Полная версия
Здесь, в отличие от этажа, где жил Эрик, освещение было приглушенным, толком не разгонявшим ночную темноту, и тянущиеся вдоль стен закрытые двери почти сливались с окружающей обстановкой. Но парень, проводивший в этих стенах неприлично большую часть своего свободного времени в промежутках между появлениями в Городе чужаков, знал их расположение как свои пять пальцев – и мог найти нужную даже с закрытыми глазами.
Двадцать комнат на этаже: десять по левую сторону от лифта, десять по правую. Двери расположены друг напротив друга в шахматном порядке и ни одна не смотрит прямо на другую. А если побывать в каждой и подключить пространственное воображение, можно было легко прийти и к еще одному неожиданному выводу: даже соседние на одной стороне никак не соприкасаются, будто бы между ними находится еще одно помещение поменьше. Или просто пара метров сплошной кирпичной кладки и бетона. Все потому что каждой истории было положено храниться отдельно, не смешиваясь с другими и оставаясь закупоренной в собственном сейфе с непроницаемо толстыми стенками.
Впрочем, непроницаемость эта могла стать весьма условной – особенно для того, кто знал, где достать нужные ключи.
Немо подошел к двери номера 887. Зайти внутрь так и не решился – только положил ладонь на теплое и как будто бы чуть вибрирующее под его прикосновением дерево двери.
В номере 887 много лет назад жила Полин Шелли, главная из Великолепной Пятерки. Девушка, практически приведшая свою команду к ответам на вопросы, которые Город оберегал яростнее всего. Она и ее спутники оказались первыми и последними чужаками за всю историю, кому почти удалось попасть в Обелиск, не проходя для этого своих испытаний до конца, и в какой-то момент все действительно выглядело так, будто Полин и ее команда смогут вызволить не только себя, но и всех остальных.
А потом в дело вмешались чувства – никому не нужные, бессмысленные, возникшие, как сорная трава, там, где их не ждали и не хотели. И поддавшись им, позволив себе потерять контроль над происходящим, Полин совершила роковую ошибку. Ведь то, что прорастало на этих мертвых улицах вопреки логике и здравому смыслу, было таким же свирепым и безжалостным – иначе ему было просто не выжить. Оно терзало и своего хозяина, и того, на кого оказывалось направленным.
И Немо знал об этом не понаслышке.
По пути домой парень продолжал думать обо всем этом: об Эрике, Веронике, Полин и самом себе. А еще о Твари. Той самой, что появилась из ниоткуда, буквально смешав с дерьмом все его изначальные планы двигаться неторопливо и постепенно, чтобы сперва измотать чужака до полного отупения и покорности, а потом уже начать скармливать ему нужные ответы и идеи. Однако по итогу именно это появление и дало парню ту идею, которая в моменте показалась ему просто сумасбродной глупостью, но со временем начала все глубже пускать корни в его разум и казаться все более логичной и заслуживающей внимания.
Если он не ошибся в своих предположениях относительно Твари и ее способности обходить запертые двери и запреты Города, может ли так статься, что путь к Обелиску все это время был у него перед глазами?
И не к этому ли выводу в свое время пришла и команда Полин за пару дней до того, как официально перестать существовать?
Поглощенный своими размышлениями и почти не смотрящий под ноги, Немо в какой-то момент едва не навернулся, споткнувшись обо что-то в темноте и только чудом успев ухватиться за стену находящегося рядом здания.
«Блять», – мысленно припечатал он, а потом бездумно пнул лежавшую на дороге кучу мусора.
Кроссовок его, однако, тут же увяз в чем-то влажном и упругом, и только тогда Немо опознал в неожиданно возникшем на его пути препятствии наполовину выпотрошенный труп. Судя по отсутствию одежды и характерным формам – прежде тот был одним из ходящих.
Первым порывом парня после того, как тот освободил свою ногу, было просто пойти дальше, сделав вид, что смерть этого бедного тупицы вовсе его не касается – но что-то его удержало. Какая-то толком не оформившаяся мысль, яркой бабочкой вспорхнувшая и исчезнувшая на границе его сознания.
Пытаясь разобраться в собственных неясных ощущениях, Немо достал из сумки фонарик и осветил скалящиеся обломки ребер. Оглядев их повнимательнее, убедился в верности прежде сделанного вывода: да, это, без сомнения, был ходящий. Как будто немного более крупный, чем другие, но в остальном от них не особо отличающийся. Разве что отсутствием ног и наполовину выпотрошенным туловищем, ну да подобное в Городе едва ли можно было считать чем-то нетипичным.
