Сосновый Бор

Лектор Заичкин

Сосновый Бор

Пролог.

Запах гари наполнял мои лёгкие, становилось невыносимо душно, лицо стягивала эта уродливая маска. Вопли, смех и крики, которые уже не походили на человеческие, поначалу заставляли стыть кровь в жилах, но теперь вызывали только раздражение и невыносимую усталость. Среди всего этого хаоса и агонии я думал лишь об одном: "Когда же всё закончится?"

Тело уже не слушалось; колени будто обмякли, мне хотелось повалиться на землю, закрыть глаза и больше их никогда не открывать, забыть весь этот ужас… Но они всё продолжали тянуть меня в разные стороны, заставляли водить эти надоедливые хороводы, скакать как полоумный, прыгать через костёр, обжигая ноги, кричать… Одним словом – бесноваться.

Огонь разгорался до невероятных размеров. Один из них попытался перепрыгнуть через костёр, но, естественно, угодил прямо в пламя. Любой другой уже бы лишился чувств, но этот уже-не-человек только пуще завизжал и принялся носиться. Он буквально горел заживо, но его вопли были не от боли – от какого-то непонятного мне восторга.

Кажется, я схожу с ума.

Голова ходила кругом, к горлу подступала тошнота, веки тяжелели, тело становилось ватным. Я уже не боялся умереть. В этот момент смерть казалась не такой страшной, как то, что происходило вокруг меня.

I. Что может быть лучше домика в Сосновом Бору?

Юноша пятнадцати лет сидел на ступеньках двухэтажного старого дома. Многочисленные деревья окружали постройку, скрывая её от чужих глаз. Повсюду лежали сосновые иголки и маленькие шишечки. Ближе к ржавым воротам и забору росли густые кустарники зелёного клёна, создавая дополнительную "защиту" от посторонних.

Со стороны жилище выглядело устрашающе. Каждый, кто проходил мимо, не мог удержаться от комментария и называл дом "проклятым". Но были и те, кого завлекал внешний вид здания своей таинственностью, вызывал восхищение и желание остановиться и полюбоваться им.

Дом имел три входа и две веранды. С левой стороны располагалась железная дверь – парадная; с правой выглядывала веранда со шпалерами[1], внутри которой находился еще один дверной проем, ведущий в жилище. Над пристройкой красовался балкон, на котором часто собирались хозяева дома – трапезничали в первой половине дня или играли в карты по вечерам.

Была ещё одна любопытная деталь: на внешней стороне балкона были вырезаны черви, пики, бубны и крести. Даже жильцы дома не знали причины такого дизайнерского решения. Может, много лет назад до них здесь жил картежник? В центре находилась вторая веранда с идентичными деревянными решётками и ещё одним входом в дом – таким же, как и на соседней террасе.

Домик в Сосновом Бору… Разве можно представить отдых лучше? Каждое лето Ромка Филатов приезжал вместе со своими родителями на дачу, которая внешне выглядела скорее как усадьба какого-нибудь великого поэта или писателя, нежели как загородный дом, где нужно целыми днями полоть грядки. Юноша проводил в этом месте свои летние каникулы с самых малых лет. Здесь у него был свой мир, в котором он забывался, погружался с головой, грезил – чаще всего со своими товарищами и друзьями, которые приезжали в гости.

Однако годы идут: дом детства не меняется, а меняется сам Ромка. Уже пятнадцатилетний подросток не бегает со своими приятелями по территории дачи, не играет с ними в прятки… Да и ребята уже не так часто навещали его, а если и делали визит, то встречи ощущались не так, как раньше. Нет, Рома ценил своих товарищей, но он не испытывал той дружеской привязанности и близости, как в годы беззаботного детства. Его это особо и не смущало, ведь совершенно нормально, когда люди постепенно отдаляются спустя годы: меняются интересы… Да и это самый обыкновенный процесс – смена круга общения.

Парень поднялся со ступенек и направился к воротам. Он вышел за территорию дачи и зашагал по дороге, ведущей вглубь леса. Сквозь кроны деревьев лучи солнца падали на чёрные, как смоль, волосы юноши. Волнистые пряди переливались на свету, а контур маллета становился отчётливее. Серо-голубые глаза поблёскивали и зачаровывали своей тихой задумчивостью. Ромка был мечтательным мальчиком, который любил созерцать в минуты благословенного одиночества, несмотря на порой строптивый характер и довольно необузданный нрав. Ещё в детстве он любил брать верх в многочисленных играх с товарищами, спорить с ними и горячо возмущаться, если они не одобряли его идеи. Забавно, что тогда, в минуты раздражения, Рома скалился, обнажая свои белые детские зубки, – оттого его и назвали "волчонком". Повзрослев, юноша стал спокойнее и рассудительнее, однако такие "скачки" в настроении и оскал всё равно проскальзывали, пусть и нечасто.

