Нефритовая лоза. Исчезнувшая

– Спасибо, что ты со мной, – сказала я тихо. – Одна я бы не вытянула всё это.

– И не придётся, – серьёзно ответила тётя. – Со мной – нет.

Она дала мне ещё несколько секунд тишины, а затем, как всегда умела, мягко перевела разговор туда, где было больше жизни, чем боли:

– Ладно, хватит о грустном. Расскажи лучше, как там твой цветочный рай. Вчера ты вернулась такая уставшая, что я и спросить не успела.

Я невольно улыбнулась.

– Цветочный рай… красиво звучит, – пробормотала я. – Магазин… хорошо. Честно, хорошо. Хотя первые месяцы я думала, что у меня сердце остановится где-нибудь в банке.

Вера усмехнулась.

– Опять про документы?

– А ты как думаешь? – я закатила глаза, но без злости. – Когда я оформляла аренду, подписывала договоры, открывала счёт… мне каждый раз казалось, что кто-то посмотрит на паспорт и скажет: «Холл? Какая ещё Грант?»

– Алиса, – Вера не удержалась от смешка, – ты же знаешь: если Том за что-то берётся, там всё чисто. Твой отец не из тех, кого можно подловить на мелочи. Он всю жизнь по закону живёт – он не допустил бы ни одной дыры в нашей легенде.

– Знаю, – кивнула я. – Но всё равно… В первый раз, когда я зашла в банк, руки дрожали. В первый раз, когда заполняла бумаги на магазин – у меня ладони были мокрые. Я думала, что уроню ручку и меня сразу вычислят.

Сейчас уже легче. Намного. Но иногда всё равно ловлю себя на том, что проверяю паспорт по пять раз, прежде чем куда-то его показать.

– Ты просто слишком ответственно ко всему относишься, – мягко сказала тётя. – Это не страх, это твоё «вдруг с чем-то подведу». А ты не подведёшь.

Я улыбнулась уже шире.

– Магазин живёт. Это главное. Он открылся два месяца назад, и место у нас… ты сама видела. Центр. Рядом бутики, офисы, кофейни. Поток людей постоянный, в обед там вообще толпа.

– И ты ближе к своим любимым цветам, – вставила Вера.

– Я без цветов не умею, – сказала я тихо. – В Нью-Йорке моя лавка была всем для меня. Я там жила. Дышала. Мне казалось, что без неё я не смогу.

Я на мгновение задумалась, вспоминая один из недавних редких звонков отца.

– Я спрашивала у него… что с магазином. И он сказал, что закрыл его. – Слова вышли мягко, без боли, хотя раньше я думала, что это будет удар. – Он сказал, что без меня эта лавка – просто помещение. Пустая оболочка. Что она не выжила бы без своего сердца.

– И знаешь… я даже поняла его. Это была часть жизни, которая закончилась.

Я посмотрела в окно, где свет ложился на сад.

– А здесь теперь у меня свой уголок. Совсем новый. Без боли, без обязательств прошлого. Он другой… но он мой.

Я усмехнулась.

– У меня хорошая помощница. Мария. Ей двадцать три, она быстрая, с головой, и у неё какой-то врождённый талант разбираться в людях. Клиенты к ней липнут. Мы с ней уже как команда.

Иногда она болтает без остановки, иногда просто молча раскладывает розы, но ты бы видела, как у неё горят глаза, когда мы собираем сложный заказ.

– Мне уже нравится Мария, – сказала Вера. – Ты стала чуть менее серьёзной, когда начала про неё говорить.

– Она… напоминает мне немного меня в двадцать, – призналась я. – Только без груза того, что мы с тобой таскаем. Лёгкая. Я рада, что она у меня есть.

Вера какое-то время смотрела на меня, а затем кивнула, довольная.

– Знаешь, что я вижу? – спросила она.

– Что? – я подняла бровь.

