Между раем и адом…

И пока Талия посреди небольшой толпы вершила суд над Хариэлем, не желавшем поднимать оружие против кого-либо, невдалеке стоял Ракиэль, глядя пустыми глазами на Пересфея, который, то и дело украдкой поглядывая на Талию, заискивая, говорил:

– Ракиэль, ну пойми, нам несдобровать, если продолжим сражение… Ты же видел Азраэля и Тимиону. Они сражаются, как звери с картин Времилы! Ну прямо, как лев и львица! Да, Талия тоже сильна, но она уже лишилась одного крыла по милости Тимионы. Так мало того, мы уже потеряли больше половины восставших, и ещё четверо ранены! Ну чего мы добьёмся, если в конце концов умрём, а? Давай хотя бы прикинемся побеждёнными, а потом нанесём удар в спину… А иначе какой смыл?..

Вдруг его речь прервали страшные звуки. Талия казнила Хариэля, перерезав ему горло. В ужасе падшие ангелы смотрели на корчившегося в агонии брата, пока тот не испустил свой дух. Но даже тогда страдание, высеченное на его безжизненном лице, внушало леденящий ужас в сердца толпы.

– Что ты там сказал, Пересфей? – спросила лукаво и грозно Талия, поставив ногу на грудь мёртвого брата и опираясь локтями на колено. – Ты уж извини, бедняга Хариэль умирал громче, чем я рассчитывала… пока ты плетёшь на ухо нашему лидеру всякую ересь. Тебе, может, жить надоело?.. А… ты, верно, хочешь присоединиться к брату? – спросила слащаво Талия, показав окровавленным клинком на тело Хариэля. Испуганный Пересфей отдалился от Ракиэля, поспешив затеряться как можно лучше среди небольшой толпы мятежников.

Нахмурив брови, Талия громко и грозно обратилась к остальным:

– Я перережу горло каждому, кто предаст нас! Будь то переход на сторону врага или отказ сражаться! Меня все услышали?!

Испуганная толпа поспешила положительно ответить.

– Следующий бой определит исход: кто будет жить, а кто умрёт. Скоро мы полетим обратно к земле творчества, а до тех пор готовьтесь!

Падшие ангелы разбрелись, кто куда. Само собой, подальше от Талии, дабы иной раз не вызвать случайно её гнева. А она тем временем подошла к Ракиэлю.

– Ты как? – спросила она с искренней озабоченностью. Ракиэль в ответ молчал, отчего Талия нахмурилась. – Я не позволю тебе умереть. Но если мы сбежим, то они нас всё равно достанут. Этот бой неизбежен. – Ракиэль продолжал молчать. Талия, нахмурившись ещё больше, стиснула зубы и схватила его крепко за плечи. – Да скажи ты хоть что-нибудь!

Ракиэль болезненно тихо засмеялся.

– Сказать? Что мне тебе сказать? Что мы все умрём? Что ты поставила наших братьев и сестёр меж двух огней? Хороши мятежники, когда позади их ждёт смерть от тебя, а спереди – от Азраэля и Тимионы. Бунтари поневоле…

– Бес с ними, я тебя защищу!

– Не защитишь… У тебя даже одного крыла теперь нет на случай побега. Ещё и хромаешь на правую ногу из-за раны… Тебя саму убьют…

Сестра нахмурилась ещё сильнее.

– Талия… Может, правда, будет лучше, если…

Вдруг она прервала Ракиэля, с силой прижав его к колонне, и тот воскликнул:

– Что ты?!..

– Заткнись! Заткнись, тебе говорю! – закричала Талия. – Ты это начал, ты первый пролил кровь, убил наших сестёр, а теперь хочешь сказать, что всё было напрасно?! Что я напрасно убила двадцать родных, и теперь собираешься вот так просто сдаться на милость Азраэлю?! Ты хоть подумал, что он с нами сделает за всё, что случилось?! А Тимиона?! Да они растерзают нас в ту же секунду, как мы сложим оружие! Нас тогда точно убьют!

Ракиэль какое-то время молчал, а затем внезапно тихо промолвил:

– Может, оно и к лучшему…

Повисла тишина.

– Как удобно думать только о себе… Нет… Я тебе не позволю… Не позволю умереть…

– Да зачем тебе это?! – вскричал Ракиэль.

– Потому что я люблю тебя, дурак ты криво мыслящий! – крикнула Талия, у неё выступили слёзы на глазах, а Ракиэль остолбенел. – Все эти смерти, кровь на моих руках – они лишь тогда обретут смысл, если мы выживем… Я готова убить ещё хоть тысячу своих родственников, запятнать себя кровью, от которой никогда не отмыться, только бы мы были живы вместе, Ракиэль! А потому, прошу… Ради моей любви… Не говори мне, что всё было зря!..