Единственное, что бросилось парню в глаза, это старый белый шрам прямо над глазами. Словно кто-то хотел снять с бедолаги скальп, но посреди процесса вдруг передумал. Глядя на это, он вдруг вспомнил его товарища, которого охотники зажали в темном углу возле Отеля. Что ни говори, сложно избежать неприятностей в Городе, где у каждого второго есть либо мачете, либо клыки и когти, а ты всего лишь голая безмозглая туша с лапками тиранозавра.
– Ну, по крайней мере, теперь я точно знаю, что ты выбралась и хорошо покушала, – резюмировал он, выпрямляясь и выключая фонарик.
Тело было определенно свежее, а значит, Тварь разделалась с этим ходящим за то относительно небольшое время, что прошло с момента их с Эриком выхода из Школы.
А еще это значило, что выстрел чужака ей все-таки не навредил. Ведь, как известно, близость смерти не способствует настолько хорошему аппетиту.
Эти новости приятно взбодрили его, и остаток пути до дома парень преодолел, по своей любимой привычке двигаясь по крышам, пожарным лестницам и карнизам. Их с Шай окно он увидел и узнал сразу – не только потому, что мог даже с закрытыми глазами и в полной темноте отыскать дорогу к сестре, – но и потому, что в нем единственном горел свет, отражаясь от стены соседнего здания. Предчувствуя неизбежные проблемы, с этим связанные, Немо даже замедлился и не влетел внутрь дома со всего маху, а забрался осторожно, почти бесшумно, вдруг совершенно без всякой причины начав чувствовать себя виноватым.
Она действительно ждала его. Сидела за кухонным столом, уронив золотоволосую растрепанную голову на сложенные руки. Сперва он понадеялся, что сестра спит и что ему удастся проскользнуть в свою комнату незамеченным, но тут его собственная усталость наконец дала о себе знать в полной мере и вместо того, чтобы по-лисьи грациозно соскочить на пол с кухонной тумбы, он буквально рухнул с нее, еще и дернув за собой рейлинг с поварешками, шумовкой и венчиком для теста.
Шайни вздрогнула всем телом, дернулась назад и сама, кажется, едва не навернулась со стула, на котором сидела. Несколько секунд совершенно ошалело хлопала глазами, пытаясь сфокусироваться и понять, что случилось, потом наконец перевела взгляд на угрюмого брата, так и оставшегося сидеть на полу в окружении кухонной утвари.
– Ты чего не спишь? – ворчливо поинтересовался он, потирая ушибленное бедро.
– Где тебя черти носили, Немо? – Голос у нее был напряженный и хриплый со сна. А еще теперь он совершенно ясно видел ее красные, опухшие глаза. Это резануло ему по сердцу, но отчего-то боль эта была до того сладкой, что он, кажется, согласился бы испытать ее снова.
– Ты в порядке? – тихо спросил парень, хотя ответ на его вопрос был и без того совершенно очевиден.
– Я знаю, что Тварь была в школе, – ответила Шай, шмыгнув носом и тут же остервенело вытерев его темно-синим рукавом свитера. Кажется, прямо сейчас она хотела быть грозной, а не испуганной и расстроенной, и это тоже какими-то особенно сладостными спазмами отозвалось у него где-то внутри. – Ты хоть представляешь, как я волновалась?!
– Откуда знаешь про Тварь? – Он склонил голову набок, размышляя о том, понимает ли сестра, как откровенно он ею любуется сейчас. Ох, великий Спящий, за это зареванное личико – зареванное из-за него и потому, что она действительно волновалась! – он был готов схватиться с десятком Тварей одновременно.
– Ван рассказал, – ответила Шай на его вопрос. – Он же постоянно за ней наблюдает. Обо всем готов забыть, стоит ей на горизонте появиться. – Она досадливо цыкнула, но тут же, опомнившись, снова вцепилась в брата взглядом. – Ты мне зубы-то не заговаривай! Почему вы так долго?
– Разве долго? – удивился Немо, наконец поднимаясь с пола и начиная методично собирать рассыпавшиеся кухонные принадлежности. – Всего-то один рабочий день, я, можно сказать, иду с опережением графика…
На секунду ему показалось, что сестра сейчас чем-нибудь в него бросит, но вместо этого она встала из-за стола сама. Ему в спину пахнуло жаром, когда девушка в два резких шага приблизилась.
