Сосновый Бор

Семья Филатовых трапезничала на балконе. Завтрак прошёл как в тумане. Отец что-то воодушевлённо рассказывал, а мать внимала его словам и с особым чувством ловила каждую фразу. Ромка сидел и задумчиво смотрел вдаль, снова и снова пережёвывая страдания из-за сна. Ему даже было досадно – как долго он собирается дрожать от какого-то видения?! Однако необъяснимая тревога всё равно царапала сердце и скручивала живот. Из раздумий Рому вывела внезапная новость от отца:

– Я видел, как сегодня утром в соседний дом заехали новые жильцы, – Владимир Николаевич улыбнулся. – Надо будет познакомиться с соседями.

Взгляд отца обратился к Ромке.

– И что я должен на это ответить? – сухо поинтересовался тот.

– Заехали мужчина с юношей – видимо, это его сын. Твой ровесник, между прочим!

Рома закатил глаза. Ему было ясно, к чему клонит отец: он хочет, чтобы тот завёл себе товарища.

– Как здорово! – оживилась мать. – Надо обязательно с ними познакомиться!

– Пожалуйста, знакомьтесь… – равнодушно бросил Рома. – Но без меня.

– Это будет некрасиво по отношению к соседям, Ром, – серьёзно заметил Владимир Николаевич. – Ты тоже пойдёшь. И даже не вздумай спорить!

Мать коротко кивнула, соглашаясь с супругом. Недовольный юноша поджал губы, подавляя раздражение, и ничего не ответил. Он понимал, что спорить действительно бесполезно, поэтому бунтовать не собирался – всё равно придётся идти к новым жильцам.

– Надо будет их позвать к нам на обед… или на ужин! Приятно посидим, вы приготовите мясо на мангале – красота! – улыбнулась Екатерина Сергеевна.

Отец поддержал идею супруги. Они с увлечением обсуждали планы, в то время как Ромка снова погрузился в свои мысли и уставился вдаль, подпирая рукой подбородок.

Семья Филатовых решила прийти знакомиться с новыми жильцами ближе к вечеру, чтобы потом всем вместе поужинать. Екатерина Сергеевна накрывала на стол, Владимир Николаевич уже достал мангал из кладовки, а Рома успел замариновать мясо – так велела мать. На самом деле, юноша не был полон энтузиазма от слова «совсем»: он вовсе не горел желанием заводить новые знакомства – ему и так хорошо. Ромка был озадачен: с чего вдруг родителям стало важно, с кем он общается на даче? Конечно, когда Рома был совсем мальчишкой, к нему приезжали друзья, с которыми он так любил играть, но сейчас их пути разошлись. Других товарищей у парня здесь не осталось, но его это нисколько не смущало. Сейчас же Рома чувствовал лёгкую нервозность и недовольство насчёт всей ситуации с приезжими соседями, потому что мать с отцом вели себя так, будто он маленький ребёнок, который никак не может завести друзей и страдает от одиночества. Но разве это так?

Филатовы вышли на задний двор. Длинная дорога извивалась вдоль соседских дачных домиков; семейство направилось к ближайшей дачке. Оказавшись у дверей обители, Владимир Николаевич постучался. Спустя некоторое время дверь открылась, и на пороге появился молодой человек.

"Вот это грива! Прям как у льва!", – тут же подумал Ромка.

У молодого человека были красивые золотистые кудри. На губах играла дружелюбная улыбка, а на щеках пылал мягкий румянец; зелёные глаза внимательно оглядели стоявшую в дверях семью.

– Ну, здравствуйте, соседи! – отец Ромы протянул руку. – Владимир Николаевич.

– Здравствуйте-здравствуйте! – парень с «львиной гривой» улыбнулся. – Лёва.

Рома невольно хмыкнул: действительно, смотришь – Лёва. Вот так родители постарались с именем!

– Хо-хо! Я так и знал! – лёгкий смешок сорвался с уст отца Ромы. Лёва одарил Филатовых мягкой улыбкой.