Тропинка вела вниз, к бескрайнему полю. Сначала нужно было пройти по пыльной тропинке к роднику, расположенному в деревянной пристройке, а за ним начинались бесконечные просторы. Ромка подошёл к сооружению, спустился вниз по каменным выступам, присел на корточки и зачерпнул ладонью воду из источника; ледяной поток иголочками прошёлся по коже юноши, а живительная прохлада разлилась по горлу. Парень отпил ещё немного из родника, поднялся и пошёл дальше, наслаждаясь предвечерней прогулкой. Золотистые колосья, сухоцветы и другая полевая растительность щекотали локти; несколько соцветий репейника прицепились к штанинам; лёгкий ветерок дул в лицо и подхватывал волнистые пряди волос.

Пройдя ещё немного, Ромка свернул к озеру и прилёг на траву, чтобы в очередной раз насладиться прекрасным: убаюкивающим колыханьем камыша, непрекращающимся жужжанием цикад и чарующим вальсом стрекоз над водой. Парень любовался этой картиной и задумался о чём-то – со стороны он выглядел отрешённо. Из мыслей его вывел голос за спиной:

– Клещей не боишься?

Ромка резко обернулся: позади него, подперев голову рукой, на боку лежал юноша. Первое, что бросилось в глаза, – маска лиса на лице. Уголки рта Ромы невольно дёрнулись в улыбке – что это ещё за детский сад? Что за непонятный дурашливый маскарад?

– А? – приподнял бровь парень.

Незнакомец ухмыльнулся и повторил вопрос:

– Говорю, клещей не боишься? Сидишь здесь, в траве.

Из-под маски странного юноши было видно, как его жёлтые глаза сощурились и внимательно рассматривали Ромку – так, будто неизвестный потешался над ним.

– Не боюсь. А тебе-то что? – поинтересовался Рома.

– Мне? Ничего. Просто любопытничаю, – хмыкнул инкогнито.

Ромку ещё больше смутило поведение юноши с лисьей «мордой». Что ему надо? Почему Рома не заметил его раньше? Зачем маска? Парень молчал, а незнакомец расплывался в загадочной, хитрой улыбке. "Действительно, лис!" – подумал Ромка.

– А маску зачем напялил?

– Маску? Это не маска. Это моё истинное лицо, – улыбнулся собеседник.

Рома рассмеялся. "Ну, точно местный сумасшедший!" – потешался мысленно молодой человек.

– А ещё что расскажешь? Дурака хватит валять! Устроил бал-маскарад средь бела дня…

– А зачем мне что-то рассказывать? Ты скоро сам всё узнаешь и увидишь своими глазами, – заявил незнакомец.

Ромка озадаченно посмотрел на него, но в следующую секунду настроение сконфуженного юноши сменилось: внутренний ступор перешёл в раздражение.

– Слушай, не нравишься ты мне. Несёшь пургу какую-то! Оставь меня в покое и дай полюбоваться видом!

Инкогнито лишь усмехнулся и ехидно протянул:

– Зря-я-я ты так, Ромка… зря-я-я…

Рому обдало холодом. Откуда этот странный знает его имя? Соседский мальчишка? Однако Ромка ни с кем здесь не общается и не дружит. И почему «зря»? Всё больше и больше вопросов возникало в голове у парня, а напыщенная загадочность этой «лисьей морды» злила его пуще прежнего. Он сжал кулаки и рявкнул:

– Пошёл отсюда, придурок!

Незнакомец язвительно захихикал и схватился за живот. Вены вздулись на лбу Ромки от возмущения и досады. Он ещё сильнее сжал кулаки, зажмурился и кинулся на "лиса" с криком:

– Проваливай!

Однако Рома упал на пустой участок земли. Странный тип словно испарился – или вовсе никогда здесь не лежал. Юноша быстро заморгал и огляделся по сторонам:

– Ух, увижу ещё раз – тут же морду твою лисью набью! И слетит твоя дурацкая оболочка! Психопат…

Ромка был в крайней степени возмущения. В мире полно всяких придурков, но этот особенно вывел его из себя. И самое неприятное – казалось бы, из-за мелочи! Ну, сказал странный незнакомец глупость, начал чушь нести! И что с того? Теперь на всех с кулаками бросаться?

