Неверный курс

– Чёрт, я забыл, – ответил он и тут же схватился за нос, пытаясь остановить кровь.

Гален встал, подошёл к Герману, взял его за голову и пристально рассмотрел рану при тусклом свете. Он прищурился, будто пытаясь сказать правду, но произнёс только:– Да уж. Переносица определённо сломана.Он отошёл, сел на пол и поднял голову к выходу.– Я не врач и не могу ничего сделать.

– Так откуда ты знаешь, что она сломана? Я боли не чувствую, – Герман пощупал переносицу, – да и нос тоже не чувствую.

– Ты ещё что-то чувствуешь? Я бы, если бы ногу потерял, тоже сначала не понял, – влез Лют.

– Это всё адреналин. В таких местах – вещь полезная, особенно когда жизнь висит на волоске. Позволяет не зацикливаться на мелочах. Твой организм как бы говорит тебе: «Сделай что угодно, только спаси нас, а боль я возьму на себя». А потом…

– Что потом? – спросил Герман и почувствовал неприятную пульсацию по всему лицу.

– Порог чувствительности падает, и боль возвращается.

– Эх, я уже чувствую, как она возвращается, – сказал Герман и поднялся на ноги. – Это твоё, – обратился он к Галену и отдал ему его рюкзак.

Вытирая кровь, которая, казалось, и не думала останавливаться, Герман встал и стремительно пошёл вверх, чтобы развеять пелену неизвестности, окутавшую следующий этап их путешествия.

За этот день Герман уже во второй раз видел небывалое, не укладывающееся в его представление о мире. То, что он лицезрел сейчас, не вызывало того восторга, который был, когда он обычным утром увидел гору за окном своей гостиной. Но то, что теперь открылось перед ним, оскорбляло все его мучительные потуги выбраться на землю и почувствовать тепло солнца. Ему хотелось увидеть синее небо, кроны деревьев, покалывающую кожу траву, колышущуюся на ветру. Но он видел издевательство над самой сущностью человека. «Как же так! – думал Герман. – Я ведь только что перестал бояться затопленных узких коридоров, а теперь это…»

Что может быть чернее полночи? Глубже самой бездонной морской впадины? До сего момента своей жизни Герман сгоряча возразил бы: «Космос!» И был бы прав, ведь космическое пространство несоизмеримо ни с чем, его горизонт невидим для человеческого глаза, а размеры столь невообразимы, что заставляют пытливые, одарённые воображением умы страдать от слабости разума и испытывать ментальную пытку от одной лишь мысли о масштабах вселенной, которая словно смеётся над этими потугами, доводя нас до осознания себя лишь свидетелями великого и недосягаемого процесса.

И любого, сказавшего: «Я видел космос!», безоговорочно подвергли бы осмеянию страдальцы ума – художники, философы и учёные, – и научили бы истине: космос постичь нельзя.

Однако бросать попытки было бы предательством человеческой сути. Все мы стремимся к невозможному идеалу, пытаемся заменить его, подменить чем-то иным, но похожим. Это заложено в нас с древних времён. Страх и изумление перед всем, что напоминает нам о нашей цели – достигнуть космоса. Так мы трепещем, увидев горные хребты с усыпанными белоснежными вершинами, бездны морей и тайны лесов, поросшие корнями древних деревьев. Всё, что не помещается в голове, мы стремимся постичь ногами и глазами, а затем переломить и отбросить, навсегда выбросив из памяти сакральность этих божественных мест.

Герман мог бы сказать: однажды он наступил на канализационный люк, и мир закружился и потемнел. Он видел бетонный ореол и глубинный ужас в недрах уходящей под ногами тьмы. Его быстро вытащили проходившие мимо свидетели его оплошности, но он хорошо запомнил и до сих пор видел серое кольцо, в его центре – мрак и отблески мутной воды. Всё случилось быстро и так внезапно, что он не успел выпустить страх каким-нибудь криком. Он ничего не видел страшнее, даже когда падал с моста в воду. Ведь тогда он был готов и видел, с какой высоты падает. Но тот случай долго не давал ему покоя по ночам.

И сейчас, в эту минуту, он вспомнил то чувство. Он, как и тогда, был застигнут врасплох. Беззащитный перед всепоглощающей темнотой ночи, её холодом и мёртвым молчанием. Нет, он не видел ничего темнее тёмного неба – ровно до этого момента. Ведь ночь видна на небе, а он видел её под своими босыми ногами.