– Екатерина Сергеевна, – представилась мать Ромы. Судя по её тёплому взгляду, женщине понравился потенциальный новый друг для сына.

– Очень приятно!

Затем кудрявый молодой человек перевёл взгляд на Рому, будто дожидаясь его приветствия.

– Рома, – сухо бросил юноша и быстро пожал руку новому соседу – без всякого воодушевления и даже намёка на дружелюбие. Да что там – на улыбку! Ромке, по правде говоря, были безразличны приезжие жильцы, «пиршество» в их честь и всё прочее, поэтому изображать гостеприимство он не собирался, а заводить друзей – тем более.

Лёва так и не дождался доброго лучика света в глазах сверстника, поэтому искренняя улыбка владельца золотых кудрей сменилась неловкой.

Владимир Николаевич откашлялся, намекая сыну не демонстрировать своё хмурое настроение соседу. А Ромке-то что? Ромке всё равно: он сделал вид, что ничего не понял и не заметил.

– Ты же с отцом приехал, Лёв? – улыбнулся старший Филатов. – Он сейчас дома?

– Дома.

– Так зови его! Сейчас познакомимся! – коротко посмеялся отец Ромы.

Позади Лёвы тут же появилась фигура.

– А никого звать и не надо, – мужчина, показавшийся в дверях, широко улыбнулся.

Он поправил очки на переносице и протянул руку отцу Ромки:

– Я чрезвычайно вас приветствую! – мужчина выдвинул грудь вперёд, и следующие слова полились рекой: – С величайшей честью и глубочайшим удовлетворением спешу представить себя: Михаил Григорьевич Громов – родитель и наставник юного Льва, коего, как я полагаю, вы уже имели счастье узреть и, быть может, даже изволили вступить с ним в знакомство? Приветствую вас, уважаемые, в этом благословенном уголке природы, где кроны великанов-деревьев сливаются в единый свод, а судьбы наши пересекаются под их доброй сенью!

После такого длительного вступления Филатовы несколько секунд стояли в ступоре. Их поразила внезапная красноречивость соседа и его текучая речь.

"Ну, ничего себе, как официально…", – глумился про себя Рома.

Обрушившуюся тишину нарушил Владимир Николаевич, который всегда умел располагать к себе людей. Он ещё больше повеселел (непонятно – искренне или со скрытой насмешкой), принял рукопожатие соседа и горячо заговорил, после чего они крепко обнялись. Уже спустя первые секунды общения все смеялись и что-то оживлённо обсуждали – кроме Лёвы, который лишь улыбался и внимательно слушал диалог взрослых, изредка что-то добавляя, и Ромы, который вообще не выражал никаких эмоций, а только рассматривал соседей, будто пытаясь разгадать, что они скрывают у себя в душе.

Вообще, Ромку охватывали смешанные чувства. Лёва казался ему наигранно дружелюбным, а ещё пустым и глуповатым – хотя сам Рома не знал почему и не был уверен в своей правоте. Просто показалось – и всё. А отец Лёвы, Михаил Григорьевич… "шут гороховый"! Юноша всё ещё не мог отойти от такого пламенного приветствия – возвышенно-пышной реплики с обилием высокопарных оборотов и литературных изысков. Настоящий чудак. Нет – выпендрёжник!

Рома стал внимательнее изучать старшего Громова: обычный мужчина средних лет, но в то же время было в нём что-то странное… И дело не только в красноречивости. Если приглядеться, маленькие чёрные глазки соседа напоминали две крохотные пуговки, которые странно поблёскивали и при этом оставались «пустыми». Вдобавок они возбуждённо бегали и не выдерживали длинного зрительного контакта. Кривоватый рот растянулся в улыбку в форме белоснежного полумесяца, в русых волосах и лёгкой небритости проступала редкая седина. Телосложением Громов был сухоньким и крепким, роста невысокого, с прямой, уверенной осанкой. В самом деле – обычный мужчина, но что-то в нём казалось… не совсем настоящим.

