Неизвестные юристы Беларуси

Повстанец

По возвращении на любимую родину наш герой устроился работать в частной школе в д. Дотишки Лидского уезда, которую за собственный счет содержал хозяин усадьбы Александр Зверович. В это же время он познакомился с лингвистом и этнографом Яном Карловичем, который жил неподалеку. Этот человек сыграл весьма важную роль в его судьбе.

В январе 1863 года началось восстание в Беларуси и Литве под руководством Кастуся Калиновского. В этой ситуации для нашего героя не существовало вопросов, что делать и с кем идти. Вся его семья: отец, три брата и сестра – приняли участие в восстании против российского засилия.

Летом 1863 года царские казаки напали на имение Зверовича в Дотишках и погнали повстанцев, застигнутых врасплох, в сторону леса. В ходе сражения наш герой был ранен в ногу, но чудом уцелел: он успел спрятаться за убитой лошадью. Благодаря этому он остался на свободе. Период с осени 1863 года по весну 1865 года весьма туманный в его жизни. Указывают также, что он прятался в Августове, Сувалках и Вильно. Двоим из братьев удалось скрыться, один из них нашел себе пристанище в Германии. А наш герой прятался сначала в Беларуси, затем укрылся в Украине. Украина, конечно же, была выбрана неслучайно: в Нежине работал старшим лекарем его родственник по материнской линии.

Деньгами на дорогу в Украину ему помог Ян Карлович. Покидая любимую Беларусь, наш герой захватил с собой горсть родной земли. Зато все другие члены его семьи за участие в восстании оказалась под военно-полевым судом по личному приказу генерал-губернатора Михаила Муравьева, прозванного вешателем. Мы помним, насколько скор на расправу был этот генерал: пуля и петля – вот главное оружие с недовольными российскими имперскими порядками.

Лицеист

Только в мае 1865 года наш герой поступает в Нежинский юридический лицей (Украина), основанный на деньги и в память князя Безбородко. Снова любовь к законам взяла верх над математикой. Но, наверное, и прагматизм в этой ситуации сыграл немалую роль. Годом ранее в Российской империи состоялась судебная реформа. Она существенно изменила принципы и процедуры судопроизводства: суд стал гласным, открытым и состязательным, при котором стороны получили равные права на предоставление и опровержение доказательств; в уголовный процесс было введено судебное следствие, на котором проверялись данные предварительного следствия. Был создан институт присяжных, созывавшихся для суда над обвиняемыми в тяжких уголовных преступлениях.

Судебная власть была полностью отделена от административной, а судебное следствие – от полицейского и стало процессуально независимым. Судьи общих судов стали несменяемыми, а мировые судьи – выборными на срок. Кроме этого было реформировано судебное следствие, прокуратура, нотариат, создано сословие присяжных поверенных (адвокатура). Реформа сопровождалась заменой личного состава судебных учреждений. Это привело к существенному повышению квалификации судебных чинов и искоренению коррупции. От таких перспектив захватывало дух. Казалось, карьеру можно будет сделать легко и просто. Как раз на судебного следователя и учился наш герой. Благо, что обучение в этом лицее длилось всего три года.

Но они оказались очень непростыми. Деньги, взятые взаймы, быстро закончились. На жизнь наш герой зарабатывал репетиторством. Параллельно с учебой в лицее. И получал для глухой провинции неплохую плату – 8 руб. серебром. Для сравнения: месячная плата за обучение в Санкт-Петербургском университете в то время составляла 7 руб. Ему было грех жаловаться, ибо иным лицеистам за подобное платили и того меньше – всего по 3 руб. в месяц.

Преподавание в лицее имело исключительно практическую направленность: в его программе почти не было общетеоретических предметов. Изучалась только энциклопедия законоведения, но при этом не было ни римского права, ни международного, ни политической экономии, характерных для юридических факультетов университетов того времени. Основной задачей обучения в лицее было доскональное изучение Свода законов Российской империи. Соответственно разделам Свода в лицее были распределены и профессорские кафедры. Для общеобразовательных предметов было создано две кафедры. На одной из них изучалась русская история, русская и всеобщая статистика, на другой – теория поэзии и русская словесность.