Роме стало неприятно от того, что он вылил свой гнев из-за пустяка, а если сказать честно, ему было жаль, что он «так и не набил эту лисью морду по заслугам». Однако самое странное заключалось в том, что инкогнито будто сквозь землю провалился.

Юноша немного успокоился и вновь присел на землю.

"А может, мне вообще всё это причудилось? Засиделся я, наверное, здесь. Пора домой идти, пока очередного индивида в маске не встретил…"

[1] Шпалеры – декоративные деревянные решётки с ромбовидным (или квадратным) плетением, которые используются на окнах, верандах, беседках и террасах.

II. Игра в карты и черная река.

Солнце уже село за горизонт. После ужина семья Филатовых сидела на балконе и играла в карты. Отец – Владимир Николаевич, мужчина сорока пяти лет с тёмными волосами, уложенными назад, – был опытным игроком. Каждая партия с его участием заканчивалась его победой, что уже давно не считалось чем-то удивительным для членов семьи. Однако как он играл! Это было самое настоящее шоу. Человек, проигравший Владимиру Николаевичу, даже не мог толком расстроиться, ведь те эмоции, которые он получал во время захватывающей игры с Филатовым, нельзя было ни с чем сравнить. Более искусного и интересного соперника вы вряд ли могли встретить, ведь Владимир Филатов как никто другой умел подогревать интерес к игре, а особенно – к собственной персоне.

Да, стоит отметить, что отец Ромки очень любил быть в центре внимания. В юности он пользовался особым успехом среди красавиц – и это не удивительно: с его острыми, аристократическими чертами лица, чарующими карими глазами и харизмой ни одна представительница прекрасного пола не могла остаться равнодушной. Душа компании, заводила, балагур – всё это было про Владимира Николаевича, поэтому любили его не только красавицы, но и молодые люди, которые питали к нему уважение и признательность.

Казалось бы, рядом с таким ярким мужчиной должна быть избранница под стать ему. Однако спутницей Филатова оказалась сдержанная Екатерина Сергеевна – мать Ромки. Женщина сорока лет, с утончённой внешностью, такими же аристократическими линиями и тонкой шеей, подобной шее царевны-лебедь, сидела с колодой карт в руке. Её чёрные волнистые волосы всегда были заплетены в аккуратный пучок, что ещё больше подчёркивало прелестные черты лица и оголяло ключицы. Она была очень ухоженной и всегда следила за собой. Из-под длинных ресниц виднелись холодные, как льдинки, глаза василькового цвета. На первый взгляд Екатерина Сергеевна казалась недоступной, строгой и бесстрастной, однако в кругу близких людей это был очень ласковый, добрый и нежный человек. Правда, чрезмерная взыскательность всё же являлась одной из основных черт женщины, а предельная педантичность и ответственность дополняли этот образ. Тем не менее сама по себе Екатерина Сергеевна тоже была душой компании, правда – в более узких кругах. Как же сошлись эти две противоположности – яркий Владимир Николаевич и сдержанная Екатерина Сергеевна? Ответ был прост: как говорил супруг Екатерине: "Ты никогда не навязывалась".

Сегодня Филатовы играли в их любимую «Буру». Ромка держал в руке короля бубен, десятку червей и шестёрку бубен – вот так "везение"! Ни туза, ни ещё одной десятки, чтобы набрать злополучные тридцать одно очко…

Юноша старался не выражать внутреннее беспокойство, тем временем как мать держалась хладнокровно. Отец же с ухмылкой поглядывал на сына и журил его:

– Ромочка, что-то ты совсем скис. Неужели одни шестёрки?

Рома лишь закатил глаза в ответ, а Владимир Николаевич продолжил:

– Ну ничего, главное ведь не победа, а участие?

– Филатов, успокойся! Ты и так всегда выигрываешь. Дай хотя бы процессом насладиться. Потерял ты хватку – даже интерес к игре не подогреваешь, как раньше! – вступилась мать.

– Екатерина Сергеевна, вы ходите-ходите! – отец любил так официально обращаться к супруге. В шутку, разумеется, с элементами кокетства.

