Дороже неба

– Ложись, Дариан, поспи ещё чуть-чуть, – как можно мягче проговорил он. – Лана принесёт твой завтрак сюда. Лех разрешил вставать, но сильно нагружать ногу нельзя. Посидишь в комнате, пока я не вернусь.

– А если ты не вернёшься? Если… Если что-то случится? Вдруг ты захочешь остаться там, с Эрухаром и другими драконами? – тихо спросил Дариан. Вытирая краем рубахи вдруг набежавшие слёзы, он еле слышно добавил:

– От меня же одни проблемы. Я даже не помню, как Лех перевязал мне ногу.

– И хорошо. Вчера Лех усыпил тебя, чтобы вправить перелом и зашить рану. Никогда не видел, чтобы подобные раны заживали настолько быстро. Я вернусь, – с нажимом повторил Алуран. – А ты, сокровище, будь добр, послушайся если не меня, то хотя бы лекаря. Береги ногу и не встревай в неприятности. Лех, может, и опасен, но явно не желает тебе смерти, и этого в нашем случае вполне достаточно. Он обещал мне позаботиться о тебе сегодня. Придёт к обеду перевязать твою ногу, вместе и пообедаете. Дождись его.

Дариан печально кивнул и сразу как-то сник: понял, что помешать дракону не в силах – всё давно решили за его спиной.

Ребёнок отвернулся к стенке и сделал вид, что уснул. Алуран вздохнул. До рассвета оставалось всего несколько часов. Нужно было подготовиться к встрече.

***

Эрухар в облике человека сидел на краю обрыва и, даже не оглянувшись на пришедшего, и тем более без приветствий, продолжил разговор, начатый ещё в первую встречу у леса:

– Я дал тебе возможность узнать о нашем мире и его законах. Я предлагаю ещё раз. Оставь ребёнка, пусть его воспитывают люди.

Луран остался стоять в паре метров от обрыва, сохраняя безопасную дистанцию.

– Я, сколько себя помню, был один, и Дариана не оставлю. Я счастлив каждый день с тех пор, как он появился. И всё же один вопрос не даёт мне покоя, – Алуран подошёл ближе. – Почему вы не нашли меня раньше?

– Мы не могли. И никто бы не смог. Когда твоя мать создала яйцо, с востока пришла война – не человеческая, как понимаешь. На случай опасности она зачаровала яйцо так, чтобы никто не смог его найти, даже смерть, до определённого момента. Старое заклинание. Трактовать его можно двояко. Не найдёт даже смерть – одно из самых опасных условий. Магия на грани. Почти фейрийская. Надёжная защита и одновременно проклятие. Как, собственно, и всё что создаёт этот народ. Дары их магии не знают границ, но и требуют всегда самую высокую плату. Твоя мать… – Эрухар помолчал, – была одним из создателей защитного барьера над долиной. Часть барьера, что держалась на её магии, рухнула, когда началась война. Левита погибла. Эриган, твой отец, возглавил отряд моих лучших воинов. И когда стало ясно, что поражения не избежать, он потянулся всем своим существом к твоей матери по Ту сторону. Вдвоём они растянули барьер от одного края долины до другого, между миром живых и мёртвых, и только это смогло остановить врага и его оружие. Тогда нам казалось, что это просто игры людей с селитрой. Но алхимики с востока принесли нечто большее: они создали всепожирающее пламя и решили, что теперь вправе требовать земли драконов южного клана. Всю южную часть континента.

Долгое время драконы восточных земель были едва ли не богами. Им посвящали песни и праздники. Молитвы и храмы. Что плохого в том, что дитя хочет войны? Драконы востока были преданы своим людям настолько, что стали слепы. Сами не заметили, как превратились в живых мертвецов.

– Что случилось с отцом?

– Чтобы одномоментно возвести барьер в обоих мирах, нужен огромный выброс энергии. За короткий срок подобный выброс можно получить, только развоплотив дракона. Радостно, когда бессмертный делает это, чтобы дать жизнь новому миру и самому обрести новое рождение в нём. И совсем другая история – создать из себя путь, когда этого требует долг. Твой отец – единственный, кто ещё мог дотянуться до Левиты. И, пока его полководец и войска сражались, он выкрал мгновение у пространства и времени – и провёл ритуал. Ухватил за хвост тающие силы Левиты, и вместе они подавили пламя новым барьером. Защитный круг, созданный вокруг Долины, до сих пор стоит между миром живых и мёртвых. Время здесь искажено до сих пор.

