Дом номер 8

– Ну, а ты что?

– Да вот… Думаю.

– А чего тут думать-то? – округлил глаза бывший одноклассник, и похлопал Геннадия по груди – соглашайся! Ты не представляешь, как тебе, брат, повезло… Здесь условия очень даже жирные: все эти технологии, медицина будущего… А какая у них на 3-ем этаже столовая, м-м… Пальчики оближешь! И ешь, сколько хочешь – всё совершенно бесплатно. Одно плохо – из алкогольных напитков у них только пиво. Ничего более крепкого нет. Но зато пива – пей, сколько хочешь!

– Я вообще не пью. А что за медицина будущего?

– Ну, разная… Например, лазерное 3D восстановление зубов, слышал о таком?

Геннадий отрицательно покачал головой.

– Крутая штука! Если нет какого-то зуба, ты просто садишься в кресло и открываешь рот, и робот всё делает сам: обезболивает, в реальном времени выбирает подходящую тебе форму и оттенок зуба, аккуратно лазером делает надрез десны, а затем 3D-принтер печатает новый зуб прямо у тебя во рту! Я так уже несколько зубов вставил. Ты только посмотри на этот верхний правый клык! Это ж ни зуб, а прям шедевр какой-то, – и подняв верхнюю губу, Вован продемонстрировал работу. Клык действительно ни формой, ни цветом не отличался от других зубов, – ну, и много других полезных вещей.

– Интересно, конечно, – заметил Геннадий, – хотя и не удивительно – медицина, что бы в мире не происходило, развивается, причём, семимильными шагами. А лекарство от рака у них уже есть? И, кстати, что за часы у Макситрия? Они его током бьют, что ли?

– Про рак ничего не знаю, – развёл руками Востриков, – эту информацию они от нашего брата скрывают… А что до Макситрия, то мужик он себе на уме. Поговаривают, что у него диабет, и эти часы ему инсулин вводят… Ну слушай! Как всё-таки здорово, что ты здесь! Хочешь, я прямо сейчас тебе тут всё покажу?..

Геннадий глянул на экран смартфона, было начало 2-ого дня.

– Слушай, я сейчас, наверное, не смогу – дела есть… – приврал Геннадий, у которого переносимость таких сверх эмоциональных людей, как Востриков, была не более 10-ти минут за один сеанс общения, – но мне и правда всё здесь очень интересно! Макситрий дал мне на раздумье неделю, до следующей среды. Пока сказал походить и осмотреться. Я буду рад, если ты мне тут всё покажешь.

– Не вопрос, – оживился бывший одноклассник, – когда ты свободен?

– Хм… Ну, допустим, завтра в 12.

– Замётано, – вновь хлопнул Геннадия по спине Вован, – ладно, бывай! Встретимся у этих самых дверей завтра в 12!

– Хорошо, до завтра, – быстро попрощался Геннадий и нажал на кнопку домофона. Двери уже привычно растворились в воздухе, и Геннадий шагнул за порог. Не успевший обнять его напоследок бывший одноклассник несколько расстроился, но в целом был не слишком обижен. За 42 года своей жизни он уже привык к тому, что людям свойственно избегать его объятий, и относился к этому вполне философски.

***

Только оказавшись на улице, Геннадий понял, как душно ему было в здании ОКУПЗ. Не в смысле пыльного или сухого воздуха, воздух в помещении был вполне свежий. Но на душе у школьного учителя было так тоскливо, что свежий, пахнущий цветами и молодой зеленью, июньский воздух облегчал его состояние лишь процентов на 20. Он немного постоял у дома номер 8, осматриваясь. Дождь вне поля здания уже закончился, и Геннадий отправился прямиком на остановку, чтобы сразу, как и обещал, поехать к Катерине.