Через три года, в июле 1868-го, он закончил обучение в Нежинском юридическом лицее с правом на чин XII класса.

Судебный следователь

18 декабря 1868 года он поступил на службу в Черниговское губернское правление канцелярским чиновником, буквально через месяц его сделали исполняющим дела помощника делопроизводителя 5-го стола. В компетенции последнего было ведение делопроизводства по секретным делам. В апреле 1869 года его утвердили в должности губернского секретаря. Эта должность соответствовала XII классу табели о рангах Российской империи.

А через год он перешел в Черниговскую палату уголовного и гражданского суда судебным следователем. Затем начались бесконечные переезды с одного места на другое: Кролевецкий уезд, Стародубский уезд, Черниговский уезд… Казалось, нет на свете того захолустья, которое не исходил своими ногами наш герой.

В результате 4 марта 1871 года он уволился со службы из-за болезни. Вероятнее всего, его не устраивало отсутствие стабильности, он был без постоянного места работы. Похоже на то, что его старались постоянно использовать на временных заменах, в общем был почти что «главный, куда пошлют». В июле 1871 года он решил поискать счастья в должности судебного следователя на территории России. В ответ на его просьбу Минюст определил местом его службы Вологду – ту самую, про которую белорусские «Песняры» через 100 лет исполнили песню про «Дом, где резной палисад», впоследствии ставшую шлягером. Но служить довелось в самой Вологде недолго, вскоре его направили в Грязовец – маленький заштатный городишко Вологодской губернии. Одно название уже настораживает. Утверждают, что оно произошло от слова «грязь». Да и суровый северный климат также не очень пришелся ему по нраву и не способствовал его здоровью. Что называется попал «из огня да в полымя». В сравнении с Грязовцом Украина показалась райским уголком.

В конце апреля 1872 года он снова переведен на Украину. Сначала Борзенский уезд, затем Конотопский. За выслугу лет в 1873 году его пожаловали в коллежские секретари (это чин X класса табели о рангах Российской империи). Кстати, этот чин Кастусь Калиновский получил «автоматом» в Санкт-Петербургском университете после защиты диссертации на степень кандидата права. А нашему герою, чтобы достичь этого чина, пришлось работать в поте лица своего целых пять лет.

Всего же на Украине он добросовестно прослужил до декабря 1883 года, почти 13 лет. Всегда служил честно и добросовестно. Нельзя сказать, что руководство суда совсем не замечало его основательного подхода к работе. Например, председатель Нежинского окружного суда писал о нем: «…при выдающихся моральных качествах, отличается всегда полным знанием дела, аккуратностью и трудолюбием». Время от времени его представляли к государственным наградам. Так, в 1876 году он был пожалован орденом св. Станислава 3-й степени, а в 1883 году – орденом св. Анны 3-й степени. Однако царские власти отказывали ему в карьерном росте. Назначение временно заведующим следственным участком нельзя воспринимать всерьез. Все эти 13 долгих лет в Украине – он всего лишь судебный следователь, «рабочая пчелка», «трудяга». Длительное топтание на одном месте и отсутствие продвижения по службе, никаких перспектив карьерного роста… Судя по всему, клеймо участника восстания против царизма навсегда закрепилось за ним.

А вести следствие против мелких воришек, пьяниц, маньяков-убийц и т. п. ему осточертело. А самое главное – работа судебным следователем не давала необходимых средств для содержания семьи, ибо в 34 года он все же женился, у него родился сын – Тамаш, несколько позже дочь – Констанция.

На закате дней он, вспоминая эти голодные годы, с горькой иронией напишет: «Прамываў цукар у вадзе». А одна фраза и вовсе звучит грустно: «Умёр бы, мусіць, я тут, каб не жменька той роднай зямлі». И еще его начинает донимать тоска по Родине.