Поисковые заклинания показывали, что и ты мёртв. Я был вне себя от горя и верил, что так оно и есть. Все свои силы я направил на укрепление отношений с человеческими алхимиками, на то, чтобы стереть любое упоминание о тёмной стороне природы огня. Такая сила больше не должна была попасть в руки людей. Уничтожить расу под корень я не могу. Это противно самой моей сути. Но я позволил себе небольшую месть: я решил полностью взять человеческие изыскания в области магии под контроль. Начал с малого: перегрыз глотки тем, кто забыл свой долг – направлять и оберегать жизнь. А затем взял ученика. Совсем ещё юного алхимика.

– Лех, – изумленно прошептал Алуран.

– Да, он стал моим информатором. Вырос в моём доме и стал магистром Риверы – южного ордена алхимиков. Нашёл и уничтожил все упоминания о том, как люди создали мёртвое пламя. Человеческий детёныш оказался талантлив: он исказил историю настолько, что о самом существовании мёртвого пламени никто не знает до сих пор. А те, кто знал, – просто исчезли с лица земли. Лех внедрил в саму суть алхимии образ драконов, как высших, легендарных существ. Мы стали метафорой, красочной картинкой на гербах людских правителей. Человеческая раса практически перестала изучать магию, разучилась использовать её в битвах. Фейри, драконы, демоны и иже с ними были объявлены ересью. Алхимия перешла к более практическим, бытовым вопросам. Как много может сделать один маленький человек, воспитанный драконами, правда? Лех ещё и сам обучил немалое количество юных алхимиков в нужном нам ключе и разослал их по другим орденам. Расширил свою сеть. А после – убедившись, что превратил в мифы целую эпоху буквально за какие-то пару десятков лет, – покинул пост. Конечно же Лех не лекарь в общепринятом смысле: он скорее отравитель. Несогласные с новыми правилами алхимических изысканий одним прекрасным утром просто не просыпались. На трупах никто не мог найти ни следа насильственной смерти. С его лёгкой руки власти у ордена стало больше, чем у правителей государств. Между орденами и магистрами началось состязание в создании ядов, которое окончательно отвлекло людей от волшебных народов.

– Но что изменилось теперь? Как ты смог найти меня?

– Ты отозвался сам. В одну из летних ночей я уловил твоё присутствие в ментальном поле. Даже забавно: я потратил столько сил, стремясь найти тебя, а нужно было лишь, чтобы ты сам захотел вернуться.

Алуран, не отрывая взгляда от горизонта, ответил:

– Меня нашёл Дариан. Не проси больше отказаться от него.

Возвращался Алуран в приподнятом настроении. Многое встало на свои места, и места эти дракона вполне устраивали. На подходе к дому Леха Алуран услышал звук бьющейся посуды, падающих стульев и знакомый истошный рёв. Неужели Дариан? Что он вообще там творит?!

Без особых церемоний он влетел на кухню, где Дариан вырывался из рук лекаря.

– Алуран! – Лех отпустил Дариана, и тот, забыв про ногу, поспешно бросился к дракону и обхватил его обеими руками. – Я думал, ты не вернёшься! Хотел идти тебя искать! А Лех, – прозвучало с обидой, – поймал меня и не пускает!

– И поэтому ты, вырываясь, разгромил чужую кухню? И вёл себя отвратительно с лекарем, который наверняка переживает за свою работу? – чувствуя облегчение напополам с досадой, спросил Алуран.

Лех тем временем закончил расставлять стулья:

– Ну как, передал привет?

Алуран усмехнулся. Подхватил ребёнка на руки, успокаиваясь от одного его присутствия.

– Передал. Спасибо, что присмотрел за Дарем. Я возмещу, – виновато улыбнулся дракон.

– Не стоит, – ответил Лех, убирая волосы в хвост на затылке.

