Перерождение мира. Том второй: Предвкушение

– Общежития. Левое – мужское. Правое – женское. Между ними – двадцать метров, три слоя защитных барьеров и вся карьера того, кто попытается эти барьеры преодолеть, – Алиса говорила, но её внимание явно было не на зданиях. Она шла так близко, что её плечо почти касалось его. А когда они повернули за угол, в тенистую аллею, ведущую к тренировочным полям, она наконец совершила то, к чему, казалось, шла всё это время.

Она остановилась, и, прежде чем, Хэлл успел отреагировать, её руки мягко, но неотвратимо обвили его сзади, опустившись с его плеч. Она наклонилась вперёд, и её грудь, мягкая и упругая даже через слой формы и сюртука, легла ему прямо на затылок и макушку, почти свешиваясь на лоб. Её подбородок упёрся в его темя.

– Устал, птенчик? – её голос прозвучал прямо над его ухом, тёплый и влажный. В нём не было прежней насмешки, только странная, почти томная интонация.

Хэлл замер. Первым порывом было отстраниться, вырваться, восстановить дистанцию. Но он подавил его почти мгновенно. «Бесполезно. Она будет настаивать. Сопротивление её только раззадорит, превратит в игру, на которую у меня нет ни времени, ни желания тратить силы. Это физическое доминирование – её язык. Её способ утвердить связь. Бороться с ней на этом поле – глупо.»

И потому он не дёрнулся. Не напрягся. Он просто стоял, позволив её тяжести давить на него, её теплу проникать сквозь ткань. Его дыхание оставалось ровным, тело – расслабленным, будто он принял не объятия противницы, а просто неудобный, но привычный груз.

Алиса не сказала ни слова. Она лишь чуть сильнее прижалась, и её пальцы слегка сжали его плечи. В её молчании была тщательная оценка. Она ждала сопротивления, отпора, хотя бы минимального напряжения. Но не получила его. Через несколько секунд она тихо, почти беззвучно выдохнула и отпустила его, продолжив путь, как будто ничего не произошло. Но её взгляд, брошенный на него украдкой, стал ещё более пристальным.

Тренировочные поля поражали масштабом. Целый гектар ровного, упругого газона, разметанного на сектора для дуэлей, полосы препятствий, площадки для метания и силовых упражнений. По краям стояли манекены и мишени. Здесь пахло свежескошенной травой, потом и озоном от недавно применённых заклинаний.

– Здесь ты будешь проводить половину своего времени, если хочешь быть кем-то, – сказала Алиса, остановившись на краю главного поля. Её голос снова стал деловым, но в нём появились новые нотки. – Турнирная арена в десять раз больше. Давление маны – в сто раз сильнее. И зрители… они не аплодируют. Они ждут крови. Твоего падения или твоего триумфа. Им всё равно.

Она повернулась к нему. Солнце, пробиваясь сквозь листву, играло на её ледяных волосах и серебре аксельбантов. Экскурсия подходила к концу. Наступал момент прощания – или чего-то, что должно было его заменить.

– Ну что ж, – начала она, и в её глазах снова вспыхнул тот самый хищный, заинтересованный блеск. – Основное ты увидел. Остальное… узнаешь сам. Если, конечно, выживешь в этой мышеловке.

Она сделала шаг вперёд. И затем, без всякого предупреждения, совершила то, что даже для неё было наглостью. Она притянула Хэлла к себе, прижав его лицо к своей груди. Её руки обвили его голову, пальцы вцепились в его волосы не больно, но властно. Она пригнула его, прижав к себе так плотно, что он почти задыхался от запаха её духов, морозного воздуха и чего-то ещё, тёплого и живого.

– Слушай меня, – её голос звучал приглушённо, вибрируя у него прямо над головой. Её пальцы медленно гладили его затылок, движение было почти… успокаивающим, если бы не абсолютный контроль, с которым оно совершалось. – Пять лет. Я даю тебе пять лет, чтобы перестать быть птенцом. Чтобы отрастить когти. Чтобы научиться не просто стоять, а давить. Я буду ждать. И если ты придёшь на турнир тем, кем я уже тебя вижу… тогда мы поговорим по-настоящему.

Она замолчала, и в тишине было слышно лишь её ровное дыхание и далёкие крики с поля. Её пальцы замерли в его волосах.

– Ты не сопротивлялся, – наконец произнесла она, и в её голосе впервые зазвучала не уверенность, а тихое, задумчивое любопытство. – Ни тогда, в аллее. Ни сейчас. Ты сдался? Смирился? Или… – она чуть отстранилась, ровно настолько, чтобы он мог поднять голову и встретиться с её ледяным, пронзительным взглядом, – …или ты понял, что это именно то, чего ты хотел? И позволил себе это захотеть, зная, что я… позволю?

В её вопросе было кокетство, смешанное с холодной, почти клинической попыткой понять механизм, который стоял перед ней. Она пыталась разгадать его, как сложную головоломку.

Хэлл, его лицо, всё ещё прижатое к её сюртуку, сделал медленный вдох. Затем он аккуратно, но настойчиво высвободил голову из её захвата, не отступая от нее ни на шаг. Его лицо было спокойным, лишь в уголках губ таилась тень чего-то, что могло быть усталостью, а могло – глубочайшим безразличием.

– Я понял, что бороться с ураганом, стоя в его эпицентре, – глупо, – сказал он просто. Его голос был ровным, без дрожи. – Нужно либо бежать, либо… научиться использовать его силу, чтобы летать. Тратить силы на то, чтобы вырываться из каждого порыва ветра… это… самоубийство.