Отставка

2 февраля 1884 года он подает прошение о выходе в отставку ввиду скудости зарабатываемых средств в качестве судебного следователя. Их едва хватало для удовлетворения элементарных жизненных потребностей. В возрасте 44 лет он решился искать лучшей доли в частном труде. К прошению уже в который раз было приложено свидетельство о болезни. Коль уж царские власти к нему относятся с безразличием, наш герой так же, по всей видимости, решил поиграть с ними по их правилам. Иными словами, малость схитрить, чтобы хоть как-то компенсировать свое усердие и добросовестную службу.

В присутствии уездного исправника нашего героя осмотрел уездный врач и указал, что обследуемый не может более исполнять служебных обязанностей по причине хронического воспаления гортани и дыхательных путей. И болезнь эта, вероятно, продлится как минимум месяца полтора и потребует серьезного лечения. На основании этого документа наш герой просился в отставку с предоставлением ему прав, дарованных законом, в том числе на получение единовременного пособия, на чин по сроку службы, а также на право ношения мундира в отставке.

Однако пронырливых российских чиновников из Минюста обвести вокруг пальца было невозможно. Они крепко уцепились за фразу доктора о том, что болезнь продлится всего полтора месяца, а единовременное пособие полагалось только тем, кто оставил службу в результате тяжкой, неизлечимой болезни. В общем пособие предназначалось тем, про кого весьма емко спел Владимир Высоцкий: «Если хилый – сразу в гроб». Другими словами, «разорить» казну Российской империи, ссылаясь на одну лишь медицинскую справку, не удалось. При этом юристы Минюста в ответе на прошение нашего героя не преминули указать, что сама медицинская справка была выдана с отступлением от установленных правил, а потому юридической силы не имеет. Видимо, желание подчеркнуть доскональное знание законов – качество, характерное для правоведов всех времен и народов, что-то на уровне профессиональной деформации. В общем получилось, как в поговорке: «На хитрую гайку всегда найдется болт с резьбой». Не думаем, что наш герой испытывал угрызения совести по поводу язвительности ответа из российского Минюста.

Его решение оставить государственную службу и уйти на вольные хлеба было твердым. Почти 15-летний опыт службы судебным следователем подсказывал, что можно попробовать себя в совершенно ином амплуа – в роли защитника. Эта функция более всего соответствовала его натуре. Защищать всегда почетнее, нежели сажать за решетку.

Присяжный поверенный

К изменению жизненной стези подталкивали и чрезвычайные события в стране. 1 марта 1881 года белорус Игнат Гриневицкий казнил российского государя-императора Александра II, бросив ему под ноги самодельную бомбу. Трудно сказать, чем он руководствовался, но так и или иначе он физически уничтожил палача своего народа, жестоко подавившего национально-освободительное движение под руководством Кастуся Калиновского. Не следует забывать, что 128 участников восстания были расстреляны или повешены в угоду российскому императору, а тысячи отправлены в ссылку в Сибирь. Видимо, для Гриневицкого особой разницы не было, и российский царь для него был такой же оккупант, как и позднее для белорусских партизан – немецкий гауляйтер Вильгельм Кубе. Белорусы взорвали и одного, и другого.

При восшествии на трон нового государя-императора Александра III была объявлена амнистия для тысяч участников восстания, появилась возможность вернуться на родину. Тем временем и судебная реформа, запущенная Александром II еще в 1864 году, потихоньку докатилась и до столицы бывшего ВКЛ Вильно. Только через 19 лет с момента ее начала – 20 ноября 1883 года – здесь был открыт новый окружной суд.

Царские власти хорошо помнили бунт 1863—1864 годов и опасались новых волнений, поэтому не особо торопились с нововведениями на территории Беларуси и Литвы. С открытием нового суда появились вакансии для юристов. Как только про это узнал наш герой, он сразу подал прошение. В Вильно оно было получено уже 17 декабря 1883 года. А уже 23 декабря председатель Виленского окружного суда направляет запрос в Нежин о личности нового претендента в присяжные поверенные. Весьма интересен ответ прокурора Нежинского суда. Он указывал, что местные власти еще в 1875 году рекомендовали Минюсту утвердить нашего героя в качестве члена окружного суда, т.е. просили сделать его судьей. С того времени еще несколько раз предпринимались попытки повысить его по службе, но все они натыкались на противодействие российского Минюста. В результате наш герой навсегда покидает Украину и возвращается к себе на Родину.

