Перерождение мира. Том второй: Предвкушение

Хао Хэллиш

Перерождение мира. Том второй: Предвкушение

Глава XIII. Ощипанный орёл

Глава XIII. Ощипанный орел.

Квинтий 19, 1118 год IV эры (II новая эра)

Столица империи Магрисбург,

что в Империя Магрис

С высоты Императорского холма Магрисбург казался дымящимся гигантом, застывшим между славой и забвением. Белоснежные стены, поросшие плющом, вздымались к небу, увенчанные золочёными куполами соборов и бронзовыми орлами – символами имперской власти. Широкие проспекты, мощённые базальтом, расходились лучами от подножия дворца, словно артерии гигантского, но истощённого существа. Внизу, в порту на великой реке Мелриз, теснились десятки кораблей, но слишком многие причалы простаивали пустыми. А на самых больших зернохранилищах, что виднелись у кромки воды, зияли пробоины от таранов и катапульт, заделанные грубой, неотёсанной кладкой. То были шрамы недавней гражданской войны. Магрисбург всё ещё был велик, но он был ощипанным орлом – гордым, но исхудавшим и истекающим кровью.

Леон IV стоял у высокого окна в своей приёмной, прежде чем войти в зал. Его пальцы сжимали подоконник из полированного мрамора. Былое величие, – безжалостно пронеслось в голове. Он видел не величественный город, а больное тело. Там, внизу, в переулках, ютящихся между величественными проспектами, кипела жизнь – грязная, голодная, отчаянная. Именно за эти переулки он и сражался четыре года, и теперь именно они могли стать его могилой, если он сделает неверный шаг.

В тронном зале, под сводами, расписанными фресками побед прошлых веков, стояла гробовая тишина, которую резал голос премьер-министра Великославии.

– Ваше Величество, – голос Владислава Пилсудского звенел сталью, – договор есть договор. Степной Каганат не дремлет. Пока Империя восстанавливается, они копят силы. Мы ждём выполнения союзнического долга. Обещанного похода.

На возвышении, на троне из тёмного дуба и слоновой кости, сидел Леон IV Брундешварц. Ему было лишь тридцать семь, но четыре года гражданской войны положили на его лицо сеть преждевременных морщин. Слева от трона, неподвижный, как скала, стоял его бастард двадцатиоднолетний Давид в сияющих доспехах командира гвардии. Справа, стараясь казаться невозмутимым, сидел наследник, шестнадцатилетний принц Карл. Юношеские годы обошли его стороной, наградив вместо этого широкими плечами и осанкой, более свойственной закаленному легионеру, чем придворному аристократу. Его ладони, лежавшие на подлокотниках, были крупными и покрыты тонкой паутиной едва заметных шрамов – свидетельствами упорных тренировок с клинком. Казалось, его мощные, жилистые пальцы, сжимавшие резную ручку кресла, вот-вот обратят изящное дерево в щепу. В свои шестнадцать он выглядел и двигался как мужчина, перешагнувший четверть века, и эта не по годам мужественность заставляла многих придворных чувствовать себя неуютно в его присутствии.

– Слава Империи, господин Премьер-министр, – голос Леона IV был тих, но заполнил собой весь зал, – измеряется не только территорией на карте, но и благополучием её граждан. Наши легионы, что веками держали мир, – сейчас лишь тень былого величия. Нам пришлось три из четырёх лет войны полагаться на ополчение. Наши зернохранилища пусты. Вы требуете, чтобы орёл полетел на охоту, забыв, что у него подрезаны крылья и когти. Сначала мы должны залечить раны и отрастить их вновь.

– Залечить? – вскричал один из «Ястребов», пожилой сенатор с седой щёткой усов. – Пока мы зализываем раны, кочевники режут наших союзников! Империя сильна духом!

Карл почувствовал, как по его спине пробежала судорога нетерпения. Эти старики думали только о прошлой славе, не видя, что будущее трещит по швам здесь и сейчас. Его взгляд скользнул по спинам придворных – упитанным, облачённых в шёлк. Они не знали, каково это – спать в дождь под открытым небом, сжимая меч, или делить с солдатами последнюю краюху хлеба. А он знал. Отец позаботился об этом «образовании».

– Дух не накормит легионера и не выкует ему меч, – парировал Леон, и его взгляд скользнул по лицам собравшихся. – Империя сильна порядком. А порядок сейчас – в восстановлении.