Та ночь, беззвёздная и глухая, укрывала бездну. Она скалила зубами, а из её глубин доносились звуки, заставляющие разум дрожать, пытаясь вообразить, что скрывалось под укутывающей пещеру тьмой.

Как отвести взгляд от такого зрелища? Герман стоял, не чувствуя боли. Кровавая струйка медленно стекала с его лица на грудь, а он всё смотрел и не мог остановиться. Его привёл в чувство Гален.

– Как же так… На какой же мы глубине? – говорил Гален, пытаясь всмотреться в тёмные просторы.

– Ты видишь землю? – спросил Герман.

– Я не вижу ничего, кроме того моста.

– Мост… – со скрипом в голосе прошептал Герман.

И действительно, вдали виднелся самый настоящий мост. Он стоял на невидимых колоннах, подсвеченный колыхающимися огоньками светильников. С одной стороны он начинался от арочного коридора, с другой – заканчивался колоссальными вратами из сверкающего на огне металла. Размеры моста были гигантскими, его протяжённость исчислялась сотнями метров. По нему могла пройти целая процессия с десятками машин и сотнями людей. Но был он пуст и одинок в самом центре бесконечного мрака.

– Мне кажется, не время наслаждаться зрелищем, – приблизился голос Люта. – Там вода под… Ох, вот так дела, – сказал он, когда перед ним предстала чёрная пустыня, состоящая из омрачающего взгляд ничто.

Пока Герман продолжал всматриваться в мост, Гален изучал стены и вскоре увидел неподалёку другой край обрыва. Вдоль стены, от арки, где они находились, шёл узкий изгибающийся выступ.

– Пойдём здесь, – сказал Гален, указывая на стену.Он сделал первый шаг, и горсть камней под его ногами посыпалась вниз, не издав ни звука.

– Очередное испытание. Упаси бог ещё раз лезть в пещеры, – проворчал Лют.

Перейти оказалось проще, чем казалось. Всего через две минуты они зашли в арку и снова достали светящиеся палочки. Каждый взял по три штуки и, друг за другом, стал подниматься по гладкому угловатому подъёму.

Вскоре они попали на распутье и, неверно выбрав дорогу, упёрлись в завал. Расстроенные, они пошли противоположным путём.

Стены коридора ничуть не отличались от тех, где им пришлось плыть: всё те же ровные и гладкие поверхности, пол, размытый многовековым течением. И хоть здесь было сухо, Германа не покидало чувство опасности. Он остерегался любых звуков, боясь, что в любой миг туннель снова затопит. Потому они поднимались осторожно, высматривая на всякий случай выступы, за которые можно было бы ухватиться, если вода неожиданно хлынет на них.

Так они шли около получаса. Им удалось выбраться из неудобных стоков в обширные пещеры, не менее мрачные и жуткие. Герман почувствовал, будто камень свалился с его души. Он думал, что теперь они в безопасности, но сердце его настороженно отбивало тревожный ритм. Где-то в глубине души неведомый голос продолжал тихо шептать и царапать изнутри, шептать злобно, не давая ни на миг расслабиться и обрести гармонию.

– Что-то я плохо себя чувствую, – сказал Герман, когда они завернули за очередной поворот.

– Только не здесь. Ещё несколько часов я здесь не протяну, – ответил Лют.

– Да я не про это.

– Я тоже. Тихо. Послушайте, – Лют огляделся по стенам, затем взглянул на потолок и в конце уставился куда-то в темноту.

Они остановились и прислушались.

– Я ничего не слышу, – прокомментировал Гален. – Тишина, и всего-то.

– Вот именно… – Лют занервничал, было заметно, как его грудь вздымалась от частых вздохов.

– Пока что только ты нас пугаешь, – сказал Гален.

– Это что-то странное. Не бывает такой тишины. Знаешь, что это значит?

– Что?

– Что скоро начнётся то, что нам очень не понравится. Ты же помнишь, что было перед грозой?

– Жара стояла невыносимая, я в том жилете чуть не сварился.

Лют символично промолчал, явно надеясь, что все поняли посыл его слов.