– Ты живёшь, Алиса. Не существуешь, не просто дышишь – именно живёшь. Работаешь, устаёшь, смеёшься, злишься, торгуешься с поставщиками, ругаешься из-за опозданий, радуешься заказам… – Она улыбнулась мягко. – И для меня это лучшее, что могло случиться после всего.

Я опустила взгляд на свою чашку, обхватив её ладонями. Внутри было ещё немного кофе, потемневшее кольцо на стенке кружки, знакомый запах.

Больше семи месяцев назад я проснулась в белой, холодной палате – и первое, что увидела, был незнакомый город за стеклом. Ни Нью-Йорка, ни моего дома. Только Филадельфия и новая жизнь, которую я не выбирала.

Сейчас у меня был дом.

Фамилия.

Сад.

И магазин, где каждый день я трогаю живые стебли, слушаю шорох бумаги и запах свежих цветов.

Жизнь… на самом деле стала похожа на жизнь.

Даже если кое-какие ночи всё ещё пахнут дымом и криком.

И я держалась за это ощущение, как за спасательный круг.

После завтрака я поднялась к себе и переоделась – сегодня хотелось чего-то простого, лёгкого, того, что не давит на тело и не оставляет лишних мыслей на коже. Я выбрала мягкое платье до колен, чуть свободное, с тонкими бретелями. Оно приятно ложилось на плечи, не сковывало, позволило коже дышать. Волосы собрала в лёгкий пучок, оставив пару прядей у лица – в последнее время мне нравилась эта простота, будто она возвращала меня к чему-то настоящему.

На первом этаже Вера уже мыла чашки, напевая что-то тихое – старую мелодию, которую я слышала от неё ещё в Нью-Йорке.

– Я пойду пешком, – сказала я, подходя и слегка коснувшись её плеча. – Хочу пройтись, проветриться.

Вера обернулась, улыбнулась так, как улыбаются людям, которых любят бесконечно.

– Иди, родная. День хороший. Позвони, если что.

– Конечно. Люблю тебя.

– И я тебя, Лис. Всегда.

Я вышла на крыльцо, вдохнула прохладный утренний воздух и ощутила, как внутри что-то распрямляется. Иногда достаточно было одного глотка свежего воздуха – и казалось, что жизнь снова возвращается в грудь.

Дорога от дома до магазина занимала около тридцати минут – не слишком долго и не слишком близко, идеальная дистанция для того, чтобы дать мыслям время разложиться по полочкам. Я шла по тихим улочкам, чувствуя, как утренний город медленно просыпается. Проезжали редкие машины, мимо проходили люди с кофе навынос, кто-то выгуливал собак, кто-то бежал на работу. Всё это – обычная жизнь, та самая, за которую я так отчаянно держалась последние месяцы.

С каждым шагом я ловила в себе удивительное, тёплое ощущение: я живая. Настоящая. У меня есть цель, есть путь, есть место, куда я иду. И да, отца рядом нет. Его голос появляется лишь пару раз в месяц, всегда короткий, немного усталый, но всё такой же родной. Но сейчас… сейчас я впервые могла признаться себе честно:

Мне хорошо.

Мне действительно хорошо.

Небо было чистым, свет мягко ложился на крышу магазинчиков, витрины отражали солнце. Я чувствовала, как в груди появляется лёгкая радость – та тихая, спокойная, взрослая, когда ты впервые понимаешь, что на самом деле справляешься. Что жизнь пусть и другая, но она есть. Она продолжается.

Когда до центра осталось несколько кварталов, поток людей стал плотнее: офисные работники, молодые пары, звонкие голоса, шорох пакетов. Я поймала себя на том, что улыбаюсь.

Мой магазин стоял на углу – стеклянная витрина, украшенная свежими композициями, мягкий, очень тёплый свет внутри. Над дверью вывеска: “Lily & Bloom” – название, которое я выбирала неделю, перебирая сотни вариантов, пока не поняла, что хочется чего-то лёгкого, нежного, почти домашнего.