Он устраивается присяжным поверенным (адвокатом) в Виленский окружной суд, в котором проработал с 1884 по 1898 год. Чаще всего он выступал защитником крестьян и городской бедноты, нередко защищал их на безвозмездной основе, поскольку им нечем было заплатить.

Порой он брался за непростые судебные дела, например, когда крестьян обвиняли в сопротивлении властям, когда требовалось умело и тактично защищать малолетних. Именно в этой роли он и стал знаменит. Его так и прозвали – «мужыцкі адвакат». Например, он выступил на стороне крестьян, которые судились с хорошо известным жителям нынешней белорусской столицы графом Каролем Гуттен-Чапским. Вельможному графу уж очень хотелось запретить пользование земельными сервитутами для крестьян из деревень Ализово, Гуденяты, Горлинщина, Куцевичи, Яброво, Стрипуны. Наш адвокат вмешался в это дело, написал от имени крестьян прошение и ходатайствовал за них в суде. Благодаря его стараниям крестьяне судебный процесс выиграли. Эта победа была сама по себе сенсационной – неотесанные крестьяне одолели ясновельможного графа, самого городского голову Минска. Интересный факт: оба противника в судебной тяжбе – наш адвокат и минский городской голова (оба заслуженные люди) – среди своих наград имели ордена св. Анны и св. Станислава. Причем если у нашего героя обе награды были 3-й степени, то у графа один из орденов – св. Станислава – 2-й степени. Но это никак не повлияло на исход борьбы между ними.

Примерно в это же время наш герой становится корреспондентом польскоязычного журнала «Край», который издавался в Санкт-Петербурге. Свои заметки он размещает под названиями «Письма из провинции» и «Судебные новости».

Его внимание привлекают необычные судебные дела либо дела, в которых он принимал непосредственное участие. Так, например, 14 мая 1885 года в Виленском окружном суде было рассмотрено дело об ограблении часового мастера Малаховского. Произошло оно еще 24 августа 1884 года и наделало много шуму ввиду того, что обокраденным был старый часовой мастер, за которым прочно закрепилась слава наилучшего городского часовщика. Он был всеми уважаемый человек. Преступники же действовали дерзко и смело, им в полной мере удалось достичь своей цели. Часового мастера грабители лишили почти всего его имущества. В результате трех злодеев осудили к отбытию наказания в Сибири. Не избежал кары и коллега старика-часовщика – часовой мастер с весьма характерной фамилией Трахтенберг. Пикантность ситуации была в том, что, как выяснилось в ходе суда, он также принимал активное участие в ограблении и, вероятно, был не только наводчиком, но и присвоил большую часть награбленного. От имени пострадавшего в суде, как вы уже догадались, выступал наш адвокат.

Тем не менее большого состояния честным трудом он не нажил. Единственным значительным материальным успехом в его жизни оказалось получение наследства от свояка в 1896 году. Это позволило ему бросить повседневную адвокатскую работу ради хлеба насущного, построить новый дом, зажить на свой вкус и целиком отдаться любимому делу – литературному творчеству. Однако Господь не дал ему много времени для счастья. Он умер в 1900 году в возрасте 60 лет.

Послесловие

Наш герой вошел в белорусскую историю не только как «мужыцкі адвакат», но и как один из основателей новой белорусской литературы. При жизни ему удалось нелегально опубликовать несколько книг. Автору пришлось прятаться под псевдонимами (Мацей Бурачок, Сымон Рэўка з-пад Барысава), ибо печатное белорусское слово и сам белорусский язык были в то время под запретом. Все его книги носили подчеркнуто национальный характер. Их доставляли в Беларусь контрабандой из Кракова, который в то время входил в состав Австрийской империи. И занимался этим не кто иной, как другой уроженец Беларуси – Юзеф Пилсудский, знаменитый в будущем глава польского государства.

На книгах нашего героя выросли многие белорусские поэты и писатели.

