Сила чужака

– Гранды! Их зовут Грандами!

Женька отметил для себя новое слово. Логично было предположить, что «Повелители драконов» – это описательное название существ, с которыми он имел честь познакомиться лично. Но должно было быть и первоначальное название. Странно, что Вовка, который всегда называл богов лигами, считая, что они недостойны звания богов, никогда не упоминал об истинном названии Повелителей. Может, он и сам не знал, как их зовут?

– Гранды ждут Златана! – Шубашич-младший аж подпрыгивал от нетерпения. – Златан готов! Златан согласен участвовать!

Горан сдержанно улыбнулся. Видимо, на такой эффект он и рассчитывал. Однако ещё один вопрос мучил его:

– Что будет, когда Гранды войдут в наш мир?

– Лиги лишатся возможности управлять драконами. Мы создания Повелителей, и только они имеют право вершить наши судьбы, а значит, мы будем под защитой их силы.

– Седрик! – вдруг вскрикнул Златан.

Горан повернулся к нему, вопросительно подняв брови.

– Седрик подойдёт, – повторил свою мысль младший брат. – Седрик классный воин. И он умеет читать мысли.

– Вы можете с ним связаться? – оживился Женька.

– Он не будет слушать ни тебя, ни нас, – мотнул головой Горан. – Он пойдёт только за королевой Мэй.

– Предлагаешь пригласить её в нашу банду? – усмехнулся Тартанов.

– Не обязательно так радикально. Надо уговорить её попросить Седрика. Если королева даст добро, он будет участвовать в любой заварушке.

– Кто это сделает? – Женька пригубил кофе, но по взгляду Шубашича-старшего уже понял ответ.

Подданный Её величества

От высоты и плотности застройки Нью-Йорка у Женьки захватывало дух. Он старался вести себя сдержанно и не крутить головой, как наверняка делал бы Максик, но всё равно не мог не глазеть по сторонам.

Офис медиахолдинга «Фёрствью Инкорпорейтед» располагался в высотке на пересечении Лексингтон-авеню и 52-й стрит. Редакции журналов и каналов находились на восьмом, девятом, двенадцатом, тринадцатом и четырнадцатом этажах, а вот руководство, как водится, восседало под самой крышей. Туда-то и вёз Женьку скоростной лифт.

По такому случаю Тартанов оделся в тёмно-серый костюм и голубую рубашку без галстука – пришлось с утра посетить несколько бутиков, чтобы выбрать подходящий наряд. Глядя на себя в зеркало примерочной, он вспомнил Вовку, который на встречи с Шу всегда одевался элегантно, но не торжественно. Женька же посчитал, что для разговора с незнакомой королевой больше подойдёт нейтральный деловой стиль. Он позволял сохранить дистанцию и выказать уважение статусу собеседницы.

Лифт привёз его в трапециевидный холл, который расширялся в глубь здания. В середине широкого основания трапеции находилась полукруглая стойка рецепции, по обе стороны от неё внутрь помещения вело по коридору. В боковых гранях трапеции находилось по одной двери. Левая вела на лестницу, а назначение правой сложно было угадать, не открыв.

На рецепции сидели две миловидные, практически одинаковые девушки. Похожими их делала не только униформа – светло-сиреневые блузки, тёмно-синие юбки и такие же тёмно-синие шейные платочки с логотипом компании, – но и причёски – фигурно заплетённые чёрные косы.

– Добрый день! – чуть не хором поприветствовали гостя девушки.

– Здравствуйте, я Тар, – Женька держался с холодной вежливостью. – У меня встреча с мисс Гордон…

Девушки как по команде опустили глаза – каждая в свой монитор, но через несколько секунд одна утвердительно кивнула и вышла из-за стойки:

– Следуйте за мной, мистер Тар!

Они вошли в правый коридор. Здесь был приглушенный свет, и это напомнило Женьке Башню. Глядя, как тускло бликуют лампочки на его начищенных до блеска туфлях, он вспоминал, как бежал босиком по шершавым каменным плитам бесконечных поворотов той страшной тюрьмы. Казалось, это было несколько лет назад, хотя на самом деле не прошло и трёх недель.

Коридор упёрся в двустворчатую дверь, занимавшую почти всю ширину проёма. Дверь была из тяжёлого и наверняка дорогого матового стекла с узорчатыми разводами. Отворив одну створку, девушка первой проскользнула внутрь и, как показалось Тартанову, с особой интонацией сообщила:

– Мистер Тар. К миссис Гордон.