Я замедлилась перед дверью, посмотрела на витрину – в ней отражалась девушка в светлом платье, чуть уставшая, но живая, очень живая. И я почувствовала тихую, но уверенную гордость.

Я справилась. Я дошла.

Внутри уже мелькала знакомая фигура – Мария крутилась у прилавка, собирая монобукет из кремовых роз. Увидев меня, она вскинула голову, и на лице появилась её фирменная, искренняя, очень солнечная улыбка.

– Алиса! Доброе утро! – она почти подпрыгнула от радости. – Ты так вовремя, у меня тут ужасный спор с розами. Либо они сегодня не в духе, либо я.

Я рассмеялась, закрывая за собой дверь.

– Доброе утро, Мария. Покажи, что они тебе сделали.

Она подняла букет, демонстрируя абсолютно идеальную, нежнейшую подборку из кремовых и белых оттенков.

– Видишь вот эту? – она ткнула пальцем в розу на уголке. – Она падает! Я её ставлю – она падает! Это саботаж.

– Это гравитация, – мягко заметила я.

– Это личная месть. Они знают, что я сегодня проспала.

Я подошла ближе, поправила один стебель, слегка расправила лепесток.

– Теперь держится. Просто чуть стебель подрезай, когда он капризный.

– Я знала, что тебе надо показать, – довольная, Мария заправила за ухо выбившуюся тёмную прядь. – Ты как волшебница. Подошла – и всё стало лучше.

– Это опыт, – я пожала плечами, но внутри мелькнуло тёплое чувство. – Что у нас сегодня по заказам?

Мария тут же схватила планшет.

– Так… четыре корпоративных заказа, два больших букета на юбилей, один свадебный на пробу – невеста обещала зайти в обед. И ещё постоянная клиентка – та, которая каждый вторник берёт тюльпаны для своей мамы. Она уже звонила.

– Хорошо. Тогда я займусь свадебным. Ты собери корпоративные, у тебя хорошо получается держать одинаковый стиль.

Мария кивнула, сияя от похвалы.

– Будет сделано, босс.

Я прошла к рабочему столу, достала ножницы, упаковку, свежие стебли. Запах зелени, влажная прохлада цветов, шуршание бумаги – всё это было моим. Родным. Тем, из чего состояла моя нормальность.

И пока я выбирала первые розы для свадебного букета, внутри появилось ощущение… невероятно важное, тёплое, почти невесомое:

Да.

Жизнь стала жить.

Не идеальная.

Не без страха.

Не без ночей, где темнота всё ещё шепчет свой прошлый кошмар.

Но настоящая.

Моя.

И я собиралась её не отпускать.

День шёл спокойно – почти лениво, тёплыми волнами, в запахе свежих тюльпанов и шорохе упаковочной бумаги. Мы с Марией работали бок о бок уже пару часов, и когда последние корпоративные букеты были аккуратно расставлены у витрины, я почувствовала лёгкую усталость – приятную, как после хорошей прогулки.

– Мария, – я сняла фартук и улыбнулась. – Я сбегаю за кофе. Нам обоим нужен перерыв. Тебе что взять?

Её глаза сразу засияли.

– Латте! Большой! И что-нибудь сладкое… нет, лучше солёное… хотя… – она задумалась, поглядывая на витрину с уже собранными букетами. – Ладно, бери, что сочтёшь нужным. У меня сегодня доверие к миру на максимуме.

– Хорошо, – засмеялась я. – Вернусь быстро.

На улице было тепло, свет мягко падал на тротуар. Кафе напротив – маленькое, уютное – выдавало на полгорода аромат свежей выпечки. Я купила два кофе, выбрала пару булочек – одну с корицей, одну с сыром – и вышла обратно, удерживая бумажный пакет и два стакана в руках.