P.S. Именно он первым во весь голос со страниц своих книг озвучил новое имя страны – «Беларусь», взамен уничтоженного Россией, Пруссией и Австрией Великого княжества Литовского, Русского и Жомойтского.

«Беларусь», «беларуская мова», – написал Франтишек Богушевич. И с той поры мы стали белорусами зваться. Он автор книг «Дудка беларуская», «Смык беларускі», «Скрыпка беларуская» и некоторых других, стихи в них в большинстве своем написаны на белорусском языке. Именно Франтишек Богушевич сформулировал белорусскую национальную идею. Предисловие к его первой книге «Дудка беларуская» (1891) многие считают национальным манифестом.

Он автор бессмертных фраз, которые, вне всяких сомнений, хотя бы однажды слышал каждый из нас в школе: «Не пакідайце ж нашай мовы беларускай, каб не ўмерлі», «Наша мова для нас святая, бо яна нам ад Бога дадзеная».

В ответ благодарные белорусы назвали его именем площадь в Минске. В честь Богушевича также названы улицы в Гродно, Смолевичах, Бобруйске, Сморгони, Пружанах, Ошмянах, Славгороде, Молодечно, Октябрьском, Лунинце, Слониме, Дятлово, Дрогичине, Столбцах, Иваново, Скиделе, Ельске и Чернигове.

Одна из станций 3-й линии минского метро «Площадь Франтишка Богушевича» носит его имя.

https://ilex.by/news/yurist-kotoryj-dal-imya-nashej-strane-br-iz-serii-neizvestnye-yuristy-belarusi/

Глава 9. Совершенно секретно, или Судебный процесс о взрыве на «Горизонте»

В этой статье мы не ставили своей целью делать категорические оценки и выводы относительно главных героев тех событий. Уверены, что в данном случае сколько людей, столько и мнений. Однако сухой пересказ 97 томов судебного дела вряд ли кому-то был бы интересен. Своей задачей в рубрике «Юрист в мире» мы видим следующую – развлекая просвещать.

ЧП союзного масштаба

Злополучный взрыв прогремел примерно в 19:35—19:37 по московскому времени 10 марта 1972 года – тогда Беларусь жила «по Москве». На тот момент Минский радиозавод – флагман белорусской промышленности. Его основную продукцию – телевизоры «Горизонт» и радиоприемники «Океан» – хорошо знали в СССР, странах социалистического лагеря. А со временем ее стали экспортировать и в дальнее зарубежье. В лучшие времена число стран – импортеров продукции этого завода достигало почти двух десятков. Среди них Великобритания, Франция, Испания и т. д.

Масштаб трагедии был настольно внушительным, что на следующий день все центральные газеты СССР опубликовали сообщение об аварии в цехе футляров Минского радиозавода. Сообщение было предельно скупым, всего лишь несколько строк (впрочем, об аварии на ЧАЭС в 1986 году тоже особо не распространялись). Зато судебное дело по факту взрыва насчитывало 97 томов.

Весть о взрыве застала Петра Машерова в подмосковном санатории в Барвихе. Он был в отпуске и отдыхал там вместе с женой.

Некоторые уговаривали Петра Мироновича не лететь в Минск. Пытались убедить, что и без него справятся. Возможно, покой первого лица Беларуси был для них превыше всего, а может, это были интриги с целью выставить его не в самом лучше свете. Однако Машеров чувствовал: нужно срочно возвращаться. И чутье его не подвело.

На заводе погибли люди, судя по всему, много людей – информация поначалу была неточной и противоречивой. Кроме того, радиозавод курировало Министерство оборонной промышленности СССР, поэтому «взрывной волной» могло «снести» не только генерального директора радиозавода, председателя Мингорисполкома, но и Первого секретаря ЦК КПБ. Петр Машеров очень хорошо это понимал. Кресло под ним зашаталось, и он решил сыграть на опережение. Чтобы быть во всеоружии, нужно первым узнать все подробности и возможные причины случившегося. Для этого необходимо своими глазами увидеть место происшествия, уточнить число жертв. В любом случае Петр Машеров не мог оставаться в стороне. Он прервал отпуск и немедленно вылетел в Минск.