– Я тут чуть с ума не сошла! – отрывисто, выплевывая слова, отчеканила она. – И эти выстрелы… Не знала, что и думать!
– Ты слышала выстрелы? – Он по-прежнему не собирался позволить ей загнать себя в тот угол, из которого без извинений или чего-то вроде того было бы уже не выбраться.
– Да их пол-Города слышало! – всплеснула руками рассерженная девушка.
– Теперь понятно, почему нас на выходе не ждал парад с оркестром, – глубокомысленно изрек Немо, и в эту секунду ему наконец прилетел первый удар по плечу.
Впрочем, ударом это можно было назвать с натяжкой. Шайни била его не с целью и не с желанием причинить боль – просто сейчас у нее уже не получалось по-другому донести до него свои эмоции. Это было хорошо. Куда лучше обвинений и криков.
Немо с готовностью раскрыл сестре свои объятия, позволяя в полной мере выплеснуть свою злость, и та не стала сдерживаться, продолжая все громче хлюпать носом, твердить, какой он безрассудный дурак и как жутко ее перепугал. Парень молчал, давая ей выговориться и ощущая, как с каждым тычком в его груди все сильнее и яростнее пульсирует сжавшийся раскаленный комочек. Странно, раньше он всегда ощущал его в районе сердца, но сейчас тот словно бы сместился, левее и выше – к плечу. На мгновение Немо представил, что тот может однажды и вовсе вырваться за пределы его тела, тем самым лишив его столь необходимой связи с единственным близким и родным ему существом здесь, и эта мысль так его напугала, что парень вдруг, без предупреждения и перехода, сграбастал Шайни в объятия и крепко-крепко прижал к себе. Девушка осеклась, замерла, онемела. Стояла так пару секунд, позволяя ему наполнять легкие ее запахом и прижиматься щекой к ее волосам, но потом отпрянула, как непокорный дикий зверек. Еще раз шмыгнула носом и, все так же по-звериному, с ногами запрыгнула на тумбу возле окна, уже не глядя на него.
Немо медленно выдохнул, закрыв глаза и успокаивая бешено стучащее сердце. Она никогда не позволяла обнимать себя слишком долго. Никогда не оставалась рядом дольше, чем на несколько вдохов. Словно боялась того, что крылось в этих объятиях – того, что неизбежно могло последовать за ними, разрушив их хрупкий невинный мирок. И Немо полностью разделял ее опасения. Он знал, что однажды может не сдержаться. Что, наплевав на все запреты и негласные договоренности, он рискнет абсолютно всем и перейдет ту грань, переходить которую было ни в коем случае нельзя.
Кто из них кого на самом деле мучил? Он ее своей настойчивостью и жаждой или она его – своей недоступностью и в то же время безусловной и неоспоримой зависимостью от него? У него не было ответа на этот вопрос.
– Я хочу переехать.
Она произнесла это, не оборачиваясь к нему и продолжая смотреть на темный Город за окном.
– Давай. Я уже предлагал тебе, – пожал плечами он. – Куда?
Девушка ткнула пальцем в стекло, и он догадался, что она указывала на какие-то огоньки в вышине. Скорее всего, редкие горящие окна верхних этажей или маяки заградительного освещения. Звезд в небе Города не было.
– Куда-нибудь повыше, – негромко произнесла она, подтверждая его мысль.
Немо подошел ближе и встал рядом, опершись руками на тумбу, где она сидела, но больше не решаясь дотронуться до сестры. Она ощущалась наэлектризованной, дрожащей от накопившегося внутри напряжения – только коснись и поджаришься заживо.
– Могу спросить, есть ли у Вана свободная квартирка под боком, – предложил парень. – Вы двое, судя по всему, сдружились.
На мгновение ему показалось, что Шай смутилась. Но он не был в этом уверен, ведь ее лицо было больше, чем наполовину в тени. Да и с чего бы?
– Мне с ним весело, – вяло, словно ей не хотелось с ним этим делиться, отозвалась она.
– Конечно, весело, – не сдержал легкого ехидства в голосе ее брат. – Ты таки нашла себе кого-то по возрасту.
Девушка вспыхнула и наконец снова посмотрела ему в глаза. Ее лицо все еще было опухшим и раскрасневшимся после слез, но из взгляда пропали загнанность и страх, и это был хороший знак.
