Дом номер 8

– В каком смысле? – не понял школьный учитель.

Зоя остановилась, прицокнула языком и снизошла до объяснений:

– У них обед.

– А у вас?

– У нас с Макситрием Яновичем обед на час позже.

Дойдя до кабинета, наружные стены которого на этот раз были непрозрачными изначально, Зоя дежурно предложила Геннадию кофе, от которого тот не менее дежурно отказался, и заглянула в кабинет начальника.

– Ой, простите, я не знала, что вы сейчас заняты. К вам Геннадий Петрович.

– Да, Зоя, спасибо. Можете идти, – громко ответил Макситрий Янович, и сказал что-то угрожающе тихо тому, кто находился в кабинете. В ответ коротко и сердито пробасили. Зоя удалилась, а через несколько секунд из кабинета вышел чрезвычайно высокий и крепкий мужчина средних лет с сильно отросшей растрёпанной шевелюрой цвета соломы, придававшей ему сходство со второклассником, которому не даются никакие школьные предметы, кроме физкультуры. На мужчине был синий рабочий комбинезон, надетый на растянутую серую футболку, одна лямка комбинезона при этом спадала с плеча, усиливая сходство со школьным двоечником. Будучи явно чем-то недовольным или расстроенным, он хмурился и оттого его пухлые губы лежали друг на друге криво, как распаренная курага на блюде. Он хмуро и словно оценивающе взглянул на Геннадия, буркнул «Здрасьте» и, тяжело вздохнув, медленно двинулся куда-то между столами, как ледокол между льдинами. Геннадий не мог не обернуться вслед такому колоритному персонажу, но услышал голос Макситрия, который приглашал его в кабинет. Учитель математики оторвал взгляд от здоровяка в комбинезоне, и шагнул в полуоткрытую непрозрачную дверь.

***

– Ещё раз здравствуйте, Геннадий Петрович! Рад вас видеть, проходите, садитесь, – поприветствовал посетителя Макситрий Янович, поднимаясь из-за стола и протягивая Геннадию руку. Тот немного помедлил, произнёс сухое «Добрый день», брезгливо и коротко пожав протянутую ему руку, действительно оказавшуюся немного влажной, и занял стул для посетителей. Кружки над столом в этот раз не висели, а стояли в углу на железном шкафу.

– Полагаю, у вас накопились ко мне вопросы? Не волнуйтесь, это нормально, у всех наших новых агентов так. Буду рад ответить на любые из них, кроме вашего персонального будущего и исторических вопросов: про войны, политику, климатические изменения, катастрофы, и т. д. Я, может, и рассказал бы (всё это крайне интересно!) – но служебная инструкция, к сожалению, запрещает. Итак, спрашивайте! Я вас внимательно слушаю.

Геннадий, который почему-то был уверен, что сначала Макситрий расскажет ему ещё какие-нибудь подробности сотрудничества, а уже потом перейдёт к его вопросам, растерялся. Поэтому он медленно кивнул, и уже достал смартфон, чтобы свериться со списком, но внезапно выдал сразу несколько незапланированных вопросов:

– Почему над вашим зданием всегда одна и та же погода? Зачем вам конспирация под жилую многоэтажку, если непричастные люди всё равно не способны увидеть здание? Как Алла Семёновна смогла за одну минуту добраться до Кислинок, которые вообще-то на другом конце города? – очень нервно, без пауз и почти скороговоркой выдал Геннадий, – и кто, в конце концов, эта ваша Настенька?! От её взгляда… Как бы это сказать? Оконфузиться можно! А пенсионерам так вообще миокард светит, – учитель математики замолчал и выжидающе посмотрел на главного по агентам. Тот улыбнулся.

– Наша Настенька – всеобщая любимица. Она – голограмма, её создала наша молекулярный программист Кобалевич Лирика Ивановна.

– Как это возможно?! Она же, простите… твёрдая! Дважды меня чуть не сбила, я еле удержал равновесие.