Пока Рома мысленно рассуждал и собирал портрет соседской семьи, из мыслей его вывел отец:

– Уважаемые соседи, приглашаем вас на барбекю! – Владимир Николаевич обошёл гостей сзади и похлопал обоих по плечу. – Познакомимся ещё ближе!

– Премного благодарствуем, друг сердечный! – вырвалось у Михаила Григорьевича.

– Класс! Уверен, мы очень хорошо посидим! – Лёва перевёл взгляд на Ромку. – Правда, Ром?

Уголки губ Ромы чуть дёрнулись, едва не превращаясь в кривую гримасу: его передёрнуло от внезапной "фамильярности" со стороны ровесника.

"Присосаться ко мне пытается, что ли?", – подумал юноша и был готов смерить Лёву высокомерным взглядом, но решил сдержаться. Он очень старался.

Отец Лёвы сообщил, что они "догонят" Филатовых. Владимир Николаевич указал местонахождение своего дома, который выглядывал из-за высоких кустов и редких деревьев, и сказал, что будут ждать гостей на заднем дворе.

Ожидая приход новых соседей, родители Ромы делились первыми впечатлениями:

– Какая интересная семья!.. – голос матери звучал неуверенно, будто она сама не могла решить, радуется ли знакомству или настораживается. – Сразу видно: приятные люди. Но так необычно было слушать Михаила Григорьевича – сейчас редко встретишь человека, который бы так разговаривал!

– Тот ещё литератор, сразу видно… – с иронией хмыкнул отец. – Забавный.

– А вот Лёва мне понравился! – заметила женщина. – Такой хороший, вежливый и порядочный мальчик! Ромочка, тебе обязательно надо подружиться с ним!

Рома закатил глаза и промолчал.

– Да, Ром, хороший этот кудрявый парень! Тебе бы сменить гнев на милость… Начни смотреть на людей хоть капельку дружелюбнее! – подхватил отец.

– Я не лицемер, – выпалил Ромка, не подумав, а затем осёкся: его фраза прозвучала так, будто он родителей лицемерами назвал.

Юноша даже покраснел от неловкости и накатившего стыда, но его спасли подошедшие соседи. Михаил Григорьевич пришёл не с пустыми руками, а с небольшим презентом – бутылкой красного вина.

Владимир Николаевич стоял у мангала, Михаил Григорьевич рядом что-то рассказывал или даже цитировал и периодически предлагал свою помощь, но старший Филатов лишь отмахивался, говоря гостю не переживать за него и отдыхать. Екатерина Сергеевна резала овощи, украшала стол, бегала из дома на улицу и обратно; молодые люди сидели молча.

Если Роме за столом было ни горячо ни холодно от повисшей в воздухе тишины, то Лёва выглядел немного озабоченным, хотя и старался это скрыть: кудрявый юноша не терял доброжелательности и сидел с натянутой улыбкой. По нему было видно, что он растерялся от холода, исходящего от Ромы, и, чтобы разрядить неловкость, заговорил:

– И как давно вы здесь отдыхаете? Я имею в виду, как давно это ваша дача?

– С детства сюда приезжаю, – Рома скрестил руки на груди; его равнодушный тон никуда не пропал.

– Здорово… Нравится тебе здесь?

– Ага.

Лёва тяжело вздохнул. Да, с Ромой диалог не построишь – сплошные односложные ответы.

– А в какой ты класс сейчас? – вновь попытался он.

– В десятый перехожу.

– Ого, как интересно! Я тоже. Как экзамены сдал?

Рома нетерпеливо вздохнул. Ну что этот Лёва к нему привязался и никак не замолчит? Нельзя в тишине посидеть? Или ему правда так интересны эти глупые подробности?

– Сдал – и слава Богу. Давай не будем о школе, ладно?