Екатерина Сергеевна бросила карту – десятку червей – и подобрала десятку крестей. У Ромки невольно загорелись глаза: именно её ему не хватало! Однако следующий ход был не его, а отца. Владимир Николаевич задумчиво сидел и переводил взгляд со своей колоды то на стол, то на своих соперников.

"Очередная попытка нас заинтриговать!", – подумал Рома Филатов. Он и мать прекрасно знали, что отец уже давно приметил определенные карты и предугадал ход супруги.

– Старый приёмчик, Филатов! Думай быстрее и закончим игру, а то уже в сон клонит, – вздохнула Екатерина Сергеевна.

Ромка очень надеялся, что его драгоценную десятку отец не заберёт, хотя понимал, что это безнадёжно. Тем не менее ему хотелось верить в чудо. Владимир Николаевич сбросил туза червей и забрал валета бубен! Ромка был ошарашен безрассудством отца и в то же время не мог поверить своему счастью: сейчас будет его ход, и он заберёт и туза, и десятку, а значит наконец станет победителем! Но радость продлилась недолго: теперь на столе лежали туз, десятка и шестёрка червей – колода должна была поменяться.

Ромка недовольно цокнул языком и вспыхнул:

– Такие хорошие карты пропали! Ну вот зачем ты скинул туза? Он тебе прям сильно мешался? Я бы смог забрать хотя бы десятку!

– Милый Рома, именно поэтому я и бросил туза, чтобы тебе не досталась ни одна из этих карт, – улыбнулся отец. – И давай прекращай болтать! Что за манера рассказывать о своих планах в карточной игре? Пора бы уже научиться сдерживать свои эмоции.

Ромка боролся с желанием в очередной раз закатить глаза, поэтому лишь тяжело вздохнул. Колода сменила караул: теперь на столе красовались десятка крестей, семёрка пик и… десятка червей! Юноша тут же сбросил шестёрку бубен и схватил долгожданную карту. Теперь ситуация стала лучше: в руке у него король бубен и две десятки червей. Ход перешёл к Екатерине Сергеевне: она неспешно потянулась к колоде, сбросила валета пик и подобрала десятку крестей.

– Я выиграла, господа! – хмыкнула женщина и бросила три карты на стол: две десятки и туза крестей.

Ромка и Владимир Николаевич не ожидали такого исхода.

– Екатерина Сергеевна, вы меня поразили! – изумился отец, привыкший к победам, но добавил с ухмылкой: – Однако я очень за вас рад!

Мать самодовольно улыбнулась и была горда собой. Рома тоже был удивлён, но не мог не поддержать:

– Мама, ну ты даёшь! Обыграла отца!

– Да-да! Так что будьте со мной внимательнее, – хихикнула женщина.

Филатовы ещё немного посидели и обсудили прошедшую игру, затем разошлись по комнатам. Ромка переоделся, лёг на кровать, укрылся тяжёлым ватным одеялом, ещё какое-то время смотрел в потолок и, сам того не заметив, заснул.

⋯

Стояла глубокая ночь. Луна скользила по небу, освещая дремучий лес. Деревья-великаны протягивали лапы к звёздам. Ветхий домишко стоял в самой гуще чащи, а его глаза-окна слабо мигали в сумраке. Ветер шептал свои тайны стеблям травы; те подрагивали, словно от страха. Густой туман обнял кроны деревьев ледяной нежностью, пряча от внимательных глаз звёзды-алмазы. Маленькие искорки залепетали от возмущения и понеслись дальше по бескрайнему небу. Деревья-исполины начали погружаться в сон, но это не значило, что они перестали защищать старую обитель от посторонних взглядов. Жёлтые глаза домика сомкнули веки, ветер стих. Ночь окутала лес чёрным бархатом.

Ромка очнулся у себя на кровати. Мрак окутал всё пространство, лишь одинокий лучик лунного света проникал в комнату на втором этаже. Юноше послышалось, что его кто-то зовёт. Он встал и подошёл к окну: чёрный силуэт стоял у ворот дачи и махал рукой, подзывая к себе. Напротив дома располагалась спортивная площадка и небольшое двухэтажное здание, где жил персонал спортивного лагеря; яркий фонарь освещал улицу так сильно, что слепил глаза. Рома начал всматриваться в ночную фигуру, но по ней нельзя было сказать, кто это или что это. У него закрались подозрения, что внизу его ждал всё тот же чудак, которого он встретил днём у озера, однако силуэты различались.

– Рома-а-а… Спустись ко мне! – отозвалась незнакомка. Голос звучал приторно-сладко, нежно, даже игриво; он явно принадлежал представительнице женского пола.

