К демонам любовь! Десятая невеста

Похоже, я была не первой пленницей в их практике, не желавшей покидать купель. Мгновенно сориентировавшись, сверху мне на голову накинули широкую красную тряпку. Будто чехол для попугая, чтобы ночью не верещал! Пока я в ней билась, норовя утонуть, меня вытащили из лохани, пронесли несколько метров и отбросили на деревянный пол.

Тряпка сползла с глаз, и я увидела, что сижу враскоряку посреди крытой веранды. Обнаженная. Отмытая. Перепуганная. Между низким топчаном с подушками и столиком с закусками. А ткань, ставшая оружием в коварных женских руках, – всего лишь одна из штор.

Сама я, вероятно, шла на десерт.

У меня едва пар из ноздрей не валил – от обиды! И от жары. И еще потому, что в окружении красных тряпок я чувствовала себя быком на корриде. А эти, местные, окружали меня, покачивая рогами и пощелкивая крышечками на подозрительных круглых шкатулках.

Заранта, старшая, куда-то испарилась. И в ее отсутствие «обраслеченные» совсем отбились от рук.

– Ты чего дерешься? Это для кожи. Чтобы зажила, – обиженно сопела красноволосая, которой я случайно заехала мокрой пяткой еще в купели.

И так она на меня ошалело глядела, словно рабовладелец ни разу на нее руку не поднимал! А я, между тем, заметила, что у нее все плечи в ссадинах и на губе кровоподтек. Так что ни в жизни не поверю, что у «господина» такое же большое сердце, как его рога.

Приблизившись, девицы попытались содрать с меня тряпку и намазать кожу какой-то красной пудрой. В ответ я завыла сиреной, забилась под стол и, стащив сверху пустую серебряную тарелку, загородилась ей, как щитом.

– А такой тихой казалась, – сетовала та, что с витыми рожками. – Мы ее мыли, мыли, а она!..

– Точно тварь хаоса замаскированная, – покивала болтушка с синими пеньками. – Чуть отвернись – сожрет!

Пока я возмущенно шипела на них из-под стола, девицы решали, кому за мной лезть. Вздохнув, Тира опять взяла огонь на себя.

– Только сунься. Рога обломаю, некрасивой станешь, – прошептала я, угрожающе помахав тарелкой.

Хотя у меня едва хватало сил держать ее на весу. Да и в глазах предательски темнело. Вот и моя привычная слабость подоспела.

Обладательница козлиных рожек самоотверженно ринулась под стол, и я поджала голые пятки под себя. Как чуяла, что она меня за щиколотки решит вытаскивать!

Обломать я ей, естественно, ничего не успела. Поди под этим столом развернись.

– Оставьте, – громыхнуло сверху. – Что тут происходит?

Служанка замерла в полуприседе.

– Мы хотели нанести «пыльцу первой ночи», – виновато объяснилась Тира.

Какой еще, к демонам, ночи?!

– А она не дается, господин, – поддакнула девица с зелеными завитушками. – Хочет в синяках ходить. Но мы же знаем, что синяками вас не порадовать. Вы только сильнее расстроитесь.

– Не нужно. Идите. Я сам нанесу, оставьте шкатулку, – велел рогатый. – Мне она не посмеет противиться.

Да еще как посмеет!

С моего места я видела его ровно до пояса. Взгляд упирался в кожаные брюки, топорщившиеся как-то уж совсем неестественно. Будто содержимое тоже было накладным.

– Правда, хара? – Перед моим носом материализовалось огромное черноглазое лицо: рогатый изволил заглянуть под стол.

Я нервно мотнула головой: никаких «да». Если я кому и дамся в руки, то только квалифицированному психиатру. Я вполне созрела. У меня и визитка есть.

– Как скажете, господин, – прошуршали все трое и испарились, словно мираж в дыму. Может, они и были галлюцинацией.

– Ну что… вылезешь или сам достану? – ухмыльнулся гад, с легкостью приподнимая стол одной лапой.

В другом его кулаке была зажата круглая шкатулка-пудреница. Размером с коробочку из-под теней. Он ее и открыть-то не сможет, не поломав.

