Дом номер 8

– Сочувствую, конечно, – скептически отозвался Геннадий, – но всё же, во избежание подобных ситуаций, лучше приходить вовремя. И как только тебя жизнь за столько лет ничему не научила…

– И ты туда же?! – страдальчески округлил глаза Вован.

– Ладно, ладно, – отмахнулся школьный учитель, – в конце концов, действительно – ты сам взрослый человек, и я ни в праве тебя учить. Поэтому – давай начнём экскурсию! Времени у меня сегодня не очень много, – вынужденно приврал Геннадий, дабы сразу направить поток кипучей энергии бывшего одноклассника в конструктивное русло.

– Ой, точно, – хлопнул себя по лбу Востриков, – я же тебе обещал! С чего хочешь начать: сверху или снизу?

– В смысле, с 1-ого этажа?

– Нет, ниже.

– Ниже? А что там внизу, цокольный этаж?

– Нет, там подвал. Типа, минус 1-ый этаж.

– Ясно… А что там находится?

– Люди, – многозначительно произнёс бывший одноклассник, – там, внизу, находятся хорошие и очень интересные люди!

– Хм… Даже не знаю, Вован. Давай так – с чего ты считаешь нужным, с того и начнём.

– Тогда, конечно, снизу, – растянувшись в улыбке, раскинул руки Востриков, – с самой приятной здесь компании. Идём!

Вован рванул вперёд, Геннадий устремился следом. Немного полавировав между пустыми столами отлучившихся на обед сотрудников, они наконец дошли до лифта и белой двери, располагавшейся рядом с ним.

– Поедем на лифте, или пешком прогуляемся? – спросил Востриков.

Геннадий, логически предположив, что лестницы от века к веку особенно не меняются (эскалаторы ни в счёт), а на лифте будущего ни каждый день прокатишься, выбрал 1-ый вариант.

– Давай на лифте.

– Не вопрос, – ответил Вован, подошёл к лифту, и с размаха жмякнул по кнопке вызова. В ответ кнопка загорелась красным и раздался странный звук, похожий на работу то ли мощного строительного фена, то ли турбины самолёта.

– Щас приедет, – несколько развязно пообещал Востриков.

– Даже не сомневаюсь, – с вежливой иронией ответил Геннадий.

Секунд через 5 лифт приехал и плавно распахнул перед бывшими одноклассниками двери. Сначала внутрь шагнул Востриков, а за ним последовал и Геннадий.

***

Дверь закрылась и лифт устремился вниз. К разочарованию Геннадия, лифт оказался самым обычным, от современных ему лифтов его отличало разве что такое же странное свечение стен, как и в белоснежном подъезде. Ну, и ещё тот самый странный звук, от которого немного закладывало уши. По счастью, сильно уши заложить не успело, т. к., спустились мужчины лишь на один этаж.

– Всё-таки странно, что Макситрий ничего не сказал про подвал…

– Просто забыл, наверное. С начальниками это бывает, – махнул рукой Востриков, – ну или решил, что это неинтересно! Не до подвалов этим «небожителям» в прозрачных кабинетах…

Серый коридор, по которому шли бывшие одноклассники, был извилист и совершенно пуст, не считая гофрированных пластиковых труб диаметром сантиметров 30, волнообразно стелящихся под потолком по всей длине коридора. Стены этого самого коридора тоже излучали свет, но гораздо более тусклый, чем в белоснежном подъезде.

Шли они долго и, чтобы не скучать, Геннадий считал повороты. Когда после очередного поворота он сбился со счёта, то не выдержал и спросил у непривычно молчаливого Вострикова:

– Ну и где же твои «хорошие и интересные люди»?

– Спокуха! Мы пришли, – с какой-то развязной уверенностью успокоил школьного учителя Вован, вразвалочку заруливая за очередной поворот. За ним действительно обнаружилась чёрная железная дверь, из-за которой раздавались низкие мужские голоса и хрипловатый смех. Востриков со всей силы постучал в неё трижды даже не кулаком, а всем предплечьем, причём так, словно он здесь начальник. Стук этот неприятным эхом разошёлся по всему коридору. Геннадий невольно поморщился.

– Эй, мужики! – во всю глотку заорал Вован, очевидно, посчитав уровень шума недостаточным, – есть кто живой? Открывайте, я слышу, что вы там. Я к вам не один в этот раз, я с другом!

Голоса за дверью смолкли. Было очень похоже на то, что одного туда Вострикова уже не пускали…

– С другом? Ха-ха… Ну, заходи, коли с другом! – наконец раздались голоса из-за двери.