Ромка ни за что в здравом уме не пошёл бы вниз, если бы какой-то неизвестный звал его выйти на улицу глубокой ночью, даже если бы это была девушка. Однако какая-то неведомая сила заставила его ноги идти: сначала к выходу из комнаты, затем вниз по лестнице, потом – открыть железную дверь и оказаться снаружи. Силуэт всё продолжал махать рукой и хихикать, а затем рванул с места и побежал. Рома пустился следом: внутри разгорелся непонятный интерес – юноша жаждал узнать, кто скрывается в ночи и зачем так настойчиво зовёт его за собой.

Он бежал, спотыкался о кочки, его ноги путались в зарослях травы, ветви деревьев царапали тело – на парне была лишь майка и шорты чуть выше колена. Вот он уже мчится по пыльной дорожке, пробегает мимо родника и «летит» по тому самому бескрайнему полю. Сердце готово было выпрыгнуть из груди, дыхание участилось: куда же незнакомка так спешит? Рома схватился за бок, но не сбавлял обороты – он не собирался отставать от чёрной фигуры.

Дорога вела вниз, к реке. Незнакомка порхала, словно бабочка, – погоня будто бы нисколько её не утомляла. Рома выбежал на кривую, опасную тропу: в обычное время он бы ни за что не стал так бездумно нестись по ней и, конечно, спустился бы осторожно. Но сейчас в нём кипел адреналин, а неровный склон почти не ощущался под ногами. Перед глазами всё плыло. Ромка остановился у берега и согнулся, хватаясь за сердце: в ушах бешено стучало, тело пробивала дрожь, в груди всё горело – давно он так быстро и безостановочно не бежал.

Когда дыхание постепенно выровнялось, он огляделся. Незнакомки и след простыл. Рома сначала напрягся, потом вспыхнул от негодования – даже хотел выкрикнуть что-то бранное, – однако внезапно прислушался к лесу. Вокруг – только нежное стрекотание сверчков. И ничего более.

Юноша закрыл глаза и вдохнул полной грудью. Свежий воздух наполнял лёгкие, прохладный ветерок слегка касался лица, играя с прядями чёрных вьющихся волос. На небе горела полная луна, отражаясь в гладкой поверхности реки. Как тихо и спокойно… Вот бы это мгновение длилось вечно.

Из собственных дум Ромку вырвал внезапный крик:

– И долго ты будешь там стоять?!

Парень распахнул глаза и огляделся: на другом конце реки виднелся тот самый таинственный силуэт. Он молчал, лишь вглядываясь в фигуру.

Незнакомка захихикала и ласково спросила:

– Ромочка, ну что же ты столбом стоишь? Между прочим, неприлично заставлять даму ждать!

Филатову было странно, как он с такого расстояния так отчётливо слышит её голос.

Он крикнул:

– Но как же я к тебе доберусь? И кто ты такая?

Вновь послышался кокетливый смешок:

– А ты доплыви до меня и узнаешь!

– Доплыть? – удивился Ромка. – Но как я это сделаю и на чём?

– Какой ты всё-таки несмышлёный, Ромочка! – пропела незнакомка. – Хоть брассом, хоть кролем!

Юноша окончательно растерялся. Не дурак же он ночью лезть в холодную реку только затем, чтобы узнать, кто его сюда заманил?

– Скажешь тоже… – хмыкнул он, не воспринимая её слова всерьёз.

– Я не шучу, Ромочка! Плыви ко мне скорее!

– Но река же холодная! Да и опасно это… – не удержался он, высказав сомнения.

– Значит, я тебе совсем не интересна? Или ты испугался? Лучше скажи, что ты во мне не заинтересован, если боишься плыть!

Рому будто кипятком ошпарило. Уличить его – Романа Филатова – в трусости? Этого он позволить не мог. Он выставил грудь вперёд, откашлялся и сказал более уверенно:

– Я? Боюсь? Ещё чего! Я мигом к тебе приплыву – моргнуть не успеешь!

Есть такая категория молодых людей, которые любят преувеличивать и пускать пыль в глаза – Рома был одним из них. А если нужно было что-то сделать "на спор" или покрасоваться перед девочкой, он всегда был в первых рядах.