О боги! Надо было позволить девушкам. Или самой измазаться. Как представлю вот эти огромные пальцы на своей коже…

– Можно я тут останусь? – взмолилась я, отчаянно тараща глаза на хозяина невозможных бугров. Они тут у всех накладные или как?

– «Тут оставаться» надо было раньше, Рия, – вздохнул он, ехидно искривляя губы. – Я же говорил не отходить! Ну и в кого ты такая непослушная?

Нервно щелкая ресницами, я покрепче прижала к себе мокрую красную штору и получше вгляделась в рабовладельца. Говорил? Не отходить?

Погоди-и-ите…

– Нашлась, потеряшка. Но лучше бы не сбегала, – ворчал он. – Как видишь, судьбоносная тропа все равно привела тебя ко мне. Если бы рядом осталась, тебя бы не измучили черноторговцы, не напугали монстры хаоса, а я не потерял бы два мешка керракского золота.

Я возмущенно взвыла. Потому что, во-первых, больше всего меня сейчас пугал монстр, вооруженный шкатулкой с алой пудрой. А во-вторых… я его наконец узнала!

Да это же он! Мой «Момо»! Просто косички расплел, перья вынул и смыл боевой раскрас…

И еще прут из живота достал.

Все-таки накладной был? У-у-у! Гад. Гад!

Нет, серьезно… Я ж поверила в его маскарад. Платьем своим бинтовала, ощупывала, осматривала. Думала, раненого человека бросила посреди песков – за что мне кармический ответ прилетел почти сразу. И хлестко наподдал по самым чувствительным местам.

А этот… он… Да если бы рана была настоящая, он бы сейчас под капельницами лежал!

– Меня зовут Ахнет, – представился «раненый», лукаво жмурясь.

– Ах…

Нет, это невозможно. Оно все настоящее? Не приклеенное?

Мужик безуспешно пытался разглядеть меня в тени приподнятого стола и выставленной щитом тарелки. Я с таким же интересом таращилась на него.

– И где? – обвиняюще указала пальцем на голый живот, отмеченный татуировками.

Среди навороченных рисунков имелся припухший шрамик. А должна быть дырка от арматурины! В то, что здоровенный великан зажил за одну ночь, я поверить не могла.

А во что могла? В коз рогатых, кипятком плюющихся? В вулкан, чья гарь разъедала глаза?

– Ах, это… Твои нежные пальчики сотворили чудо, – с серьезным видом издевался мужик, препарируя взглядом краешек красной шторы на моем колене. – Вылезай. Намажемся пыльцой, примерим браслеты… Я осторожно. Обещаю.

– Позовите Заранту. Пожалуйста. Я буду послушной, – всхлипнула я, косясь на мозолистые лапищи. Обещает он!

Одна его рука придерживала парой пальцев тяжелый стол, вторая методично превращала в пыль крошечную шкатулку. Меня он «осторожно» разве что в пюре перетрет!

– Ну уж нет, хара. Послушной надо было раньше быть, – коварно прохрипел рогатый. – А теперь будем тебя наказывать. Ла-а-асково. Самую капельку.

Под его требовательным взглядом я положила тарелочный щит на пол. Прижимая ткань к груди, осторожно выползла на свет и отступила от рабовладельца на три шага.

Сопротивляться смысла нет: на ватных ногах далеко не убегу, а при желании он меня одной лапой как муху прихлопнет…

– Расслабься, Рия. Страшно не будет, – пообещал он, приближаясь. – Это пыль моего сердца. Она лечит.

Ахнет измазал палец в красной пудре и мягко вдавил в мою щеку, изъеденную сыпью. Тронул прокушенную губу, погладил расцарапанный висок. Опустился к голому плечу, нанес пыль на роскошный синяк…

Пудра никак на теле не ощущалась. Чего нельзя было сказать о горячих мужских пальцах! Казалось, от них остаются ожоги, хоть мы и стояли в тени.

– Где болит? – вкрадчиво поинтересовался варвар.

Мы одновременно посмотрели вниз. Основное поле деятельности находилось под мокрой шторой, облеплявшей меня на манер платья… Там, под ней – ноги в красных полосах, живот в ссадинах, изодранные колени. На запястьях следы от веревок, локти отбиты о коряги…

Он правда собирается это все намазать? Я со стыда сгорю быстрее, чем от местного климата.

