Хомай и Звёздные Ключи

Хомай и Звёздные Ключи

Лео Любавич

© Лео Любавич, 2025

ISBN 978-5-0068-6418-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Ночь над Москвой искрилась осколками хрусталя. Миллиарды падающих звезд, словно алмазная пыль, осыпали чернильный бархат неба. Каждый осколок – шепот вселенной, каждое мерцание – вздох затаившей дыхание вечности. Мартовский воздух, пропитанный запахом влажной земли и далекого дыма, щипал ноздри. Город дышал, пульсировал миллионами огней, словно гигантское животное, разлёгшееся на берегах Москвы-реки.

Внезапно, сквозь мерцающую завесу прорвался ослепительный золотой клинок. Не метеор, нет – нечто иное, нечто живое. Он парил в воздухе, излучая волны жара. Воздух завибрировал, пропитанный сладковатым металлическим запахом, будто кто-то разрезал гигантский апельсин прямо в стратосфере. От клинка исходило ощущение невероятной мощи, древней и непостижимой. Он дрожал, словно живой, и казалось, что в нем заключена сама сущность вселенной. Золотой свет, исходящий от него, окрасил облака в фантастические оттенки, превратив ночное небо в сюрреалистический пейзаж. Тишина, нарушаемая лишь шелестом звездной пыли, стала еще глубже, наполненной предчувствием чего-то грандиозного и неизбежного.

Город, до этого дремавший под пеленой сумерек, вдруг вдохнул полной грудью, напрягся, словно зверь, почуявший приближение охотника. Магические токи, обычно текущие незаметно, как подземные реки, теперь пульсировали, вибрировали, наполняя воздух тревогой.

В теплых водах отводного канала русалка всплыла на поверхность. Ее чешуя, словно тысяча крошечных зеркал, вспыхнула золотым сиянием, отражая невидимую энергию, пронзившую город. Капли воды стекали по ее изящному телу, словно слезы, предвещающие беду. В ее глазах, цвета морской волны, плескался немой ужас.

На чердаке сталинской высотки, среди пыльных голубятен и забытых вещей, домовой зашипел, словно разозленный кот. Его шерсть, обычно гладкая и блестящая, встала дыбом, каждый волосок дрожал, улавливая пульсацию древней, зловещей силы. Он принюхался к воздуху, его нос дергался, словно он пытался поймать неуловимый запах врага.

Даже бетонные стены зданий, казалось, отреагировали на происходящее. Серая, безжизненная «кожа» мегаполиса покрылась мурашками от невидимой энергии, словно сам город съежился от страха. В воздухе запахло озоном и чем-то еще, древним и зловещим, от чего застывала кровь в жилах. Тревога, густая и тягучая, как смола, пропитала каждый уголок мегаполиса, предвещая наступление тьмы.

Золотой след, словно клинок раскаленного металла, рассек бархат ночного неба. Он пульсировал, вибрировал, оставляя после себя мерцающую дорожку, похожую на россыпь звездной пыли. Воздух зазвенел, наполненный неземной энергией. Запах воздуха смешался с ароматом далеких цветов, создавая опьяняющий, почти болезненный коктейль. Маги, собравшиеся на площади, затаили дыхание. Их лица, освещенные золотым сиянием, отражали смесь восхищения и страха. В этом предвестнике неизвестности, в этом разрыве ткани реальности, было что-то притягательное и ужасающее одновременно. Что-то, что заставляло сердца биться чаще, а души трепетать в предвкушении грядущих перемен.

– Что это? – прошептала молодая ведьма, ее голос дрожал.

– Знамение, – ответил старик рядом, его глаза, мутные от времени, горели неестественным блеском. – Знамение великих перемен.

– Благословение или проклятие? – спросил другой маг, его пальцы нервно сжимали посох.

– Время покажет, – произнес старик, и его слова прозвучали как приговор. – Время всегда покажет.

Золотой след начал медленно растворяться в ночном небе, оставляя после себя лишь слабое мерцание и чувство глубокой, щемящей тревоги. Маги стояли молча, словно окаменевшие, их взгляды были устремлены в ту точку, где еще минуту назад пылало золотое пламя. Мир изменился. Они это знали. И это знание было тяжелее любого проклятия.

*****

Запах сырости и страха, въевшийся в каменные стены подвала, был густым и осязаемым. Он обволакивал, душил, пропитывал насквозь, смешиваясь с металлическим привкусом крови на разбитых губах Рустема. Каждый вдох – пытка, каждое биение сердца – тупая боль, отдававшаяся в рассеченной брови жгучим огнем. Богатство интерьера, персидские ковры с затейливыми узорами, резные столы из темного, почти черного дерева, казались издевательской насмешкой, диссонансом в этом царстве боли и отчаяния.

Катил, развалившись в массивном кожаном кресле, похожем на трон какого-то забытого божества, лениво поигрывал тяжелой золотой печаткой. Блики от бра, закрепленных на стенах, плясали на гранях камня, словно злые духи. В глазах Катила, холодных и пустых, как зимнее небо над заброшенным кладбищем, не было ни капли сочувствия, ни тени человеческого тепла. Лишь ледяное безразличие и хищный блеск, от которого кровь стыла в жилах.

Дым от кальяна вился, сплетаясь в удушливые кольца, словно удавы, готовые сжаться вокруг шеи Рустема. Парень чувствовал, как по спине стекает холодный пот, а сердце колотится, как пойманная птица. На полированном столе лежал пистолет, поблескивая в приглушенном свете, как зловещее напоминание о серьезности ситуации.