– Настенька – не просто голограмма, а молекулярная голограмма. Хотя… В ваше время всего этого ещё даже близко не существует. Ладно, чтобы было проще: Настенька – робот, управляемый голосом, при необходимости может распасться на молекулы или пересобраться в любой другой объект. Что касается остального. Конспирация зданию нужна, так как длинноволновые фильтры восприятия действуют далеко не на всех, а лишь на обычных людей со средним интеллектом и узким кругом интересов, не склонных критически мыслить. На людей умных, креативных, с широким кругозором и критическим мышлением, наши фильтры не действуют. А ещё, например, на наркоманов, чьё сознание было расширено искусственно, и на алкоголиков… Не удивляйтесь так, совсем недавно к нам занесло какого-то пьяницу, скорее всего, бездомного. Он на нашей лавочке улёгся спать, и, представляете – никакие просьбы и уговоры покинуть её на него не действовали! Пришлось вызвать к нему специального сотрудника, который такие вопросы решает, в общем – еле выпроводили… А что касается Аллы Семёновны, и того, как она успела мгновенно добраться до Кислинок, то… Как бы вам это попроще объяснить? Наше здание стоит, скажем так, не только в пространстве, но и во времени: вы выйдете из зоны здания, и окажетесь около дома вашей мамы, я выйду из здания и окажусь в 2-ёх минутах ходьбы от своего дома в 2225-ом году, а Алла Семёновна окажется у себя в Кислинках. Согласитесь, это удобно?

– Трудно поспорить: выходишь с работы – и вот он, твой дом… Экономишь и время, и деньги, – согласился Геннадий, уже несколько пришедший в себя после пустого взгляда Настеньки, – я записал вопросы, которые хочу вам задать. Одну секунду, я найду нужный файл.

– Без проблем, я подожду. Кстати, вы кофе будете? – спросил Макситрий Янович у Геннадия и, увидев, как тот в ответ отрицательно качает головой, кивнул и сказал громко, как и в прошлый раз, – Зоя, будьте добры, сделайте кофе. Одну кружку.

Зоя недовольно буркнула, что сделает, и отключилась.

Наконец учитель математики нашёл, куда сохранил вопросы к главному по агентам, и задал первый из них:

– Как давно вы находитесь в нашем времени? Связаны ли вы с правительством? Сколько всего у вас сотрудников?

– Отвечу в рамках блица, если вы не против. Работаем в вашем времени 2 года, то есть начали в 2023-ем. На самом деле, мы пытались действовать и раньше… Но возникли проблемы – оказалось невозможно работать без тех средств связи, которые есть в вашем сегодняшнем дне. И да, мы некоторым образом связаны с правительством… Разумеется, с нашим правительством, из будущего. И конечно, наша деятельность полностью засекречена.

– Почему?

– А сами разве не догадываетесь? – с улыбкой спросил Макситрий Янович, но тут же вернул себе серьёзное выражение лица, – представьте, что было бы, узнай широкая общественность про возможность вернуться в прошлое или посетить будущее?! Даже один случайный путешественник во времени может наломать очень много дров, уж поверьте… А если их станет много?! Секретность, Геннадий Петрович, помогает нам избегать неконтролируемых последствий.

– Ясно, – кивнул школьный учитель, – А что касается количества людей в вашей организации?

– Изначально мы, вроде как, институт… Нас априори не может быть 3 человека! Организация очень большая, сотрудников много. Боюсь, я даже не смогу назвать вам точную цифру.

– Допустим. Тогда сколько всего у вас агентов? Человек 150?

– Ну… – замялся главный по агентам влияния и сделал неопределённый жест рукой, – да… примерно.

Геннадий очень внимательно и не мигая посмотрел на Макситрия, словно желая просветить того рентгеновским лучом, но главный по агентам, будто не замечая этого, как ни в чём не бывало, сменил тему:

– Пожалуйста, ваш следующий вопрос, Геннадий Петрович!

В этот момент, как обычно, без стука вошла Зоя и подвесила над столом Макситрия чашку с тёмным ароматным напитком.

Геннадий решил перейти к более важным вопросам.

– Насколько сильно вы можете влиять на людей и события? До какой степени вы способны контролировать агентов влияния? Умеете ли вы читать мысли?

Макситрий как-то странно улыбнулся одной стороной рта.

– Если отвечать на ваш вопрос прямо, то да – конкретно считывать мысли умеем. Но на практике всё обстоит несколько сложнее… Дело в том, что очень трудно отделить мысли человека от его чувств, эмоций, желаний, ощущений, воспоминаний, от песен, крутящихся в голове… Наши учёные упорно трудятся над этим, но результат пока никуда не годится – слишком много лишнего шума! В сны вторгаться куда проще. Хоть и эта технология ещё довольно свежая, а соответственно, сложная и дорогостоящая… Впрочем, ВЫ уже и так это знаете, – на этих словах он с лёгким укором посмотрел на Геннадия, – подводя итог: считывать весь поток сознания мы уже умеем, а вот вычленять из него конкретно мысли человека – нет. Я уверен, что скоро наши учёные решат эту задачу… Но пока ответ отрицательный.