Настроение стало почти лёгким – тем самым, которое появлялось у меня редко, но ярко: когда мир казался простым, понятным, безопасным.

До магазина оставалось метров десять.

Я сделала шаг вперёд, подняла голову – и врезалась в кого-то твёрдого и неподвижного, словно в стену.

Кофе выплеснулся рывком, горячие капли разлетелись по его пиджаку, по белой рубашке, по моим пальцам.

– О Боже! Простите! – выдохнула я сразу, почти спотыкаясь о собственные слова. – Я… я правда не посмотрела, я…

Я подняла взгляд.

И мир, казалось, на секунду сузился до этих глаз.

Он смотрел на меня так, словно пытался понять, кто я.

Не просто оценить – прочитать.

Высокий, широкоплечий, казался созданным из линий, подчеркивающих силу. Чёрный костюм сидел идеально, подчёркивая всё, что должен подчёркивать. Волосы – тёмные, аккуратно уложенные. Лицо – резкое, благородное, отточенное. Щетина на скулах – именно та, которая идёт мужчине и добавляет опасной привлекательности.

Но главное – глаза. Яркие, выразительные, от которых невозможно отвести взгляд. В них что-то тёплое и притягательное, и они сразу заставляют сердце биться быстрее.

Он задержался на моём лице чуть дольше, чем обычно делают незнакомцы, и в его глазах мелькнуло нечто… узнающее.

Интерес.

Вопрос.

Тихий «клик», который я почувствовала кожей.

Он опустил взгляд на испачканный кофе пиджак, но не выглядел раздражённым. Скорее… казалось, его зацепило именно то, что произошло. Наш удар. Наш взгляд. Наше знакомство.

А потом снова посмотрел на меня – и эта секунда потянулась.

– Всё в порядке, – произнёс он медленно, низким, спокойным голосом, который будто вошёл прямо под кожу. – Ничего страшного.

Я сглотнула.

Мне стало жарко, хотя кофе был горячим лишь секунду назад.

– Давайте… я дам вам салфетку. Или… у меня в магазине есть… рядом… – я запуталась в собственных словах, чувствуя себя нелепо.

Он чуть наклонил голову – и уголок его губ едва заметно дрогнул.

Не улыбка.

А намёк на улыбку.

Та, что бывает у мужчины, который уже принял решение.

– Ведите, – сказал он.

И в этом коротком слове было слишком много уверенности.

Будто он позволил мне исправить ситуацию.

И казалось, ему было интересно посмотреть, что будет дальше.

Мы вошли в магазин, и он снова огляделся – не поверхностно, а глубоко, oн оценивал каждую деталь, включая меня.

Я протянула ему салфетки.

Он не взял их сразу.

Сначала сделал шаг ближе.

Настолько, что воздух между нами стал другим – плотным, тёплым, наполненным его присутствием.

Я почувствовала, насколько он высок. Насколько широки его плечи. Насколько тяжёл его взгляд.

И уже потом его пальцы коснулись моих.

Не спешно.

Уверенно.

Как мужчина, который проверяет реакцию.

По коже побежали мурашки.

Я дрогнула так заметно, что он это увидел – я почувствовала, как что-то темное и внимательное вспыхнуло в его глазах.

– Спасибо, – сказал он. Голос низкий, хрипловатый, опасно спокойный.

– Мне… правда очень жаль, – прошептала я, чувствуя жар под кожей. – Это моя вина. Ваш костюм…

Он чуть наклонил голову, словно изучая меня.

Тень улыбки – короткая, почти невидимая – скользнула по его губам.

– Костюм переживёт, – произнёс он спокойно. – Зато теперь я должен вам кофе.

Сердце у меня пропустило удар.

– Нет, я… – я запнулась. – Это я виновата, вам не нужно… – фраза оборвалась, так и не найдя продолжения.

Он посмотрел прямо. Пронзительно.

И я замолчала без его просьбы.

