Сапфиры для принцессы, или Сказка о любви

– Ты? – Она посмотрела на него и весело рассмеялась.

– Что, совсем не похож? – рассмеялся он тоже и откинул от лица платиновые волосы. – Я буду стараться. Заодно и попробую искупить свою вину за то, что подставил тебя перед Пановым.

– Ты ни в чём не виноват!

– Ну как же? Это же из-за меня он оторвался на тебя. Значит, я должен исправить свою оплошность и возместить тебе моральный ущерб за испорченное настроение.

– Не выдумывай. – Эма мотнула головой, но не смогла не улыбнуться его шутке. Сколько раз он уже заставил её улыбнуться за вечер? Раз пять? Десять? – И ты уже возместил. Видишь: мне весело.

– И это хорошо. Но мне хочется, чтобы ты меньше грустила и тосковала. Давай я покажу тебе Никольск – не тот, который ты видишь, а тот, которого ещё не видела.

– А что, есть и такой?

– Есть. Хочешь посмотреть?

– Хочу.

– Тогда в субботу вечером. Я устрою тебе обзорную экскурсию, на какой ты ещё не была.

– Ты мастер интриги. Даже не представляю, к чему мне готовиться.

– Ничего необычного, но город таким ты точно пока не знаешь. Может быть, когда узнаешь, он понравится тебе.

– Я согласна. И уже жду вечер субботы! – заверила она его, и жизнь показалась ей совсем не такой пустой и скучной, и как прежде. Теперь в ней появился свет.

Глава 8

Странное дело! Когда хочешь, чтобы время тянулось помедленнее, оно летит так, что не успеваешь заметить. А когда торопишь его в ожидании чего-нибудь, оно еле ползет. Вот и Эма ждала субботний вечер и обещанную прогулку, а время шло с черепашьей скоростью. Подгоняя его, она хваталась то за одно, то за другое: попробовала почитать, но отвлекалась, и отложила книжку, включила сериал, но выключила после одной серии, так и не сосредоточившись на сюжете. Пошла на кухню и занялась обедом, но есть не особо хотелось. У неё всегда пропадал аппетит, когда она волновалась, а сегодня Эма была охвачена волнением. Последние года полтора она никуда ни с кем не выходила, и вот теперь ей выпал шанс выбраться. Вздохнув, Эма включила утюг и принялась гладить вещи на вечер, занятая своими мыслями. Итак, Ян. Абсолютно неожиданный персонаж в её жизни. Сближаться с ним – по-настоящему, в том самом смысле, – она не собиралась, хотя он и нравился ей. Но всякое сближение было для неё заходом на чужую неизведанную территорию, а соваться в неизвестность её уже давно не тянуло. Поэтому ни провоцировать Яна, ни поощрять на контакт Эма не собиралась. Но набраться эмоций – особенно таких, какие бывают в моменты с намёком на близость, ей не терпелось: подобные эмоции странным образом питали её энергией. А ещё, само собой, хотелось хотя бы ненадолго вынырнуть из надоевшей серости, и именно это он ей обещал.

Эма убрала утюг и взяла телефон, полистала журнал звонков и нашла нужную запись: «Кристина». Обычно подруга звонила ей сама – когда вспоминала о ней среди бесчисленных дел, забот, подружек, поклонников и приятелей. Они обменивались новостями, которые были, как правило, только у Кристины. Эма получала наставление «не киснуть» и «жить веселее» и обещала, что будет стараться, после чего разговор сам собой заканчивался. Но сегодня позвонить решила Эма: вдруг удастся выловить вечно занятую Кристину и вытащить на разговор? Это удалось:

– Да, – послышалось в трубке. Знакомый голос был то ли усталый, то ли томный.

– Привет. – Эме хотелось поделиться, а ещё хотелось совета и поддержки.

– Приветик, дорогая!

– Как дела? Я тебе не помешала?

– Нет, – ответила Кристина всё тем же слабым голосом. – Не очень. Я спала. Устала…

– Что случилось?