– Терпи, – велел он, когда тело начало колотить в новом приступе паники.

– Пожалуйста… я сама…

– Нет.

– Я быстро. Вы дайте мне шкатулку и отвернитесь… Прошу!

Он медленно покрутил головой, приклеенной к крепкой, жилистой шее. Тем же клеем, что и рога.

Губы мои жалобно искривились. Нижняя оттопырилась, и я почувствовала, как в рот заливается соленая влага. Я уже реву, да? Вот так сразу?

После смерти родителей двух капель выдавить из себя не могла… Как отрубилось все. А в этом странном месте только и делаю, что сырость развожу да поскуливаю.

Но ведь есть из-за чего?

– Не реви. Твой господин не любит, когда мокро, – проворчал Ахнет и, пораскинув рогами, уточнил: – На щеках.

Видимо, в остальное время в их пустыне влага – все-таки ценность. Вот и не стоит тратить ее понапрасну, Маша!

Хотела поинтересоваться, как часто «господин» говорит о себе в третьем лице, и порекомендовать хорошего психиатра (у меня визиточка есть)… Но не осмелилась. Без того дурно.

– Мне нехорошо, – призналась, когда он навис над моим носом, закрыв широкими плечами красную звезду и приличный кусок потолка.

В глазах и впрямь стремительно темнело. Точно рогатый закрыл от меня голым торсом вообще весь белый свет.

Шершавые пальцы накрепко привязывали меня к реальности. Прикосновения не приносили боли, но были… убийственно ощутимыми. Оно – вот это все – настоящее! И бугры, и пустыни, и рога, и вулканы…

– Голодна?

Я неуверенно кивнула. После панической атаки и нервного срыва толком не разберешь, отчего живот крутит. Но, возможно, пара булочек с корицей и стакан газировки улучшат мое самочувствие.

Оставив нас с мокрой шторой дрожать посреди веранды, Ахнет отошел к столу с закусками. Достал из ножен тонкий кинжал, отрезал от куска запеченного мяса небольшой ломтик и прямо на острие поднес к моему рту.

Я изумленно заморгала. Меня еще мама отучила с ножа есть: опасно.

Впрочем, бесить рогатого гиганта куда опаснее…

– Ешь, хара. Этот саер не отравлен, – по-своему объяснив мое напряжение, пробасил Ахнет.

Ах, был еще и такой вариант…

Мясо исторгало пряный аромат, ноздри сводило голодом. Целые сутки крошки во рту не держала! Не справившись с искушением, я оторвала руку от груди и попыталась двумя пальцами подцепить ломтик.

– Нет, Рия. Ты будешь есть только из моих рук, – сообщил Ахнет и отвел нож назад. – Иначе накажу. Ты не первое мое приобретение… С безрогими дикарками я обращаться умею.

Да сам он дикарь. Рогатый!

Они действительно считают, что это красиво?

Так вот: ни черта. Это страшно до мурашек на пятках!

– Опять в клетку посадите? – уныло поинтересовалась я.

– Твою предшественницу сажал…

Мой нервный всхлип оказался громче, чем рассчитывала. Чудесно я угодила из одного плена в другой! И никакой благодарности за мое сочувствие его ранам.

А я-то искренне переживала за Момо-как-то-тама, пока он, обморочный и уязвимый, валялся на красном песке. С рогами, посаженными на жидкие гвозди, и татуированными буграми из папье-маше… Вчера все казалась дурацкой нереальностью, и у меня оставались силы волноваться за других.

Теперь я думала только о себе. О своем выживании в мире красных вулканов и рогатых тиранов, желающих обраслетить все, что попало в лапы.

– Нет, хара. Тебя не посажу. Никаких клеток, никогда, – вдруг пообещал он, кинув быстрый взгляд на мои запястья. Некрасивые кровоподтеки от веревок заживут не скоро. – Однако, если тебе не дороги руки, я могу на время их у тебя забрать… На всех моих браслетах есть специальные отверстия для цепочек. Стягиваешь вот тут и…

Он ухватил непослушную руку, пока не обраслеченную, жаждущую снять кусок мяса с клинка. Завел за мою спину. Присмотрелся ко второй, прижимавшей штору к груди. А под тряпкой-то я совсем без всего… Нет-нет, эти пальцы мне очень нужны!

