Цветок на лезвии катаны. Книга 1

– Благодарю вас за столь приятные приятные слова, Комацу-сан, но вы явно преувеличиваете. – Неуверенно пробормотала девушка и почесала за ухом найденыша, чтобы успокоиться. – Надеюсь, что пребывание в нашем доме не разочарует вас.

Сэйджи усмехнулся и кивнул в ответ на ее слова, не преминув возможностью оценить подросшую девочку, которую он знал с самого рождения. Дочь Акиры всегда была красивым ребенком, но сейчас перед самураем стояла настоящая красавица, которая возбуждала интерес у каждого мужчины, оказавшегося рядом с ней. Ее бледная кожа напоминала снег, а легкий румянец на щеках придавал вид скромницы, что не мог не отметить Комацу. Взгляд больших глаз в обрамлении длинных ресниц не смел подниматься выше шеи гостя, чтобы не показаться самоуверенной, пока пухлые бледно-розовые губы изгибались в нервной улыбке. Кимоно печального темно-серого цвета из дорогой ткани, надетое на хрупкую дочь самурая, не уменьшало ее красоты, но и не делало красивее: ее изысканной внешности не подходил траур. Выступающий животик, обмотанный черным оби, был, к неожиданности всех присутствующих, почти незаметным, но, тем не менее, сумел прервать неподобающие фантазии гостя.

В деловое русло его мысли вернул и новый глава клана Асакура, стоявший рядом со смущенной вниманием женой, глаза которого недобро сверкнули, когда он заметил излишне любопытный взгляд нового союзника. Ревность Кэтсеро несказанно удивила Сэйджи, который до приезда в дом Асакура думал, что между девушкой и ее мужем нет никаких чувств. Для наследника это был брак по расчету, а Юи, как считал гость, была насильно выдана замуж за человека, убившего ее брата, поэтому единственное чувство, которое двое могли испытывать друг к другу – это неприязнь. Так думал Комацу до этой секунды, когда наткнулся на предупреждающий взгляд Асакуры, говорящий о том, что жена для него – не просто средство политического влияния. «Как интересно…», – успел подумать гость, прежде чем сдержанно поклониться новому хозяину дома.

– Асакура-сан, примите мои соболезнования в связи со смертью вашего дедушки. Он был достойным воином и прекрасным стратегом. – Глава семьи Комацу выпрямился, проследив краем глаза, чтобы и остальные его родственники высказали свое почтение. – Однако смею надеяться на то, что вместе мы сможем повести наши кланы к достойному будущему.

Молодой самурай поклонился в ответ, выступая вперед и оставляя робкую жену позади себя. В отличие от множества гостей, присутствующих в доме, он предпочел облачиться в черные хакама, надетые на столь же мрачное кимоно. Наследник носил траур осознанно и с уважением к почившему старику, а не из вежливости, как делали его братья, прячущие улыбки в гостиной с погребальной урной. Никто из них не пожелал сидеть всю ночь после смерти дедушки рядом с его телом, чтобы читать молитвы вместе с монахом из ближайшего храма, лишь громкий рык старшего брата вынудил их остаться в комнате, где до сих пор пахло смертью.

В ту ночь Кэтсеро в очередной раз убедился в том, что родственные узы сгнили давным-давно. «Здесь все ненавидят друг друга, даже жены втайне молятся о том, чтобы мужья не вернулись с битв», – размышлял темной ночью Асакура-старший, бросая взгляды на уставшую девушку рядом с собой. Юи была единственной, кто беспрекословно помогал ему в организации похорон, стойко перенося бессонные ночи и неприятные процедуры, предшествующие кремированию тела. За все, что она сделала за прошедшие три дня, мужчина был ей бесконечно благодарен.

– Я тоже очень рассчитываю на наше сотрудничество, Комацу-сан. Прошу, располагайтесь в ваших покоях, служанки уже все подготовили. – Самурай наспех подсчитал родственников, которых гость привез с собой, и понял, что, в случае какого-либо конфликта выстоять против такого количества воинов будет сложно. – Чуть позже все, кто пришел почтить память дедушки, покинут дом, так что обсуждение всех формальностей я бы хотел отложить до ужина.

Сэйджи вновь слабо улыбнулся, отмечая про себя, что дерзости в хозяине дома столько же, сколько и смелости. Тем не менее, заверив наследника в том, что они с радостью подождут до вечера, Комацу махнул рукой своей свите, отдавая приказ следовать за служанками, которые должны были отвести всех в свежеприготовленные комнаты. Гость заметил, как сжалась юная Такаяма, когда толпа самураев двинулась дальше, обогнув ее и Кэтсеро, и пришел к убеждению, что девочка почти не изменилась.