– Я сказал, что должен, – произнёс он тихо, но так, что возразить было невозможно. – Значит – должен. И точка.

Этот голос…

эта манера говорить…

казалось, он привык, что мир слушается с полуслова.

Он протянул руку.

Ровно, уверенно, чуть наклонив подбородок.

– Арид.

Я вложила свою.

И едва его пальцы сомкнулись на моей ладони – крепко, по-мужски, чуть жестко – у меня перехватило дыхание.

Он держал дольше, чем положено.

Слишком дольше.

Но я не могла отвести руку, даже понимая, что должна, даже осознавая нелепость этого жеста и собственную нерешительность.

Не могла отвести взгляд.

Арид смотрел на меня так открыто, так внимательно… словно хотел прочитать каждую эмоцию.

– Алиса, – сказала я.

Он повторил:

– Алиса…

Низко.

Глубоко.

Так, что моё имя прозвучало почти интимно.

– Красивое имя, – сказал он. И глаза не сомкнул ни на миг.

Я попробовала убрать руку – жест автоматически-испуганный, почти рефлекс.

Но он удержал её ещё долю секунды дольше, чем нужно, мягко, но не позволяя выскользнуть сразу. Не силой – вниманием.

Хотел понять, почему я отстраняюсь.

Проверял границу.

И только потом отпустил.

Но кожа на ладони продолжала гореть так, будто его пальцы всё ещё касались меня.

Я почувствовала, как внутри всё снова дрогнуло.

Он огляделся по магазину – внимательно, без спешки.

Взгляд двигался медленно, цепко, задерживаясь на деталях, которые обычно не бросаются в глаза. Не скользил, а считывал: расстановку, свет, проходы, расстояния между витринами. Так смотрят не из праздного интереса – так понимают пространство.

Я заметила, как он на секунду задержался на выходе, потом на стойке, на углах, где тень ложилась гуще. Не оценивая красоту – проверяя порядок. Контроль. Логику.

И только после этого его внимание вернулось ко мне.

От этого стало ясно: он уже составил картину. И магазина. И меня в нём.

– Вы здесь… работаете? Или… это ваше? – спросил он, переводя взгляд на мои губы, на глаза, обратно.

– Моё, – тихо ответила я. – Маленькое, но моё.

Он задержал взгляд на мне дольше, чем прилично.

– Видно, – сказал он. – Место… похоже на вас.

Он склонил голову, рассматривая меня внимательнее, чем цветы.

– Среди этих цветов вы выглядите… правильно.

Он сделал паузу, не подбирая слов – они ему были не нужны. Это прозвучало не как комплимент и не как попытка произвести впечатление. Скорее как вывод, к которому он пришёл, просто взглянув.

Его голос стал ниже, мягче, теплее, обволакивающим, но в этой теплоте не было легкомыслия.

– Здесь всё на своём месте, – добавил он тише. – И вы тоже.

Короткая пауза. Его взгляд задержался на мне дольше, чем позволяли правила вежливости.

– Как ангел в собственном саду, – произнёс он почти шёпотом. – Не случайный. Не потерявшийся. А тот, ради кого этот сад и существует.

От этих слов у меня перехватило горло. Не от смущения – от ощущения, что меня увидели слишком точно.

Он смотрел так, что становилось ясно: он не любуется. Он распознаёт. Сразу. Глубоко. Без желания отступить.

И от этого мне стало жарко.

В какой-то момент он медленно опустил взгляд на часы – и эта маленькая пауза показалась слишком долгой, слишком насыщенной.

– Мне нужно идти, – сказал он ровно. – Работа ждёт.

Я кивнула, но он не двинулся сразу.

Сначала снова посмотрел на меня – долгим, уверенным взглядом мужчины, который уже что-то решил для себя.

– Алиса, – произнёс он чуть ниже, – это точно не последняя наша встреча.

Сердце ударило в горло.