Я послушно открыла рот и позволила покормить себя, как зверюшку в зоопарке. Чудом не порезалась.

Маньяк.

Но заботливый…

Но маньяк!

– Умница, – похвалил Ахнет и отпустил руку на свободу. Я сразу нашла ей работу и крепче прижала штору. – Сядь. Так потихоньку и научишься.

– Ч-чему?

Я опустилась на низкий топчан и настороженно замерла. С подозрением смотрела, как он отпиливает новый кусочек мяса, окунает в размолотые пряные травы и щедро смачивает его в красном соусе.

– Слушаться своего господина, – ухмыльнулся рогатый, всовывая мне в рот очередную порцию.

Теплый ветер гонял по веранде мелкий песок. Зачерпывал в пригоршни и бросал в лицо, заставляя едкую пыль оседать на губах и ресницах, как горячий пепел.

Даже мясо тут было с привкусом гари, словно этот кусок коптили прямо на вулкане. А красный соус был остр и жгуч, как сама лава.

– Азо сегодня в славном расположении духа, – прохрипел рогатый, послав задумчивый взгляд пыхтящему красному жерлу. А потом зачем-то постучал себя по голой груди. – Чувствует, что я встретил тебя. Слышишь, как жарко дышит, как возбужденно сопит? Ему, как и мне, не терпится познать новую масаю.

Я с тревогой поглядела на красную гору, дымившую на всю округу. Как именно вулкан по имени Азо рассчитывает меня познать? Уж не жертвы ли они приносят, закидывая безрогих прямо в алое жерло?

С варваров станется!

Наигравшись в заботливого кормильца, Ахнет отбросил кинжал и навис надо мной. Ткнул двумя пальцами в плечо. Легонько, но я ахнула и вся целиком завалилась на диванчик.

– Надо нанести «пыльцу», – жмурясь сытым котом, напомнил «господин». – Потом подберем тебе браслеты, хара. К ночи раны заживут, и ничто не будет тебя отвлекать.

До той ночи еще бы дожить… А потом и пережить. И кстати, зачем мы так торопимся меня отмыть и избавить от ран?

Загорелая лапища сдвигала край шторы все выше и выше по колену. Слабость, порожденная голодом, жарой и страхом, наполнила мои мышцы киселем. Я едва смогла приподняться на локтях и вяло возразить.

– Нет, – помотала головой, жалобно корчась. – Нет, пожалуйста!

– Забудь это слово, хара, если не хочешь со мной поссориться, – проворчал Ахнет, продолжая сматывать мокрую ткань кулаком.

Горячий ветер забирался под штору и присыпал песком все, что еще «пыльцой» не обмазано. Один миг – и туда же всунется загорелая пятерня.

Кошмар. Какой-то кошмар… Меня трогал совершенно незнакомый мужчина. Там, где я и знакомому бы не позволила!

Последний, кто меня так касался, был Пашка. И это было давно. Так давно, что я уже позабыла, как ощущаются на бедрах горячие мужские руки.

Губы затряслись, тошнота усилилась, и перед глазами растеклась ночь. Секунду назад над красной пустыней ярко светило солнце… Как вдруг все исчезло: и потолок, и багровая звезда, и бугры из папье-маше.

– Рия? – озадаченно прохрипели из темноты.

– Мне… мне… нехорошо…

***

Очнулась я в светлой комнате, закрытой от улицы плотными белыми шторами. Для выхода в коридор тут даже имелась дверь.

Посреди чьей-то спальни стоял персональный купальный чан, вмонтированный в каменный пол. Его бортик доходил Заранте до пояса.

Черноглазая прислужница, позвякивая медными браслетами, делала вид, что в комнате никого нет. Пританцовывая, она старательно расправляла по креслу отрез сухой бордовой ткани. Широкий, длинный, в какой можно замотаться раз пять.

Поморгав, я обнаружила себя в чужой постели. На подушках. Абсолютно голой и ничем, даже шторкой, не прикрытой!

Тоненько взвизгнув, я подтянула к себе светлое покрывало, сплетенное «косичками» из мягких веревок.