Через несколько секунд замок щёлкнул и дверь отворилась.

***

Выйдя из железной двери минут через 15, Геннадий почувствовал досаду и разочарование – «очень интересные люди» Вострикова все оказались жителями 21-ого века и занимались всего лишь обслуживанием агентов: такси, грузоперевозки, доставка товаров… Словом, занимались обеспечением агентов всеми теми бонусами и услугами, которыми пытался охмурить его Макситрий. А самое досадное – они были совершенно не в курсе того, на кого на самом деле работают, и понятия не имели ни про путешествия во времени, ни про 23-ий век… Предупредить об этом Геннадия заранее, бывший одноклассник, разумеется, не удосужился, а вместо этого испуганно и бесцеремонно оттащил учителя математики в сторону прямо на середине фразы про будущее, по поводу чего у Геннадия к Вострикову возникли некоторые вопросы. Молча и хмуро завернув за очередной поворот, он тихо прижал бывшего одноклассника к слабо светящейся стенке и спросил очень выразительным шёпотом:

– Слушай, Востриков, а ты какого чёрта меня заранее не предупредил, а? Что они ни в курсе про будущее, что им плетут про секретный проект Илона Маска?! Из-за тебя мы чуть не влипли в неприятности!

– Вообще-то чуть не влип только я, – смиренно отвечал Вован, глядя исподлобья большими щенячьими глазами, – ты же пока ещё тут не работаешь.

– И тем не менее, – не унимался учитель математики, – что, трудно было сказать заранее?!

– Геныч, ну реально, забыл, извини, – оправдывался Вован, жалобно моргая и разводя при этом руками, – как-то из головы вылетело!

– Ага, вот всю жизнь у тебя так – тут забыл, там не подумал… Тут влетело – там вылетело… Словно ни голова у тебя на плечах, а кормушка для птиц, проходной птичий двор!

– Может, в чём-то ты и прав… – покорно согласился Востриков, и тут же сменил тему, – а хочешь, мы прямо сейчас на 2-ой этаж пойдём? Я там столько всего тебе покажу – ты про это недоразумение и думать забудешь!

– Ну уж нет! – вырвалось из Геннадия с такой категоричностью, что он и сам удивился. Впрочем, увидев растерянность Вострикова, продолжил уже гораздо мягче, – в смысле – конечно, обязательно, но не сегодня. Что-то я уже устал, да и дела есть во 2-ой половине дня. Может, завтра? Так же в 12?

– В 12 не могу, буду занят, – отрицательно помотал головой Вовка, и продолжил как-то уже совсем невесело, – у меня свидание… вне здания ОКУПЗ.

– Свидание? – Геннадий удивился настолько искренне, что сразу забыл сердиться на бывшего одноклассника, – поздравляю, Вован, круто! А почему тогда такой грустный? Будто свидание у тебя с самкой богомола…

– Скорее, с самкой врача, – вздохнул Вован.

– Ты просто визит к врачу так назвал, – разочарованно спросил учитель математики, – я угадал?

– Угу…

– Теперь понятно. А почему ты к местным врачам не сходишь, в здании? Судя по твоим рассказам, они бы в миг тебя вылечили, с их-то возможностями!

– Ни за что! – с ужасом в глазах отшатнулся бывший одноклассник, и при этом почему-то стал красный, как майская демонстрация, – чтобы все всё узнали и начали ржать за глаза?! Понимаешь, Геныч, мне к такому врачу нужно, что к местным лекарям идти как-то того, ну… неловко, что ли.

Геннадий, для которого «Востриков» и «неловкость» были понятиями из разных Вселенных, наконец, начал понимать.

– А-а-а… То есть, когда наша физичка говорила, что у тебя шило в заднице, она, можно сказать, была недалека от истины?

– Очень смешно, – буркнул в ответ Вован, подходя к лифту.

– Ну ладно, извини! Никакая болезнь не должна быть осмеяна, если серьёзно. Просто я вспомнил ваши вечные конфликты с физичкой, и не смог удержаться… Так значит, завтра ты не сможешь? – уточнил Геннадий, наблюдая за тем, как Вован снова наотмашь лупит по кнопке вызова лифта.

– Почему это?! – возмутился бывший одноклассник, – очень даже смогу! Просто ни в 12, а позже. Часа, допустим, в 3.

– Хорошо, Вован, договорились – встречаемся завтра в 15:00… Слушай, а почему этот лифт так странно шумит?