– Хорошо! – улыбнулся собеседник. – Тогда о чём желаешь говорить?

– Предпочитаю тишину.

Лёва растерянно поморгал, словно его по голове ударили. Но он понял, что лучше действительно не выводить Рому из себя, поэтому коротко кивнул и больше не произнёс ни слова. И вновь над столом повисло неловкое молчание, которое иногда нарушалось громким смехом Владимира Николаевича и Михаила Григорьевича, жаривших мясо и возбуждённо беседовавших – в отличие от своих сыновей, сидевших в гробовой тишине.

Когда мясо было готово, семьи сели за стол и приступили к ужину.

– Господа, попрошу уделить мне – вашему покорному слуге – немного внимания! – новый сосед встал из-за стола. – Для начала наполним наши кубки!

Кроваво-красное вино текло по бокалам рекой, но до Ромы и Лёвы очередь не дошла.

– Молодым людям ещё рано! – усмехнулся Владимир Николаевич и наполнил их хрустальные сосуды вишнёвым соком.

Михаил Григорьевич выдержал паузу и, приосанившись, поднял бокал:

– Дорогие мои! Сегодня судьба, словно заботливая хозяйка, расстелила перед нами этот дивный ковёр из сосновых игл и солнечных бликов, чтобы мы встретились здесь, в этом уголке земного рая. Позвольте же мне – скромному слуге слова – произнести несколько тёплых строк в честь такого знаменательного знакомства:

– В сосновом шепоте таится суть,

Где жизнь и дружба – не маршрут,

А путь, что сердцем выбираем,

И по нему – с вином – шагаем!

Он с лёгкой самоиронией кивнул, будто извиняясь за экспромт, и закончил:

– Так выпьем же за то, чтобы наше знакомство пустило корни, как эти сосны: глубоко, надёжно и навсегда!

Пышный тост был встречен бурными овациями семьи Филатовых. Глаза Владимира Николаевича и Екатерины Сергеевны горели неподдельным восхищением – супруги, казалось, не уставали удивляться красноречию соседа. Они громко аплодировали, а Михаил Григорьевич буквально утопал в сладостном обожании публики.

Раздался хрустальный звон бокалов и оживлённая речь. Трапеза началась. Взрослые и Лёва активно общались между собой, пока сын Филатовых сидел с кислым лицом и упрямо ел салаты.

Рома тупо глядел в тарелку и отрезал себе кусок пряного мяса. Он не слушал, о чём говорят взрослые, задумавшись о чём-то своём.

– Михаил Григорьевич, что же вас привело в прекрасный Сосновый Бор? – поинтересовался отец Ромы, пережёвывая ароматную баранину.

Сосед ещё пуще выпятил грудь и легко откинулся на спинку стула, положив на неё локоть:

– Хочу нескромно заявить, что я по своей сути и профессии поэт, – произнёс он, наигранно засмущавшись, будто совсем не считал себя исключительной персоной.

– По вашему шикарному тосту мы уже догадались! – улыбнулся Владимир Николаевич. Рома явственно уловил в словах отца нотки иронии и с трудом удержал серьёзное выражение лица.

– Премного благодарен! – Громов откашлялся и выпрямился с достоинством. – Я, как и всякий раб искусства, вечно скитался в поисках вдохновения. И вот – по удивительному стечению обстоятельств – сама судьба распахнула передо мной врата угодий Каллиопы[1], впустив в райский уголок лесной девы! И ныне я пред вами, в сопровождении отрока Льва.

Рома ел, слушал и изнывал от внутренней борьбы и желания закатить глаза так, чтобы увидеть собственный затылок. До чего же неприятно было слушать этого Михаила Григорьевича! Как же наигранно он звучал! От его неестественных речей у Ромы почти разболелась голова.