– Очнулась? Хвала Имире Плененной, – выдохнула Заранта и подбежала ко мне с кувшином чистой воды. Прислонила керамический краешек к губам и взглядом велела пить, пока я снова не отключилась.

Спорить не стала: вода оказалась чудесно прохладной, живительной, прозрачной. Она смывала пыль с языка, забирала привкус гари. Даже дышать легче стало.

Я пила минут пять, жадно, без перерывов, зажав глину зубами и присосавшись к краешку. Рабыня не торопила, держала кувшин легко и привычно. И мне вдруг подумалось, что красивые браслетики на ней неспроста. Может, и Заранта вот так по жаре в клетке моталась? А потом – сетка, крюк, торги?

Кошмар. Нет, нет, это какой-то очень поганый мир!

Запястья мои были щедро измазаны красным порошком. Быстро заглянув под покрывало, я с прискорбием отметила: воспользовавшись обмороком, они завершили грязное дело.

– К-кто? – прошептала я, воображая, как грубые пальцы рабовладельца бесстыдно разгуливают по моей коже. Трогая самое запретное, личное!

– Господин доверил мне, – улыбнулась Заранта. – К ночи твое тело перестанет испытывать муки и будет способно познать счастье принадлежности.

– Какое-какое счастье? – переспросила я, оглядываясь вокруг. Прочесала спутанные влажные волосы. – А где… мм… Ахнет?

Взгляд горестно рухнул на огромное кресло в углу, не для человеческих женщин сделанное. Потом на сундук у окна, на полки, заваленные железками, сильно напоминающими наручники и прочие игрушки в стиле садо-мазо…

В этой комнате жил кто-то другой. Большой и рогатый. Это он перенес меня сюда с жаркой веранды и уложил на постель.

– Господин сейчас занят другими гостями, – чинно произнесла Заранта и коротко поклонилась, отступая к двери. Нет-нет, не оставляй меня тут одну, пожалуйста! – Ужин для новой масаи велено подать сюда. Он не желает тебя никому показывать, пока сам не испробует.

Глава 7. Обраслеченная

– Постой! Объясни… хоть что-то! – взмолилась я, тараща глаза на хозяйку медных браслетов.

Она выглядела вполне адекватной. И если уж идти с кем-нибудь на контакт…

Чувствуя себя героиней сказки про трех медведей, я осторожно сползла с огромной кровати. Не выпуская из рук вязаного покрывала, подбежала к Заранте и ухватила ее за браслет. Тряхнула просительно: молю!

– Ляг обратно, – шикнула она. – Слабая еще. Упадешь, стукнешься, опять мазать придется. Вы, безрогие, хрупкие очень. Чуть что, ломаетесь, а нам потом собирать.

Соболезнуя ее непростой, вредной должности, за которую молоко положено, я поохала.

Мы с Зарантой были примерно одного роста, но за счет рожек она все равно будто бы возвышалась. Однако и ей покои господина были не по размеру. Огромное кресло, гигантская деревянная кровать, чан для кого-то очень широкоплечего…

А до верхней полки поди допрыгни! И в кресле уместится три меня. Про потолок вообще молчу.

– Ложись, – строго повторила прислужница, возвращая меня с покрывалом на кровать. – Три вопроса. У меня дел из-за гостей по самые рожки. Кто ж знал, что багровая звезда столько неприятностей принесет…

Три вопроса. И мало, и много для гудящей головы, с трудом собиравшей мысли в кучку.

Я послушно уселась на край бесконечной кровати и под требовательным взглядом Заранты закинула ноги на простыню. Постельное белье выглядело свежим, будто рогатый чистюля вовсе на нем не спал.

Может, у них тут есть волшебный лазарет для всех, кого проткнули железными прутьями?

– Ну? Спрашиваешь, или я пойду?

Норовом Заранта напомнила мне молоденькую медсестру из нашей бесплатной клиники. Строгая, ворчливая, не словоохотливая, но вредить вроде не собирается. И делу отдается с энтузиазмом, из идейных соображений, а не ради скудной зарплаты.

– Ты невольница? – осторожно спросила я, на всякий случай понизив голос. – Тебя тоже купили?