– Скажите, Асакура-сан, а Токугава не соизволил посетить дом своего вассала, чтобы выразить свои соболезнования? – Задумчиво протянул мужчина, заранее зная ответ.

Молодой самурай равнодушно пожал плечами и многозначительно посмотрел на союзника, подтверждая его догадку. Естественно, сёгун и не думал приезжать на похороны, отмахнувшись коротким письмецом, прочитав которое Асакура тут же смял и выбросил. С каждым днем его злость на обнаглевшего дурака у власти становилась сильнее, в то время как желание сотрудничать с Комацу Сэйджи, проделавшим долгий путь, росло.

– Токугава-сан предпочел выразить свои соболезнования в письме. Видимо, очень занят государственными делами. В любом случае, я даже рад, что он не приехал, иначе нам бы не удалось обсудить сотрудничество в спокойной обстановке. – Холодно ответил Асакура и нахмурился, услышав позади себя громкое мяуканье.

Из-за бессонных ночей наследник стал раздражительнее, а потому любой звук действовал ему на нервы. Однако короткого взгляда на юную девушку, которая стояла позади и с любовью гладила черную шерсть подросшей кошки, ему хватило, чтобы подавить в себе злость. Юи же виновато взглянула на мрачного мужа и прикусила губу, безмолвно извиняясь за шум.

– Я бы с радостью посидел с ним за одним столом, чтобы иметь возможность высказать в лицо все, что думаю о его «правлении». – Бесстрашно заявил Сэйджи, пока Кэтсеро обеспокоенно оглядывался вокруг, чтобы убедиться в том, что никто из гостей не подслушивает. – Впрочем, такая возможность мне еще выпадет на поле боя, а до тех пор я с удовольствием разделю сакэ с нашими новыми друзьями – Асакура.

Новый глава клана улыбнулся и низко поклонился Комацу, с удовлетворением отмечая, что тот сделал то же самое. Спустя несколько секунд мужчины выпрямились, а девушка, стоящая рядом покраснела от ухмылки, которую ей подарил старый знакомый. Она с облегчением выдохнула, когда гость изъявил желание отдохнуть после долгой дороги, и выпустила из рук кошку, которая вопросительно мяукнула и осталась сидеть рядом с взволнованной хозяйкой. Юи не знала, как относиться к такому великодушию со стороны Сэйджи, но про себя решила быть осторожнее с ним и его свитой.

– Господин, не хотели бы и вы отдохнуть перед ужином? – Тихо спросила молодая жена, чувствуя легкое головокружение. Три бессонные ночи не прошли бесследно. – Гости, пришедшие почтить память Тэцуо-сан, уже расходятся по домам, поэтому вы можете немного поспать.

– Некогда отдыхать, надо проследить, чтобы ни один любопытный нос не остался в доме. – Проворчал Кэтсеро, поворачиваясь к ней и протягивая вперед руку, чтобы погладить по шелковистым волосам. – Иди к себе, отдохни и подготовься к ужину, Реико тебе поможет.

Такаяма тяжело вздохнула, но не нашла в себе сил, чтобы спорить. Она прикрыла глаза, когда ее лба коснулись едва теплые губы, и слабо улыбнулась. Мягкая постель в спальне манила ее, поэтому, попрощавшись с мужем, Юи поспешила отправиться в комнату, чтобы забыться сном хотя бы на пару часов. Тем не менее, ни осознание того, что никто не потревожит ее, ни долгожданный отдых не избавили от переживаний. «Интересно, встречался ли отец с Комацу-сан после того, как я покинула дом?» – Размышляла молодая жена, положив голову на небольшую подушку и отвернувшись к закрытым сёдзи, которые вели в сад, где царствовала осень. Ледяной ветер завывал снаружи, вынуждая ее укутаться в одеяло по самый нос, пока теплый пушистый комочек, свернувшийся рядом с ее животом, уютно урчал и позволял себя гладить. Химэ высунула голову из-под одеяла, приглядывая за юной девушкой одним глазом до тех пор, пока та не провалилась в крепкий сон, зарывшись рукой в ее мягкую шерсть. Котенок тихо мяукнул, словно желая хозяйке спокойной ночи, и устало зевнул, после чего со спокойной совестью отдался в объятия сна.