Час спустя в Императорском кабинете, за массивным овальным столом из красного дерева, воздух был столь же густым и напряжённым. Здесь собрались главные игроки: сам Леон IV, Пилсудский, лидеры «Ястребов» и «Голубей», и советник короля Вифанции Дин Ромзли. Мужчина с потухшим взглядом и вечной скорбью в уголках губ. Слухи гласили, что несколько лет назад он потерял детей, и с тех пор его речь стала неуклюжей, а мысли – будто в тумане.

– Улицы заполнены ветеранами и нищими! – страстно выступал лидер «Голубей», граф с умными, уставшими глазами. – Экономика просела вдвое! Торговцы наживаются на нашем горе, продавая зерно впятеро дороже! В стране процветает бандитизм, а вы говорите о походе? Легионеров осталась десятая часть! Какая армия? О каком величии речь?

– А о каком будущем речь?! – ударил кулаком по столу «Ястреб». – Если мы покажем слабину, Каганат сомнёт и нас, и Великославию! Мы получим тотальное разорение страны от кочевников, а пока у них вновь нет лидера, мы можем это предотвратить превентивным ударом!

Давид, стоявший по стойке смирно за спиной отца, не сводил взгляда с Карла. Он видел, как мускулы на скулах наследника ритмично двигались от сжатия челюстей. Он рвётся в бой, – с прохладной ясностью осознал Давид. Он винит во всём этих болтливых стариков, а не опустошённые амбары. Сам Давид, рождённый в тайне в нищей каморке на окраине этого самого города, понимал доводы «Голубей» куда лучше. Он помнил вкус голода, который знал до того, как тайна его происхождения была раскрыта. Его мать, будучи молодой служанкой зверолюдкой при дворе, навсегда осталась первой страстью юного Леона – страстью, что подарила Империи бастарда.

Дин Ромзли смотрел на блики света на столе, но видел не их. Он видел два лица – рыжие, с озорными ухмылками. Рафаэль и Рафтин. Его мальчики. Шум в зале доносился до него как сквозь толщу воды. Помощь Империи? Защита от Алании? Это были чужие слова, заученная роль. Единственное, чего он хотел по-настоящему, – это чтобы кто-нибудь заплатил за ту ночь в лесу. За ту тишину, что наступила после их криков.

Дин Ромзли поднял голову. Его голос прозвучал глухо, словно из колодца.

– Королевство Вифанция… мы помогали. Ресурсами, войсками. Мы ослабили себя, помогая вам. Нам… нам требуется крепкая опора. Нам нужна ваша защита от Алании. Мир хрупок… вы же понимаете…

Он говорил неуверенно, сбивчиво, и Пилсудский с нескрываемым раздражением отвел взгляд. Леон IV наблюдал за ним с лёгкой жалостью. Он понимал истинный смысл этого лепета: Вифанция, вкусившая победу над Аланией, жаждала нового пира, но боялась есть в одиночку. Ей нужен был сильный союзник, молот, который она могла бы направить.

Леон вздохнул, подняв руку, и в зале воцарилась тишина.

– Я понимаю доводы каждой из сторон, – сказал он. – «Ястребы» правы в одном – угроза Каганата реальна. И я сам выступал за её ликвидацию, за что и получил вашу поддержку. Но «Голуби» также правы – вести сейчас большую войну значит добить собственную страну. Вы ставите меня в положение меж двух огней.

Он обвёл взглядом всех присутствующих, его голос приобрёл стальные нотки.

– Вот мое решение. Мы объявляем о «Дипломатическом Треугольнике». Империя сосредоточится на внутреннем укреплении. Нам требуется пять лет. Пять лет, чтобы восстановить армию, наполнить амбары и навести порядок в провинциях. После этого Империя выполнит свои союзнические обязательства перед Великославией и выступит в поход против Степного Каганата.

В зале повисло молчание. Это была не победа, но перемирие. «Ястребы» получили отсрочку, а не отказ. «Голуби» – передышку. Союзники – хоть какую-то определённость.

Когда тяжёлые дубовые двери кабинета закрылись за последним из советников, Леон IV откинулся на спинку кресла, закрыв глаза. В комнате остался только Давид. Безмолвно, он налил в серебряный кубок тёмного вина и протянул отцу.

– Они не понимают, отец, – тихо сказал бастард.

Леон взял кубок, но не отпил. Он подошёл к огромному арочному окну, выходившему в сад. Сумерки окрашивали небо в пепельно-лиловые тона.