Понятия не имею, что светилось красным в тех мешках, которые Гасан любовно прижимал к груди. Возможно, мерцание мне вообще пригрезилось. Но догадаться нетрудно: Ахнет щедро за меня заплатил.

Купил! Как вещь на базаре! А что у лесных бандитов не было никакой лицензии на торговлю конкретно мной, его не смутило.

Значит, тут это норма. Как на охоте: что поймал, то и твое. Продавай, покупай, на суп пускай, вулкану скармливай…

– Я служу роду дарр Тэй четвертый год, – с вежливой полуулыбкой произнесла Заранта. – Господин Ахнет лично выкупил меня у клана, владеющего вулканом Саххи.

Говорила она о своем рабстве с пугающей гордостью. Может, была тайно влюблена в «господина», может, тут стокгольмский синдром потоптался… Или предыдущий рабовладелец был сильно хуже нынешнего.

– Они тебя продали? Родной клан? Даже не черноторговцы?

– И я тому рада, – она склонила голову, заинтересовавшись бликом на медном браслете. – Там мне приходилось несладко. Первая яра Грох-тара норовиста и гневлива. Особенно дурно она обходится с теми, кто младше и…

Заранта смущенно замолкла и почесала аккуратный подпиленный рог. Но я догадалась, что она проглотила «и симпатичнее».

Что бы еще у нее спросить? Как отсюда сбежать? Не ответит. Видно по ней, что она фанатично преданна, как юная сектантка.

– А что входит в твои обязанности? – спросила я, беспокойно ерзая на подушке.

– Все, о чем попросит мой господин, – с каплей недоумения во взгляде проронила она. – Без исключений.

Посматривала на меня, как на слабоумную, посмевшую сказать «нет» рогатому.

Я поглядывала на нее примерно так же. На языке вертелось легендарное «А если он скажет тебе с крыши прыгнуть?».

И ведь нет сомнений – прыгнет, как ловкая козочка.

– О чем он обычно просит? – шепотом уточнила я. – Кроме того, чтобы обмывать его новую покупку?

С замиранием сердца я ждала ответ. Логика тут простая: для чего-то рогатый меня купил. Значит, попросит что-то делать.

Копьеносец говорил, что с деревянными браслетами девушку ждет участь «полотерки», а вот с медными… С медными можно жить.

Заранта выглядела вполне довольной – сытой, чистой. Одетой! Что немаловажно.

Узнать бы еще, чем она за комфортное место расплачивается, и оценить масштаб своего попадания.

– Омывать по утрам, подносить воду, подавать еду, прибирать личные покои, перестилать кровать, встречать гостей, приглядывать за масаями в дереве, передавать им распоряжения господина, беречь его сон и его фурью, звать целителя, если надобно…

Методично, по пунктам, Заранта вспоминала все свои обязанности. Не самые пыльные, будь это в другом, нормальном мире. С нормальным воздухом.

Работать горничной я вполне способна. Все лето трудилась в клининговой компании, и ничего, не стерлась. Несколько мозолей на пальцах не в счет.

Платили там хорошо, на мою половину аренды хватало, а я не неженка. До сих пор не понимаю, почему родители с таким азартом пропихивали меня на «международку». Работать руками мне всегда больше нравилось.

Садоводство то же… Вместо синхронного перевода я бы охотнее сажала цветы и зоны отдыха обустраивала. Беседочки, лавочки, клумбы дизайнерские… Как с журнальной картинки.

Но отец кривил гордый нос. Тот самый, с нашей фамильной горбинкой: «Ралиевым – ковыряться в земле? Ты еще в колхоз устройся, Мария! Что за крестьянские настроения?»

Не то чтобы папа был снобом… Скорее, знал себе цену. Он был неплохим адвокатом, насколько я могла судить по нескончаемым звонкам от клиентов.

Порой телефонные трели настырно будили нас в пять утра. Тогда я бесилась… А сейчас скучала. Услышать бы еще хоть раз тот невозможный рингтон.

Я уныло глянула в щель между штор. Вряд ли Ахнет предложит мне разбить клумбу вокруг вулкана… Наверняка тут растут только какие-нибудь солнцевыносливые баобабы. И перекати-поле по пустыням скачет.