Женька прикусил губу: что-то он напутал с этими обращениями. Горан говорил, что королева не замужем, и Женька опростоволосился, употребив «мисс». Видимо, статус генерального директора требовал обращаться к королеве «миссис».

Тартанов шагнул вслед за сопровождающей и оказался в просторном кабинете сине-серых тонов. Справа прозрачная стеклянная дверь вела в зал для совещаний, а дверь слева была такой же матовой, как и входная. Прямо напротив двери стоял изогнутый стол референта, снабжённый всевозможной техникой. Кроме этого в комнате был шкаф для бумаг, несколько кресел для ожидания и странный агрегат, выполнявший, видимо, роль кофеварки.

Передав гостя в руки референта, девушка с рецепции бесшумно выскользнула за дверь, и Тартанов остался один на один с секретарём. Это был молодой мулат, вполне возможно, что Женькин ровесник, юркий, энергичный, амбициозный и слегка надменный, каким и положено быть работнику его статуса. Он смерил гостя оценивающим взглядом. Эта оценка, видимо, не выявила в посетителе важной персоны, потому что надменность и холодность референта на пару градусов возросли.

– Добрый день. Вы записывались?

– Мы созванивались, – уклончиво ответил Женька. Глядя, как референт водит пальцем по планшету, отыскивая страницу с ежедневником, он вспомнил слова Сказочника относительно жёсткости, которую нужно вырабатывать. Нынешний случай был из этого разряда.

– К сожалению, мистер Тар, я не вижу вас в списке на сегодня, – референт поднял на гостя глаза и нарочито вежливо предложил: – Я могу записать вас на другой день. Вам удобно во вторник… скажем, часов…

– Я хочу увидеть миссис Гордон немедленно! – с тем же градусом холодности перебил его Тартанов. – Доложите о моём приходе.

– Боюсь огорчить вас, мистер Тар, но у меня есть чёткие указания насчёт приёма посетителей, – референт склонил голову набок, будто пытался таким образом перекрыть гостю путь. – Вы должны быть записаны.

– Не трудитесь, я сам доложу, – Женька шагнул в сторону непрозрачной двери, и референт вскочил как ошпаренный. Однако тут же осел обратно в кресло, безвольно уронив голову на грудь.

– Проснёшься через две минуты и займёшься своими рабочими делами, – негромко приказал Тартанов и подошёл к двери.

Небольшой всплеск волнения, сомнения и малодушия. Женька помнил, что испытал, когда впервые оказался в доме Шу, – неопытный мальчишка на территории красивой и властной женщины. «Сейчас всё иначе, – мысленно шепнул он себе. – Я Страж. Я исполняю волю Повелителей». И он негромко постучал, а потом, не дожидаясь приглашения, потянул дверь на себя.

То, что предстало его взору, заставило его на несколько секунд замереть в восхищении. Кабинет миссис Гордон располагался в угловой части здания и изгибался буквой Г. Это зрительно делило помещение на две зоны, хотя никакой перегородки между ними не было. И тем не менее длинная часть кабинета, где сейчас стоял Тартанов, сильно отличалась от той, что уходила вбок. Она походила на сказочную пещеру. Тёмно-синее неровное покрытие на одной стороне поглощало дневной свет, лившийся в высокие окна на противоположной, но то тут, то там на стене вспыхивали отблески, напоминавшие блики драгоценных камней. При малейшем движении менялся угол зрения, и на стене загорались новые звёзды, преломляющие свет. Пол был устлан ковровым покрытием, имевшим разную длину ворса, и это создавало иллюзию каменной шероховатости пещеры. У ближней торцевой стены стоял мягкий диван. Даже не опустившись в него, Женька уже чувствовал его мягкую обволакивающую уютность. Вдоль длинной стены стоял бар, выполненный в виде прозрачного сундука. На его подсвеченных изнутри голубым светом полках толпились разномастные бутылки разной степени наполненности, но что делало этот бар действительно похожим на сундук с сокровищами, так это ниспадающие по его стенкам клубы пара. Окрашенный в голубоватый цвет, этот туман казался поистине сказочным и даже волшебным. В самом углу Тартанов заметил небольшой прибор и не сразу сообразил, что это. Понял это он несколькими минутами позже, когда опустился в мягкий диван и продолжил осмотр. Тогда-то он и обнаружил на потолке звёздное небо, проецируемое прибором. Звёзды едва уловимо двигались, как и подобает реальным небесным светилам, а чёрные просторы космоса то и дело бороздили кометы и мигающие спутники.