– Просто обещай мне, что будешь осторожен, Немо, – тихо и очень серьезно проговорила Шай, и у него яростно зашумело в голове и буквально закоротило все внутри от желания притянуть ее ближе. Пообещать ей все, что она захочет, а потом… Парень усилием воли заставил себя отстраниться.
– Мы поменялись местами, а я и не заметил? – Поразительно, как правдоподобно и естественно прозвучала эта добродушная усмешка в его голосе. Словно ему вовсе даже не хотелось сделать непоправимую глупость пару секунд назад, а внутри все не подергивалось, как от слабых ударов током.
– Пообещай! – требовательно повторила девушка, не сводя с него своего невыносимо синего взгляда. – Я правда не хочу, чтобы с тобой что-то случилось.
– Ладно, хорошо, – без особого энтузиазма согласился он. Возвращалась усталость, ведущая за собой воспоминания обо всем, что случилось за день. Снова захотелось просто оказаться в кровати и вырубиться, и гори оно все синим пламенем.
– Кстати, заходила Бина. – Эти слова остановили его на выходе из кухни, когда Немо уже буквально физически ощущал прохладу своих простыней и привычную упругость матраса.
– Чего ей надо было? – устало поинтересовался он, положив одну руку на дверной косяк и обернувшись через плечо.
– Она передала тебе вот это. – Шайни спрыгнула с кухонной тумбы и достала откуда-то красную зверушку, скрученную из воздушного шарика. Судя по тому, что та не шевелилась и не подавала никаких признаков жизни, оставили ее тут уже давно.
– Странно, что у нее в зубах нет билета в цирк, – скорчил досадливую гримасу парень. – Как будто бы я и так не догадался к нему зайти. Этот пройдоха, поди, умирает от любопытства.
– Между вами что-то есть? – вдруг коротко поинтересовалась девушка.
– Конечно, есть. Лютое взаимное обожание и крепчайшее соперничество, – фыркнул ее брат. – Мы почти совершенно друг друга не выносим, но остальных, кажется, не выносим еще сильнее, на этом и сошлись.
– Я не про Ури, – перебила его Шай, чьи уши покраснели то ли от досады, то ли от смущения. – Я про Бину. У вас с ней что-то есть?
Вопрос был настолько неожиданный, что у Немо мгновенно вымыло из головы все остроумные ответы. Он просто открыл рот, собираясь что-то сказать, да так и застыл молча, глядя на сестру и ощущая себя полным идиотом. Если бы он только не был таким измотанным и задолбанным жизнью… А так ему даже можно было уже не пытаться что-то из себя выдавливать – она и так все прекрасно поняла.
– Это вообще важно? – наконец смог невыразительно пробормотать он.
– Важно, – тихо подтвердила Шай, глядя на него так серьезно и проникновенно, что ему сделалось не по себе.
– Почему? – раздраженно дернул плечом Немо. – Какое тебе вообще до нее дело? До любой женщины рядом со мной?
– Потому что я переживаю за тебя, – отозвалась та. – Я… хочу, чтобы тебе… чтобы ты… – Кажется, подбирать слова ей было невыносимо трудно, и парень внезапно замер, сраженный неожиданной догадкой.
Она что, ревнует? Ревнует его к Бине? Серьезно? После всех своих выкрутасов и того безнадежного болота, в котором они с каждым днем увязали все глубже?
Отчего-то одна только мысль об этом дико его разозлила.
– Продолжай, – кивнул он, снова начиная подходить к девушке. Голос его звучал вкрадчиво, даже мягко, но Шайни слишком хорошо его знала, чтобы позволить этим интонациям себя обмануть: когда Немо начинал говорить так мягко, почти мурчаще, на самом деле вся сила из его голоса уходила на то, чтобы сдерживать закипающую в груди ярость. – Расскажи мне, как она мне не подходит и что я достоин лучшего. Давай же, я с удовольствием послушаю.
– Я вовсе не это… – залепетала сестра, пятясь от него. – Я наоборот! Немо, я имела в виду, что если между вами что-то есть, что это может быть… что это важно и…
Но он ее уже не слышал. Или точнее не хотел слышать того, что она так мучительно и неуклюже пыталась до него донести, путаясь в словах и формулировках.