Так и не выпустив Дариана из рук, Алуран вышел во двор, не обращая внимания на стремительно намокающий ворот рубахи. Памятуя о том, как действует на нервы неизвестность, Алуран проговорил вслух:

– Ты что, сразу за мной рванул? Где тебя Лех поймал?

– Не сразу. Я подождал, пока ты во двор выйдешь, – тихо вздохнул Дариан.

– Я тебя о чём попросил, когда уходил?

Дариан только крепче прижался к Алурану, уткнув лицо в широкое плечо и судорожно цепляясь за рубашку.

– Я просил тебя дождаться завтрака и не искать неприятностей. Поберечь труд Леха, в конце концов. Он над твой ногой трясётся так, словно перестань он стенать и заламывать руки, и та немедленно отнимется. И недаром, между прочим: ты её всё-таки сломал.

– А чего он меня хватает и ругается? Сказал, какой-то Хар голову ему открутит, если что-то случится…

– Помнишь дракона у моста, который хотел тебя забрать? Тот самый Эрухар. Мой дед.

Так, переговариваясь, они дошли до трактира. Алуран попросил принести обед для Дариана. Усадил ребёнка за стол, пододвинул к нему миску с кашей.

– Ешь. Чтобы расти, надо есть.

Но Дариан всё лил и лил слёзы.

– Ну, чего ты? – недоумённо спросил Луран. Больно Дариану точно не было. Почему тогда он ревёт?

– Ты злишься, – всхлипывая, ответил Дариан.

– Не злюсь. Ешь, – устало повторил дракон.

– Злишься. Я тебя не послушался и Леха ударил. Он ругался, грозился отшлёпать меня, – признался ребёнок.

– Не злюсь, – в третий раз произнёс дракон. Но, немного подумав, всё же добавил:

– Но и Леха понимаю. Может, правда, наказать тебя хорошенько, чтобы не бил посуду и лекарей не калечил, а?

Всхлипы не прекращались. Алуран не придумал ничего лучше, чем подтащить Дариана к себе поближе.

– Я никогда тебя не брошу. Не уйду к драконам без тебя. Не дам тебя в обиду. Глупый ребёнок. Как же тебя воспитывать, если ты от всего в слёзы, а? Откуда столько горя? – спросил он и тут же пожалел о своих словах. Понятно откуда. Может, и слёзы эти вовсе не имеют к нему отношения. – Я здесь, с тобой останусь. Позабочусь, чтобы ты человеком вырос. Всегда буду на твоей стороне. Иначе как же? Ты так и будешь ждать, что я уйду и брошу тебя? Что это за жизнь-то получится… Не лучше, чем одному.

Под монотонные заверения рыдания, наконец, начали стихать.

– Выпей хоть молока, – Дариан послушно пригубил стакан, ощутив вдруг дикий голод.

Алуран его не бросит. Какой же он глупый. Будь он драконом, давно бы ушёл и бросил вечно сопливого Дряня. Разрыдался из-за какого-то пустяка. Алуран его даже не отругал как следует, а он ревёт. Мгновенно стало стыдно. И за слёзы, и за недоверие, и за глупые страхи. Дариан доел остывшую кашу, и, не слезая с уютных колен, начал клевать носом. А когда проснулся, понял, что его снова взяли на руки. Последним, что он помнил, была мягкая, залитая тёплым светом постель.

Алуран проснулся посреди ночи в полной темноте. Прислушался. За стеной во сне поскуливал Дариан. Луран, войдя в комнату, уловил в окружающем ребёнка поле отголоски криков, слепящие вспышки боли и ужаса, переходящие в волны бессильного отчаяния. Он опустился на кровать рядом с разметавшимся во сне Дарианом и положил ладонь на горячий, вспотевший лоб, одновременно успокаивая и перетягивая сон на себя. Проваливаясь следом в кромешную мглу, в логово, хищных, горящих во тьме глаз. Из логова он смотрел в спины бесконечно длинной цепочки уходящих людей. Смесь из отчаяния, страха, ненужности даже самому себе затопила сознание дракона. Брошен умирать от холода, жажды и голода. Медленно и мучительно. Но за что и кем?