Кружка забурлила и отключилась, и Макситрий снял её с «воздушной полки».

– Но ваш вопрос про чтение мыслей включает в себя ещё и моральный аспект, ни так ли? Покушаемся ли мы на свободу воли наших агентов?

Школьный учитель еле заметно поднял одну бровь и выжидающе посмотрел на главного по агентам.

– Что ж, отвечу вам и на это. Мы можем влиять на наших агентов, но только в рамках событий, которые должны или не должны произойти, чтобы изначальная линия времени оставалась сама собой. Контролировать их мы можем лишь косвенно и до некоторой степени – подавать знаки, напоминать о чём-то, убеждать, подталкивать к чему-то, просить… Конечно, технически, мы можем многое. Сами понимаете – 23-ий век, как-никак! Но не станем прямо принуждать, подчинять волю или как-либо вредить нашим агентам. Это было бы неэтично и негуманно. К тому же это могло бы дополнительно нарушить временную линию. Чего, как вы понимаете, нам совершенно не нужно… Что ещё вас интересует?

– Как ваши агенты узнают друг друга? Как другие узнавали меня?

В этот момент часы на левой руке Макситрия издали какой-то странный писк. Геннадий ещё в предыдущий день заметил их на левой руке главного по агентам, но значения не придал, т. к. выглядели они, как обычные смарт-часы из его времени.

Макситрий извинительно улыбнулся:

– Геннадий Петрович, прошу прощения, мне надо пройти процедуру. Подождите, пожалуйста! Недолго, всего одну минуту.

Школьный учитель кивнул, а мужчина в сером пиджаке со вздохом подвесил кружку над столом, ответил часам «да», после чего часы пропищали ещё несколько раз, но в этот раз по-другому, более отрывисто. Затем главный по агентам зажмурился, сжал кулаки и подпрыгнул на кресле так, словно его ударили небольшим разрядом тока, после чего побледнел, часто задышал, и наконец вновь открыл глаза. То тряся кистью левой руки, то сжимая-разжимая кулак, он шумно выдохнул и продолжил:

– Вы скоро сами сможете узнавать других агентов, Геннадий Петрович. Если, конечно, согласитесь с нами работать, – после этих слов Макситрий Янович прищурился, и испытывающее посмотрел на Геннадия. Геннадий прищурился в ответ. На мгновение школьному учителю показалось, что они напоминают 2-ух ковбоев на поединке, когда пальцы у обоих дрожат, готовясь в любую секунду выхватить кольт и пустить пулю прямо в грудь сопернику. С той лишь разницей, что кольтов у них при себе не было, а пальцы Макситрия дрожали после его загадочной «процедуры». «Интересно, что же делают с ним часы? – на секунду подумалось Геннадию, – током бьют, что ли?!..». После чего его мозг снова вернулся к более важным вещам.

– Если я соглашусь, – медленно, взвешивая каждое слово, произнёс учитель математики, – то в течение какого времени мне нужно будет выполнить ваши условия? Переехать обратно к маме, я имею в виду. И что произойдёт, если я откажусь?

Главный по агентам влияния медленно снял очки, обнажив морщинки вокруг глаз и, смущенно усмехнувшись, потёр лоб.

– Должен извиниться перед вами, Геннадий Петрович – вчера я немного нарушил служебную инструкцию… Дважды. Не только с Монголией, но и с вашей мамой. Кстати, мы не уверены, что она точно заболеет… Вернее, должна была в изначальной версии, но обстоятельства УЖЕ изменены. Но всё ещё заболеть может, есть такой шанс…

– Как интересно, – саркастически протянул школьный учитель, – «а может быть, ворона, а может быть, собака…». Может, заболеет, а может, нет! А вчера вы на это прямо упор делали…

– Не успел уточнить факты заранее, – уклончиво отвечал Макситрий, – и, в любом случае, я не должен был делиться с вами информацией, касающейся здоровья ваших близких. Так что я официально приношу вам свои извинения! И прошу вашего снисхождения – Эвелиса Святополковна вчера утром неожиданно ушла в отпуск, и на меня, как на её 1-ого зама, свалилось очень много служебных дел…

– Тогда мне тем более непонятно, почему вы занимаетесь мной лично, – заметил Геннадий. Макситрий сделал вид, что не расслышал, так как в это время снимал кружку с «воздушной полки». Отхлебнув кофе, он продолжал:

– И ещё есть кое-что, небольшой нюанс… Если мы просим агента серьёзно изменить личные обстоятельства, связанные с дорогими ему людьми, то по инструкции на раздумье даётся ни 1 день, а целая неделя, 7 дней. Сегодня среда, и ваше время на размышление, соответственно, до 12:00 следующей среды. Если бы вчера я всё сделал правильно, то ваше время истекало бы в следующий вторник. Но я вчера… вы уже в курсе. Поэтому наш генеральный потребовал дать вам бонусный день на раздумье. И вы бы слышали, в каком тоне он вчера со мной разговаривал! Если бы можно было приказать человеку рассыпаться на молекулы, как Настеньке, то я почти уверен – он бы сделал это, не моргнув глазом…

– Для чего вы мне всё это рассказываете? – с отстранённым непониманием спросил Геннадий.

Макситрий прогнал смущённую улыбку, надел обратно очки и задумался.

– Хм, даже не знаю… – произнёс он, отпивая кофе, – наверное, чтобы вы убедились, что здесь работают самые обычные люди – не изверги, не мошенники и не какие-нибудь временные маньяки! Таких пока не существует, и не знаю, появятся ли они в будущем (надеюсь, что нет) … Но мы – точно не они! К тому же, у вас весьма располагающее лицо, Геннадий Петрович. Вы кажетесь мне понимающим собеседником, которому можно рассказывать подобные вещи.

Учитель математики из-под сдвинутых бровей смерил мужчину в сером пиджаке недобрым взглядом:

– Вы мастерски переводите тему, но я по-прежнему жду ответа на свой вопрос – что будет, если я откажусь?

Макситрий вздохнул и с тоской посмотрел в окно.

– Отказавшись сотрудничать, вы таким образом исказите изначальную временную линию. И нам придётся это исправлять. Что долго, дорого и сложно, но – осуществимо. Так или иначе, но мы сумеем вернуть время к его изначальной норме, уж поверьте! На это сейчас работает вся наша большая организация. И это в любом случае повлияет, так или иначе, на жизнь людей из вашего времени, в том числе, и на вашу. Мне жаль, но это так… Мы, как полиция – вежливы и лояльны к добропорядочным гражданам, но с нарушителями закона (в нашем случае, закона времени) мы бываем вынуждены действовать, как бы это сказать… другими методами.

– Пока, если честно, вы больше напоминаете ни полицию, а мафию, – сухо заметил Геннадий.

– Зовите нас, как хотите, – отмахнулся главный по агентам, которого это сравнение, кажется, не особо задело, – хоть Гестапо. Как нас уже только не называли… А мы хотим лишь одного – чтобы изначальная временная линия сохранялась в целости! Это всё, что нам нужно. В общем, Геннадий Петрович, – Макситрий неожиданно сменил тон на предыдущий, более лёгкий и приветливый – у вас есть ровно неделя до следующей среды. Ходите по зданию, говорите с людьми, осваивайтесь, обязательно посетите 2-ой этаж, где у нас расположен зал технологий, загляните на 3-ий… Пройти выше, правда, у вас не получится, эти помещения только для внутреннего пользования… Но и чего-то, особенно интересного, там всё равно нет. В общем – гуляйте, общайтесь, ходите, где хотите. Первые 3 этажа в вашем полном распоряжении! Подумайте, и возвращайтесь ко мне в среду, я буду ждать вас в этом самом кабинете. Всю неделю вы можете посещать здание в любой день, кроме воскресенья, с 8:00 до 20:00, а также имеете право дать досрочное согласие – для этого вам нужно будет всего лишь набрать на домофоне ваш индивидуальный номер и произнести слово «да». Кстати, сейчас я выдам вам временный ключ от наших входных дверей 1-ого этажа. От тех, которые растворяются в воздухе.

Заместитель Эвелисы Святополковны открыл верхний ящик своего стола, достал оттуда нечто плоское и круглое, из пластика и с цепочкой:

– Стилизован под ключ от домофона 21-ого века, чтобы избежать лишних вопросов от ваших современников. Проведёте пальцем по кругу по часовой стрелке, и двери растворятся. Ничего сложного.

Геннадий молча взял брелок, и повертел в руках. Вещица действительно ничем не выдавала своего футуристического происхождения.