– Понимание – роскошь, которую мы не можем себе позволить, Давид. Им нужны победы. Как и нам. Но в этот час… нам нужно выживание. – Он сделал глоток, глядя на огни города, зажигающиеся внизу. – Запомни, сын: иногда, чтобы сохранить Империю, нужно на время забыть о её величии.

Его взгляд упал вниз, в сумеречный сад. Там, на лужайке, резвились двое подростков. Девушка с волосами золотистыми волосами и юноша, её точная копия, гнались друг за другом, их смех едва долетал сквозь стекло. Леон и Томори. Его близнецы, его надежда и его боль. Рядом с ними, прислонившись к дереву, с высокомерной ухмылкой наблюдал Карл. Наследник. Императору на мгновение показалось, что он видит не брата, наблюдающего за сестрой и братом, а хищника, высматривающего добычу. Взгляд Карла, обычно тяжёлый и уверенный, сейчас был острым и цепким. Он следил за Томори с таким напряжённым, почти голодным интересом, что у Леона похолодело внутри. Это был не взгляд брата. Это был взгляд соперника, а может и хуже, оценивающего свой будущий приз. Он резко отвёл взгляд, сердце заныло от тяжёлого предчувствия.

– Давид, – позвал он, не оборачиваясь. – Распорядись, чтобы к ужину позвали и близнецов. Семейный ужин. Пора.

Давид кивнул с холодной почтительностью и вышел. Леон IV остался у окна. Фундамент для передышки был заложен. Но он чувствовал, что трещины в его империи и в его собственной семье лишь начинали проступать наружу.

Глава XIV. Сокровища не за горами

Секстилий 20, 1118 год IV эры (II новая эра)

Поселение «Долины Мечты»,

что в Королевстве Вифанция

Последние ветви Тёмного леса расступились, словно тяжёлый занавес, открывая вид, от которого у новоприбывших перехватило дыхание. Пятнадцать пар глаз уставились на долину, раскинувшуюся внизу. Их взгляды, ещё секунду назад полные усталой опаски, теперь широко распахнулись от изумления.

Амелия первой ступила на скошенную траву на опушке. Она потянула носом воздух, уже не пахнущий гнилью и магической порчей, а свежий, с примесью дыма очагов и речной влаги.

– Ну, вот мы и дома, – произнесла она, оборачиваясь к своей немногочисленной, запылённой группе.

Но её никто не слышал. Все смотрели вниз, на поселение, которого, по их мнению, не могло существовать.

Поселение «Долины Мечты» раскинулось вдоль изгиба чистой, сверкающей на утреннем солнце реки. Прямо перед ними, на небольшом возвышении, стояло массивное, срубное здание с высокой крышей, напоминавшее своим видом общинные дома северных народов – сердце их маленького мира. От него по склону к воде спускались аккуратные ряды бревенчатых домиков, из труб которых вился дымок. У самой воды виднелся причал с несколькими рыбацкими лодками. Чуть поодаль, к северу, стояла мельница, её крылья пока были неподвижны. Правая часть поселения, упиравшаяся в лес, была огорожена добротным деревянным частоколом – не для защиты от армий, а как предупреждение и препятствие для случайных лесных тварей.

Это не была крепость и не лагерь выживания. Это была деревня. Живая, дышащая, процветающая.

– Это… это всё… ваше? – прошептал один из новых рабов, зверолюд лет тридцати.

– Наше, – твёрдо ответил Хэлл, проходя мимо него. Его юная фигура, казалось, вобрала в себя всё спокойствие и уверенность этого места. – Общий дом. И ваш тоже. Идём, вас ждёт тёплая еда и работа для ваших рук.

Спуск в долину занял не больше получаса. Чем ближе они подходили, тем громче становились звуки жизни: отдалённый лай собак, смех детей, гомон голосов у реки, ритмичный стук топора из кузницы.

Староста Торн ждал их у околицы, у края тропы, ведущей от леса к первым домам. Он стоял, заложив руки за спину, в простой, но чистой холщовой рубахе, и его лисьи уши были повёрнуты вперёд, улавливая каждый звук приближающейся группы. За четыре года его потухший взгляд обрёл уверенность, а в осанке появилась властность человека, несущего ответственность. Рядом с ним стояла молодая зверолюдка-мурмошка с глиняной табличкой в руках – его помощница.