***

Коренастый мужчина, стоявший перед погребальной урной, задумчиво переводил взгляд с нее на людей, фальшиво скорбящих рядом. Естественно, никто из других кланов не был опечален смертью Асакуры Тэцуо, но пришли проститься с ним и высказать уважение семье, чтобы соблюсти правила. Большинство мужчин заливались теплым сакэ, предчувствуя долгую дорогу домой по промозглой погоде, в то время как их женщины выдавливали из себя ничего не значащие слезы. «Женщинам только дай повод пустить слезу – не будут медлить ни секунды», – с ухмылкой на губах подумал Иошито, однако тотчас же ее стер, заметив, как в комнату вошел старший брат.

Наследник. Глава клана. Эти титулы, подчеркивающие тот факт, что Кэтсеро имеет над ним власть, раздражали его. Каждую ночь младший брат грезил о том, как начнется их бой, он верил, что одолеет старшего, не прикладывая особых усилий, однако грезы сильно отличались от реальности. Иошито знал лучше многих, что Кэтсеро прекрасно владеет искусством боя: он способен пуститься в битву и орудовать сразу двумя мечами, двигаясь быстро и точно. «Впрочем, и у великих мастеров были свои слабые места. Не бывает непобедимых людей», – напоминал себе младший брат каждый раз, когда осознание суровой действительности обрушивалось на него. Скрипя зубами, мужчина смерил подошедшего брата презрительным взглядом и вновь повернулся к урне.

– Когда этот спектакль, наконец, закончится? Им давно пора расходиться по домам. – Недовольно протянул Иошито, изучая взглядом глиняное вместилище пепла деда. – Пришли опустошить наши запасы сакэ, да поплакать, пряча улыбки.

Асакура-старший устало растянул губы в ухмылке и кивнул, впервые за долгие годы соглашаясь в чем-то с братом.

– Любопытно, что никто в этом доме не скорбит по-настоящему, так что не тебе говорить про спектакль. Ты и ночь возле его тела не пожелал просидеть. – Упрекнул его наследник, слыша перешептывания за спиной. Всем было интересно, как изменится презренный клан после прихода к власти нового главы. – Хороший бы из тебя вышел глава семьи.

Молодой самурай ударил по больному и потому почти не удивился, когда Иошито резко повернулся и сделал угрожающий шаг по направлению к нему. Не желая устраивать сцену на глазах гостей, Кэтсеро отступил на пару шагов и поднял ладони, охлаждая пыл брата.

– Не будем ссориться, пока в нашем доме важные лица. К нам приехал Комацу Сэйджи с семьей, так что попридержи свое желание меня прикончить до его отъезда. – С отсутствующим выражением лица попросил Асакура-старший. Он понимал, что столкновения не избежать: Иошито слишком горд, чтобы беспрекословно выполнять его приказы. – Я хочу, чтобы на сегодняшний ужин собралась вся семья, поэтому не вздумай делать вид, что ты ничего не слышал.

– Зачем ты пригласил его в наш дом? Он же враг Токугавы, чего ты добиваешься? Надеешься, что случится чудо, и он согласится присягнуть сёгуну? – Принялся гадать младший брат, с подозрением смотря на наследника и краем глаза замечая, как гости, действительно, постепенно покидают гостиную. – Ты далеко не настолько глуп, чтобы в это поверить. Или же это твоя сердобольная женушка заразила тебя наивностью?

Молодой самурай поморщился и в два шага оказался в нескольких сантиметрах от брата, угрожающе сверля его взглядом.

– Ты задаешь слишком много вопросов. У меня свои причины, я хочу иметь хорошие отношения с его семьей, поэтому постарайся не опозорить меня во время ужина. – Предупреждающе прошипел Кэтсеро. – Свою жену тоже приводи, никто не должен оставаться в спальнях.

– Если ее не сразит недомогание, приведу. Не могу ничего обещать, – с кривой улыбкой заявил Иошито, обходя Асакуру-старшего по направлению к распахнутым сёдзи.

Наследник закатил глаза, ощущая усталость во всем теле, и позволил тому уйти. Слишком мало у него осталось сил, чтобы с кем-либо спорить. «Юи права, несколько часов сна мне не повредят. В противном случае рискую уснуть прямо во время ужина, вряд ли Комацу сочтет это признаком заинтересованности в нашем союзе». – Рассуждал утомленный самурай, медленно двигающийся по темному коридору. Он слышал, как двери то открываются, то закрываются, выпуская гостей в холодную ночь, и внутренне радовался тому, что они покидают дом. Похороны казались бесконечными, а траур пожизненным, поэтому, попрощавшись с дедушкой как того требуют традиции, Кэтсеро облегченно вздохнул. Он выполнил свои обязанности как следует, теперь ему остается вступить в права наследования и превратить клан в войско, которому он сможет беспрекословно доверять.