– Можете идти. Зоя отдаст вам ваш зонт, – улыбнулся Макситрий, – ах, да! Вы же ещё спрашивали про погоду и имитацию жизни дома. Месяц назад у нас произошёл крупный технический сбой, в результате которого сломалась система климат-контроля. С тех пор погода у нас всегда одна и та же… Так же, во время этого сбоя, удалились абсолютно все программы имитации жизни дома, кроме последней. Вот мы и вынуждены крутить её по кругу каждый день! Это не очень хорошо, так как повышает наши шансы быть раскрытыми… Но выхода у нас нет, ведь написание новых программ – дело не быстрое и не дешёвое, а резервные копии у нас тоже почему-то не сохранились! В общем, мы их заказали, но ждать придётся ещё около месяца… В отличие от климат-контроля, настроить который – вопрос нескольких часов. Только почему-то наш «уважаемый» наладчик Фёдор Богданович не может решить этот вопрос уже целых две недели! То времени у него нет, то комплектующих… Ну, это тот высокий мужчина, который был у меня перед вами, – пояснил Макситрий, поймав непонимающий взгляд Геннадия, – не спрашивайте, я и сам не понимаю, за каким чёртом Эвелиса Святополковна его у нас держит. Хотя догадки, конечно, есть, слухи ходят… Но лично я подтверждения им пока не видел. И вот почти каждый день мне приходится говорить с ним про этот самый климат-контроль, а у него каждый раз – то понос, то золотуха!

– Знаю таких, – кивнул школьный учитель, – где бы ни работать, лишь бы не работать…

– Метко подметили, – улыбнулся заместитель Эвелисы Святополковны, и подытожил, – в общем – думайте… И возвращайтесь с согласием! Жду вас до 12:00 следующей среды. Хорошей вам недели, Геннадий Петрович!

Школьный учитель улыбнулся в ответ, и, не переставая улыбаться, спросил главного по агентам:

– А если я всё-таки откажусь? А вместо этого просто возьму и набью вам морду?..

Макситрий Янович медленно снял улыбку с лица, повернулся всем креслом в сторону окна и, выдержав небольшую паузу, задумчиво произнёс:

– Жаль, что вы не водите машину… Но ничего, аналогию вы всё равно поймёте.

Он прокашлялся и заговорил, не глядя на Геннадия, и старательно подбирая слова:

– Согласившись, вы поедете по гладкой дороге с прекрасным асфальтом и без ограничений по скорости, прямиком в своё прекрасное будущее. В такое будущее, каким оно должно быть! Отказавшись, вы будете трястись по ухабам бездорожья, с тормозами, которые отказали и рулём, который заблокирован, а дорога ваша пойдёт под горку и, к сожалению, может закончиться обрывом, – он повернул кресло обратно, как-то тоскливо посмотрел на школьного учителя, и в его голосе вдруг появилось нечто, похожее на искреннее сожаление, – я очень надеюсь на вашу сознательность, Геннадий Петрович! Что вы хорошо подумаете и всё взвесите до среды… И всё-таки согласитесь.

Не успел Геннадий сообразить, что ответить, как в кабинет постучали. Не дожидаясь ответа, в дверь просунулась чья-то абсолютно безволосая голова. Под острым, чисто выбритым подбородком, виднелся лацкан пиджака и воротник рубашки, увенчанный галстуком-бабочкой.

– Макситрий, знаешь, знаешь, я тут… – начала голова, но увидев Геннадия, неловко поздоровалась и осеклась, после чего снова обратилась к главному по агентам, – прости, думал, что ты один. Хотел с тобой поговорить, но, наверное, зайду позже. Кстати, классные очки! Новые?

– Относительно. Дней 10 назад получил, – откликнулся главный по агентам. Рядом с головой показалась рука, показывающая большой палец вверх, после чего вся композиция исчезла за дверью.

Секунд через 5 появилась Зоя, брезгливо держащая двумя пальцами зонт школьного учителя. Главный по агентам широко улыбнулся и кивнул на прощание.

Смерив Макситрия ледяным взглядом, Геннадий взял у брезгливой девушки свой зонт и вышел в общий зал, который уже успел наполниться «офисным планктоном» 23-его века, медленным и вальяжным после обеда, больше склонным делиться друг с другом личными проблемами или травить байки, чем работать. Также, судя по одежде, в зале находились несколько агентов влияния. Учитель математики автоматически дошёл до растворяющихся дверей, и вдруг остановился в растерянности – он совершенно не представлял, что ему делать дальше…

Глава 3

– Генка? Генка Лапушкин? Ты, что ли? – раздался позади учителя математики бодрый и немного надтреснутый мужской голос.

