящегося быть душой компании и с небрежной скромностью пожимающего плечами, завидев свои оценки, как будто он ничего не мог поделать со своей умной головой. Майя знала, сколько он вкладывался в учёбу по вечерам и выходным и как тщательно скрывал это! Более того, он часто врал, что «просто догадался», в то время как знал правильный ответ, потому что накануне вычитал это в справочниках, которые он тайно набирал в библиотеке!

– А ты присоединись к Аде с Артуром как маракас, только тебе это уже через минуту не понравится, – задето парировал Макс. – Ты же у нас везде номер один.

Может, он был не так уж и прав: может, летняя ссора не до конца избавила их от ревности. Он всегда думал, что Майя перетягивала на себя внимание мамы и папы, а он был унылым приложением к их семье – нянькой их ненаглядной дочки.

– Прекратите, пожалуйста, – строго сказала мама, обернувшись.

Майя и Макс боялись недовольства мамы. Они виновато потупили глаза, показывая, что остановили перебранку.

– Ага, если не прекратите – Влада в гости пригласим, – весело оскалился папа: Влад был их ненавистным кузеном, ради отпора которому они объединялись в команду, забыв про любые ссоры. – Вы фантазёры, каких поискать, – примирительно прибавил он. – Мама права, мини-спектакль придумайте.

– За кого болеем сегодня? – сменила тему Майя, устав огорчаться от всё более ясно вырисовывающейся невозможности поучаствовать в конкурсе талантов. – Кто вообще играет?

Они ехали на футбол. На прошлой неделе за ужином папа рассказал им, как его коллега поинтересовался, водит ли он своего сына на футбол. Им всем показалось это анахронизмом: в их семье мама и папа учили и сына, и дочь основам готовки, уборке, стирке и глажке и не настаивали, чтобы одна увлекалась рукоделием, а второй – спортом. У них не случалось такого, чтобы отец и сын ходили на футбол, а мать и дочь – на романтические фильмы. Рассказ папы вдохновил их посетить ближайший матч. Никто из них не интересовался футболом, отчего эта поездка казалась им ещё более увлекательной из-за необычности и новизны. Чтобы сделать её ещё более захватывающей, они решили, что двое из них будут болеть за одну команду, а двое – за другую.

– Играют… жёлтые и полосатые, – усмехнулся папа.

– Я буду болеть за полосатых, – сказала мама.

– Почему?

– Нравится сочетание: белый и голубой.

– О, я тогда тоже за них, – сказал Макс; он, как и мама, любил прохладные оттенки: они отлично подчёркивали теплый цвет его волос.

– Ну мы тогда за жёлтых. Мы с Майей как-то больше по огненным цветам.

– А мы купим флажки? – с загоревшимися глазами спросила Майя.

– И флажки, и шарфы, если хочешь. Ну что, на футбол? – громко протянул папа.

– На футбол! – подняла обе руки Майя, и они поехали к стадиону.

Майя украдкой раскрыла свой рюкзак, стоявший между ней и окном, чтобы ещё раз тайно полюбоваться рукодельной валентинкой, на создание которой она потратила несколько вечеров. Она не хотела ждать до завтра: она подарит её после того как они вернутся с футбола.

Границы. Октябрь

– Да-а! – Майя вскочила с ковра, бросила на пол геймпад и запрыгала от ликования.

– Ты всегда выигрываешь… – огорчённо произнёс Артур.

– Ты хотя бы вторым приехал, – сокрушённо сказала Ада, только-только доехав до финишной черты.

Сегодня они решили устроить чемпионат по гонкам. У близнецов был не только последний PlayStation, но и огромный телевизор. Усевшись на ковре перед ним, они часами гоняли по разным трассам, выдумав себе импровизированный турнир; правила они придумали самостоятельно, так как не нашли в игре турнира для более чем двух игроков. Они взяли два листа бумаги и на одном начертили фломастерами турнирную схему, а на другом – таблицу очков.

– Я была бы первой, если бы не то дурацкое дерево, – Ада взобралась на ноги. – На каком я там месте получаюсь? – она сощурилась на таблицу очков, которую только-только закончила править Майя. – Втором? Да, втором.