Однако, знают ли его братья это слово? И знаком ли он с ним сам, если осмеливается на предательство, клеймя себя клятвопреступником. «Я старался долгие годы очистить имя своей семьи, и все напрасно. Как бы не запятнать его еще сильнее». – Асакура отодвинул сёдзи, пересекая порог своей спальни. Темная и холодная, как и душа владельца. По крайней мере, так молодой самурай считал раньше, до того, как невинная девочка с длинными волосами и большими глазами предстала перед ним. Она была словно луна, что разгоняет ночную тьму, словно солнце, что согревает своими лучами в холодную погоду.

Со слабой улыбкой на губах наследник вошел в комнату и плотно закрыл за собой сёдзи, подперев их для надежности палкой. Мысли в голове беспорядочно метались из-за недосыпания, поэтому, когда мужчина лег на разложенный мягкий футон, глубокий и тяжелый сон не заставил себя ждать. Он спал без сновидений, не двигаясь: слишком устали тело и голова, чтобы размышлять о проблемах во время сна.

Тишина комнаты нарушалась лишь спокойным дыханием самурая и шумом ветра на улице, который разгонял опавшие на крыльцо листья, представляя себя маленьким ураганом, сносящим со своего пути деревни. Несмотря на отдаленность от Эдо, родовое гнездо Асакура располагалось в очень удачном месте: зимы здесь были снежные, но не настолько холодные, чтобы причинять неудобства жителям; весна была необычайно ароматной, бурлящей и радостной, благодаря буйному цветению сакуры и близости зеленого леса; лето же, хоть и не щадило никого, вынуждая людей стонать от жары, но дарило освежающие ливни гораздо чаще, чем в других деревнях, находившихся в двух днях езды; осень не оставляла равнодушным никого, когда густые деревья окрашивались в ярко-красные и оранжевые цвета, а затем сбрасывали с себя разноцветные наряды под переменчивым, но радостно сияющим солнцем.

Кэтсеро ненавидел свой дом, но одновременно с этим относился к нему с теплотой, которая может встречаться у человека по отношению к месту, в котором он вырос. Да, в этом доме жили и продолжают жить жестокие, беспринципные люди, один из которых забрал жизнь его матери и многих-многих ни в чем неповинных слуг, но это – его родной дом, и отныне все здесь будет так, как решит он. Молодой мужчина глубоко вздохнул, не прерывая сон, и перевернулся на бок, в то время как короткая вспышка сознания напомнила ему, где находится катана, чтобы в случае внезапного нападения, самурай мог быстро отразить его.

Асакура-старший всегда был готов к войне и не боялся погибнуть, но при условии, что было за что погибать. Сейчас же, стоя на распутье, он видел, что в прошлых битвах рисковал умереть ни за что, а точнее за глупого правителя, который дальше носа ничего не видел. Это задевало. Вассал почувствовал себя обманутым, а названный враг, встретившийся на пути и сказавший ему то, о чем он давно догадывался, усилил желание изменить все собственными руками. Однако гораздо проще Кэтсеро было бы принять решение, если бы он боролся только за свою жизнь и свободу, не рискуя при этом родными. Судьба младших братьев, Тэкео и Акихиро, волновала его ничуть не меньше, чем безопасность еще нерожденного ребенка. Они легко поддавались влиянию Иошито, который с самого детства подначивал их на шалости и глупые развлечения, за что Шиджеру сурово наказывал всех без исключения.

Если наследник оступится сейчас, если правда выйдет наружу раньше, чем он будет к этому готов, еще более строгое наказание из столицы не заставит себя ждать. Головы отрубят всем. Сначала заставят вспороть себе живот, словно животным, а затем, если повезет, острой катаной отделят тело от головы, прекращая агонию. Кэтсеро часто видел во сне, как умирает: на поле боя, раненный в честной битве; в темном лесу после нападения озверевших от голода ронинов; в собственной комнате от тяжелой болезни или отравленный кем-то из близких. Последнее было самым страшным. Понять перед смертью, что ты не просто умираешь, а умираешь преданным тем, кому доверял.