Одну половину пути он провёл, смиренно вися на поручне между другими пассажирами, а вторую – сидя на освободившемся сидении и невольно слушая двух впереди сидящих дам, тучных и с короткими стрижками, возраста примерно его мамы. Обычно он старался не подслушивать чужие разговоры, но дамы элегантного возраста обсуждали какой-то «странный дом»:

– Говорю тебе, – заговорчески шептала та, что сидела у окна, – это ни слухи и не домыслы! Этот дом существует! Мой сын, как ты знаешь, журналист, и много раз видел его сам лично. Саша уже целый год работает над этим делом – наблюдает, расспрашивает, расследует…

– Ну, и насколько далеко продвинулось расследование? – не утруждая себя переходом на шёпот, насмешливо и скептически спросила другая, – когда статья-то выйдет?

Несколько пассажиров обернулись на дам. Мать журналиста обиженно поджала губы, бросила соседке «Скоро!», и демонстративно отвернувшись от обидчицы. Обидчица же подтянула повыше сползающую с коленей старую кожаную сумку, достала из неё простенький смартфон с разбитым экраном, и стала выбирать пёстрые открытки, очевидно, чтобы поздравить кого-то с праздником.

«Интересно, здание ОКУПЗ они имели в виду, или нет… Если да, то фиговая у этой конторки конспирация, раз ими уже журналисты интересуются! Хотя, может, эти дамы говорили про какой-то совсем другой дом – городских легенд ведь много…», подумал Геннадий и вышел из автобуса на остановке Катерины.

Глава 4

Учитель математики открыл дверь квартиры возлюбленной своим ключом, тихонько разулся и на цыпочках прошёл на кухню. Он пытался позвонить ей ещё стоя на остановке, пока ждал автобуса, но школьная психолог не отвечала и онлайн тоже не появлялась, что могло означать лишь одно – она кого-то консультировала по видеосвязи. Катерина не любила сидеть без дела даже в отпуске, и поэтому брала подработку в виде частной психологической практики, работая, в том числе, и со взрослыми, «чтобы не разучиться помогать и им тоже».

Стараясь действовать беззвучно, Геннадий открыл ящик подвесного кухонного шкафа, и извлёк из него чайный пакетик и сахарницу. Из комнаты звучал немного приглушённый видеосвязью расстроенный женский голос, который то тараторил, то принимался плакать, и спокойный и мягкий, но при этом уверенный голос Катерины.

– Людмила Николаевна, я очень сочувствую вашему несчастью и понимаю вашу тревогу за дочь, но вы обратились ко мне за помощью, а для этого я должна собрать максимум информации, – говорила школьная психолог в отпуске, пока Геннадий ставил на огонь ковшик с водой, чтобы не шуметь электрическим чайником, – расскажите мне, пожалуйста, ещё раз, чуть помедленнее и по порядку – что конкретно случилось с вашей дочерью?

– Она… Моя Леночка… Как рассталась со своим этим, как их правильно называют… на слово «арбуз» ещё похоже… с абьюзером! В общем, тогда она вроде поняла наконец, что нельзя жить с такими негодяями из-за денег. И не всё за их деньги им можно прощать. Он же бил её, в одном пеньюаре на лестничную клетку выставлял! Пеньюар ещё был от этих… Дольче с Габаной, дорогой, как 5 моих пенсий. А она в нём несколько часов в холодном подъезде провела, и это в новогоднюю ночь! Без телефона выгнал, она даже позвонить никому не могла. Цистит схватила, лечилась потом. А уж как он изменял ей, стульями бросался… В общем, в результате она одумалась и ушла от него. Вкус в одежде у неё всегда хороший был, ну и выложила она объявление, мол – стилист по подбору одежды, и фотографии прикрепила свои в этих Габанах. Дело пошло, стала она зарабатывать сама, безо всяких богатых упырей, прямо расцвела вся! И работать ей нравилось… Так прошло почти полгода. А потом на неё как будто нашло что-то, помутнение какое-то, она удалила объявление и в тот же вечер вернулась к своему абьюзеру. Мне сказала что-то странное – мама, говорит, так надо, так будет правильно, так должно быть… А он, сволочь такая, вчера опять напился и руку ей сломал! В «травму» с ней ездили… Боюсь я за неё, Катерина Алексеевна! Этот подлец ведь и убить её может… – в этот момент Геннадий, тихо пьющий на кухне чай и старающийся не шуршать фантиком от конфеты, услышал сдавленные рыдания. Секунд через 10 женщина взяла себя в руки и продолжила, – и главное, не понимаю, кто надоумил её на это – к извергу вернуться?! Может, она в секту попала, и там её накрутили? Или, может быть, кто-то порчу на неё навёл?.. Как вы думаете?