– Вчера у нас было что-то вроде корпоративной вечеринки. Руководство практикует такое, сводит «коммерсантов» с «технологами» и «производственниками»: чтобы все чувствовали единство. Ну, типа, знаешь, мы одна команда. – Кристина работала в коммерческом отделе.

– А на самом деле?

– На самом деле нет: у нас конкуренция. Работы было полно: у нас новые контракты. И на этой вечеринке не расслабиться: везде за тобой глаз да глаз. Даже дух не переведёшь! – пожаловалась подруга, уже взбодрившись. – Короче, я вымоталась за неделю, как лошадь.

– Ну вот! Много работы – плохо, мало – тоже плохо. – Эма засмеялась. – Я тоже вымоталась, хотя ничего особо не делала.

Она поняла, что уже ничем делиться не будет. Как обычно: говорить о себе хочется ровно до того момента, пока не надо начать говорить. Да и о чём? Нет ничего. Ну, вечер. Ну, прогулка – к тому же ещё не состоявшаяся. Что она собиралась обсуждать? Даже без лишних откровений она почувствовала себя свободной, будто сняла с себя груз ожидания.

– Ладно, давай, рассказывай, что интересного было на вашей вечеринке.

***

Ян ждал Эму на площади, в квартале от школы. Но в этот раз он повёл её не привычным маршрутом, а вниз через оживленный проспект. Все спешили куда-то. Проезжавшие мимо дорогие автомобили сверкали неоновыми фарами, нарядные, хорошо одетые люди шли и в одну, и в другую сторону, заполнив широкий тротуар. Вечерний город сейчас производил впечатление расслабленной холёной роскоши. Эма поймала себя на этой мысли и невольно удивилась: как и обещал Ян, это действительно было что-то новое. Она знала Никольск вечно озабоченный, скучный и невыразительный, с такими же скучными одинаковыми прохожими, пыльными машинами и обшарпанными автобусами и трамваями. Удивительно, что всего за каких-то пару часов он так преобразился!

Пройдя вниз по проспекту, они оказались у моста, сияющего огнями фонарей, своей формой напоминающие старинные «рожки». Эма не без интереса осмотрелась.

– Мы в самом сердце Никольска, – объяснил ей Ян. – Это центральная набережная.

Белая футболка с серо-розовым принтом, небрежно наброшенный пиджак оверсайз и светлые джинсы придавали ему беззаботный и задорный вид. Впрочем, разве он не был таким на самом деле? Его платиновые волосы с пепельными прядками рассыпались в беспорядке, что тоже делало его похожим на мальчишку. Однако он выглядел так естественно в этой своей небрежной растрёпанности, что было даже странно представить его тщательно причёсанным и строго одетым. Эма невольно залюбовалась его стройным силуэтом.

– Я не была здесь ночью, – отозвалась она.

Ночной город светился огнями по обоим берегам реки, и такие же дорожки огней прочерчивали на воде соединяющие их полосы мостов. Мерцали витрины роскошных магазинов, панорамные окна помпезных зданий, полыхали и вспыхивали вывески на фасадах, разливалась разноцветным потоком уличная иллюминация. Со стороны дороги доносился ровный шелест автомобильных шин. Внизу плескалась река. Эма заглянула за бетонный парапет. Тёмная вода тихо билась о каменное укрепление берега. Небо тоже потемнело, слившись с рекой.

Эма снова принялась сравнивать знакомые ей дневные городские пейзажи с теми, которые открывались перед ней сейчас, в поисках сходств и отличий. Днём город казался хищным, мощным и грубым – как огромная металлическая конструкция. Но сейчас, в опустившемся сумраке его черты будто смягчились, в них проступило что-то новое, живое и уязвимое.

– Красиво!.. – негромко заметила она.

– Мне тоже нравится, – откликнулся Ян, в задумчивости вглядываясь вдаль, но затем повернулся к Эме. – Ты легко оделась. Возле воды всегда тянет прохладой.

– Да, свежо. – Она зябко повела плечами и плотнее запахнула на груди лёгкую кофточку.

– Держи. – Он снял свой пиджак и накинул ей на плечи.