– Пока мы стоим, шансы, что с нами что-то произойдёт, возрастают многократно. А если идём… – Германа отвлекло шуршание из одного из многочисленных проходов. Кроме него, никто, кажется, не услышал того, что слышал он. Он повернулся в ту сторону и после недолгой паузы продолжил: – …то эти шансы никуда не денутся. Но зато мы хотя бы попытаемся найти выход. Если он вообще есть.

– Я не хочу возвращаться в тот затопленный туннель, – сказал Гален.

– Я так посмотрю, только вы один не хотите. Будто бы я хочу, – закончил Лют по своему обычаю, прошептав последние слова себе под нос. После он первым пошёл вперёд, словно давая понять, что никто из троицы не стремится выбраться наружу так, как он.

Через двадцать минут молчаливых скитаний Гален заговорил с Германом.

– Почему ты не отказался?

– От чего?

– Идти на задание.

Герман пожал плечами и ответил:– Такая работа. Хотя, если тебе интересно, в следующий раз я откажусь.

– Ты же переговорщик. Не слишком ли много грязи для человека, который работает ртом?

– Ещё как много. Но у нас же необычное задание. Мы вроде как идём за информацией.

– И ты просто согласился?

– Я понимаю положение, в котором мы все находимся. И если бы всё было так просто, я бы потребовал вертолёт и виски.

В свете разноцветных огней они добрались до необычного зала с высокими потолками и витающим в воздухе запахом железа.

– Какое странное место, – говорил Лют, задрав голову и оценивая размеры.

Герман рассматривал странные изогнутые железки, висевшие на стенах у входа в зал. Своим видом они напоминали петли, только в несколько раз больше обычного размера, с широкими отверстиями. По размеру арки легко можно было догадаться, что когда-то она служила входом в зал, а на петлях висели громадные ворота, которых теперь нигде не было видно. Одна из петель лежала возле стены, недалеко от своих сестёр; её главным отличием был непоправимый ущерб – её выгнуло и разорвало пополам. Одну из частей Герман нашёл возле стены в коридоре.

– А это для чего? – спросил Лют.

Он стоял неподалёку от центра зала, возле продольного углубления, ведущего в дальнюю часть. Приблизившись к этой нише, Лют скривил лицо и прикрыл рот, после чего отошёл к стене, подальше от зловонной канавы.

– Что там? – спросил тогда Герман.

– Сам посмотри, – кашляя и глубоко дыша, ответил Лют.

Герман приблизился к выемке в полу и вновь ощутил привкус крови во рту. В нос ударил сильный смрад.

– Я думал, это от крови, что течёт из носа.

– Нет. О боже, – Гален подошёл и стал тереть слезящиеся от вони глаза. – Я тоже чувствую.

Гален и Лют остались стоять у стены, морщась и сдерживая рвотные позывы. В то время как Герман, привыкнув к запаху крови, присел, чтобы рассмотреть необычную полосу, проходившую по всему каналу.

Она была необычайно тёмной, с багровыми отблесками, и представляла собой густую субстанцию, давно налипшую на пыльную поверхность.

– Это не кровь, – сказал Герман. – Может, какой-то субстрат с похожим составом.

– Ты нас успокаиваешь, что ли? Да это кровь, клянусь! И воняет соответственно. Только сколько её здесь… – Лют нервно посмотрел по сторонам.

– Я уверен, что это не кровь. Кровь обычно впитывается в поверхность, на которую попадает. А эта жидкость просто высохла, загустела, а теперь превратилась в осадок.

– Типа как вино? – приподнял бровь Лют.

– Ну да. Только это точно не вино. Потому что вонь от неё – как от бассейна с кровью.

– Так значит, это кровь, – Лют приподнял вторую бровь.

– Да не кровь это! Может, она содержит в себе что-то от крови, или, может, это и правда кровь, но разведённая чем-то. Водой, может быть, – сказал Герман.

– Не может такого быть. Всё, что разведено водой, теряет половину концентрации. Не было бы такого смрада. Погоди… А где Гален? – спросил Лют.

Они развернулись и осмотрелись. Заметив отсутствие товарища, они негромко стали звать его по имени. Вскоре он появился так же внезапно, как и исчез. Откуда-то из темноты дальней части зала он позвал:– Чего кричать-то? Пойдёмте, я нашёл кое-что поинтереснее.И таким же загадочным образом исчез во мраке.