…

«Вот мы и вернулись… Азраэль и Тимиона уже выбежали… А наши бунтари… Посылаем их на верную смерть… Чего ради?.. Только из-за страха?.. Рабий бунт какой-то… Вон, уже и внезапная атака Таорея с Пересфеем провалилась… Они мертвы… Теперь Лимей…»

Пространство и время превратились в какой-то спонтанный хаос для Ракиэля. То всё двигалось ужасно медленно, то ужасно быстро. Меж тем никто так свирепо и молниеносно не сражался, как Талия и Тимиона. Пока одна пыталась пробиться к Азраэлю, дабы, пользуясь ловкостью, нанести ему смертельный удар, от которого даже он не смог бы увернуться, не менее проворная сестра удерживала её на расстоянии от брата. Это была страшная схватка, полная криков и воплей, в ходе которой Тимиона уже лишилась глаза, а Талия была ранена в левую руку. «Как мы до такого докатились…» – подумал горько Ракиэль и схватился за волосы.

…

– О чём размышляешь, Раки?.. – спросила юная Талия.

– Об Отце.

– Об Отце?

– Угу. Пытаюсь понять, зачем ему Симфония и мы.

– Разве не для того, чтобы радоваться, как счастливо мы живём?

– Как знать… Может, ты и права.

– А почему ты у него не спросишь?

– Хочу сам познать. А что ты хотела?

– Да так, просто поговорить… – ответила она, сложив руки за спину и водя туда-сюда ножкой – Не пойдёшь смотреть на лётные гонки?..

– А чего там смотреть. И так понятно, что первое место будет либо у Азраэля, либо у Региля, а третье заберёт либо Тимиона, либо Флориана… Хотя, нет, она обычно специально кому-то его уступает. Либо… – И тут его взгляд упал на сестру. – Погоди, а ты почему не на гонках?

– Не хочу.

– А что так?

– Просто не хочу.

– Вот как…

Повисла тишина, которая вскоре была прервана радостными возгласами и криками с земли творчества: гонка уже началась. И Лимей вместе с Досэлем уже вовсю её комментировали, попеременно оглашая изменения на треке. То вырывался вперёд Региль, то – Азраэль. Между этими двумя было особое соперничество. А в это время Тимиона и Флориана боролись за третье место. Последняя, по крайней мере, для вида, дабы младшие не расслаблялись. И пока Ракиэль всё-таки отвлёкся на гонку, Талия у него вдруг спросила:

– Раки… Ты же всё-всё знаешь?..

Ракиэль слегка встрепенулся и отчего-то покраснел.

– Ну, не всё, конечно, но…

Не успел он договорить, как Талия его прервала:

– Как думаешь… Мы всегда будем вместе?

Юного мыслителя прямо огорошило этим вопросом. По крайней мере, поначалу он отчего-то ощутил его именно так. Но затем, усмехнувшись, он без тени сомнения бодро ответил:

– Ну, конечно, мы будем всегда вместе! Пока мы под защитой Отца и есть Симфония, нас ничто не разлучит.

У Талии засверкали глаза.

– Правда?..

– Правда!..

…

Клинок раненной Тимионы в конце концов настиг Талию, проткнув ей шею насквозь. Ужасом наполнились глаза теперь бескрылого ангела. Задыхаясь, она тянула руку к Ракиэлю, наверняка пытаясь произнести его имя хотя бы в последний раз.

Но тот лишь смотрел на неё безжизненным взором. И, глядя ей в глаза, холодно произнёс:

– Ты умерла ни за что… Талия…

И, сдвинув рукоять клинка, Тимиона сломала шею сестре.

…

У Ракиэля выступили слёзы на глазах. Азраэль взглянул на брата и, удивившись, спросил:

– Что случилось?..

– Не бери в голову, – ответил Ракиэль, усмехнувшись, и вытер слёзы. – Космическая пыль в глаза попала.

…

Приземлившись в Эдеме, подле большого дерева перед долиной, Ракиэль первым делом вдохнул полной грудью.

– Что ни говори, а воздух здесь прекрасный. Под стать местным видам, – сказал Ракиэль, глядя на горизонт, а затем повернулся к брату. – Пошли к сестре? Любопытно поглядеть на первых людей вживую. Пускай они пока и несмышлёные крохи.

И направился к саду, а Азраэль следовал за ним.

– Разве быть сильным или слабым – это выбор?