– Конечно, между нами что-то есть, – едко подтвердил он. – Знаешь, как это называется? Секс. Тебе тоже стоило бы попробовать как-нибудь. Это очень приятно. А еще охуительно приятно, когда девушка не каменеет в твоих руках, будто ты невесть какой монстр только из-за того, что ты позволил себе прикоснуться к ней.
Немо знал, что зашел на запретную территорию. Знал, но уже не мог себя остановить. Он слишком устал за этот чертовски длинный день, и этот разговор о Бине – бессмысленный, глупый, никому из них на самом деле не нужный – был тем самым прутиком, что переломил спину верблюду. Почему именно сейчас? Почему она просто не могла подождать до завтра, когда он выспится и успокоится? Что ж, в таком случае можно сказать, Шай сама напросилась.
Немо сразу понял, что его слова задели сестру за живое. Видел это по ее изменившемуся взгляду, по тому, как сбилось ее дыхание и как она вдруг неосознанно сделала еще один шаг назад. Но, помимо шока и непонимания, в ее глазах было в тот момент что-то еще. Что-то, что он сейчас никак не мог уловить и прочитать.
– Все не так, – проговорила она дрожащим голосом. – Ты не монстр. Ты мой брат.
– Какое невъебенно удобное слово и оправдание на все случаи жизни, правда? – зло хохотнул он. – Я не просился быть твоим братом, Шай. Ты сама так решила, не дав мне права голоса. Сама решила за нас обоих, что так будет лучше. Но, кажется, в твоем изумительном плане что-то пошло не так. Но вот прямо даже не знаю, где такая умненькая девочка, как ты, могла просчитаться.
В тот момент он упивался чувством своей власти над ней. Знал, что при желании может искромсать ее в кровавые лоскуты всего лишь парой фраз, и от этого у него кружилась голова и подкашивались ноги. Она была совершенно беззащитна перед ним, ведь доверяла ему как никому другому. Это было жуткое, но слишком захватывающее ощущение, чтобы отказаться от него одной лишь силой воли.
И потому ее следующие слова полоснули его раскаленной плетью вдоль хребта.
– Просчиталась, когда подумала, что чувства между людьми необязательно должны сводиться только к сексу. – Шай дышала тяжело, через рот, готовая то ли разрыдаться, то ли отвесить ему пощечину. – Но если без этого никак, просто… скажи мне об этом. Черт побери, Немо, скажи уже это и хватит мучить нас обоих!
В голове его сделалось горячо, мутно, совершенно сумбурно. Отчего-то парню вдруг начало казаться, что он все еще в Школе, а говорит сейчас не со своей сестрой, а с одной из малявок госпожи директрисы, которая приняла ее облик, чтобы позлить и подразнить его. От ощущения вседозволенности, которую предполагал такой расклад вещей, у него задрожали руки.
– Вот как? – Немо в два шага преодолел разделявшее их расстояние, заставив ее вжаться спиной в холодильник, и нависнув сверху. – Что мне тебе сказать, Шай? Давай, раз ты сегодня такая смелая, так договаривай уже до конца.
Она стиснула кулаки и закусила нижнюю губу, из последних сил сдерживая себя и не отступая. Теперь, чтобы взять то, чего ему так хотелось, нужно было лишь немного податься вперед. Накрыть ртом эти искусанные, налитые губы, втолкнуть язык ей в рот, заставить покориться и поддаться. В его распаленном сознании невероятно ясно встал этот образ – он даже почти услышал ее слабые, хнычущие стоны, просачивающиеся сквозь поцелуй. Представил, как комкается и рвется в его пальцах растянутая темно-синяя ткань, как он касается прохладной гладкой кожи ее спины и бедер, как раз и навсегда забирает то, что давно уже принадлежало ему по праву. И она сдалась бы на милость победителя, поняла бы, как это хорошо и правильно. Ведь как же иначе? Ведь у них с самого начала не было никого, кроме друг друга, и только так оно и должно было быть.
Фантазии будоражили, раззадоривали, сдавливали грудь и горячили голову – и не только ее. Парень, едва себя осознавая, качнулся вперед, и в этот самый момент услышал тихое, едва различимое:
– Нет.
Немо замер, сбитый с толку, словно вышвырнутый из теплой постели в яростный февральский мороз. Заморгал, пытаясь вернуть себе ощущение реальности, а потом медленно поднял взгляд, встретившись им с полными слез синими глазами. Судя по выражению ее лица, девушка была в шаге от обморока – или приступа паники. И едва он в полной мере это осознал, как его возбуждение мгновенно сошло на нет, оставив после себя лишь гадкое липкое послевкусие.