Геннадий обернулся. Но не успел он рассмотреть окликнувшего, как тот уже бросился ему на шею.

– Смотри-ка, и правда ты! – радостно обнимал и трепал его по волосам мужчина, – пятнадцать лет не виделись, а ты всё такой же! Как жизнь, отличник? Узнал меня?

Наконец, мужчина перестал обниматься, и с размаха хлопнул Геннадия по плечу, из-за чего тот вздрогнул, зато получил возможность наконец рассмотреть ходячий фонтан эмоций: короткая стрижка с хохолком, крупный мясистый и одновременно немного заострённый нос, 3-дневная щетина, джинсы с белой футболкой и мятый льняной пиджачок грязно-синего цвета. Всё это было щедро сдобрено порцией какого-то дурно пахнущего и явно дешёвого одеколона, настолько мощного, что у Геннадия защипало в носу, а к глазам подступили слёзы. Разумеется, он узнал его – перед ним стоял Вован Востриков, главный хулиган и двоечник их класса. Человек, впрочем, не злобный, а скорее, лихой, порывистый и обладающий неизменным талантом попадать в неприятности.

– Вован… Ты, что ли? – спросил Геннадий, часто моргая из-за одеколона собеседника.

– Нет, блин, лошадь Пржевальского! – хихикнул Вован и шмыгнул носом. Он был так подвижен и скор, что создавалось полное ощущение, что никаких 25-ти лет после окончания школы не прошло, и Вострикову по-прежнему 17, – конечно я, Геныч! Мы с тобой, может, и не сильно общались – непрестижно было со мной дружить, не по статусу. Ты всё с Валеркой Ивановым ходил, он-то хорошист был, в отличии от меня. И я никогда ровней вам не был… Но всё равно – я чертовски рад тебя видеть!

И Вовка в порыве чувств снова хлопнул бывшего одноклассника по плечу.

– Взаимно, я тоже рад тебя видеть, – поспешил заверить Геннадий, до которого вдруг дошло: встретить в этом огромном здании из будущего ни просто человека общительного, но и знакомого, было большой удачей, – что ты здесь делаешь? Что ты такого узнал, что тебя сюда вызвали?

– В смысле, узнал? – искренне удивился Вован, и даже как будто немного обиделся, – ничего я не узнал! Просто работаю здесь, уже как полгода скоро будет. Первый раз так долго на одном месте.

– Значит, ни агентом… А кем тогда, если не секрет?

– Никаким ни агентом. Что я, Джеймс Бонд, что ли? – попытался состроить серьёзную физиономию бывший одноклассник, и тут же прыснул от смеха, понимая, что серьёзное выражение лица идёт ему, как штангисту балетная пачка, – да знаю я, что здесь большинство наших агентами влияния числятся. Но я, брат, тут не агентом, я тут решальщиком работаю.

– Кем?!

– Ну… Решальщиком. Решаю всякое, знаешь… Случайно зашедшим зубы заговариваю, ситуации решаю разные – с плохо скрываемой гордостью несколько вальяжно произнёс Вован.

– Слушай, а это ни про тебя ли мне Макситрий сегодня говорил, что ты недавно кого-то прогнал… Пьяницу вроде какого-то?

– Именно про меня! Ох, и упрямый бомж попался… – с готовностью ответил бывший одноклассник, явно приготовившись подробно рассказывать историю изгнания.

– Слушай… – с улыбкой перебил его Геннадий, – а ведь, можно сказать, мы с тобой практически коллеги!

– Как это? – удивился Востриков, – ты работу сменил?

– Нет, но смотри – я ведь тоже в своём роде «решальщиком» работаю: на доске для своих раздолбаев уравнения решаю и примеры разные… А особенно часто за гуманитариев решать приходится, потому что они каждый раз тупить начинают. А в конце четверти я снова решаю, но уже другое.

– Что ты решаешь?

– Какую оценку этим самым гуманитариям ставить!

Бывший одноклассник разразился хохотом, оценив шутку, а затем спросил:

– Выходит, ты по-прежнему препод?

– Ну да.

– Понятно… А здесь что делаешь?

– Да вот, работу предлагают.

– Случайно не решальщиком? – насторожился бывший одноклассник, – если что, учти – это место уже занято!

– Да нет, меня как раз агентом зовут. Предложили сотрудничество на полставки, с возможностью не увольняться из школы.