Стол миссис Гордон располагался у окна и имел стандартную Т-образную форму. За перекладиной сидела она сама, а по обе стороны от ножки буквы стояли несколько кресел. Мэй с кем-то разговаривала по рабочему телефону и, увидев гостя, гневно сверкнула глазами, но разговор не прервала. Женька опустился на мягкий диван, с любопытством разглядывая королеву Мэй.

Она была полной противоположностью Шу: имела длинные и волнистые белые волосы, которые сейчас сколола на затылке, но они всё равно выбивались из зажима, спадая на плечи и лицо волнующими прядями. У Мэй были большие карие глаза, прямой нос и чётко очерченные губы. Её красота имела иную природу, нежели красота Шу: Мэй не была кокеткой. Она вряд ли бы стала кружить головы молоденьким пажам, не заигрывала бы с влиятельными драконами и уж тем более не стала бы истязать напуганного младшего брата своего возлюбленного. И если Шу была соткана из энергии действия, то Мэй была наполнена энергией спокойствия.

И в тот момент, сидя на диване и почти не слыша голоса королевы, Женька понял, что с ним случилось это – то, о чём предупреждал Вовка, о чём толковал Горыныч и упоминал Беша. И уже нельзя было повернуть вспять, нельзя было выскочить за дверь и придумать новый план. Это было, как удар копьём – издалека и насквозь. Он был насажен на это копьё, как букашка на булавку в коллекции энтомолога. Он был беспомощен и понимал, что теперь его жизнь разделилась на до и после.

Он влюбился.

Миссис Гордон закончила разговор, подчёркнуто спокойно положила трубку и негромко, но твёрдо произнесла:

– Покиньте мой кабинет!

– Миссис Гордон, я всего на пару минут. Это не займёт…

– Мне повторить ещё раз или сразу вызвать охрану? – в твёрдости Мэй и Шу были просто сёстрами-близнецами.

– Ваше величество, меня зовут Тар. Я Страж драконов, – Женька поднялся и почтительно склонил голову. – Думаю, у вас найдётся несколько минут для парня, исполняющего волю Грандов.

Мэй выпрямилась, недоверчиво разглядывая незнакомца.

– Я не из ваших владений. Я подданный Её величества Шу.

Взгляд королевы Мэй немного потеплел, но она по-прежнему молчала, не привечая, но и не прогоняя визитёра.

– Я хотел бы предложить вам сделку, – Женька переминался с ноги на ногу, проклиная себя за волнение и слишком длинные паузы между словами. – Хотите эксклюзивный материал?

– Обратитесь к моим редакторам, – уже не так холодно ответила она. – Я не занимаюсь материалами.

– Но что если этот материал будет иметь очень сильный резонанс? Я смотрел рейтинг вашего новостного канала «Фёрст-ньюс»: вы выпали из пятёрки лидеров ещё в конце прошлого года и никак не можете вернуть лидирующие позиции. Рекламодателям это не нравится, доходы снижаются. А это, в свою очередь, не нравится инвесторам, – Женька шагнул вперёд. – Но я могу предложить вам такой шикарный эксклюзив на День независимости, что вы с лёгкостью взлетите на первое место. Вам останется только его удержать, с чем вы, я полагаю, справитесь.

Мэй изучала его взглядом, пытаясь угадать, что он хочет предложить. Информация, которой он тут бодро размахивает, не такая уж секретная. Немного терпения – и статистику деятельности канала, в том числе и финансовую, можно найти в интернете. Но по манере разговора странный посетитель не походил ни на шантажиста, ни на сумасшедшего, ни на террориста.

– И что же это за эксклюзив? – королева поставила локти на стол, сцепила пальцы в замок и упёрлась в него подбородком.

– Паранормальное явление в небольшом городке, которое случится во время празднования Дня независимости.

– Если вы что-то знаете о предстоящем событии – обратитесь в полицию. Если вы сами намерены это паранормальное явление сотворить, то я вам не пособник, – хмыкнула Мэй, но в её глазах зажглись искорки любопытства.

– Вы думаете, полиция поверит мне? – мягко улыбнулся Женька и сел в кресло, ближе всех стоящее к королеве.

– А почему я должна вам поверить?