К счастью, атмосфера вечера постепенно стала приятнее: заговорив о природе, Михаил Григорьевич пробудил в сердцах Филатовых бескрайнюю нежность к родным краям Соснового Бора – а эти разговоры могли идти часами…

Уже стемнело. Супруги Филатовы прониклись осторожной симпатией к новым соседям. Беседы о природе и истории из жизни перешли в протяжные песни, которые обычно случаются к концу любого застолья. Михаил Григорьевич и Владимир Николаевич запели:

Только мы с конём по полю идём,

Только мы с конём по полю идём…

"Конечно, именно эта песня должна была стать точкой нашего вечера…", – язвительно отметил про себя Рома.

Все начали расходиться по домам. Перед тем как расстаться, отцы семейств с большим теплом пожали друг другу руки и обнялись.

– Спокойной ночи, Ром! – сказал Лёва на прощание.

– И тебе.

⋯

Рома брёл по бескрайнему заснеженному полю. Сейчас он отчётливо понимал, что это сон, – поэтому юноше было в какой-то мере спокойно на душе, однако недоброе предчувствие его не покидало. Небо было мрачным, затянутым густыми тучами, похожими на дым от пожара. Вокруг стояла оглушающая тишина; слышно было только хруст снега под ногами… У парня возникло ощущение, будто никого на свете больше не осталось. От этих мыслей становилось не по себе, но это ведь видение! Значит, на самом деле всё в порядке, потому что всё, что сейчас происходит с Ромой, – лишь плод его воображения.

Что-то мокрое под ногами – ручей.

"Откуда он здесь взялся? Его же тут не было…", – задумался Ромка.

Он зашагал вдоль потока, который становился всё шире и шире. Юноша устал бесцельно идти и остановился. Поднял глаза – и обомлел: на другом конце развернувшейся чёрной речушки стоял волк! В ту же секунду Рома захотел поскорее проснуться: он не знал, чего ожидать от зверя, а загрызенным быть не хотелось – даже во сне. Шерсть волка была всклокочена; он стоял, не шелохнувшись, и только глаза сияли в полумраке, как крошечные звёзды. Казалось, зверь и не собирался нападать…

Волк и Ромка стояли и смотрели друг на друга, разделённые густым чёрным потоком.

Вдруг за спиной юноши послышалось блеяние. Он обернулся – и правда: вдалеке показалась белая и пушистая, словно облако, овечка.

"Очень странный сон…", – сконфузился Рома.

Парень вновь посмотрел на волка. Тот ощетинился и зарычал, будто перед ним стоял не юноша, а бурый медведь. Рома растерялся: было непонятно и даже дико, что хищник испугался какой-то овечки. Затем зверь поджал хвост и убежал прочь.

[1] Каллиопа – муза эпической поэзии, величественная и красноречивая

IV. Новые знакомства. Часть 2.

– Рома-а-а-а!

Рома проснулся от криков, которые доносились с улицы. Парень выглянул в окно и увидел внизу Лёву.

"И что он здесь делает? Мне кажется, вчера достаточно пообщались".

– Чего тебе?! – раздражённо крикнул юноша.

– Выходи! Пошли землянику собирать!

"Какую, к чёрту, землянику?! Он больной? Ради этого стоило меня будить своими визгами?!", – вспылил про себя Рома. Он был полон негодования и досады.

– Что ты несёшь?..

– Спускайся, говорю! И лес заодно покажешь!

"Не хочу я тебе никакой лес показывать! И землянику долбаную собирать! Свалился на мою голову…", – Рома был определённо не в духе. Однако он понимал, что пока лучше держать себя в руках.

– Лёв, ну давай в другой раз, а?

– Ну я прошу тебя!

– Нет. Я… спать хочу! – Роме очень не хотелось идти куда-либо, но ещё меньше он хотел становиться приятелями, товарищами или друзьями с новым соседом. Ромка просто не видел в этом смысла: это нужно узнавать друг друга, сближаться… Для чего? Чтобы потом расстаться? И зачем тогда всё?

– Хорош спать! Уже давным-давно пора вставать!

– Всё равно – нет!