– Прости, – глухо выдохнул он. Его ноги подогнулись, и парень упал на колени перед дрожащей сестрой, почти уткнувшись лицом ей в живот, но удержав себя от этого прикосновения. – Прости, Шай, я не хотел… Я… не это имел в виду. Не слушай меня. Я… очень устал. Я просто безумно устал за сегодняшний день. Я просто пойду спать, хорошо?
Немо поднял лицо, ощущая себя так, словно прямо сейчас кто-то перемалывал все его внутренности в кровавую кашу. Кажется, стоило ему легонько кашлянуть, и она потечет прямо из уголков рта. Он ненавидел себя за то, что не сдержался – за то, что, подчиняясь своим эгоистичным порывам, довел их обоих до этой черты. Той самой, которую они так старательно обходили все это время, оберегая и удерживая друг друга в шаге от пропасти.
А он взял и все похерил буквально за пару фраз.
– Шай? – Голос протолкнулся сквозь горло, словно комок горячей ваты, нашпигованный иголками.
Сестра судорожно, торопливо кивнула, не глядя на него. Немо тяжело отшатнулся назад, садясь на собственные пятки, и, почувствовав свободу, девушка тут же скользнула в сторону. Отбежала почти на другой конец кухни, сжимая собственные плечи и дрожа всем телом.
– Не трогай меня. – Она выдавила это из себя через силу. – Пожалуйста, Немо, только не ты. Я не смогу с этим справиться. Пожалуйста, не заставляй нас обоих.
– Шай… – Парень чувствовал себя совершенно беспомощным. Не находил в себе сил даже подняться на ноги – или тем более последовать за ней.
Звук торопливых удаляющихся шагов, затем хлопок двери ее комнаты и поворот ключа в замке.
Ему хотелось выть. От ярости, отчаяния, тоски и боли. Он ведь прекрасно знал, чем это закончится. Каждый раз, переступая незримую черту и надеясь, что в этот раз она отзовется на его игру, отреагирует иначе, он наталкивался на крепкие неприступные стены, которые Шай возвела вокруг себя. А когда он впервые позволил себе пойти на штурм, его не просто оттолкнули – нет, его сбросили глубоко вниз, в самую черную и ледяную из всех волчьих ям.
И теперь, когда ее колья разрывали его внутренности и он тихо умирал, теряя последнюю кровь и гордость, оставалось только недоумевать и задаваться риторическим вопросом – неужели он в самом деле рассчитывал, что будет иначе?
Как он вообще умудрился за столько лет не понять, что все это совершенно безнадежно?
Глава 13. Шоу должно продолжаться
На цирковой арене было темно, и если бы не расходившийся конусом тусклый свет из покачивающегося на проводах прожектора, то две фигуры, которые там находились, были бы совершенно неразличимы. Одна из них – та, что отливала багряно-алым – замерла в не слишком удобной и выражающей крайнюю степень сосредоточенности позе, которая всей собой устремлялась в блеклые зеркала трюмо. Вторая неторопливо кружилась в паре метров над полом. Зацепившись согнутыми коленями за обруч и изогнувшись в спине с гибкостью, скорее, животного, чем человека, она красила ногти на руках и иногда спускалась ниже, чтобы макнуть сохнущую кисточку в стоящий на трюмо открытый флакончик.
В воздухе вокруг ощущалось сгустившееся, вяжущее язык ожидание, от которого, кажется, устали уже оба.
– Ты когда-нибудь задумывалась о том, что было в самом начале, моя радость? – негромко поинтересовался Ури, наконец отрываясь от бесконечно повторяющих друг друга отражений в сведенных створках туалетного столика.
– А должна? – как будто даже немного удивилась его помощница, отведя руку в сторону и перебирая пальцами по воздуху, чтобы получше рассмотреть, как лег лак.
– А разве не этим мы отличаемся от животных? – со свойственным ему пафосом протянул фокусник, откидываясь на спинку своего обитого линялым бархатом кресла и устремляя взгляд вверх, мимо почти беззвучно движущегося туда-сюда светового пятна. – Вопросами. Мы задаем вопросы о том, что было, и о том, что будет, а не довольствуемся лишь тем, что у нас есть сейчас. Разве тебе не интересно, что лежит за границами наших знаний о реальности, моя лишенная любопытства грация?