– Во-первых, потому, что я Страж. Я исполняю волю Пове… Грандов. А вы, как королева, должны этой воле подчиняться, – Женька облизал губы. – А во-вторых, финансовое положение вашего канала вынуждает вас увольнять сотрудников, чтобы хоть как-то удержаться наплаву. Оставшийся штат не может тягаться с гигантами, которые вытесняют вас с рынка. Я же предлагаю решить эту проблему.

– Очень странное предложение, – королева взяла со стола ручку и принялась вертеть её в руках. – Что если это липа?

– Я предоставлю вам гарантии.

– Это всё попахивает соучастием в преступлении!

– Мы придумаем, как сделать вам железное алиби. Анонимный звонок с номера, который невозможно отследить… Просто подумайте, что всё это может достаться другому каналу.

Мэй с минуту молчала, внимательно рассматривая незнакомца. Женька смущался под этим взглядом сильнее, чем под взглядом синих глазищ Шу, но терпеливо сносил эту пытку, нацепив всю ту же дружелюбно-располагающую американскую улыбку.

– Вы ведь что-то попросите взамен? – наконец, произнесла королева.

– О да! Мне нужен ваш друг Седрик.

– Что значит «нужен»? Хотите использовать его в этой игре?

– В этой – ни в коем случае! У меня есть для него задание поважнее, – Женька вздохнул, потому что ему катастрофически не хватало воздуха. – К сожалению, без вашего одобрения он не согласится участвовать.

– Прежде чем связаться с моим другом Седриком, я должна знать, во что вы его втягиваете, – королева слегка склонила голову набок и прищурилась.

– Справедливо, – согласился Женька. – Но прежде чем рассказать это, спрошу: могу я пригласить вас на ужин?

Мэй наконец-то улыбнулась, и её лицо словно просветлело.

Лагерь, куда на лето выехал детский приют святого Христофора, располагался на озере Милекокинс, что к северу от озера Мичиган, в каких-то тридцати милях от границы с Канадой. Постоянное месторасположение приют имел в Гранд-Рапидсе, но время с конца мая по середину августа ежегодно проводил на берегах Милекокинса, где учредители сиротского дома арендовали старый скаутский кемпинг, доживавший свои дни в глуши. Старые деревянные домики, пропахшие пылью и сыростью, со скрипучими половицами и покосившимися крылечками. Вытоптанная до сухого песка спортивная площадка, рассохшиеся скамейки, вид которых уже не спасала ежегодно обновляемая краска, и щербатый пирс с железной горкой в воду. Это место потихоньку умирало. Его хозяева и думать не хотели об обновлении и тем более перестройке: они планировали выжать из этого уголка всё, что ещё возможно выжать, а потом снести непригодные постройки и возвести что-нибудь более коммерческое. Дайвинг- или яхт-клуб, например.

Седрик Дорф работал в приюте сторожем, садовником, грузчиком, электриком и плотником. Так необходимые в городе, его умения на природе становились бесценными, поэтому вот уже третий год он выезжал на Милекокинс вместе с воспитателями, врачом и поварами. Найти Седрика оказалось непростой задачей. Мальчишка, у которого Женька спросил, где обретается мистер Дорф, отправил его на лодочную станцию. Там копошился пожилой мужчина, который сообщил, что мистер Дорф был тут утром, но потом ушёл на кухню чинить картофелечистку. Женька отправился на кухню, но там оказалось, что Седрик починил агрегат и теперь сколачивает декорации для воскресного концерта. На плотницкой площадке возились несколько старших мальчишек: одни стучали молотками, другие красили готовые сооружения, третьи таскали доски и фанеру. Руководивший ими крепкий рыжеволосый парень сказал, что мистер Дорф отправился налаживать освещение для сцены. Битый час Женька курсировал по кемпингу, отыскивая Седрика и постепенно проникаясь летней кипучей жизнью приюта. Сам он, будучи в детдоме, в летние лагеря не ездил, но, когда ему перевалило за шестнадцать, один из местных депутатов организовал летний выезд младшей группы семи-десяти лет. Салаги отсутствовали почти два месяца, а вернулись загорелые, шумные, упитанные и какие-то чужие. Тогда Женька им позавидовал. Во-первых, потому, что малышня с самых ранних лет узнала, какая есть жизнь вне этой дыры. Во-вторых, потому, что выезд в лагерь был шикарным поводом для побега. В-третьих, потому, что ему просто отчаянно хотелось сменить обстановку, вдохнуть воздух другой жизни. И сейчас, гуляя по кемпингу в поисках Седрика, Женька, как тогда, три года назад, ощущал терпкий запах чужой свободы.