– Людмила Николаевна, не обижайтесь, пожалуйста, на мой вопрос, но… Почему вы считаете, что ваша взрослая, 32-летняя дочь не могла самостоятельно принять такое решение, оценив, как ей казалось, все риски? По своей практике могу сказать – большинство женщин, которые возвращаются в токсичные отношения, принимают это решение самостоятельно. Да, это странно и не логично для окружающих (они не понимают, для чего нужно самостоятельно тянуться к страданиям) – но для самих этих женщин спорное решение вернуться к тиранам, гулящим и пьяницам порой кажется самым разумным выбором… Возможно, всё дело в ваших отношениях с отцом Леночки?

Повисла пауза.

– Ну… Про отца Леночки вы, конечно, правы – он у меня алкоголик был запойный, хоть и должность хорошую имел. Тоже и пропадал, и дрался… Потом всегда извинялся и подарки дорогие делал – то колечко золотое мне купит, то билет в театр, на самые лучшие места. Хотя вздохнула спокойно я только тогда, когда его не стало… И про то, что женщины сами выбирают страдать, вы, наверное, тоже правы. Мне все подруги твердили, мол, разведись ты с ним и не мучайся! Плевать, мол, кто чего скажет, жить с ним тебе, а не обществу… И надо было их послушать, конечно… Может быть, и Леночка тогда бы кого-то нормального нашла себе, – с тоской вздохнула Людмила Николаевна, – кстати, больше всего меня удивило совсем не то, что она к нему вернулась. Меня очень смутили её слова по поводу того, что ей именно «надо» к нему вернуться. Как будто её заставляет кто, а сама она не особенно-то и хочет! А ведь они даже в браке не состоят, у него так-то жена официальная есть. И дети…

– Это действительно не совсем обычно, что именно «надо» – задумчиво согласилась Катерина, – а ваша дочь ни добавляла к этому что-то вроде «вернусь к нему, потому что надо идти за сердцем, а меня сердце именно к нему тянет, каким бы он ни был»? Вы могли себя убедить, что она этого не хочет… Как говорится, желаемое за действительное.

– Нет, не добавляла. Я бы запомнила, – немного помолчав, ответила клиентка Катерины, – но я правда не думаю, что она вернуться к нему сама хочет! Глаза у неё такие были… Испуганные, что ли. Любви в них точно не было.

– Интересно, – задумчиво произнесла Катерина, но тут же задала новый вопрос, – а может быть, он угрожал ей? Например, что убьёт, если она к нему не вернётся?

– Она клянётся, что нет. В этот раз не угрожал…

Что было дальше, Геннадий уже не слышал, так как в это самое начал принимать душ, заглушивший журчанием воды продолжение рассказа Людмилы Николаевны о проблемах её взрослой дочки Леночки и её абьюзера.

***

Вытираясь большим махровым полотенцем, Геннадий отметил про себя, что голосов больше не слышно, что означало, что консультация завершилась. Зато до его ушей отчётливо долетал другой звук, раздававшийся из кухни – позвякивание чайной ложечки о стенки керамической кружки. Он вышел из ванной, прошёл на кухню и тут же столкнулся взглядом с улыбающейся Катериной.