– Господин Хэлл, госпожа Амелия, – Торн сделал короткий, но уважительный поклон. Его взгляд скользнул по измученным, но целым новоприбывшим, – Добро пожаловать в Долину Мечты. За вами уже прислали. Сейчас вас проводят в общинный дом, накормят и дадут отдохнуть. Завтра начнётся распределение работ, – обратился он к новоприбывшим.

Пока помощница и несколько подошедших поселенцев из числа старожилов забирали группу, уводя их к большому срубу в центре деревни, Торн повернулся к Хэллу и Амелии.

– Пройдёмте ко мне? – спросил Торн, после чего Амелия утвердительно кивнула.

Его «кабинет» располагался в пристройке к его же дому – просторной комнате с большим столом, заваленном свитками, глиняными табличками и толстыми кожаными книгами. На стене висела большая самодельная карта долины с цветными отметками: где пашня, где лесозаготовки, где будущая кузница побольше. В углу стояли полки с образцами зерна, кожи и даже несколькими магкристаллами низкого качества – что-то вроде натурной биржи и архива в одном лице. Пахло здесь деревянной пылью, воском и сушёными травами.

– Итак, – Торн уселся за стол, взяв главную книгу. – На сегодня – снова без беженцев? Только купленные?

Хэлл утвердительно кивнул, скидывая с плеч лёгкий дорожный плащ. Амелия тем временем достала из походной сумки небольшой, аккуратно сложенный лист бумаги и протянула его старосте.

– Список. Пятнадцать имён. Раса, возраст, видимые навыки. Один кан-латрис, судя по всему, разбирается в камне. Одна зверолюдка-тарги с жилкой травницы.

Торн взял список, бегло пробежался глазами и начал переносить данные в свой огромный реестр, время от времени сверяясь с другими книгами – «Реестр специалистов», «Книга домовладений», «Список на распределение».

– Латриса определим в камнетёсную артель, к Горну, – бормотал он себе под нос, делая пометки. – Травницу – в заготовители, под начало Хельге… – Он отложил перо и взглянул на Хэлла. – Хельга, кстати, просила передать, что, если вы встретите кого-то с познаниями в гончарном деле или ткачестве, было бы очень кстати. Детей рождается много, одежда и посуда расходуются быстрее, чем мы успеваем их делать.

– Постараемся, не от меня ведь зависит то, кого мы найдем, – сказал Хэлл, подходя к карте. Его взгляд скользнул по отметке на юге, у устья реки. – Как там дела на верфи?

Торн хмыкнул, перекладывая ещё одну табличку. – На верфи всё по графику. Каркас уже стоит, сейчас обшивают днище. Говорят, ещё года два, не меньше. Но лес хороший, сухой, мореный – должен служить долго, – Он взглянул на Хэлла поверх книги, – А вот с плотниками тут напряжёнка. Все, кто хоть что-то смыслит в корабельном деле, уже там, на юге. Так что новую кузницу, о которой вы говорили, придётся отложить до осени.

Хэлл лишь кивнул, принимая это как данность. Управление ресурсами – это всегда выбор.

– Покажи итоговые цифры, Торн.

Староста отложил текущие списки и достал из нижнего ящика стола другой фолиант, более массивный, с кожаным корешком.

– Общая книга поселения, – пояснил он, открывая её на последней заполненной странице.

– По состоянию на вчера, – начал он деловым тоном, водя пальцем по аккуратным столбцам цифр, – общее количество душ – четыреста восемьдесят семь. Из них детей, родившихся уже здесь – сто сорок восемь.

Амелия присвистнула, привалившись к столу.

– Ничего себе приплод за четыре года.

– Взрослых – триста тридцать девять, – продолжил Торн. – Из них: купленных и отработавших свою вольную – сто восемьдесят один. Беженцев, включая тех немногих людей, что рискнули на лес – сто пятьдесят восемь. По расам… – он перевёл палец на соседнюю графу, – канов всего сто два. Зверолюдов – триста шестьдесят один. Людей… двадцать четыре.

В комнате повисло молчание. Цифры висели в воздухе, сухие и безжалостные.

– Зверолюдов могло бы быть и больше, – тихо сказал Хэлл, глядя в окно на мирно дымящиеся трубы, – если бы не лес. Но если бы не он… всего этого вообще бы не было.

– Так и есть, господин, – согласился Торн, закрывая книгу. – Но с учётом естественного прироста… если всё и дальше пойдёт так, к вашему возвращению из академии можем перевалить за две тысячи. А там, глядишь, и до трёх тысяч рукой подать. Если, конечно, все и дальше будет в таком же темпе и ресурсов будет хватать.