– А как же? – ответил, усмехнувшись, Ракиэль. – Отдаться страху или действовать вопреки. Стать частью заблудшей толпы, игнорировать или же выступить против неё. Да хоть ты воробей перед падающим небом, у тебя всегда есть выбор: улететь, пытаясь тщетно найти себе спасение; ничего не делать, приняв смерть; или же поднять свои лапки кверху и попытаться удержать это небо несмотря ни на что, даже если это кажется ещё более нелепой затеей. Кстати, ты являешься отличным экземпляром. Имеешь светлый ум, не обделён красотой и имеешь массу талантов, но ужасно не веришь в себя. Хочешь сказать, это не выбор?

Азраэль молчал.

– И ведь вера – это тоже своего рода выбор. Притом если вера – это воля, а воля определяет выбор, то, по сути, она себя самовоспроизводит. Противоречие, не находишь? Это я про тебя. Пускай ты в себя и не веришь, но делаешь то, что должно. Что же тебя заставляло в тот день двигаться дальше, а не стоять колонной в дилемме, как быть? Откуда ты черпал силу? Неужто из веры в Отца, который, в свою очередь, верил в тебя? Изумительно, – Ракиэль заинтригованно улыбнулся. – Выходит, в тот день мы не так уж и отличались. Ты верил в Отца, а я поверил в свою «картину». Два фанатика с единственной разницей, что твоя ставка выиграла. Ведь у тебя тогда тоже был выбор – попросту умереть, дабы снять с себя груз ответственности. Глядя на твой мизинец, не сомневаюсь, что этот вариант ты тоже рассматривал.

Азраэль молчал, а Ракиэль лишь вздохнул.

– Ладно, оставлю тебя в покое. Тем более, мы, кажется, уже пришли.

…

Дойдя до середины сада, братья увидели сидящую на траве Люму и ползающих вокруг неё малышей. Ракиэль приложил руку к сердцу в знак приветствия и Люма улыбнулась в ответ.

– Пять лет в разломе, и что я вижу? У Отца появились новые дети? Быстро он нас заменил, – сказал он шутливым тоном.

– Для Него каждый из нас незаменим, Ракиэль, и, думаю, теперь ты это понимаешь, – ответила Люма.

– Безусловно.

Ракиэль взглянул на крошек. Подойдя к ним и усевшись рядом, он поднял в небо на руках Еву и добродушно усмехнулся. – Ути, какие мы милые. Значит, это наши будущие «грешники»? Забавно. А ведь по этим пухляшкам и не скажешь.

Что-то дрогнуло в улыбке Люмы, а Азраэль опустил взгляд.

– Ведь тот плод их…

Не успел Ракиэль закончить, как Ева начала плакать. Вздохнув, он передал Еву Люме, и та прижала малышку к себе, утешая её.

– Извини, Ева, – сказал тихо Ракиэль. – Похоже, разговор не при детях.

Ангел поднялся с травы и взглянул на Азраэля.

– Я достаточно увидел. Пошли.

И отправился в сторону долины, а Азраэль последовал за ним. Лишь Адам смотрел им в след любопытным взором.

…

«Свободный замысел лишён судьбы»

– Зачем Он создал их такими маленькими?.. Зачем посадил это дерево?.. Не понимаю… – бормотал про себя мрачно Ракиэль.

Азраэль разделял мысли брата. Многое в этих детях для него было не менее непостижимо.

Когда они дошли до долины, то уселись под деревом Жизни, названным так отчего-то Азраэлем после ухода Лирики, и смотрели в даль.

– Что ж, – прервал тишину Ракиэль. – Если кто-то, кроме Отца и знает ответы, то это, вероятно, Люма. А, впрочем… Для начала тут надо разобраться, насколько высока вероятность грехопадения и насколько действительны картины разлома. Давай начнём с его возникновения. Когда ты открыл его, бесчисленное множество картин просочилось наружу. Будучи не в состоянии переварить каждую, мы все дружно оказались в ступоре в среднем где-то на полдня. А самые яркие, резонировавшие с нами лично, отпечатались особенно чётко. Я, например, увидел свою смерть. В этой «картине» ты пронзил мне сердце, пройдя клинком насквозь – это я точно помню. Но этого не случилось. Ты лишь создал иллюзию моей смерти, пронзив грудь незначительно и в самом безобидном месте. Мою картину увидела и Талия. Выходит, тоже не сбылась. Но вот вторая её картина стала явью – её убила Тимиона…

Усмехнувшись, Ракиэль подобрал с земли камешек, а затем с силой кинул его куда-то вдаль, после чего взглянул на Азраэля.

– А ты что тогда увидел?

Азраэль взглянул на брата, а затем вновь повернул голову к долине.