– А я слышала, как ты пришёл. И как фантиком шуршал, и как в душе мылся… Привет! – обняла учителя математики возлюбленная.

– Фантик всё-таки было слышно? Ну вот, я так старался развернуть его бесшумно… Привет, Кать! – крепко обнимая и целуя её в ответ, отвечал Геннадий.

Катерина немного отстранилась, чтобы рассмотреть его и выражение её лица изменилось.

– Как ты, Гень? – обеспокоенно спросила школьная психолог, – глаза у тебя какие-то грустные…

– Я всё тебе расскажу, но разговор будет долгим… Так что лучше давай сначала ты расскажи. Как прошла консультация?

Катя с тревогой поглядела на возлюбленного, покачала головой, но всё-таки опустилась на кухонный стул и потянулась за пачкой овсяного печенья.

– Ну, историю ты и сам слышал, – сказала она, откинувшись на железную спинку кухонного стула, – пока ты мылся, я ей предложила несколько вариантов того, как можно попробовать донести до её дочери опасность совместной жизни с этим буйным тираном-абьюзером. Ну, и дала установку каждый день повторять себе то, что дочь – отдельный взрослый человек, и конечное право выбора партнёра и стиля жизни в любом случае всегда остаётся за ней. Всегда – исключительно за самим взрослым человеком, а не за его мамой или родственниками…

– Ну, всё правильно, – оживился ответил Геннадий, – полностью согласен с этим тезисом!

– А как прошло у тебя? Там, куда ты ездил… Или мне спросить тебя позже?

– Да можно и сейчас… Только я вижу, что тебе и самой хочется немного отдохнуть и переключиться после консультации. Спокойно допить чай под забавные видео в интернете. Я ведь прав?

– Угу, – активно закивала Катерина, пережёвывая печенье.

– Поэтому спокойно допивай свой чай, и приходи в комнату. Я расскажу тебе всё – с самого начала и до конца! А пока и сам соберусь с мыслями…

Пока Катерина допивала чай, Геннадий курил на балконе и наблюдал за застывшей, словно декорация в кино, природой: небо было полностью затянуто облаками, при этом не было ни ветра, ни дождя.

Минут через 10, которые показались учителю математики вечностью, в комнату наконец вошла школьная психолог, и Геннадий начал подробный рассказ о всех странностях, случившийся с ним за последние дни…

Глава 5

Внимательно выслушав всё сказанное и выразив эмоции лишь однажды (когда Геннадий дошёл до требования Макситрия расстаться с ней и вернуться к маме), Катерина потёрла пальцем висок и задумалась. Геннадий терпеливо ждал, понимая, что возлюбленной нужно время для того, чтобы всё переварить, обдумать, и выдать мысль в уже готовом виде.

– Когда я училась на психолога, – наконец начала Катерина, – нас учили распознавать людей с психическими заболеваниями. Это нужно для того, чтобы перенаправлять таких клиентов к специалистам другого профиля…

– К психиатрам?

– Именно. Потому что, как ты знаешь, мы, психологи, работаем только с нормой психики. Точнее – с вариантами нормы. На практике мне это умение пригождалось не часто, но навык никуда не делся и я всё ещё знаю, как отличить человека здорового от такого, который считает свои фантазии настоящей реальностью…

– И каков твой вердикт? Я псих?

– Как раз-таки нет! С вероятностью 99 процентов. Даже в том, что именно ты мне рассказал… Видишь ли, при шизофрении не бывает видений, а только слуховые галлюцинации. Видения в виде чёртиков или тараканов бывают при белой горячке, а красочные и сюрреалистические – у наркозависимых. Но ты не пьёшь и ничего не употребляешь! И я узнала бы, если б начал. Это заметно, есть признаки, которые трудно скрыть. Да и врать ты не любишь, что я в тебе очень ценю.