– Ничего странного, – пожал плечами Востриков, – обычный аэромагнитный лифт. В смысле, обычный для 23-его века…

– Как это?

– Ну, аэротрубу представляешь? Где парашютисты тренируются?

– Представляю, – кивнул Геннадий, который в прошлом году рассматривал такой вариант в качестве подарка Катерине на день Рождения, но в результате счёл его слишком экстремальным, и остановил свой выбор на вечной классике – кино и ресторан. Школьная психолог выбором возлюбленного осталась полностью довольна.

– Короче, здесь принцип такой же, как в аэротрубе – снизу вентилятор большой, он меняет скорость воздуха, и лифт движется вверх или вниз. А уже на этажах кабину фиксирует магнитный механизм.

– А если вентилятор сломается между этажами?

– Ну, страховочный трос никто не отменял… Ладно, бывай, я пошёл, встретимся завтра!

В этот самый момент двери лифта открылись, и Востриков коротко, но крепко стиснул Геннадия в объятьях («Уже забыл, сволочь, про мой якобы кашель», – пронеслось в голове у школьного учителя), после чего умчался в неизвестном направлении.

Геннадий застыл на месте. Путь до двери кабинета Макситрия предстоял не то, чтобы долгий и запутанный (от лифта его кабинет прекрасно просматривался), но сложность состояла в том, что в послеобеденном офисе было очень многолюдно, а столы стояли друг к другу слишком близко. Геннадий не любил тревожить людей понапрасну, поэтому иногда ему требовалось немного времени для нахождения оптимального варианта поведения.

Но во время визуального построения идеального маршрута между столами сотрудников ОКУПЗ, учитель математики неожиданно для себя почему-то мысленно вернулся к деду-таксисту, одному из обитателей подвала и «очень интересных людей» Вострикова, с которыми он познакомился сегодня за железной дверью. Старик имел настолько пышные седые усы, что школьный учитель тут же узнал его – именно он подвозил его позавчера на серой иномарке с номером О348КУ. И этот дед (остальные называли его просто Михалыч) спокойно сидел за столом с газетой и разгадывал кроссворд, но поглядывал на него, Геннадия, как-то особенно внимательно и с любопытством. А в конце их визита, когда Вован вдруг вспомнил что забыл удовлетворить естественную нужду и умчался в туалет, старик спросил, где он мог его, Геннадия, видеть до той, позавчерашней, поездки. На что учитель математики ответил, что позавчера видел старика в 1-ый раз, хотя в Михалыче действительно как будто было что-то знакомое. Впрочем, такое ощущение могло создаваться оттого, что пенсионер имел некоторое сходство с ведущим телепрограммы «Поле чудес»…

Глава 7

Вдруг Геннадий, всё ещё стоявший около лифта, краем глаза заметил приближающуюся высокую фигуру.

Это был тот самый угрюмый здоровяк Фёдор Иванович (впрочем, Геннадий не был уверен, что правильно запомнил его имя-отчество), наладчик, ответственный за внешнюю погоду, она же климат-контроль. Было неясно, направляется ли он к Геннадию или просто идёт мимо. Учитель математики, любящий в непонятных ситуациях мысленно поспорить с самим собой, поставил на «идёт мимо», и проиграл себе вчистую – Фёдор Иванович (или как там его) направлялся именно к нему.

– Здасьте, – коротко пробасил наладчик, протянув Геннадию большую мозолистую руку, – Фёдор Богданович, наладчик оборудования. Мы с вами вчера виделись, около кабинета Макситрия.

– Геннадий Петрович, – представился в ответ учитель математики, пожимая большую крепкую ладонь, – добрый день. Я вас помню.

– Надо поговорить, – приглушив голос, заявил Фёдор Богданович, как-то странно прищурившись. Геннадий, росший в 90-ые года 20-ого века, хорошо знал, что такое «стрелки» и «разборки» (что означало чаще всего драку, с оружием или врукопашную). И данные «мероприятия» чаще всего начинались именно такими словами, либо их вариациями, вроде «выйдем, поговорим?!». Но в голосе Фёдора Богдановича не было слышно ни обычного для «разборок» вызова, ни банальной угрозы. Было похоже, что здоровяк-наладчик действительно хочет просто побеседовать, и Геннадий, всё ещё не отказавшийся от идеи как можно чаще разговаривать с местными, решил не упускать такую возможность.

– Да, конечно, можем поговорить. А где? У вас есть кабинет?