Мистер Дорф нашёлся внезапно. Просто вывернул из-за какого-то домика на тропинку в нескольких шагах от Тартанова и без каких-либо предисловий спросил:

– Это ты меня ищешь?

Женька опешил – не только из-за того, что неуловимый мистер Дорф так внезапно отыскался, но и из-за того, что был он иссиня-чёрен. Его кожа была настолько тёмной, что на ней не угадывались ни губы, ни брови, ни ноздри. Только белки глаз поблёскивали, да изредка крупные и блестящие, словно из слоновой кости, зубы. Седрик носил короткую стрижку и серьгу в ухе, имел сильные руки, лепной торс и мускулистые ноги – одним словом, выглядел как воин, несмотря на то, что держал в руке пассатижи, а его майка и шорты были присыпаны стружками.

– Ты Седрик? – уточнил Женька, приходя в себя от столь неожиданной встречи.

– Был им с утра. Чего тебе? – мистер Дорф обошёл Тартанова и зашагал по тропинке, так что гостю пришлось поспешать за ним.

– Мы можем поговорить?

– Говори!

– Наедине.

Седрик неожиданно остановился и развёл руки в стороны:

– Ты тут видишь кого-то?

Вокруг действительно не было ни души. Откуда-то из-за маячивших в зарослях домиков слышались голоса, музыка, смех, но в поле зрения не попадал ни один воспитанник или сотрудник лагеря.

– Королева Мэй очень просит тебя помочь нам с одним важным делом, – начал Женька, но Седрик перебил его:

– Украсть ключи от Врат?

Тартанов снова опешил и даже немного испугался такой осведомлённости: королева не могла столь детально посвятить его в дело, потому что сама пока не была до конца посвящённой.

– Я читаю мысли, ты не знал? – Седрик снова зашагал по тропинке. – Я поэтому и работаю тут, подальше от людей. Надоело слушать, что они думают. А думают они, в основном, одно паскудство. С детьми легче.

Женька понимающе кивнул.

– Что касается твоего предложения, то я откажусь. Я нужен здесь, а ты можешь найти любого другого воина, – продолжал Седрик. – Знаю, Горан сказал тебе про меня. Уважаю Горана, но эти разборки с лигами – его разборки. Я свои закончил давным-давно.

– Я и не надеялся, что ты согласишься сразу. Возможно, тебе нужно время подумать? – не сдавался Женька.

– Мой топор войны, – мистер Дорф зачем-то помахал перед лицом Тартанова пассатижами, – зарыт, парень. Я теперь мирный воин. Я теперь созидаю.

– Рождённый ползать летать не должен, – переиначил известную цитату Женька. – Ты воин. Ты разрушитель – хочешь ты того или нет.

Седрик широко улыбнулся. У него было доброе лицо, совершенно не подходящее воину – скорее, лекарю или воспитателю.

– Я знаю, о чём говорю. Мой брат – кузнец, который, как и ты, вынудил себя сменить ипостась. Он стал воином. Ничего из этого не вышло. Он и воин посредственный, и кузнецом стал плохим, потому что сила разрушения мешает ему созидать.

– Я, может, и плохой плотник, но это лучше, чем быть хорошим убийцей, – беззлобно отмахнулся Седрик и свернул на дорожку, которая должна была привести его к плотницкой площадке.

– Я Страж, Седрик, и ты не можешь противиться моей воле! – повысив голос, заявил Тартанов.

Мистер Дорф остановился и как-то ссутулился, словно ожидал удара плетью. Женька опустил глаза: не хотел он вот так привлекать воина в свою команду, но, видимо, выбора не было.

– Если хочешь, прочти это в моих мыслях. У меня нет секретов от тебя.

Седрик повернулся к нему, в его глазах читалась боль и досада:

– Я не готов. Только не сейчас!

– Подумай о тех, кому не на кого надеяться, кроме тебя. Сколько невинных драконов ещё пострадает по прихоти лиг? Они убивают нас, бросают в тюрьмы, они подвергают нас чудовищным экспериментам! То, во что превратились наши души и наши тела, – разве это справедливо?

– Ладно, оставь свою речь для кого-нибудь другого, – вздохнул Седрик. – Я знаю, что ты хочешь мне сказать. Ты прав, конечно, но я… Мне надо найти замену здесь. Я не могу просто взять и бросить детей.

– Я понимаю. Хорошо. Я помогу тебе в поиске кого-то на твоё место. Может, попросить королеву?