– Так… И к чему ты ведёшь?

– Что ты говоришь правду. Правда, всё это отказывается помещаться в моей голове! Чистая фантастика… В любом случае, я тебе верю! И считаю, что тебе сейчас не следует принимать никаких поспешных решений. И уж тем более, возвращаться к маме. А вообще, ты не думал, что они блефуют?

– В чём именно?

– Ну… Про «ужасные последствия»?

– Может быть. А может быть, и нет. Я боюсь ведь даже ни за свою жизнь, и ни за себя… Я боюсь за маму.

– Смотри, они не могут причинить вред, они это сказали сами. Так?

– Так. Но вдруг это ложь, и они могут на это пойти?

– Возможно, но… Неужели им хочется связываться с нашими полицией, ФСБ, с журналистами, в конце концов?.. Вечно скрывать незаконные действия практически невозможно, рано или поздно правда вскроется! Так что я думаю, что им это не выгодно. В конце концов, прямой вред человеку из нашего времени может привести к слишком большому изменению в их времени! Сам подумай – зачем им так рисковать?!..

– Хм… А ведь ты, наверное, права! Лишнее вмешательство может привести к непредсказуемым изменениям в будущем… Хорошо, значит, с этим мы разобрались. Только… что же мне делать дальше? Пойти к ним завтра и отказаться от сотрудничества?

– Не обязательно. Походи к ним, посмотри, пообщайся с людьми… Они дали тебе целую неделю – воспользуйся этим временем, чтобы узнать побольше об их возможностях и о них самих, чтобы в результате этих наблюдений ты смог лучше оценить риски.

– А знаешь, что самое забавное, Кать? – задумчиво произнёс Геннадий, подсаживаясь поближе и обнимая возлюбленную, – кажется, я начинаю мыслить, как ты! Я ведь и сам склонялся к тому, чтобы поступить именно так…

***

Ночью Геннадий проснулся от вибрации телефона. В сообщении, отправленном с номера 348, было сказано следующее: «Зря вы всё-таки рассказали вашей подруге, Геннадий Петрович! Может быть, она в вас и не разочаровалась, но, в конечном итоге, добром для вас такая откровенность не кончится… Хотя воля, конечно, ваша. С уважением, команда ОКУПЗ»

Также, к сообщению прилагалась пометка: «Сообщение было отправлено автоматически. Отвечать на него не нужно»

«Тьфу на вас! Чёртово ОКУПЗ…», – только и подумал Геннадий, кладя телефон обратно на тумбочку. Его мозг от возмущения тут же проснулся и потребовал дозу никотина. Хозяин мозга решил взять гаджет с собой на балкон и, закурив, ещё раз внимательно перечитать возмутительное сообщение. Он посмотрел на Катерину, которая спала как ребёнок – на боку, поджав ноги, окружённая локонами, рассыпанными по подушке, и невольно улыбнулся. Затем медленно встал, натянул домашние спортивные брюки и, отсоединив смартфон от провода зарядки, вышел на балкон. Привычно чиркнув зажигалкой, учитель математики разблокировал экран, вошёл в «сообщения» и чуть не выронил сигарету – подлая весточка от зловредного ОКУПЗ бесследно исчезла. «Хм… а могло ли это сообщение мне просто присниться?», – невольно подумалось Геннадию, – «Так или иначе, а заснуть снова попытаться надо. Не бродить же с мыслями про это сообщение до самого утра!..»