– Нету. Зато есть доступ ко всем видеокамерам здания. Которые ненадолго можно и выключить… Поговорим снаружи. Сначала выйду я, а минут через 10 выходите вы и заворачивайте налево от подъезда, за угол дома. Там дерево стоит, около него я буду вас ждать.

– Отлично! Я как раз в эти 10 минут успею зайти к Макситрию Яновичу. Есть у меня к нему один вопрос, короткий, но важный… – несколько туманно ответил Геннадий.

– Не выйдет. Его сегодня нет и не будет. Видите, в кабинете пусто?

– Да, действительно… – несколько разочарованно подтвердил школьный учитель, приглядевшись к прозрачным стенам кабинета.

– И, тем не менее, будьте осторожны – хоть самого Макситрия и нет, но те, кто может ему рассказать про нашу беседу, сегодня здесь. Поэтому жду вас через 10 минут за левым углом дома. Да, и телефон свой выключите, как из здания выходить будете.

Геннадий кивнул, и наладчик, неловко маневрируя между столами, направился к выходу.

***

Геннадий осмотрелся. Сотрудников за столами было много, а вот агентов – не сказать, чтобы очень. Только полный юноша лет 14-ти на вид («Господи, они и детей вербуют?!») и, вероятно, красивая, по современным меркам, молодая женщина. Причём, несмотря на длинные и блестящие чёрные волосы, пухлые губы и выдающуюся фигуру, женщину хотелось ни столько разглядывать, сколько пожалеть: левая рука её была загипсована, а из-под чёрных очков выглядывал синяк и катились слёзы, которые она размазывала по выразительным скулам здоровой правой рукой с длинными ногтями, на которых поблёскивали стразы. Полненький парень, одежда которого, казалось, была ему велика на пару размеров, находился за 2-ым столом от Геннадия, но разговор там был не особо интересный – парня призывали отказаться от идеи здорового питания, кушать всё, что он любит и в любых количествах, и агитировать к этому других, ссылаясь на бодипозитив. А вот красивая, по современным меркам, женщина его заинтересовала – уж больно необычен был контраст между её ухоженностью и травмами… Геннадий попытался прислушаться к беседе, но сотрудница и сама женщина находились слишком далеко от него, за 4-ым столом от выхода. Выждав пару минут, Геннадий не спеша начал движение по наилучшему маршруту, минимально мешая при этом сотрудникам и агентам. Постепенно приближаясь к 4-ому столу от выхода, он наконец смог услышать интересующий его разговор:

– …поймите же вы, это будет правильно для вас! Так должно быть в вашей личной временной линии!

– Да, да… – рассеянно кивала женщина, размазывая слезы по лицу, при этом крохотный нос её уже не дышал из-за слёз и неестественно пухлые губы были приоткрыты, открывая белый, как бабушкин сервиз, ряд зубов, – я понимаю, всё должно происходить, как должно… Но и вы меня поймите – я его боюсь! Боюсь того, что он может сделать. Посмотрите, что он со мной УЖЕ сделал!!! У него ведь и ружьё есть, он с ним на лося ходит. И если это ружьё целого лося убить может, то меня – тем более…

Девушка в брючном костюме, сидящая напротив, смотрела на говорящую глазами, полными ужаса и искреннего сочувствия, и в то же время периодически вздыхала и хмурилась.

– Как женщина, я прекрасно понимаю вас, Елена Вячеславовна! Но, как представитель ОКУПЗ, должна убедительно просить вас не прерывать наше сотрудничество, – сотрудница, казалось, действительно терзается тем, что её профессиональные обязанности спорят с её нравственным кодексом и женской солидарностью, – если бы это решала я, то искренне посоветовала бы вам навсегда порвать с этим… страшным человеком. Но, к сожалению, у меня есть начальство, и только оно знает, как именно следует вести себя агенту для того, чтобы сохранять изначальную временную линию. И оно может меня даже уволить, если я не буду настаивать на том, чтобы ваше поведение соответствовало правильной линии времени! А у меня сейчас непростое материальное положение, и увольнение – это не то, чего бы мне хотелось…

Геннадий застыл у входной двери, делая вид, что что-то потерял и ищет по всем карманам, а вовсе не слушает разговор двух молодых женщин.

– Да… Вас тоже можно понять, – всхлипывая и порывисто вздыхая, отвечала брюнетка, – и я вас не виню… Просто я ещё боюсь, что вот сейчас вам пообещаю, а потом не смогу выполнить обещанное. Порой мне хочется убежать куда глаза глядят или… сделать что-нибудь с ним или с собой! А если я, защищаясь, тресну его чем-нибудь тяжёлым, и случайно размозжу ему башку?! Тогда я сяду в тюрьму, и наше с вами сотрудничество завершится само собой… – и женщина зарыдала с новой силой.