Внезапно сильный порыв ветра толкнул толстую ветку дуба на запертые сёдзи, ведущие на улицу, разрывая тонкую бумагу васи, отчего Асакура быстро открыл глаза и резко сел на футоне, хватаясь за рукоятку меча. Лишь спустя минуту мужчина, потревоженный неожиданным шумом, выдохнул и проклял разбудивший его ветер. Впрочем, половинчатая луна на небе говорила о том, что проснулся он вовремя, поэтому самурай зевнул, не чувствуя какого-либо облегчения от короткого отдыха. Наследник поднялся с пола и подошел к перегородке, осматривая повреждения. Тяжелая ветка с тонкими расставленными прутьями свисала прямо за сёдзи и виднелась сквозь порванную бумагу, которая шелестела от сильного ветра.

«Надеюсь, что этот ураган – вестник удачи», – поджал губы Кэтсеро и потер переносицу пальцами, ощущая холодный воздух на своем лице. Служанки за его дверьми уже бегали по дому, подготавливая все для приема гостей, но мужчина стоял перед поврежденной перегородкой, сверля ее взглядом. Его жизнь может оборваться так же легко, как рвется тонкая бумага, так стоит ли задуманное этого? Он резко обернулся и направился к выходу, чтобы отправиться на ужин и заодно отдать распоряжение о ремонте. – «Стоит. Уж лучше умереть, чем быть живым щитом для идиота».

***

Крепкие деревянные столы на кухне ломились от яств, чей аромат разносился по всему дому, пробуждая аппетит у каждого жителя. Несколько служанок взволнованно бегали по комнате, снимая с огня кастрюли, в которых кипели супы, раскладывали по изящным расписным тарелкам толстые кусочки поджаренной рыбы, мягкий рис и маринованные овощи, а также наполняли глиняные сосуды теплым сакэ. Работа кипела уже несколько дней, с момента смерти Тэцуо прислуга не ложилась спать, стремясь помочь хозяевам дома организовать церемонию прощания, а потому теперь, хоть и пытались делать все быстро, но то и дело ошибались: еда казалась пересоленной, суп перекипевшим, и не проходило ни минуты без чьего-либо вскрика от опрокинутой тарелки или ожога.

В стороне от всей суеты стояла Асами, переодевшаяся из грязной и серой рабочей одежды в светло-желтое кимоно, что так выгодно подчеркивало ее бледную кожу и яркие черные глаза. Девушка с ухмылкой наблюдала за страдающими служанками, опираясь на дверной косяк, и пропускала мимо ушей их возмущенные возгласы. Она не считала себя обязанной делать такую грязную, по ее мнению, работу. Особенно после того, как провела долгожданную ночь с новым хозяином дома. Отныне все здесь принадлежало Кэтсеро, и Асами хитро ухмылялась каждый раз, представляя, как он дарует ей положение любовницы и подарит отдельные покои. Возможно, это казалось напрасными надеждами, но девушка слишком хорошо его знала, чтобы поверить в то, что сердце его принадлежит другой. Сердце, может, и да, но тело нет.

Наигранно вздохнув, она отделилась от косяка и вышла в коридор, спасаясь от духоты кухни. Асами элегантно перекинула длинные волосы за спину и поправила наряд, после чего короткими шажками направилась в сторону хорошо знакомых ей покоев. Девушка пыталась подавить в себе волнение, вспоминая, какими дикими и страстными были поцелуи четыре дня назад, как сильно она впивалась пальцами в спину Асакуры, когда он, не церемонясь, взял ее, забыв обо всем. Момент их любви казался бесконечным и прекрасным, однако то, каким образом мужчина выставил ее за дверь, пробудило обиду, которая не утихала вплоть до сегодняшнего дня. Конечно, она почувствовала удовлетворение, когда Юи застала их вместе, но только на короткий миг. К этой девчонке он относится совершенно иначе, не так, как к ней.

Асами замечала каждое мягкое прикосновение его пальцев к волосам и подбородку жены, ощущала ту нежность, с которой наследник это делает, и злилась. Злилась оттого, что к ней он так никогда не прикасался. «Чем я хуже этой неумехи?!»– Задавала служанка себе этот вопрос каждый раз, когда становилась свидетельницей того, как вся ласка, которой так не хватало самой Асами, доставалась другой. Девушка погрузилась в мрачные мысли и даже громко прорычала, сжимая кулаки и ускоряя шаг, и сама не заметила как перед ней вырос высокий мужчина, шедший, очевидно, в противоположную сторону.