Уснуть не сразу, но получилось. В эту ночь Макситрий ему всё-таки приснился, но в совершенно нетипичном виде. Сначала они, вместе с секретаршей Зоей и Вованом Востриковым, с жутким хохотом бегали голышом по ночному лесному лугу. Затем робот-Настенька, смотря Геннадию прямо в душу своими страшными пустыми глазами, с нечеловеческой силой втащила его на центр поляны, где Макситрий посмотрел на школьного учителя, медленно моргнул в своих очках, и одежда Геннадия стала на нём жужжать и вибрировать, словно двери на 1-ом этаже ОКУПЗ, а затем растворилась полностью, оставив учителя математики, в чём мать родила. Затем у Настеньки, которая отошла на несколько шагов, вместо правой руки появилась стоматологическая бормашина, после чего молекулярная голограмма стала медленно и неотвратимо приближаться к Геннадию. Макситрий и Востриков неожиданно крепко схватили учителя математики за руки, а Зоя принялась разжимать ему челюсти, то пронзительно хохоча, то приговаривая издевательски: «Ну, чего же ты, дружок? Открой ротик! Сейчас совсем не больно будет…».

Проснулся Геннадий в холодном поту, отчаянно мыча и закрывая руками рот, а когда разлепил красные глаза, то увидел перед собой ни Макситрия или Настеньку, а встревоженное лицо Катерины, которая трясла его за плечо и спрашивала, что ему снится и почему он так мучительно стонет.

Немного придя в себя, Геннадий пересказал ей свой сон. Не сговариваясь, они с Катериной были оба уверены в том, что на этот раз его сон – результат ни внешнего вторжения, а нервного воображения самого школьного учителя… Потому что вряд ли кто-то в здравом уме захотел бы присниться малознакомому человеку в абсолютно голом виде.

Глубоко вздохнув, Геннадий вновь положил голову на подушку. Катерина легла рядом с возлюбленным, положив голову ему на плечо, и заверила, что не отдаст его на растерзание никаким Макситриям и Настенькам. Успокоенный, учитель математики поцеловал Катерину, мгновенно провалился в спокойный глубокий сон и проспал до самого утра.

***

Утро прошло – лучше не бывает. Катерина разбудила возлюбленного поцелуем и сообщением, что кофе уже готов. Солнце вновь посетило город, а у Геннадия случилась личная нечаянная радость – Катерина неожиданно согласилась посмотреть любимого Геннадием «Шерлока». Школьный учитель не думал, что возлюбленная воспылала искренним интересом к сериалу, главный актёр которого ей не особенно нравился, а скорее, склонялся к тому, что Катерина сделала это, чтобы хоть как-то отвлечь его от ночных кошмаров и тревожных мыслей, связанных с ОКУПЗ… Но надо признать, что следила за происходящим на экране школьная психолог довольно внимательно.

Примерно на середине 2-ой серии Геннадий вдруг вспомнил про ночное сообщение, и, нажав на паузу, рассказал о нём Катерине, учитывая допущение, что это тоже могло ему присниться. Возлюбленная покачала головой:

– Вряд ли сон стал бы сниться тебе в таких мелких подробностях… Думаю, что это было на самом деле. Только как они узнали, что ты мне всё рассказал? Они могут тебя прослушивать? Или написали наугад, чтобы запугать тебя ещё больше?

Учитель математики больше склонялся к 1-ому варианту.

Тогда возлюбленная предложила быть осторожными в общении, пока он не выяснит, прослушивают его или нет.

Геннадий согласно кивнул, после чего влюблённые досмотрели 2-ую серию «Шерлока», и Геннадий стал собираться в ОКУПЗ.

Глава 6

Геннадий подошёл к дому номер 8 в своё излюбленное время – на 15 минут раньше назначенного времени.

Настроение учителя математики было вполне позитивным. Мама, которую он навестил перед визитом в ОКУПЗ, чувствовала себя прекрасно, и даже её давление, зачастую повышенное, в этот день, к радости Геннадия, было в порядке.