– О!.. Спасибо… – уронила Эма смущённо и опустила глаза, пряча смущение. То было так мило – этот его жест, и вместе с тем как-то очень искренне, впрочем, как и всё, что он делал. Пиджак хранил его тепло – она чувствовала через кофточку, – и осторожно повела плечами, как будто касалась его самого, а не ткани подкладки. – А как же ты? Здесь правда холодно.

– Всё нормально, не переживай. – Его губы тронула чуть заметная улыбка. – Пойдём на бульвар: там теплее. А пока идём, я буду рассказывать тебе, что здесь к чему.

– Хорошо.

Бутики, рестораны, ювелирные салоны, гостиницы – Эма только успевала переводить взгляд, следуя за рассказом Яна. Всё вокруг как будто соревновалось в роскоши. В одной из гостиниц расположилось самое крутое в городе казино и сразу три безумно дорогущих ресторана. Один из них вроде даже претендовал на звезду «мишлен»… Хотя это, как сказал Ян, было, скорее, для «понта». Услышав название, Эма вспомнила, что именно там работала жена Ильи Каракиса. Ян, тем временем, продолжал обзор городских достопримечательностей: крутой ночной клуб на месте старого планетария, ещё один клуб – пристанище байкеров и разных неформалов, ещё казино – в помещении кинотеатра и в гостинице.

– Это что, какой-то злачный квартал? – удивилась Эма.

– Скажем так, район, который приносит прибыль практически из воздуха, – объяснил Ян. – Здесь не экономят деньги. Это место для богатых и для тех, у кого на первом месте статус.

– Наша фирма тоже здесь неподалеку, – усмехнулась Эма. – Это точно про нас: пускать пыль в глаза.

– Поверь, вы в этом не одиноки.

– Охотно верю. Кстати, ты был прав, я не знала Никольск таким: у него словно два лица. Интересно, что я бываю в этом районе почти каждый день, и не видела его в этом облике.

– Ты бываешь не в то время. Ночь честнее дня. Она преображает всё и показывает в истинном свете. А день – это иллюзии, которые создают люди, чтобы казаться, а не быть. Я люблю ночь, люблю открывать для себя мир заново, когда он не прячется за показной добропорядочностью.

– А я не знаю ночь, – с ноткой сожаления призналась Эма. – Я всегда жила дневной жизнью.

– А хочешь узнать?

Она хотела ответить, что да, но остановила себя, постеснявшись быть слишком навязчивой.

– Не знаю даже, – сказала она вместо этого. – Как-то всё очень неожиданно для меня. – Странное дело: ответив так, она почему-то устыдилась своей лжи и, чуть замявшись, добавила: – Но, наверное, я бы попробовала по возможности.

Ян взглянул на неё, в его прозрачных глазах мелькнула тень улыбки, однако он ничего не ответил.

– Я посмотрела ваш журнал, – сказала Эма, внезапно понимая, что вместо дистанции, которую тщательно держит, хочет стать немного ближе к нему. Это пугало, настораживало и вместе с тем разжигало азарт. Она знала, что потом, дойдя до какой-то черты, сделает шаг назад, но получит выплеск необходимых эмоций. – Очень современное издание! И стильное.

– Я участвую в создании стиля, – ответил Ян. – Но это не только моя работа.

– В любом случае, это красиво. А я люблю всё красивое – и места, и вещи, и людей.

– Тогда тебе точно надо работать не в вашей фиктивной фирме.

– Только не говори об этом её хозяйке, – рассмеялась Эма. – Она считает, что наш офис – образец красоты. На самом деле – безвкусицы.

– У нас тоже бывают неудачные работы. Но иногда это запрос заказчика, а иногда – не самое лучшее решение. Если бы за визуал отвечал только я, то изменил бы некоторые моменты, а некоторых бы просто не допускал.

– Ну, однажды ты получишь повышение.

– Не настолько, – рассмеялся теперь уже он. – Для того, чтобы воплощать свои идеи, потребуется иметь собственный журнал. А пока это не так, остаётся отрабатывать чужие.