– Это да, ресурсы – главная проблема, – уверенно произнёс Хэлл, но в его голосе прозвучала не детская бравада, а холодный расчёт стратега, просчитывающего ходы на десятилетия вперёд. – Когда стану официальным правителем этих земель, начнём строить дорогу через лес. И мост через реку на востоке восстановим.

Амелия фыркнула.

– Легко сказать, – фыркнула Амелия, – Дорогу через Тёмный лес. Ты там всех жителей поселения на охрану этой дороги поставишь?

– Не всех, – парировал Хэлл. – Если найдём что-то, что будет отпугивать монстров не на час, а постоянно. Как те мешочки, только… мощнее. Или иначе устроенное. Тогда можно будет не просто дорогу проложить. Можно будет и город-призрак вернуть к жизни.

– Амбициозно! – воскликнула Амелия, но в её глазах вспыхнул знакомый Хэллу огонёк – огонёк азарта перед лицом безумной, почти невозможной задачи.

– По-другому и быть не может, – сказал Хэлл. – Восстановленный город-призрак станет не просто городом. Он станет символом. Символом того, что у страха перед этим лесом есть границы. И что мы эти границы установили.

– Ага, и туристов привлечёт, – с едва уловимой иронией добавила Амелия.

– Вот именно. Но это пока только планы в воздухе. На бумаге. – Хэлл оторвался от окна и повернулся к Торну. – А на земле у нас другая задача. Мне нужно попасть в академию через несколько месяцев. А для этого нужны деньги. Много денег.

Он встретился взглядом с Амелией. В её малиновых глазах он прочитал то же, что и в её недавней шутке – понимание грядущей тяжести. Год обучения в Королевской Академии Магии стоил тридцать золотых. Пять лет – полторы сотни. У них, после всех закупок, приобретений рабов на невольничьих рынках и вложений в поселение, скопилось в излишке всего пятьдесят восемь. Едва хватало на два года.

***

Секстилий 22, 1118 год IV эры (II новая эра)

Поселение «Долины Мечты»,

что в Королевстве Вифанция

Через два дня пути на северо-восток от Долины Мечты ландшафт изменился до неузнаваемости. Чаща Тёмного леса стала реже, уступая место каменистым склонам и гигантским, поросшим мхом валунам. Воздух стал холоднее и тоньше, пахнул хвоей и сыростью камня. Впереди, подобно стене, встали Вильгельмовы горы – древние, суровые, с седыми шапками снега на самых высоких пиках, даже в разгар лета. Они шли вдоль предгорий, оставляя основную массу леса по левую руку.

Хэлл и Амелия стояли перед чёрным провалом в скале. Вход в пещеру был нешироким, но высоким, и из него веяло холодом, пахнущим пылью веков и чем-то ещё – едва уловимым, металлическим. Предгорья вокруг были пустынны и тихи – слишком тихи для Тёмного леса. Здесь даже птицы не пели.

Амелия сбросила с плеча свой нехитрый рюкзак и потянулась, её суставы хрустнули.

– Ну что, кладоискатель? Готов к своим «сокровищам»? – в её голосе звучала усталость, прикрытая привычной иронией. Но в глазах не было былой легкости.

Хэлл внимательно посмотрел на неё. Он видел эту усталость, накапливавшуюся за четыре года. Не физическую – с ней Амелия справлялась легко. А ту, что копится внутри, от постоянной ответственности, от необходимости быть сильной.

– Амелия… – начал он, не зная, как подступиться. – Эти пять лет в академии… Вся тяжесть ляжет на тебя. Охота, переправы, защита поселения. Ты и так уже всё это делаешь, но скоро… Скоро этот груз ляжет лишь на твои плечи.

Она махнула рукой, отворачиваясь к входу в пещеру.

– Не начинай. Мы обо всем договорились. Твое обучение – наш билет в будущее. Без титула и легального статуса мы так и останемся бандитами в лесу, какими бы благими намерениями ни прикрывались. – Она вздохнула, и этот звук был непривычно серьёзным. – Просто… постарайся там не зазнаться, ладно? А то вернёшься через пять лет каким-нибудь напыщенным архимагом, будешь смотреть на нас свысока.

– Никогда, – твёрдо сказал Хэлл. И это была не пустая бравада. В его голосе звучала клятва, данная самому себе. – Всё, что я там получу – знания, связи, статус – это всё для «Долины». Для нашего дома. Для тебя.