Герман и Лют, закончив пререкания, пошли следом и вышли к очередной арке, ведущей в ещё больший зал. Там их ждало поразительное зрелище: высокая пещера с куполообразным потолком и свисающими вниз корнями и растениями. Вся пещера светилась белым светом, исходящим из дыры в потолке. В этом свете мерцали мириады капель, которые рассеивались по всей пещере, падая на стены и заставляя их светиться перламутровым блеском. Под ногами Герман и Лют увидели продолжение красной линии, происхождение которой стало причиной их спора. От их ног она извилисто вела к самому центру – к красному озеру, в середине которого красовался одинокий луч света.

Картина была впечатляющей, и никто не мог отвести глаз от возникающего, переливающегося радужными цветами миража в хаотичном танце мириад капель. Но, отведя взгляд, они тут же замечали его – странное и жуткое на вид озеро из багряно-красной жидкости. На его поверхности всплывали и лопались пузыри, разбрызгивая густые капли.

– Там что-то было, – указывал Гален в отдалённую часть пещеры, сокрытую от света.

– Тебя совсем не заботит, что здесь, в центре, полость, наполненная кровью? – напряжённо говорил Лют.

– Это не кровь.

Лют, уже не сдерживая себя, повысил тон:– Да очевидно же, что кровь!

– Откуда она могла здесь взяться? – спросил Герман.

– Я не знаю! Я не хочу знать! Я хочу только выбраться отсюда, и всего-то!

Закончив на этом, Лют развернулся и вышел обратно в зал. Его никто не стал задерживать.

– Говнюк, – сказал Гален. – Надеюсь, он не уйдёт. Искать его здесь я не собираюсь.

– Он, вроде, боится замкнутых пространств. Думаю, дальше первой комнаты он не выйдет.

– Когда я зашёл сюда в первый раз, то услышал копошение в том месте. А потом засёк движение и тут же ушёл, чтобы позвать вас.

Герман увидел, что луч света поблёк. Из дыры донеслось слабое дуновение ветра, и миллионы капель в ту же секунду забили по поверхности озера. Разразился гром. Их уши, уже отвыкшие от таких громких звуков, вздрогнули, и они тотчас же услышали шумы, явно лишние в месте, где находилось всего два человека. Шорох послышался точно из того угла, куда показывал Гален. Он первый проявил инициативу и, отбросив страх или же не имея его вовсе, пошёл проверить странные звуки.

Освещая густой мрак своей красной палочкой, он приблизился к затемнённой полости в стене и принялся разглядывать содержимое.

– Видишь что-нибудь? – спрашивал Герман.

Гален не ответил. Он продолжал лезть вперёд, пока его туловище полностью не исчезло в отверстии. Затем он вылез обратно – обескураженный и взволнованный.

– Что там? У тебя лицо бледное.

– Там… ребёнок.

Глава 5

– Что ты сказал? – переспросил Герман.

– Ребёнок. Очень тощий, я буквально увидел тоненькие ноги и спину. Он свернулся там калачиком и дрожит.

Герман растерялся и не знал, что ответить. Никто не ожидал увидеть ребёнка в подобном месте. И такая находка сулила команде немалые проблемы.

– Что делать? – продолжал Гален.

– Я не знаю. Нужно достать его оттуда и узнать, как он здесь оказался.

Гален снова полез в полость. Освещая тесное пространство, он отметил, что вид лежащего перед ним дитя вызывал смутное чувство тревоги и опасения. Однако он не мог понять, отчего один лишь вид этого ребёнка рождал в нём такие чувства.

– Ну что там? – раздался за спиной Галена торопливый голос Германа.

Он продолжал тянуться вперёд, стараясь не застрять между камней. Ему удалось сократить расстояние и приблизиться достаточно, чтобы разглядеть почти голое, сморщенное тельце.

Ребёнок спал и дрожал всем телом, вцепившись костистыми пальцами в неестественно тонкие плечи.

«Да что с тобой?» – задавался вопросом Гален, разглядывая волосы на ногах и груди существа. Над ушами этого человекоподобного создания росли самые обычные, если не считать седины, волосы. Сама голова была лысой и покрыта несколькими грязными пучками.