– Я всё равно желаю тебе, чтобы однажды ты получил простор для своих идей.

– Спасибо! Но конкретно сейчас я хочу перекусить в кафе и полагаю, это желание более осуществимое. Или нет? Ты ведь не откажешься?

– Не откажусь. – Эма улыбнулась. Игра продолжилась, но играя, она не осознавала, что это игра. К тому же чувства были вполне реальны: и удовольствие от общества Яна, и радость от его внимания. – Куда пойдём? Я смотрю, тут полно разных кафе.

– Да, много, – согласился Ян. – Зайдём вот в это?

Они остановились у отливающего позолотой сооружения, нагло перегородившего почти весь бульвар. «Кристалл» – гласила мерцающая вывеска.

– Зайдём, – согласилась она. – Выглядит с претензией!

– Даже интересно, что они предлагают.

Помещение внутри оказалось таким же пафосным, как и вид снаружи: стены украшали две огромных плазмы напротив друг друга, на которых показывали клипы, играла музыка. Пол, выложенный плиткой тоже с позолотой, столики с никелированной поверхностью, софиты в виде кристаллов – ну, хоть какая-то отсылка к названию! Гостей было мало – почти половина столов пустовала. Эма заказала тирамису, Ян – чайник цветочного чая на двоих и фруктовый микс со взбитыми сливками и ванильным соусом. «Экспериментальное сезонное блюдо», – сообщил официант.

– Не боишься эксперименты? – шутливо поддела его Эма.

Он также шутливо ответил:

– Иногда не отказываюсь.

– А я предпочитаю всё более проверенное. Я, наверное, не рисковый человек. И скучный. Та скучная девушка, которую в фильмах бросает герой ради безбашенной героини, и все этому рады.

– Ты не скучная, – качнул он головой. – Ты необычная, непохожая на других. Может, это не всем понятно, но ведь есть те, кто тебя принимает и любит? Есть же такие люди?

– Да, моя семья: родители и младшая сестра… Ещё – наша собака. Они меня любят, и я их. Но они сейчас далеко от меня. А твоя семья? Как у тебя с ними?

– После того, как умерла мама, в семье у меня было мало хорошего. А мать я потерял, когда мне было четырнадцать.

– О! Это ужасно. Мне очень жаль, прости, что я это спросила.

– Ничего страшного. Ты же не знала. И того, что было, не изменишь, – он пожал плечами. – Мама любила меня и всё позволяла. А когда её не стало, моя жизнь сильно изменилась.

– А отец?

– У меня нет отца, – ответил он с непривычной резкостью, однако добавил чуть мягче. – То есть формально есть, но не по факту. Мы давно не поддерживаем отношения. Раньше обо мне заботилась бабушка, сейчас её тоже уже нет. У меня остался мой старший брат, Роман. Он единственный из родных, кому я не безразличен.

– Он живёт здесь? В Никольске?

– Нет. Но мы видимся, он навещает меня.

– Мне казалось совсем иначе!.. – проронила Эма растерянно. – Что ты – беззаботный и счастливый баловень судьбы, которому всё даётся без особых усилий… Как английский. Мне даже неловко за себя и свою ошибку.

– Ты здесь не причем. Я же не вывесил на доску объявлений свою биографию, – пошутил он, но шутка получилась невеселой. – Почти для всех я – как раз такой, как ты думала, и так даже лучше. Я не люблю себя жалеть, и не хочу, чтобы жалели другие. Когда говоришь себе о том, как тяжело и плохо, становится только хуже, а когда запрещаешь себе думать об этом, то и чувствуешь себя лучше.

– Мне стоит поучиться у тебя, а то в последнее время мне только и кажется, что всё плохо.

– Что ж, могу пригласить тебя на свой курс, как выживать, когда всё хреново.

– Да уж! – Она усмехнулась. – Можно у тебя спросить?

– Спрашивай.

– А здесь у тебя есть кто-нибудь близкий?

– У меня есть Винсент. Вампир.

Она озадаченно посмотрела на него, от неожиданности не вполне понимая, и переспросила:

– Кто?.. Это как?