– Ром, ну я прошу тебя! Я ж не отстану, – улыбнулся Лёва, его золотые кудри с озорством развевались на ветру.

Рома тяжело вздохнул – спорить было бесполезно. Как бы ему ни хотелось иначе, придётся уступить и согласиться на прогулку. Один раз погуляет – и Лёва, может, отстанет. Потерпеть ведь можно…

– Ладно… дай мне пять минут…

Прежде чем спуститься, Ромка привёл себя в порядок, потом заглянул на кухню и прихватил с собой бутерброд. Мать поинтересовалась, куда это её чадо так спешит, а когда узнала, что сын идёт за земляникой с новоиспечённым товарищем, и вовсе растаяла от радости:

– Чудесно! Как чудесно! Держи – будете сюда бросать, – с улыбкой сказала женщина и протянула две глубокие кружки.

Екатерина Сергеевна была безмерно счастлива: теперь её любимый сын не станет бродить по окрестностям в одиночестве, словно какой-нибудь отшельник. Это действительно беспокоило её с тех пор, как Ромка разошёлся с друзьями детства.

Рома вышел на улицу и протянул одну чашу Лёве.

– На, – сказал он с пренебрежением. – Сюда кидать свою землянику будешь.

Лёва поблагодарил, и парни отправились в путь. Выйдя за пределы дачи, они прошли немного по пыльной дороге и на развилке свернули направо: именно там была самая чаща леса.

Молодые люди шагали и молча наслаждались звуками природы. Рома даже удивился, что балбес-говорун Лёва не что-то оживлённо рассказывал, а тоже прислушивался к пению птиц и шелесту листьев.

– Не думал, что ты умеешь молчать, – не удержался Ромка от ехидного замечания.

– Поверь, ещё как могу! – усмехнулся Лёва. – Просто очень люблю природу, в такие моменты предпочитаю слушать её голоса.

– Ну, ничего себе! Значит, буду тебя почаще выводить в лес, – приподнял брови Рома, продолжая глумиться.

– О-о-о, значит, ты всё-таки нацелен со мной дальше общаться? – в тон ему ответил кудрявый юноша.

Рома осёкся и закатил глаза: сам себе яму вырыл!

– Ничего я не… А как ты понял, что я правда не собирался?

– Действительно, как? – ерничал товарищ. – У тебя на лице всё написано! Да и вчера ты не особо стремился со мной разговаривать.

– Ой, закрой рот, а? – Рома закатил глаза и пробурчал себе под нос. – Ищи свою землянику молча, а то ещё спугнёшь…

Лёва тихо хихикнул, но ничего не ответил.

Сбор начался. Юношей окружали высокие хвойные и лиственные деревья; сквозь кроны пробивались солнечные лучи, воздух был наполнен душистыми ароматами. Везде царила красота. Владычица-природа очаровывала своей таинственностью и великолепием. Где-то стучал дятел, где-то перекликались птицы… Звуки леса действовали на Рому умиротворяюще: раздражение как рукой сняло, а сбор ягод оказался приятным занятием.

– Я почти половину кружки собрал! – засиял Лёва.

– Да как?! У меня от силы пять жалких ягод… – проворчал Ромка.

– Надо искать лучше.

– Так я разве виноват, что ты всё себе кидаешь и мне ничего не достаётся?

– Нет, ты не понял. Надо искать лучше! – Лёва сделал акцент. – Ты приглядись внимательнее и найдёшь целый мир!..

– Земляничный? – хмыкнул Рома.

– Ну, не смейся! Послушай меня – найдёшь ку-у-учу ягод. Порой надо просто обратить внимание на мелочи… Вот ты смотрел под тем кустом?

– Под тем? – Филатов указал пальцем. – Да какой это куст? Стоит куцый кустик… Что там может быть? Всё и так видно и ясно.

– А ты подними лист – может, что и найдёшь, – протянул собеседник.