Он уже позабыл обо всех опасениях, зашёл в ледяную воду, даже не дрогнув, и бросился вперёд. Речной поток обволакивал тело, ветер хлестал по лицу. Мышцы напрягались, работали чётко, слаженно, как механизм, устремляя его вперёд. Вода с шипением расступалась перед резкими гребками, каждый взмах руки был точен. Грудь с трудом поднималась, чтобы глотнуть воздуха, и тут же снова уходила под воду. Мир словно исчез – остались только стремление и бурлящая под ним река.

Берег был уже близко, но юноша, сжав зубы, будто рвался превзойти не только стихию, но и самого себя. Ещё никогда он не горел таким желанием переплыть приличное расстояние: раньше он относился к воде осторожно, был с ней практически на «вы». Сейчас же ощущал себя чуть ли не Посейдоном.

Но чувство всемогущества быстро испарилось. Вода стала словно густеть, тягуче обволакивая руки. Каждый взмах давался всё тяжелее. Ромка вынырнул на поверхность – и увиденное заставило кровь стыть в жилах.

Река почернела. От неё тянуло невыносимым смрадом.

Тем временем до берега оставалось совсем немного, но на той стороне больше никто не ждал. Рома в панике начал звать:

– Где ты?! Я плыву! Почему ты убежала?! – он задыхался. – Вернись! Помоги мне!

Страх охватил его. Он начал тонуть. Река превратилась в чёрное болото с омерзительной вонью, будто на дне разлагались сотни трупов. Он хватал воздух ртом, но всё тщетно – вязкая масса медленно тянула его вниз.

– Кто-нибудь! Помогите!

Он полностью погрузился в воду. В ушах раздавалось противное бульканье, тело не слушалось, грудь жгло и разрывало изнутри. Чья-то рука вцепилась в его ногу, таща на дно. Ромка охватил первобытный ужас: он вот-вот погибнет, и надежды нет.

Ему стало горько от осознания собственного бессилия и страшно от мысли о смерти, которая уже царапала его пятки. Хотелось плакать. Почему всё произошло именно так? Зачем он покинул дачу? Побежал за незнакомкой? Что подумают мама и папа, когда утром не найдут его в постели? Узнают ли, что он утонул?

Он представил, как слёзы будут катиться по нежно-розовым щекам матери, как помрачнеет лицо отца, исчезнет былой блеск в глазах… В груди заныло ещё сильнее. А найдут ли его вообще? Или он так и сгниёт на дне вместе с прочими телами, к которым его тянула мерзкая "клешня"?

Веки тяжели, голова закружилась от нехватки воздуха. Бедный юноша начал постепенно терять сознание…

III. Новые знакомства. Часть 1.

Ромка распахнул глаза в холодном поту. Тело охватывала дрожь, а сердце стучало так, будто он пробежал марафон; острая боль в висках не давала покоя. Парень огляделся по сторонам: луч утреннего солнца пробивался сквозь окна, вокруг – знакомые стены. Рома был у себя в комнате. Глаза юноши бегали из одного угла спальни в другой. Несчастный учащённо дышал – всё не мог отойти от ужаса и прийти в себя. Спустя некоторое время он успокоился и сел на край кровати: "Так это был сон…"

Ромку уже давно не мучили кошмары; последний раз они снились в далёком детстве. Тогда, будучи маленьким мальчиком, он прибегал в спальню родителей, чтобы спрятаться под их крылом и поделиться своими страхами. Однако сейчас, в силу возраста и характера, он не мог так сделать – да и не собирался вовсе. Юноша сидел и задумчиво глядел в пол, пытаясь осознать, что с ним произошло. Несмотря на то, что Рома тонул во сне, а не наяву, в этих страшных грёзах он по-настоящему ощутил надвигающуюся гибель и был напуган не на шутку – он буквально прощался с жизнью.

Юноша тяжело вздохнул, встал с постели и направился в ванную, чтобы умыться и окончательно прийти в себя. Внутренняя тревога не покидала его и едва ли не съедала изнутри: Ромка был под сильным впечатлением и не мог полностью оправиться. Казалось бы – простой кошмар, с кем не бывает? Тем не менее душевное беспокойство не собиралось оставлять бедного парня. Он словно чувствовал, что совсем скоро столкнётся с чем-то странным, неизведанным, непонятным… а может, даже страшным. Ромка решил, что сон пророческий, а значит, больше никаких купаний в реке! Помимо этого, внутри него закрался панический страх: вдруг ночью он проснётся в бреду и – в припадке какой-нибудь сонной болезни (которой у него никогда не было) – выйдет в лес, побежит по полю и в итоге снова окажется у злосчастного берега?