– На самом деле всё не настолько страшно, – засмеялся Ян. – Он мой друг, близкий друг. А Винсент – его любимый образ, классический персонаж вампирских вселенных.

– Он так любит быть в образе?

– Очень: он артист. Я имею в виду, правда артист: играет ведущие роли в драмтеатре.

– Ничего себе! – воскликнула Эма совершенно искренне. Такого поворота она никак не предполагала.

Ян улыбнулся:

– Да. А в личной жизни, в своём кругу он для всех именно Винсент. Его даже не зовут никак иначе – только этим именем. Хотя полагаю, что для него это и не совсем игра. Он перевоплощается в своего персонажа, – объяснил Ян, – и кажется, становится им. Быть вне роли, просто обычным человеком ему неинтересно, а так он находит выход.

– Ты тоже играешь какую-нибудь роль?

– Я бываю Зигфридом, – он снова улыбнулся, а Эма снова почувствовала себя сбитой с толку. – Зигфрид – принц из сказки, которую я пишу.

– А! Я помню: ты говорил про другое имя. Значит, Зигфрид? И какой ты тот, другой?

– Такой же. Это тоже я, просто в других обстоятельствах – если бы моя жизнь сложилась иначе. А ты? Не решила взять себе какой-нибудь образ? Представить себя не Эмой, которая скучает по дому и родным, ходит на нелюбимую работу и учит английский, а… Ну, к примеру, той самой принцессой из сказки, которой ты мечтаешь быть.

– Да, – сказала она чуть неуверенно. – Наверное, это интересно.

– Это способ уйти от реальности, которая тебя не устраивает. Придумать себе другую жизнь.

– Уйти от реальности – кажется, это то, что я пытаюсь сделать. Пока безуспешно.

– Возможно, выдуманный мир поможет тебе справиться. В нём ты можешь быть сильной, можешь наказать своих обидчиков, достичь любой вершины. Там у тебя нет ограничений – тебе подвластно всё.

– Ты давно придумал стать Зигфридом?

– Я всегда любил фантазировать. А потом Винсент предложил мне взять для себя образ и создавать свою собственную сказку, где всё так, как ты хочешь. Жить второй, тайной жизнью. И я стал Зигфридом. У нас… в нашей компании многие так делают. Это помогает.

Ужин закончился, Ян расплатился за двоих («ты моя гостья, помнишь?»), и они вышли из кафе в ночную прохладу. Время было позднее, и улицы почти опустели: полуночники разбрелись по своим уголкам, а не полуночники давно спали. Городской шум стих. Воздух, днём наполненный только пылью и выхлопным газом, теперь был пронизан тонким, еле слышным ароматом ночных фиалок. Фиолетовое небо отливало тёмным золотом уличного освещения.

– А знаешь, мне понравился город! – Эма окинула взглядом небо, пустой бульвар и повернулась к Яну. – Может, это и не любовь с первого взгляда, и даже не со второго, но в этом городе правда что-то есть… Такое, за что в него можно влюбиться. Наверное. Когда-нибудь.

– Кто знает? – Ян улыбнулся ей льдистыми глазами и уголками губ. – Может, однажды так и будет. Ты полюбишь его, а он – тебя.

Она сделала скептическую гримаску:

– Я здесь ненадолго. И не уверена, что мы успеем дойти до этой стадии.

– Во всяком случае, вы чуть лучше узнали друг друга, и я этому рад. Пойдём ещё куда-то? Или домой?

– Домой. Уже поздно, да и холодно. – Даже под его пиджаком она с трудом удерживала дрожь. Ночи пока совсем не радовали теплом.

– Ладно. – Он улыбнулся. – Я не хочу тебя заморозить.

– Да и я не хочу, чтобы ты мёрз из-за меня.

– Есть решение: подожди минутку, я возьму такси.

Чуть поодаль стояли машины с «шашечками», готовые оказать услуги ночным гулякам. Ян сходил к ним и вернулся спустя минуту вернулся, на ходу махнув рукой:

– Эма, пойдём! Машина нас ждёт.