Амелия на мгновение задержала на нём взгляд, потом кивнула, и в уголках её губ дрогнуло подобие улыбки.

– Ладно, хватит сантиментов. Ты почувствовал что-нибудь своим… «Восьмым чувством»?

Хэлл закрыл глаза, сосредоточившись. Да, он чувствовал. Глубоко в недрах гор, за слоями камня и тьмы, пульсировал источник маны. Мощный, сконцентрированный. Он даже и подумать не мог, что информация из библиотеки окажется явью. В своих вылазках за новыми жителями в деревню, он часто ходил по библиотекам и искал всю возможную информацию о погибшем герцогстве Иллион. И вот, наконец, он нашел информацию на весь золота. Он пока не знает, что это прям буквально так и будет, а предположил, что дворфы так и не покинули эти горы спустя века господства монстров в окрестностях. Он чувствовал рядом множество мелких, тусклых огоньков, похожих на следы.

– Чувствую. Источник маны впереди. И много… остаточных следов. Не живых. Как будто кто-то работал с магией здесь давно и много.

– Значит, не зря пришли, – Амелия достала из рюкзака светящийся камень-светильник и повела его перед собой. Бледный голубоватый свет выхватил из темноты первые метры прохода – неровные стены, усыпанные обломками, пол, покрытый вековой пылью, двери, которые раньше служили на входе в пещеру, а теперь это сгнившие доски. – Пошли. Осторожнее под ноги.

Они вошли в горло пещеры. Холод обнял их, а звуки внешнего мира – шелест листьев, крики редких птиц – мгновенно отступили, сменившись гулкой, давящей тишиной, нарушаемой лишь их шагами и мерным падением капель с потолка где-то в темноте впереди. Туннель шёл вниз, извиваясь, разветвляясь, но Хэлл вёл их без колебаний, следуя за невидимой нитью магического чувства. Иногда в боковых ответвлениях мелькали силуэты скелетов мелких существ или груды сгнившей древесины – следы давно забытых лагерей.

И вот, после почти часа ходьбы, проходя множество развилок, словно в лабиринте, туннель вывел их в обширную пещеру. Свет светильника Амелии не мог осветить её полностью, но его хватило, чтобы увидеть главное. У дальней стены, частично встроенный в скалу, стоял массивный каменный стол, заваленный приборами странной формы – стеклянными колбами, медными трубками, кристаллическими призмами, покрытыми толстым слоем пыли. На полках, вырубленных прямо в стене, стояли ряды склянок, некоторые из них были разбиты, а их содержимое давным-давно высохло, оставив лишь цветные потёки. В воздухе витал слабый запах озона и старого пергамента.

Это была не сокровищница дворфов. Это была лаборатория. Заброшенная, давно забытая кем-то, кто когда-то проводил здесь свои опыты, пока Тёмный лес не поглотил всё вокруг.

Хэлл медленно подошёл к столу. Он сдул пыль с большой, развёрнутой на столе карты, испещрённой пометками на языке, который он не сразу узнал. Его пальцы скользнули по краю стола, нащупав вырезанные в камне рунические символы.

– Лаборатория мага, – тихо произнёс он, и в его голосе прозвучало не разочарование, а жадное любопытство. – Очень старого. И, судя по остаточной мане… очень могущественного. Его «сокровища» могут оказаться ценнее любых слитков золота.

Амелия, осматривавшая полки, обернулась, и свет камня выхватил её лицо с заинтересованной ухмылкой.

– Ну что ж, господин учёный? С чего начнём?

Спустя пару часов молчаливых поисков их добыча лежала на каменном столе: две скромные, но небесполезные кучки.

Амелия скептически ткнула пальцем в деревянный посох, который принесла. Он был вырезан из тёмного дерева, некогда богато инкрустирован серебром, но теперь серебро почернело, а сам посох прогнил изнутри и легко поддавался нажатию. В его навершии тускло мерцал потрескавшийся магкристалл.

– Видимо, наш затворник был не только магом, но и волшебником, – заключила она. – Или пытался им быть. От этого прутика сейчас даже мышь не отшатнётся.

Хэлл, изучавший стопку пергаментов, кивнул, не отрываясь.

– Логично. Колдуют ведь не только маги. Есть волшебники, чародеи, ведьмы… у каждого свой источник. Но у всех, кроме магов, запас маны либо ничтожен, либо… специфичен. Они пользуются артефактами, как этот посох, или черпают силу извне.