– Ладно, – Рома фыркнул и потянулся к листочку костяники.

Он не надеялся увидеть под растением ягоды, был уверен в своей правоте, что необязательно смотреть под каждый росток. Однако, приподняв лист, действительно нашёл землянику – и очень удивился.

– Я же говорил, – довольно улыбнулся Лёва.

Сбор продолжался ещё долго. Юноши успели покидать пару земляничек в рот и насладиться сладким вкусом. Рома, последовав совету, искал ягоды под каждым растением и заходил в самые заросли.

Шорох. Парень поднял глаза – вдали стоял силуэт человека. Серые шорты с заплатками, белая майка, лёгкая мышиного цвета жилетка; белые короткие волосы были немного всклокочены. Судя по фигуре – худенький подросток, но его лицо скрывала маска зайца.

Рома вспыхнул. Маска. Зверя. Воспоминания о странном типе с "лисьей мордой" всплыли в голове. Внутри заново разгорелась злость – то самое желание побить дурака, который повстречался ему у озера… А тут отличный шанс: не лис, конечно, но тоже "зверь".

Юноша оставил кружку с земляникой и рванул к мальчику в заячьей маске – тот тут же пустился наутёк. Рома бежал сквозь колючие ветки, спотыкаясь о кочки и пни. Внутри кипела ярость и одновременно – любопытство: куда побежит "зайчишка"? встретится ли по пути "лисья морда"?

Сердце билось, как бешеное, дыхание сбивалось. Всё происходящее походило уже на настоящую погоню.

Незнакомец бежал слишком быстро, будто он и правда заяц, а не человек. Силы покидали Рому. Он остановился, согнулся и упёрся руками в колени, пытаясь выровнять дыхание.

– Да ну… тебя! – произнёс он, ловя ртом воздух. Незнакомец уже скрылся.

Вокруг – ни души.

"Да… угораздило же меня понестись за каким-то придурком в самую чащу… Ладно, надо выбираться отсюда. Дорогу я быстро найду. Надеюсь".

Однако, как Рома ни петлял, он всё равно возвращался к тому самому трухлявому пню.

"Я что, кругами хожу?! Как так?!", – рассерженно подумал он, сел на бревно и подпер щёку рукой.

"М-да, занесло же меня…"

В животе заурчало. "Ещё и есть хочется!"

Вот так беда и приключилась: он один в дремучем лесу, голодный, ходит кругами и никак не может выбраться…

Вдруг вдали послышались голоса.

"О! Неужели в этой глуши есть люди? Наверное, в палатках сидят… Надо к ним сходить и обратиться за помощью. Может, ещё и накормят!"

Рома пошёл на звук почти вприпрыжку. Но чем ближе он подходил, тем страннее становились голоса. Почувствовав неладное, он решил не выходить на свет. Прижался к стволу широкого дерева и осторожно выглянул – густая листва надёжно скрывала его.

Увиденное ошеломило.

"…Набрёл на сектантов… Молодец! Ну, молодец!"

Люди в пыльных лохмотьях стояли кругом. Внутри один пытался разжечь костёр. Они что-то монотонно бормотали, затем всё громче и громче. Начали ходить вокруг пламени: один бил в бубен, другой играл на дудочке…

Рома пригляделся – на лицах были маски зверей.

"Опять?! Так вот где эта шайка идиотов обитает! М-да… правда, идиотов!"

Несмотря на неприязнь, он не собирался "бить им всем морды", как клялся раньше. Он продолжал наблюдать – любопытство пересилило раздражение.

Рома успел рассмотреть маски на лицах: "кабан" бил в бубен, «овечка» играла на дудочке, "сова" разжигала костёр, а "лисица" и "лис" громче всех завывали какую-то какофоничную мелодию.

"Лисья морда!", – Ромка раскрыл глаза. Сердце юноши забилось чаще от подступающего адреналина, гнев снова охватил всё его тело. Рома имел незаконченное дело, которое томило его все эти дни.