– Смерти. Много смертей. Истерзанных, сожжённых, искалеченных…

– Войны, значит… Я наблюдал их в разломе – скверное зрелище. Но не будем об этом. Кажется, пользы из неё для понимания сути картин мы выжмем немного…

Какое-то время оба молчали, пока Азраэль не прервал тишину.

– Что, если… путь становления сильным – это становиться лучше, чем ты был в момент принятия решения?

– Звучит красиво, но, как мне кажется, не исчерпывающе. Впрочем, что ты имеешь ввиду?

– Сначала я хотел поступить именно так, как ты описал… Пронзить тебя насквозь клинком и поскорее покончить с тем кошмаром… Но потом я остановился и… задумался: этого ли я хочу?.. И именно в этот момент мне подумалось, что тебе рано умирать.

У Ракиэля расширились глаза.

– Погоди, ты…

Кажется, в этот момент его осенило. А Азраэль наблюдал за выражением лица у брата.

– Ты что-то понял?

Ракиэль слегка кивнул и повернул голову к долине.

– В разломе я нередко слышал слово «судьба». Оно звучало в довольно широком спектре ситуаций от мала до велика и принимало разные значения, но суть примерно одна. «Неизбежное событие или конец». Грубо говоря, те, кто верит в судьбу, считают, что всё заранее предопределено. Мне это не давало покоя. Если всё предопределено, то зачем всё это, а, главное, зачем тогда мы нужны Отцу? В чём смысл свободы воли? Однако тут благодаря тебе я понял: конец предопределён для нас в данный момент времени. Если мы не меняемся, не меняется и наш конец. Ведь тогда мы остаёмся предсказуемыми. Действительно, когда ты выбирал между смертью и милосердием, ты изменился, а потому я ещё жив. Не будет преувеличением сказать, что в этот момент ты превзошёл нашу с тобой судьбу.

– То есть ты хочешь сказать, что разлом своими картинами лишь пытается её предсказать?..

– Одна из его функций, да. Пока что я склонен верить в эту версию больше, чем в любую другую.

– Значит, картины могут и не сбыться…

– Верно. Вот только скидка на изменение – ставка с минимальным процентом выигрыша. Многие ли из нас изменились в тот день?

Азраэль молчал.

– Вот об этом и речь. Поэтому, если говорить о вероятности пресловутого «грехопадения» детей… я бы дал девяносто семь процентов.

Как ангелы от греха детей спасти хотели

С того дня Ракиэль «оккупировал» горы Азраэля для каких-то исследований. А тот, кажется, был и не против.

Меж тем «стремящийся к знаниям любой ценой» игрался с огнём. От ныне маленького дерева, которому суждено породить запретные плоды, он то отрывал листок, то срезал кусочек коры для изучения. Даже пробовал его сок. Но по прошествии недели так и не понял, в чём состояла его особенность. Дерево, как дерево, пускай и отличалось незначительно с виду от других. Непонятно только было, какие плоды оно даст. Яблоко, персик, инжир? Может, грушу?..

Откинувшись назад на камне и заложив руки за голову, Ракиэль смотрел в небо. А Азраэль сидел снизу спиной к камню.

– Зараза… И что такого особенного в этом плоде?..

Как вдруг его постигла какая-то идея, и он с улыбкой авантюриста поднялся на камне и взглянул вниз на брата.

– Азраэль, а давай-ка срубим это дерево?

– Ты это серьёзно?..

– Абсолютно. Хочу поглядеть, что будет.

Азраэль молчал, и Ракиэль вздохнул.

– Понимаю, тебе не хочется вредить Эдему. Но-о-о!.. Мы могли бы посадить новое дерево – как тебе такой компромисс? Тем более… Тебе же не хочется, чтобы твоя картина стала явью?

Подумав, Азраэль кивнул головой.

– Вот и славно. Тогда, чего тянуть, пошли прямо сейчас.

Ведомые этой занимательной авантюрой полетели ангелы с гор к саду Эдема.

Приземлившись рядом с деревцем, Ракиэль ещё раз тщательно его осмотрел от основания до кончиков листьев, а затем сказал:

– Руби.

Лёгким движением руки Азраэль взмахнул мечом, и то дерево, что должно было обречь человечество на тяжкие испытания в мире смертных, взяло и… упало.

Ракиэль внимательно смотрел на дерево, а затем, присев на одно колено, стал всматриваться в место сруба. Оттуда выступила обыкновенная смола – ничего из ряда вон выходящего.

«И это всё?.. – задумался Ракиэль. – Не могли мы ошибиться с деревом?.. Нет, не может быть. Место точь-в-точь как на картинах в разломе… Вон, и та часть, откуда я кору отрывал…»