В этот самый момент из кармана Геннадия, усиленно «искавшего» что-то, чтобы потянуть время, с громким звоном выпала массивная связка ключей (с комплектами от квартиры мамы, квартиры Кати и «тарелкой фрисби»). Окружающие шумы и разговоры, как показалось учителю математики, мгновенно смолкли. Будто все сотрудники и агенты без исключения отвлеклись от своих дел и уставились на него.

– Вы что-то потеряли? Вам помочь? – наконец спросила его молодая сотрудница, готовая отвлечься на что угодно от заплаканной брюнетки и своей моральной дилеммы, – если вы потеряли ваш ключ от наших дверей, вы можете подать заявку и получить новый. А выйти вы можете без ключа, нужно только нажать кнопочку справа от дверей. Вы у нас впервые?

– Нет, не впервые… И ключ уже нашёл. Спасибо! – и Геннадий, улыбаясь, поднял вверх руку со своей массивной связкой ключей.

После этого школьному учителю уже ничего не оставалось, как расщепить дверь на молекулы и выйти из здания.

«Елена Вячеславовна, Елена… Почему она кажется мне знакомой, хотя я её в жизни никогда не видел? Или это потому, что современные красотки все на одно лицо?!..», крутились мысли в голове у Геннадия, пока он выключал телефон и заворачивал за угол. Но увидев мощную фигуру наладчика, Геннадий решил оставить вопрос с брюнеткой на потом – ему было очень интересно, о чём же хочет с ним поговорить немногословный здоровяк Фёдор Богданович.

***

Фёдор Богданович ожидал Геннадия, скрестив руки на груди и не меняя угрюмого выражения лица.

– Телефон отключили? – коротко спросил он.

Геннадий кивнул и в доказательство показал чёрный экран выключенного смартфона.

– Хорошо. Всех вас (то есть, агентов) круглосуточно прослушивают с помощью ваших устройств.

– Я так и подумал… Ночью Макситрий прислал мне сообщение. Потом удалил.

– О, как! – слегка приподнял брови великан.

– Ну, я не совсем уверен… – немного смутился учитель математики, – Просто предположил, что это он. Было похоже на его стиль общения. Но может, это и не он, подписано было «с уважением, команда ОКУПЗ».

– Вполне быть может, что и он, – заметил Фёдор Богданович, – у всех, кто работает с агентами, есть доступ к рассылке. Макситрий у них – главный, поэтому написать мог и сам. Если ему что-то надо, при видимой мягкости, может вцепиться крепко, как бульдог… А про «уважение» и «команду ОКУПЗ» у них прикрепляется автоматом, убрать невозможно.

– А удалить это сообщение они потом могут?

– В секунду. У вас уже лет через 20 это будет возможно. А вообще я тебя по другому поводу позвал. Сейчас нас не слышат – камеру (она вон на том дереве) я отключил, ты свой смартфон – тоже. Что хочу сказать… Не подумай, что я их тех, кто любит напустить страха на пустом месте.

– Алармист? – подсказал Геннадий.

– А что это? У нас англицизмы уже лет 100, как ни в моде…

– Ну, паникёр, если по-нашему.

– Точно, – кивнул здоровяк, – я не паникёр, но Ген, лучше держись от этого места подальше! Ничем хорошим для тебя это не кончится. Здесь всё не так благополучно и… не так по-доброму, как кажется. Это жестокое место. Я вижу, ты нормальный человек, и профессия у тебя хорошая – детей учить. И если они с тобой ЭТО сделают… Несмотря на мою суровую внешность, поверь – мне тебя будет искренне жаль!

– А что они могут со мной сделать? – осторожно проговорил Геннадий после паузы, – убьют?

– Меньше знаешь – крепче спишь, – ушёл от ответа наладчик, – я вот узнал, на свою голову… Теперь кошмары снятся. Скажу так: Макситрий гораздо опаснее, чем кажется – циничен, коварен, и страшен своей непредсказуемостью.

– Я это уже начал понимать… И как же быть? Согласиться сотрудничать из страха, что они со мной могут что-то сделать?!

– Ни в коем случае. И себе жизнь сломаешь, и ничего стоящего за это не получишь.

– Отказаться?