Они сели в такси – довольно неплохую бюджетную иномарку. В салоне было тепло и стоял пряно-сладковатый запах ароматизатора, тихо играла музыка. «Почти романтика, – подумала Эма, усмехнувшись. – И парень рядом. У которого свой друг, своя компания, два имени, две жизни, и это был просто один случайный вечер». Однако Ян и впрямь был рядом с ней, сев сзади, а не впереди рядом с водителем, как сделали бы многие. Но возможно он был чуть лучше воспитан. Или чуть менее эгоистичен. Чуть иначе относился к ситуации: раз она его гостья – значит, он учтив и заботлив во всём, до момента прощания.

Машина тронулась и мягко выехала на широкий центральный проспект. Поездка по свободной от машин трассе не занимала много времени, и Эма поспешила сказать:

– Спасибо за вечер, Ян. Было здорово.

– Я ни с чем не ошибся?

– Нет. Это один из самых классных вечеров в моей жизни.

– Я надеюсь, что не последний. И будут ещё лучше.

– Я была бы рада.

– Эма, я говорил, что понимаю тебя и хочу как-то поддержать, скрасить твою жизнь здесь, насколько я смогу, – заговорил он после короткого молчания. – И это правда: я действительно хочу. Ты не откажешь мне в этом? В том, чтобы мы были друзьями?

Он удивил её снова – и, наверное, в этот раз сильнее всего: больше, чем сообщением о странном Винсенте, откровением про чудаковатые игры и грустным рассказом о своей семье. То всё тоже было неожиданно, необычно и оттого удивительно. Но, что после всего этого он предложит продолжить их внезапную непонятную связь, она уж никак не ждала и наоборот мысленно приняла, что этот вечер в её жизни был чистой случайностью – как и сам Ян. И вдруг услышать обратное?

Ян заметил удивление в её глазах и в чуть напряжённом ожидании вскинул брови. Но она улыбнулась, и он расслабился:

– Не откажу. Мне нравится твоя компания, и друзей у меня нет… Я буду рада дружбе с тобой.

– Спасибо! – поблагодарил он так, как будто она сняла камень с его души. – Я умею быть хорошим другом. Ну вот и твоя улица! Уточни, пожалуйста, где остановиться.

***

Распрощавшись с Эмой, Ян отправился домой. Время было позднее, но он привык ложиться поздно – или рано, с какой стороны смотреть. Спать не хотелось. Но и найти какое-нибудь занятие – почитать под торшером с зелёным абажуром или посмотреть кино – не хотелось тоже. Вообще то было какое-то странное состояние: словно волнами всколыхнуло песок, взбаламутив воду. Он ощущал себя так же: странно взбаламученным. Не то чтобы растерянным, но всколоченным. Он знал, что пройдёт немного времени – и всё внутри уляжется, как и должно лежать, но сейчас было так: поднялись волны, пустив беспокойную рябь по поверхности. Чёрный кот умостился на диване, подобрав под себя лапы, и смотрел на Яна понимающим пристальным немигающим взглядом. Так, как будто видел его насквозь и знал лучше, чем он сам.

Ян сел на диван рядом с котом и плеснул себе вина. Красное и терпкое, оно таило в себе нотки и горечи, и сладости.

– Как моя жизнь. – Он усмехнулся, сделав глоток.

Вино приготовила Мелинда, а она была знатным виноделом. Впрочем, чего она не умеет, если за что-то берётся? Кажется, такого нет: с её перфекционизмом она осваивает всё, что выбирает своим делом. Вино явно было не её заботой, но она любила порадовать Яна какими-нибудь своими изысками. Да и не только его: наверняка слава об этих её способностях давно расползалась по округе. Мелинда! Прочная и надёжная, как стена. Но сейчас мысли Яна поворачивались не в её сторону: другая девушка невольно подняла в нём слишком много воспоминаний. Тех самых, которые тянет топить в вине. Но нужно ли? Воспоминания – это всё, что у него осталось от прежней жизни. Начни им сопротивляться – и не останется вообще ничего. Этот вечер с Эмой… хороший вечер, внезапно пробудил то, что, казалось, уснуло навсегда. Она упоминала о своём одиночестве, о поиске себя в мире, где найти себя сложно, о каких-то нелепых требованиях, установках и правилах, с которыми сталкивается, и у него появлялось ощущение, что она говорит о нём самом. Это, помимо того, что она спасла ворона, сближало его с ней: словно они тени друг друга. И в силуэте её жизни он видел силуэт своей.