Выйдя от Тамары Константиновны, он направился к загадочному дому – ему хотелось немедленно и серьёзно поговорить с Макситрием по поводу его странных ночных опусов. Что это были именно его опусы, Геннадий практически не сомневался – ни Зоя, ни Востриков не могли быть автором такого «смс-шедевра», а больше ни с кем в ОКУПЗ он не общался. Геннадий снова почувствовал приступ праведного гнева и возмущения: «Что у него с логикой, в конце концов? Предлагать человеку работу, прослушивать его личные разговоры, сообщать ему об этом посреди ночи… И после всего этого надеяться, что человек согласиться на вакансию! Вот что это – наивность или глупость?! И вот эти его 7 пятниц на неделе: то «можешь рассказать Катерине», то «зря рассказал»…

Размышляя таким образом, школьный учитель вдруг обнаружил, что уже давно стоит около здания ОКУПЗ и блуждает рассеянным взглядом по окнам «маскировки». Он быстро вытащил из кармана телефон, посмотрел на время, и издал неопределённый возглас – было уже без 5-ти минут 12. Это был редчайший случай, когда Геннадий пришёл на встречу ни за 15 минут до назначенного времени… И если перспектива опоздать на встречу к Вострикову, который и сам любил прибежать в последнюю минуту, его не особенно пугала, то с Настенькой, которая должна была появиться с минуты на минуту, школьному учителю сталкиваться совершенно не хотелось. Вспомнив свой ночной кошмар и поёжившись от этого воспоминания, Геннадий решительно подошёл к подъезду и набрал на домофоне свой номер. На этот раз домофон звонил дольше, чем обычно, но вот наконец прозвучал длинный сигнал, и школьный учитель вошёл в знакомый подъезд.

***

Подойдя к дверям 1-ого этажа, Геннадий достал ключ-брелок и проскользил большим пальцем по круглому и гладкому пластиковому диску, похожему на тарелку для игры во фрисби, в направлении движения часовой стрелки. Двери действительно завибрировали и растворились в воздухе. Ещё раз позалипав, как бы сказали его ученики, на необычную технологию будущего, учитель математики вошёл в широкое пространство с множеством столов.

Прямо около растворяющихся дверей его ждала мрачная туча по фамилии Востриков: руки у бывшего одноклассника были скрещены на груди, губы надуты, а сдвинутые брови практически лежали на глазах. Геннадий остановился рядом, удивляясь тому, как за 25 лет можно было нисколько не измениться – точно также его бывший одноклассник обычно выглядел после очередной экзекуции от классного руководителя. Вован, смотрящий исподлобья на всех по периметру и обиженный на весь свет, бывшего одноклассника сначала даже не узнал.

– Чего надо? – грубо спросил он, обращаясь к кроссовкам учителя математики, – ну выволочку мне сделали, да! Как пацану мелкому… На полчаса я опоздал, видите ли… Ну, и что дальше?!

Геннадий решил привлечь внимание Вострикова.

– Вообще-то, привет, – негромко сказал он.

– Генка, ты?! – обрадовался бывший одноклассник так, словно с их последней встречи прошли ни сутки, а лет, как минимум, 5, – как я рад, что это ты!

Геннадий, которому удалось-таки на этот раз избежать удушающих объятий (правда, пришлось наплести что-то по кашель и дискомфорт в груди), спросил, что стряслось, и пожалел об этом уже через 10 секунд.

– Помнишь историю про бомжа, Геныч? Которого я недавно еле с лавочки прогнал?

– Помню, вчера говорили…

– Ну и вот, сегодня в начале 9-ого, прикинь, он припёрся снова! Стою я, значит, у себя в ванной, чищу зубы, и вдруг у меня телефон просто разрывается! Мол, опять этот алкаш здесь трётся, где вас черти носят, Владимир Олегович? Не такими словами, конечно, но примерно. Как будто пожар, наводнение или зомби-апокалипсис, я не знаю… Ну ладно, я ноги в руки и сюда. Был у подъезда через 10 минут, бомжа уже никакого не было – сам ушёл. А мне взяли, и всё равно выговор сделали! Ещё раз, говорят, опоздаешь – лишим премии… Нет, ну ты представляешь?!!