Первому секретарю Минского горкома партии Василию Шарапову об аварии сообщили по телефону. Звонивший с трудом сдерживал волнение: «На радиозаводе, в цехе футляров, взрыв. Есть человеческие жертвы. И, похоже, немалые. Точных сведений нет, поскольку люди находятся под завалами обрушившейся кровли. Все меры, необходимые в таких случаях, приняты».

Прибыв на место трагедии, Василий Шарапов увидел шокирующую картину. Железобетонные перекрытия цеха футляров сложились, как карточный домик. Под завалами находились люди. Часть из них, возможно, были ранены, часть – мертвы. Слышались человеческие стоны. Цех не горел – огня Шарапов не видел, но всю территорию окутывал дым с характерным едким привкусом.

В 03:00 11 марта 1972 года после осмотра места происшествия было проведено заседание Бюро ЦК КПБ. Председательствовал на нем, как и положено, Первый секретарь ЦК КПБ Петр Машеров. Если в критической ситуации отдать бразды правления в чужие руки, есть риск их потерять навсегда.

По результатам заседания отправили шифрограмму, а также утвердили текст сообщения в ЦК КПСС для прессы: «От ЦК Компартии Белоруссии и Совета Министров БССР. Об аварии на Минском радиозаводе. Вчера, 10 марта, вечером, во время работы второй смены в цехе по производству футляров Минского радиозавода произошла авария, в результате которой есть погибшие и раненные. Пострадавшие доставлены в больницы, где им оказана необходимая медицинская помощь. Центральным Комитетом Компартии Белоруссии, правительством республики, Минским горкомом КПБ, исполкомом городского Совета депутатов трудящихся и администрацией завода принимаются меры по оказанию помощи семьям погибших и ликвидации аварии».

А уже утром 11 марта контроль над ситуацией в Минске взяла в свои руки Москва. В итоге 12 марта в печати появилось сообщение от ЦК КПСС, Президиума Верховного Совета СССР и Совета Министров СССР об этой аварии. В нем говорилось о многочисленных человеческих жертвах. Выражалось глубокое соболезнование семьям и родным погибших и пострадавших.

А по Минску уже ползли слухи, один чудовищнее другого. Народная фантазия не имела границ. Говорили, что цех взорвали намеренно, что это дело рук шпионов. Видно, еще не забылись сталинские времена. Были и приверженцы сионистского заговора. Также высказывались предположения, что следует ожидать новых диверсий. Кстати, 1972 год был на редкость «богатым» на трагедии, аварии и другие ЧП: взорвалась газонаполнительная станция, произошли взрывы на нефтеперерабатывающем заводе в Новополоцке, на железнодорожном узле в Бресте.

Расследование

В тот же день, 11 марта, в Минск прилетела специальная союзная комиссия. Ее возглавлял Дмитрий Федорович Устинов. Нельзя сказать, что он был злейшим врагом Петра Машерова, но и друзьями они, явно, не были. В тот момент Устинов был кандидатом в члены Политбюро ЦК КПСС, секретарем ЦК КПСС, курировал вопросы оборонной промышленности. При Сталине он был народным комиссаром и Министром вооружения СССР (1941—1953), а затем возглавлял Министерство оборонной промышленности СССР (1953—1957). Позже Дмитрий Федорович станет Министром обороны СССР. Надо сказать, что на момент аварии он был в числе ближайших друзей Леонида Брежнева и без его участия не принималось ни одно сколько-нибудь важное решение в стране.

После осмотра места взрыва Устинов потребовал собрать партийный актив Минска, руководителей министерств и ведомств. Машеров не мог даже предположить, что предстоит публичная порка. Иначе зачем Устинову потребовалась массовка? Только для того, чтобы показать, кто в доме хозяин. Д. Устинов как полномочный представитель Москвы, все-таки председатель государственной комиссии по расследованию взрыва, выступил перед собравшимися, рассказал о случившемся, а также сообщил, что вместе с ним приехала специальная комиссия для расследования причин аварии.