– Тоже нет. Если откажешься, то они могут тебя… – чуть не проговорился Федор Богданович, но успел себя осадить, – и, скорее всего, так и поступят.

– И что же мне тогда делать?!

– Выключи телефон и спрячь его подальше, а лучше выброси. Уволься. Поезжай в глушь. В вашем веке это сделать не сложно, глушь начинается в 50-ти километрах от каждого крупного города, и твой – не исключение. И маму с собой бери, и невесту. Уезжайте. Причём, лучше ни на общественном транспорте, а на частном автомобиле, чтобы люди Макситрия и искусственный интеллект не могли вас отследить. Договорись с кем-нибудь, только пусть на время поездки водитель и все пассажиры отключат телефоны и навигаторы. Нужно лишить Макситрия возможности вас отследить.

– Постой… Ты же это всё мне ни первому предлагаешь?

– Конечно, нет. Мне не только тебя жаль, – признался Фёдор Богданович, и лицо его смягчилось, показав свозь «каменную» маску натуру добрую и сочувствующую, – приходят и женщины, и старики, и даже дети… А что?

– Вот! То, что они лезут к детям, это самое худшее… Слов нет, кроме матерных! Хорошо, что ты даёшь этим детям (и не только) понимание проблемы и шанс спастись… А спросил я из-за слов Макситрия – что якобы абсолютно все приглашённые соглашаются работать агентами. Только я ему почему-то не поверил.

– И правильно сделал! – неожиданно эмоционально воскликнул здоровяк, – ему соврать, что моргнуть – труда не составляет…

– Так многие отказываются от сотрудничества?

– ОЧЕНЬ многие…

– Выходит, агентов на самом деле ни «примерно 150 человек», как сказал мне Макситрий, а больше?

– Гораздо больше, Ген, – печально подтвердил Фёдор Богданович, – Одни уехали, другие ушли в запой, а некоторые, так вообще – из жизни… На сотрудничество соглашается не более половины: либо те, кому плевать, как жить и что говорить, главное, чтобы платили, либо те несчастные, которые уже отчаялись, а потому готовы на всё…

– Да уж, – только и смог сказать Геннадий, – скольким же людям вообще поступило предложение о сотрудничестве?

– Какой у тебя номер? – вопросительно пробасил Фёдор Богданович.

– 348…

– Ну, вот тебе и ответ, сколько! Но и после тебя они продолжают приглашать. И всё же, ты мне не ответил… Ты уедешь?

– Чёрт… Федь, я боюсь, что это вряд ли получится. Спасибо тебе за сочувствие и желание помочь, но это было бы слишком сложно осуществить.

– Почему?

– За психа принять могут. Санитаров вызовут, а те скажут, что у меня паранойя, или что похуже! И прощайте невеста, мама, школа и весь белый свет – и здравствуй, психушка… Я шучу, конечно, но моя девушка может не захотеть бросать свою работу, а мама точно откажется уезжать. И, кстати, она уже сомневалась в моём психическом здоровье, даже предлагала посетить врача…

– Когнитивная ошибка, Гена! Тебе кажется, что ты умеешь видеть жизнь наперёд, умеешь предсказывать, что скажут и как поступят другие в будущем, словно ты – гадалка с хрустальным шаром… Но это всего лишь ошибка. На самом деле ты не можешь знать.

– Нет, Федя. Извини, но я правда уверен, что попытки уговорить моих родных не увенчались бы успехом…

– Что ж… Как знаешь! Дело твоё. Главное, что я свою миссию выполнил – тебя предупредил. И совесть моя чиста. А уж как поступать с этой информацией – дело твоё… Который час?

– Не знаю, я же смартфон выключил.

– Точно… Но я думаю, что мне пора. Слишком долго не работает камера, не хочу, чтобы возникли подозрения. Ты иди, а я сделаю вид, что её ремонтирую.

– Послушай, вот ещё что… Ты сказал, что тебе будет жаль, если Макситрий что-то со мной сделает. А что насчёт той женщины, с губами?

– С какими губами? – не понял Фёдор Богданович.

– Ну… у неё ещё гипс на руке и синяк под глазом.

– А, эта… Елена, вроде бы. Боюсь, что по ней вопрос закрыт. Я узнавал, пытался, но уже ничего не мог сделать, – пробасил здоровяк, качая головой, – а по тебе решение ещё не принято, шансы есть.

– А можно последний вопрос? – вдруг созрел Геннадий, – ты климат-контроль специально, что ли, не ремонтируешь? Чтобы помешать Макситрию?