Ян медленно тянул вино из бокала, под боком дремал кот, а сам он вспоминал другой город, другой вечер другого дня. Вечер, который решил всё.

…На город опустился предзакатный туман и размыл краски. Всё вокруг подёрнулось сизоватой дымкой: синие крыши, башни и шпили, синие стрельчатые арки ворот, мосты и крепостные стены – не случайно же город назывался Синим. Синий цвет был его символом, также как сапфир был его хранителем. Сапфир считался королевским камнем. Истинным его властителем могла быть только правящая семья. Ян взглянул на своё кольцо с вправленным в него драгоценным камнем, настоящее произведение искусства. Но не только: кольцо обладало магической силой, а Ян любил всё магическое. Именно магия влекла его больше всего – к недовольству отца. Хотя… Чем в нём отец вообще бывал доволен? Такого даже не припомнишь! Он хмыкнул, отвернулся от окна и лёгким стремительным шагом направился к широкой лестнице. Ему едва исполнилось семнадцать, и он все делал стремительно: «Спешишь жить», – как замечала Мередит де Сен-Клэр, его достопочтенная бабушка.

Быстро сбежав по ступеням, устланным ковровой дорожкой, Ян влетел в пустой тронный зал. Пронёсся через него и ворвался в другую комнату, совсем маленькую по сравнению с огромным залом – с его позолотой колонн, вычурными вензелями, зеркальными стенами и цветными плитками на полу, выложенными в шахматном порядке: белая-синяя. Комнатка была тихой и уютной: ни позолоты, ни мрамора, ни вензелей, из роскоши – только сапфиры в обрамлении зеркала и на многочисленных шкатулках. То была личная комната его матери… когда-то была. Теперь она пустовала. Кроме того времени, когда здесь не оставался он сам. А оставался он здесь часто. За несколько лет после смерти матери он мало с кем не общался, но это его и не тяготило. Больше тяготило другое: правила и принуждение жить согласно этим правилам. Всё же он надеялся от них увильнуть.

Ян уселся за будуарный столик, открыл шкатулки и принялся «творить магию», как он это называл: ту единственную «магию», которая была ему подвластна. Он мазнул по скулам серебряной пудрой, оставив блестящие пятна, подчеркнул брови и подвёл чёрным контуром глаза. Маска рода де Сен-Клэр: магам разрешалось обозначать себя, и разные роды и круги магии брали себе свои собственные обозначения. Ян всмотрелся в зеркало. Он знал, что он красив: божественно совершенная внешность матери передалась ему почти без изменений. Он мог вскружить голову кому угодно – просто посмотрев. О нём мечтали и в него влюблялись без всякого колдовства. Но всё же он окинул себя придирчивым изучающим взглядом. Подчёркнутые краской черты стали резче, острее – скулы, нос и подбородок, чётче – линия бровей. Юное лицо преобразилось: теперь в нём было не только совершенство, но и сила, и власть. Но всё же чего-то не хватало, и он знал, чего. Не раздумывая, он открыл другую бархатную шкатулку и достал корону рода Сен-Клэр. Его ещё ею не короновали: в силу юного возраста, не проявившегося пока что Дара и потому что главной в роду была его бабушка. Однако формально корона матери принадлежала и ему тоже. Ян водрузил её на себя, повесил на шею массивную цепь из белого золота, дополненную крупным сапфиром, и теперь удовлетворился: он был тем, кем всегда хотел быть, пусть даже и украдкой. Но именно таким он ощущал себя настоящим. Было бы позволено оставаться таким всегда!