Он продолжил:

– Теперь я знаю, где вас найти. И кофе я вам всё ещё должен.

– Это лишнее… – начала я.

Он качнул головой.

– Я уже решил, – сказал он, не меняя тона. – До встречи, Алиса.

Он вышел уверенным, широким шагом – как человек, которому не нужно оглядываться, чтобы знать, что он произвёл эффект.

Но ощущение его взгляда осталось в воздухе.

Как если бы он всё ещё был рядом.

Только когда дверь тихо закрылась, за спиной раздалось:

– О-хо-хо-хо… – Мария вынырнула как из спектакля. – Алиса. Это. Был. Мужчина.

– Мария…

– Не перебивай! Ты видела ЭТО?! Он смотрел на тебя так, будто собирался тебя… купить! И забрать! И никогда больше не отдавать!

Я закрыла лицо ладонями.

– Нет, ты не понимаешь! – она подскочила ко мне. – Если бы у его взгляда была температура – ты бы уже расплавилась!

Она свела руки у груди.

– Алиса, это было преступление страсти. Я сама чуть в обморок не упала!

Я застонала, прикрыв глаза.

– Мария… пожалуйста…

– Пожалуйста?! – фыркнула она. – Да этот мужчина посмотрел на тебя так, что мир вокруг сдвинулся.

Она театрально кивнула на дверь:

– И он ещё вернётся. Вот увидишь. Такие мужчины не говорят просто так.

Я снова посмотрела на дверь, и внутри у меня тихо, осторожно ударило током. Что-то началось. Я чувствовала это каждой клеткой.

Я попыталась вернуться к работе. По-настоящему попыталась: взяла ножницы, подрезала стебли, проверила воду в вазах, начала раскладывать хризантемы по высоте. Но пальцы едва держали инструмент, а мысли раз за разом возвращались вовсе не к цветам, а к нему – к его рукам, сильным, тёплым, уверенным, чуть шершавым; к тому, как он держал мою ладонь дольше, чем нужно; к тому, как сказал моё имя, будто оно ему понравилось слишком сильно.

«Это не последняя наша встреча».

От этих слов внутри что-то дрогнуло – тихое, глубокое, непривычное.

Словно какая-то давно замёрзшая часть меня впервые за долгое время почувствовала тепло.

Я поправляла ленты, когда поймала себя на том, что смотрю на дверь.

Просто… смотрю.

Неосознанно.

Жду шагов.

Слышу, как кто-то проходит мимо на улице, – и сердце делает лишний удар.

Нет.

Нет, Алиса. Успокойся.

Я выдохнула, заставляя себя сосредоточиться на букете.

Но стоило пальцам тронуть нежные лепестки, как всплывал его голос – низкий, спокойный, чуть хриплый.

«Как ангел.»

Чёрт.

Мария пару раз бросала на меня подозрительные взгляды, но не задавала вопросов – и слава Богу.

Последние пару часов я работала почти механически, тело действовало само, а голова жила отдельной жизнью, возвращаясь к мужчине в идеально сидящем костюме, от которого у меня до сих пор немного дрожали колени.

Когда день начал клониться к вечеру, поток клиентов чуть стих, витрина приобрела аккуратный законченный вид, и я наконец выключила рабочие лампы.

– Всё, на сегодня хватит, – сказала я, расправляя спину. – Завтра с утра соберём пробный свадебный букет, он должен отстояться.

– Отлично, – Мария вытянулась, как кошка. – И… пожалуйста, скажи, что этот мужчина вернётся. Потому что я к этому морально не готова, но хочу быть первой, кто увидит продолжение.

Я закатила глаза, натягивая лёгкую куртку.

– Мария…

– Что «Мария»? Не смей отрицать! Ты весь день была не здесь, а где-то у него на плечах. – Она драматично приложила ладонь к сердцу. – Это не критика. Это факт.

Я не сдержала улыбку.

Да… возможно, она была права.