– О, простите, чуть не сбил с ног такую прелестницу! – Раздался над ухом Асами низкий голос, заставивший ее испуганно поднять глаза, чтобы рассмотреть гостя.

Седовласый, но полный энергии мужчина стоял в нескольких сантиметрах от служанки и придерживал ее за плечи, словно опасался, что она сбежит. Однако она была не из тех, кто просто так убегает, поэтому девушка вопросительно приподняла брови, оценивая и дорогие одежды самурая.

– Вы, наверное, жена одного из братьев Кэтсеро?

Асами поморщилась, не скрывая своего отвращения к каждому из братьев возлюбленного, и замотала головой, вырываясь из хватки гостя.

– Нет уж, не надо мне такой печальной участи. Я любовница Кэтсеро, меня зовут Асами. – Выпалила ровным и уверенным голосом она, низко кланяясь перед мужчиной. – И простите, это я виновата, что налетела на вас, совсем не смотрела по сторонам. Надеюсь, вы извините мне мою грубость.

Девушка заметила, как недоверчиво сощурились глаза самурая, когда он услышал представление служанки, и почувствовала обиду. Почему он сомневается?

– Ничего-ничего… Я, признаться, и не догадывался, что у Асакуры-сан есть… любовница. – Прерывисто произнес мужчина и почесал затылок, недоумевая.

На первой встрече с Юи и ее мужем гостю показалось, что наследник души не чает в хрупкой девушке рядом с собой.

– Что же, Асами-сан, рад с вами познакомиться. Я – Комацу Сэйджи.

Прислуга в желтом кимоно приоткрыла рот от удивления и вновь низко поклонилась главе семьи, недоумевая про себя, зачем Кэтсеро пригласил его в дом. Связано ли это с его хмурым настроением, с которым он вернулся из столицы в родное гнездо? Что будет, когда Токугава прознает о таком своеволии вассала? Асами прикусила губу и выпрямилась, не сводя напряженного взгляда с Сэйджи.

– Вы приехали так далеко, чтобы посетить похороны, это похвально. – Служанка попыталась выровнять голос, смотря на статную фигуру самурая, пока тот с тем же любопытством наблюдал за ней и кивал. – Тэцуо-сама был вашим другом?

Промахнулась. Асами поняла это, как только из груди мужчины раздался сдавленный хохот, и почувствовала, как лицо начинает гореть.

«Идиотка, да разве могли они быть друзьями? Комацу же с давних пор поддерживал Такаяма Акиру, то есть он был почти что врагом для семьи Асакура», – ругала себя прислуга, с содроганием слыша шаги впереди, которые становились все громче. Девушка почти не сомневалась в том, что идет Кэтсеро: его уверенный шаг она не спутала бы ни с каким другим.

– Нет, мой клан и Асакура никогда не дружили. До сегодняшнего дня. Я приехал, чтобы выразить сочувствие Кэтсеро. Было бы неплохо, если бы наши семьи стали друзьями теперь, в такие неспокойные времена, не находите? – Разумеется, вопрос, заданный Комацу, был риторическим: его не интересовало мнение легкомысленной девушки перед собой. – А, вот и Асакура-сан.

Асами нервно сглотнула, когда увидела, каким суровым взглядом ее сверлит возлюбленный, и сделала пару шагов назад. Наследник не стал переодевать траурное кимоно на нечто более цветное, но посеревшее лицо немного просветлело ото сна. Тем не менее, он по-прежнему выглядел утомленным. Мужчина скользнул неодобрительным взглядом по одежде прислуги и отрицательно замотал головой, концентрируя внимание на ней, а не на важном госте.

– Почему ты не на кухне и кто позволил тебе наряжаться? – Ледяным тоном поинтересовался у девушки Кэтсеро, после того как остановился рядом с Комацу и коротко ему кивнул. – Остальные служанки так хорошо справляются с работой, что ты решила отдохнуть?

Молодой самурай наблюдал за тем, как бывшая любовница оскорбленно нахмурилась, но не отступила, прищуриваясь. Он до сих пор жалел, что позволил желанию взять верх над разумом и дал Асами повод полагать, что их связь вновь такая же крепкая, как и раньше. Нет, это давно в прошлом.

– Переоденься и помоги другим, иначе я вышвырну тебя из дома на собачий холод! – Каждое грубое слово, произнесенное возлюбленным, ранило ее давно заледеневшее сердце, однако Асакура не хотел с ней церемониться. Слишком хорошо он ее знал. – Отправляйся на кухню. И скажи Реико, чтобы помогла собраться Юи. Немедленно.