Гален пытался сопротивляться отвращению, которое вызывало у него это создание. Как же он был наивен, думая, что это ребёнок. Нет, теперь он видел отчётливо: это низкорослый старик с невероятно тощими конечностями и дряблой кожей, похожей на кору дерева. Но бросить его он не мог. С необъяснимой опаской он потянулся рукой к его плечу, стараясь не напугать немощное создание своим внезапным появлением.

– Сколько же лет ты здесь живёшь? – с жалобным шёпотом произнёс Гален и был застигнут врасплох неожиданным ударом грома, сотрясшим стены и будто пронзившим душу.

Незамедлительно создание дёрнулось от страха и с молниеносным рефлексом повернуло лицо к своему «спасателю».

Тотчас же Гален глухо закричал. Его ноги затопали в ужасном танце, сопровождаемом душераздирающими воплями. Герман попытался схватить его за ноги, чтобы вытащить друга из опасности. Но такова была паника, охватившая Галена, что он, не разбирая дороги, тут же изо всех сил лягнул Германа в грудь, точнее, в солнечное сплетение. От неожиданности и боли Герман рухнул на пол, пытаясь схватить ртом воздух.

Герман схватился за грудь. Его наполнил животный страх, и он позабыл о криках товарища. Тем временем Гален выбрался из злополучной ловушки, но его вид вызвал новую бурю небывалых чувств. На его голове сидело нечто, похожее на человека, вцепившееся Галену в волосы и с поразительной скоростью ползающее по его телу и рюкзаку, словно паук. Гален тщетно боролся с тварью и пытался стряхнуть её с себя, но в конечном счёте, ослеплённый паникой, он не заметил, как приблизился к краю озера, и с громким хлопком упал в него, разбрызгивая красную жидкость во все стороны.

Затем настало томительное затишье. Герман с комом в горле смотрел на расходящиеся по озеру волны. Он подполз к краю, стараясь не касаться зловещей глади. Ничего нельзя было разглядеть, лишь отражение своего избитого лица колыхалось на поверхности воды. Он отполз и уже пытался встать на ноги, когда в зал в спешке вбежал Лют.

– Что случилось?! – закричал он. – Где Гален?!

– Он упал.

– Что?

– Он упал в воду.

Лют недолго смотрел на расходящиеся по воде кольца, затем подбежал к Герману и принялся поднимать его.

– Я не знаю, что тут у вас случилось, но там, в коридорах, – кошмар.

– Какой кошмар? – недоумевал Герман, всё ещё пытаясь осознать увиденное.

– Наверное, оживший. Или проснувшийся. Как тебе больше нравится. В общем, надо бежать. Мы здесь точно не одни.

Пока Герман поднимался на ноги, он увидел, как из воды показалась чья-то голова. Потом появились руки, быстро гребущие в их сторону.

Испуганный Герман не мог вымолвить и слова, он лишь показывал пальцем, пока Лют тоже не обратил внимание на возникшую фигуру.

Страх отступил в тот миг, когда из воды поднялся человек немалых размеров. С его головы и по всему телу стекала красная маслянистая жидкость. Он с отвращением посмотрел на свои руки и лихорадочно начал оттираться от мерзкой субстанции.

– Ты живой! – закричал Герман.

Но Гален не ответил на его радостное восклицание. Он склонился, упёрся руками в колени и издал несколько неприятных звуков, пытаясь очистить рот. Он показывал пальцем на свой рот и сплёвывал красные сгустки.

– С днём рождения, малыш, – развёл руки Лют, увидев друга. – Теперь быстрее двигаем!

Они выбежали в зал, а затем и в коридор.

– О каком кошмаре ты гово… – Герман неожиданно замолк. Его прервали хищные визги из дальнего конца туннеля. За одним криком последовала череда других, доносившихся по стенам и вырывавшихся из тёмных арок.

Лишь один проход приветствовал их молчанием, и все трое ринулись в него, пока позади, с нечеловеческими воплями, за ними не устремилась сама преисподняя. Никто не оборачивался. Обуревающий и туманящий разум ужас прошёлся холодным потом по спинам бедных исследователей. Каждый шаг ощущался как глоток надежды на спасение, но туннели лишь растягивались и уходили под уклон, из-за чего бежать становилось всё труднее. Природный инстинкт активировал все возможные силы и энергию, чтобы спасти организм от страшной гибели. Энергия прибавлялась с каждым доносящимся эхом адского вопля, но отнюдь не была бесконечной.