Он посмотрел прямо на неё, и в его зелёных глазах не было ни страха, ни покорности. Была лишь та самая, увиденная ею ранее, ясность картографа, оценивающего местность.

– Ваше предложение я услышал, госпожа Аркхолд. И ваше… ожидание. Дальше покажет время.

Алиса смотрела на него долгие секунды. Затем её губы медленно растянулись в улыбку. На этот раз в ней не было ни насмешки, ни высокомерия. Было чистое, почти восхищённое признание.

– Блестяще, – прошептала она. – Просто блестяще. До встречи, Хэлл. Не заставляй меня ждать слишком долго. – Она аккуратно, вновь оценивая реакцию парня, медленно приблизилась своим лицом к его лицу и поцеловала в лоб.

Она повернулась и ушла прочь по аллее, не оглядываясь, её сюртук развевался за ней, как знамя. Хэлл смотрел ей вслед, чувствуя на своей коже остаточное тепло её тела и холод её взгляда. В его груди клубилась не привычная тревога, а странное, почти азартное предвкушение. Ураган получил имя. И теперь нужно было решить – строить от него убежище или же попытаться оседлать его яростный ветер.

Впереди его ждала его комната, учебники и первая ночь в клетке, которая должна была стать его крепостью. Игра только начиналась.

Глава XVII. Начало игры

Трудий 2, 1118 год IV эры (II новая эра)

Королевская Магическая Академия, город Берсель,

что в Королевстве Вифанция

Звонок врезался в сон, как лезвие в масло. Звон колокольчика. В каждой комнате был такой и все они были синхронизированы магией с главным колоколом директора. Хэлл открыл глаза, и на долю секунды в его сознании всплыло низкое деревянное перекрытие столичной таверны, где он провёл последний месяц, ожидая начала учёбы. Затем реальность вернулась жёстким каменным привкусом.

Комната. Не клетка, но и не приволье. Комната на двоих для детей зажиточных торговцев, небогатых баронов или небогатых графов. Узкая, с двумя простыми деревянными кроватями, двумя столами у противоположных стен и одним окном, делящим скупой утренний свет пополам. Никаких излишеств: красивые стены с узорами и картинами, грубый дубовый пол, две узкие шифоньерки. Привилегия одиночества с личным санузлом была не для него – такие апартаменты в другом крыле занимали отпрыски герцогов и зажиточных графов. Здесь же, в этом коридоре, царила практичная, буржуазная умеренность. Экономия была священным правилом, и он следовал ему безропотно.

На соседней кровати заворочался, испуская недовольное мычание, его сожитель. Кай Эберхард. Мальчик с аккуратно уложенными, даже во сне, золотистыми волосами и лицом, на котором ещё не стёрлись следы дворянского воспитания, но уже легла тень академической серьёзности. Он потёр глаза карие, ещё мутные от сна, и уставился на Хэлла.

– Этот колокольчик… он всегда будет таким душераздирающим? – прохрипел Кай, садясь.

– Академический стандарт, – отозвался Хэлл, спуская ноги с кровати. Пол был холодным даже сквозь тонкие носки. – Привыкай. Впереди пять лет.

Кай скривился, но встал. Они молча, каждый в своих мыслях, совершили утренний ритуал. Санузел на этаже был общим, но цивилизованным: каменные умывальники с простыми, но эффективными рунами подогрева воды – благословение инженерного гения иномирцев. Холодная вода становилась тёплой за считанные секунды, отдавая металлом и смутным запахом маны. Канализация существовала, чудо техники, до которой не все даже богатые поместья дотягивали – ещё одно напоминание, что они учатся в лучшей академии континента, а не в провинциальной школе. После таверны с её ночными горшками это казалось почти роскошью.

Одевшись в строгие чёрные мантии с зелёной каймой первокурсников, они направились в столовую. Коридоры общежития уже гудели. Здесь толпились такие же, как они – не первые сливки общества, но и не бедняки. Где-то в другом конце здания, за массивными дубовыми дверями, жили поодиночке дети высшей аристократии, а в дальних крыльях, в четырёхместных каморках, ютились отпрыски мелких торговцев, с трудом наскребшие на обучение. Социальный рейтинг был прописан в квадратных метрах и количестве соседей по нужнику.

Столовая оглушала гамом. Они нашли место за длинным столом. Кай, оживившись, начал обсуждать с соседом вчерашнюю церемонию посвящения и слухи о сильнейших выпускниках. Хэлл ел молча, впитывая атмосферу.

– Видел список сильнейших по мане на доске почёта? – Кай с энтузиазмом тыкал ложкой в воздухе. – На первом месте, конечно, она. Алиса Аркхолд. Серебристые волосы, ледяной взгляд… Говорят, её сразу взяли лейтенантом в королевскую гвардию. Закончила все пять курсов с максимальными баллами по фехтованию и боевой магии. Легенда.

Хэлл лишь кивнул, не поднимая глаз от тарелки. Мысль о том, что эта «легенда» всего сутки назад прижимала его к своей груди и сулила стать ему либо величайшим союзником, либо личным проектом, казалась сюрреалистичной. Но церемония с выпускниками была просто ритуалом, красивым жестом передачи эстафеты. Никакого постоянного наставничества не предусматривалось. Алиса сделала свой ход и удалилась. Теперь она была где-то там, в большом мире, а её леденящий вызов висел в воздухе его новой жизни незримым обещанием.