Немного.

– Увидимся утром, – сказала я и погасила основной свет.

Вечерняя Филадельфия встретила меня мягким светом витрин и прохладой воздуха. Я шла домой пешком – как всегда. Ритм шагов обычно успокаивал, но сегодня мысли снова уносили меня туда, где мужской голос произносил моё имя так, будто это уже было чем-то личным.

Через полчаса я вошла в дом.

Вера накрывала на стол – что-то простое, тёплое, домашнее.

Запах тушёных овощей заполнил кухню, и всё внутри меня медленно расслабилось.

– Устала? – спросила она, оборачиваясь.

– Хорошо устала, – ответила я искренне. – Приятно устала.

– Это самое главное, – Вера улыбнулась и поставила тарелку передо мной. – Приятного аппетита, Лис.

Мы ели, болтали о магазине, о её новом увлечении сериалами, она жаловалась на актёра, который «играет как картонка», и я смеялась.

И это был тот самый уютный вечер, который возвращает дыхание в правильный ритм.

Но когда мы сели на диван выпить чаю, мысли снова ускользнули…

К широким плечам.

К взгляду, который смотрел прямо в меня.

Не скользил, не искал обходных путей. Он держал – спокойно, уверенно, так, что отступить не возникало даже в мыслях.

В этом взгляде не было вопроса. Было знание. Тихое, плотное, обволакивающее, словно он видел не только лицо, но и всё, что я привыкла прятать глубже.

И от этого внутри становилось странно тепло – опасно и правильно одновременно.

Я поймала себя на том, что улыбаюсь – тихо, едва заметно. К рукам, что держали мои. К словам: «до встречи, Алиса». Вера этого не заметила. И, может быть, это было к лучшему.

Ночь наступила быстро, почти незаметно, сгущаясь за окнами и стирая остатки дневного света. Я легла, выключила свет, зарылась в тёплое одеяло. Сон пришёл почти сразу – но не пустой. Не страшный. И совсем не такой, как утренний кошмар.

Сначала – тихий шорох, едва различимый, короткий, на грани слышимости. Потом – тепло.

Светлый воздух – разреженный, прозрачный – наполнял пространство, словно я дышала не сном, а покоем.

А затем – руки.

Мужские.

Сильные.

Крепкие.

Они обнимали меня со спины – уверенно, властно, бережно. Не сжимали и не давили, а удерживали так, как держат то, что принадлежит и что нельзя потерять. Это было объятие без суеты, без лишних движений, в котором не оставалось места сомнениям.

Одна ладонь лежала на моей талии, точно зная границу, другая – на животе, удерживая меня в равновесии, не позволяя отступить или осесть. Пальцы были тёплыми, сильными, и это тепло медленно разливалось внутри, вытесняя остатки холода.

Тело к телу – горячее, плотное, надёжное.

Я не видела лица – оно оставалось вне поля зрения, скрытое тенью.

Ощущение было таким, что я полностью помещалась в эти руки. Без остатка.

Словно за мной стоял человек, который никого бы не подпустил близко.

Кроме меня.

Он наклонился – едва.

Его дыхание коснулось моей шеи, медленное, тёплое.

И я… я не испугалась.

Наоборот – расслабилась, позволив себе опереться на эту силу, довериться этим рукам так естественно, словно знала их всегда. Словно именно их и ждала всё это время, даже не понимая – чего именно не хватает.

И в этом странном, необъяснимом спокойствии было что-то пугающе правильное.

Сон расплылся, утратил чёткие границы, стал мягче и теплее, обволакивая и постепенно уводя всё лишнее на задний план.

И я провалилась в него полностью.

Глава 3

Утро началось тише, чем обычно. В комнате не было резких звуков, воздух оставался неподвижным, а свет проникал сквозь окна ровно, не меняя оттенков. Всё вокруг существовало медленно, без спешки, как если бы день ещё не решил вступать в свои права.