– Не вмешивай в это Мэй! – поморщился мистер Дорф. – Я сам. И у меня будет ещё одно условие.

Женька вопросительно поднял брови.

– Я возьму своего друга Аттилу. Либо так, либо до свидания, Страж.

– Два воина лучше, чем один, – кивнул Тартанов.

– Я не говорил, что он воин, – нахмурился Седрик.

– Я тоже умею читать мысли. Ты не знал?

Все в сборе

Дом мистера Гроула был затерян в болотистых лесах Алабамы, на западном берегу реки Чаттахучи, впадающей в озеро Оливер. Эта была местность заброшенных в восьмидесятые годы двадцатого века домов и целых поселений, половина из которых даже не имела почтового адреса. Дом мистера Гроула тоже не имел адреса: вся корреспонденция приходила к его соседу – мистеру Бейвитсу, на Ли-роуд 322. Но мистер Гроул не был на это в обиде: вот уже восьмой год он проживал в доме престарелых и, скорее всего, не помнил, что у него когда-то было двухэтажное деревянное строение на берегу Чаттахучи, от которого до ближайшего шоссе приходилось не менее получаса плутать по изворотливым лесным колеям, то появляющимся, то пропадающим вновь, дразнящим и обманывающим, то и дело ныряющим в болото и зарастающим травой. Сегодня Мистер Гроул вряд ли мог бы назвать имя своего соседа – сварливого Чака Бейвитса, любителя выпить и порыбачить, человека, который знал о лесе и воде столько, сколько не знали ни служба лесоохраны, ни воднадзор вместе взятые. Мистер Гроул был страстным охотником, следопытом и рыболовом. Он не раз принимал участие в поисках заплутавших туристов, выслеживал браконьеров и считался одним из лучших экспертов по диким животным. Мистер Гроул точнее, чем метеослужба, мог предсказывать погоду, знал названия и применения всех лекарственных растений, произраставших в этих местах, и без промаха бил из своего верного ремингтона, что не раз спасало ему жизнь. Сейчас же мистер Гроул превратился в немощного девяностолетнего старика, который едва понимал, какое время года на дворе, носил памперсы и с утра до вечера безучастно пялился в телевизор в доме престарелых в Колумбусе. За домом присматривали его внуки Горан и Златан Шубашичи – дети единственной и, увы, ныне покойной дочери мистера Гроула Маргарет. Будучи с позором изгнанным из университета Квебека, Горан выбрал колледж Уоррена Уилсона отчасти и потому, что он ближе всех располагался к Колумбусу, где в богадельне доживал свои дни дед. Дорога в один конец занимала чуть больше трёх часов, и Шубашичи старались каждые выходные навещать старика.

Дважды в год братья приезжали в дом мистера Гроула. Ранней весной всегда наведывался рукастый Златан, который приводил строение в порядок после осенних и зимних атак непогоды: латал крышу, подправлял крыльцо, ремонтировал веранду, а иногда и вставлял новые стёкла. В конце июня на месяц или даже два, приезжал Горан с семьёй. Сначала с беременной Шерил, потом с малюткой Мишель, а потом к Мишель присоединилась и Сарисса. Мистер Бейвитс был рад такому соседству, хотя старательно скрывал это. Однако он никогда не отказывался от приглашения на ужин и у него всегда находилось чем удивить девчушек – от конфет до вырезанных из дерева предметов кукольной мебели.

Но пятого июля дом мистера Гроула ожил совсем иначе. В нём теперь слышались мужские голоса, половицы, доселе попискивающие от детских шагов, теперь натужно скрипели под грубыми ботинками. На веранде появились странные коробки и мешки, а площадка перед домом, которую раньше занимал надувной бассейн, разбросанные детские игрушки, сушилка для белья и пара кресел-качалок, теперь была заставлена машинами – внедорожником Горана Шубашича, пикапом-работягой его брата Златана, отреставрированным «Бьюиком-Ривьерой» и синим фордовским фургоном, который стыдливо прятал свой зад в кустах.

За всем этим, оставаясь незамеченным для глаз приезжих, наблюдал Чак Бейвитс, которого приезд новых людей насторожил, как и любого пожилого человека настораживает смена привычного хода вещей. Услышав шум моторов, он тут же поспешил на звук, не забыв прихватить свой помповый винчестер. Фигура Златана, наиболее приметная из всех, немного успокоила старика, но всё равно на душе было тревожно: что надо этим незнакомцам?