Они уморительно провели время. Самым весёлым моментом стала гонка, в которой Артур никак не мог догнать подруг: он быстро расслабился и заявил «плевать на вас, главное, что я этих лузеров обгоняю», имея в виду компьютерных соперников – эти, несмотря на выставленную сложность, ездили из рук вон плохо. Доехав до финиша, Ада и Майя принялись болеть за него, наблюдая, как он преодолевает последний круг. Артур гордился умением вписываться в узкий мост, который обычно собирал перед собой всех остальных «водителей»; гордо объявив «а теперь моё фирменное движение», Артур набрал скорость, чтобы выверенным жестом заехать на него, но промахнулся и направил автомобиль в реку с такой уверенностью, словно в этом и был его план. Они втроём повалились на ковёр от смеха.

– Вот – мой талант! – вдруг воскликнула Майя, распахнув от озарения глаза. – Я лучше всех гоняю! Короче, я записываюсь на конкурс талантов, выставляю самый сложный уровень и обгоняю всех на целый круг. – Майя, изнурённо выдохнув, легла на ковёр. – Да-а, я знаю, идиотизм… Помогите мне, – умоляюще протянула она. – Что мне делать? С чем мне выступать? До февраля ещё вроде куча времени, но оно же мгновенно пролетит, заметить не успеем…

– Может, пантомиму? – предложила Ада, вскарабкавшись на диван.

– Не, это сложно. Мама мини-спектакль предлагала, но я не знаю… – хныкала Майя. – Как это? Что это? Я одна, что ли, буду? Это будет не мини-спектакль, а моноспектакль. Мини-моноспектакль… Сочиню детектив: буду и следователь, и помощник, и преступник, и подозреваемый… «Дорогая Майя, вам не кажется, что это преступление могла совершить Майя?», – удручённо бурчала она.

– Попробуй стендап, – сказал Артур, фыркнув.

Майя с лягушачьей проворностью вспрыгнула на ноги, во все глаза смотря на него.

– Стендап, – благоговейно выдохнула она. – Точно! Это же… Артур, я тебя люблю! – она схватила его руками за голову и крепко поцеловала в лоб. – Стендап, да! – ликовала Майя, не замечая покрасневшие щёки Артура. – Это же идеально! Это покажет всем, какая я яркая, смешная и находчивая! В понедельник пойду регистрироваться! Ада, подвинься чуть-чуть.

Ленно развалившаяся на диване Ада согнула ноги, чтобы дать Майе сесть. Майя «перегорела» от вспышки радости: её лицо стало задумчивым, а взгляд – отрешённым.

– Может, опять завтра соберёмся? – зевнула она. – Погоняем опять. Может, отыграетесь.

– Не, завтра не можем, – Артур встал с пола. Он отряхивал себя, опустив лицо, чтобы скрыть остатки смущения.

– А что делаете?

– В клуб идём, – ответила Ада, переглянувшись с братом: она знала, что Майе это не понравится.

– В какой клуб?..

– А Юна нас в свой клуб водит, – заносчиво пояснил Артур, упиваясь мелкой местью: Майя не говорит им про свою жизнь – они не скажут ей про свою. Ада была против такой скрытности. – Она не знала, что мы одиночки.

– Не знала, что вы кто? – совсем растерялась Майя.

– Она думала, что раз мы такие увлечённые, то ходим куда-то, играем с кем-то, – спокойно разъяснила Ада, чтобы скрасить вызывающие интонации брата. – Она ходит. Что-то типа клуба, да. Мы теперь тоже пробуем ходить, только пока робко и редко, – усмехнулась она. – Притираемся. Договорились завтра писульки свои показать.

– Юна вообще была в шоке, что мы в стол пишем.

– И вы… – Майя недовольно скривила лицо, – не сказали мне даже ни разу?

– Мы тут тоже хотели сюрприз сделать, – Ада перебила открывшего рот Артура, взглядом сказав: «Хватит дуться на неё!». – Говорю, мы мало там были. Мы же там так, детишки. Хотели завтра вернуться и всё тебе рассказать, если бы кто-то нас не спалил, – с наигранным упрёком сказала она брату.

– А-а… – протянула Майя и откинулась на спинку дивана. – Я знала, что когда-нибудь это наступит… Что вы с вашей музыкой компанию найдёте, бросите меня… – меланхолично говорила она. – Это жизнь, видимо… Детство кончается. Я тут, кстати, думала недавно про нас. Не будем же мы вечно втроём зависать и в игры играть? Я бы хотела, но вроде так не бывает… Вон, ты парня себе найдёшь, ты – девушку, я парня найду, и что, как будем видеться? Вшестером?

– А почему бы и нет? – добродушно сказала Ада. – Пусть вписываются в нашу компанию. А что, правда классно было бы, – воодушевилась она, сев. – Забронируем столик в ресторане, придём вшестером – три парня и три девушки.