– Итак, Рустем, мы вроде бы все обсудили. Долг – дело святое, – Катил растянул слово «святое», издевательски прищурившись, словно смаковал каждую каплю чужой боли. – Вариантов у тебя, скажем так, немного.

Рустем сглотнул, чувствуя, как к горлу подступает комок. Язык словно окаменел.

– У меня… У меня нет таких денег, – прохрипел он, голос дрожал, предательски выдавая страх. – Вы же знаете, бизнес прогорел. Все прахом пошло…

Катил медленно поднялся с кресла, его тень нависла над Рустемом, словно грозовая туча.

– Прогорел, говоришь? – прошипел он, его голос был мягким, но в нем чувствовалась стальная твердость. – А я говорю, что долги надо возвращать. Любыми способами. Ты же понимаешь? Поэтому я и предлагаю тебе альтернативу. Один небольшой подвиг – и мы в расчёте.

В висках Рустема стучало, отбивая тревожный ритм. Вопрос, словно заноза, засел в голове, пульсируя в такт с бешено бьющимся сердцем: какой «подвиг» может потребовать от него этот человек с глазами, горящими нездоровым, лихорадочным азартом? В этом взгляде Рустем видел не просто любопытство, а что-то более темное, похожее на жажду, на предвкушение чужой боли.

– Но мне нужны гарантии, – продолжил Катил, и его голос, мгновение назад резкий и холодный, вдруг стал мягким, обволакивающим, словно ласковое мурлыканье хищника перед прыжком. – Кто-то, кто поручится за тебя… скажем так, своей репутацией… и жизнью.

Слова повисли в воздухе, тяжелые и зловещие. Рустем невольно сглотнул, чувствуя, как к горлу подступает комок. Мысли лихорадочно проносились в голове, цепляясь друг за друга, как шестеренки сломанного механизма. Перед глазами всплыло лицо Артура – лучшего друга, всегда готового подставить плечо, прийти на помощь. Сердце болезненно сжалось от чувства вины. Втягивать его в это… в эту паутину лжи и опасности…

– Есть один человек… – прошептал Рустем, и голос его был едва слышен, словно он боялся, что стены могут услышать это имя.

Улыбка Катила – хищная, как у кота, заигравшегося с мышкой – не предвещала ничего хорошего. В ней сквозила насмешка, смешанная с чем-то более темным, похожим на предвкушение.

– Можешь не говорить мне, кто это, – протянул он, голос мягкий, обволакивающий, но с едва уловимой металлической ноткой. – Я знаю. Твой лучший друг.

У Рустема перехватило дыхание. Мир вокруг поплыл, словно земля ушла из-под ног. Слова Катила ударили точно в цель, разрывая натянутые, как струны, нервы. В ушах зазвенело, а перед глазами потемнело. Он открыл рот, пытаясь что-то сказать, но горло сжалось в тисках немого ужаса. Мысли вихрем проносились в голове, одна страшнее другой.

Катил, не сводя с парня своего пронзительного взгляда, неспешно достал телефон. Его пальцы, толстые, словно сардельки, легко заскользили по экрану. В наступившей тишине каждый щелчок кнопок звучал оглушительно громко, словно удары молота по наковальне. Время словно замедлялось, превращаясь в тягучую, вязкую массу. Рустем смотрел на него расширенными от страха глазами, не в силах произнести ни слова. Он был парализован ужасом, словно кролик перед удавом.

Катил поднес телефон к уху.

– Артур? – его голос вдруг стал вкрадчивым, почти ласковым. – У меня тут твой друг, Рустем… У него небольшие финансовые трудности. Нужна твоя помощь. Он согласен оказать мне одну услугу, но, понимаешь, мне нужны гарантии…

– Рустем?! Опять?! – рыкнул Артур, сжимая телефон так, что костяшки пальцев побелели. – В какую же чертову историю он на этот раз вляпался?!

Голос Катила, вязкий и приторный, словно мед, отравленный цианидом, лился из динамика, обволакивая сознание липкой паутиной. Артур с трудом улавливал смысл слов, будто между ним и голосом возникла вата, глушащая и искажающая звуки. Перед глазами мелькали обрывки воспоминаний, словно кадры из плохо смонтированного фильма. Рустем, со своей вечной улыбкой кота, нашедшего сметану, и неиссякаемым запасом «гениальных» идей. Вот он, весь сияющий, презентует свой стартап по доставке «волшебного эликсира» из глубинки Башкортостана, обещающего излечение от всех недугов. Затем – балкон, заставленный клетками с карликовыми драконами, издающими пронзительный визг, больше похожий на скрежет металла по стеклу. И наконец, Катил… Имя, произносимое шепотом даже в самых темных закоулках преисподней. Артура бросило в холодный пот. Как Рустему, этому ходячему сборнику авантюр, пришло в голову связаться с этим монстром, с этой хищной тенью, затаившейся на окраине реальности? В горле пересохло, а в животе образовалась ледяная пустота. Он почувствовал, как по спине пробежал табун мурашек, оставляя после себя липкий след предчувствия беды. Это было похоже на медленное падение в бездну, где на дне ждала лишь тьма и отчаяние. Катил… Имя, от которого даже демоны в аду нервно переминались с ноги на ногу.

– … понимаешь, ситуация деликатная, – мурлыкал Катил. – Мне нужна уверенность, что твой друг… выполнит свои обязательства. Твоё слово для меня – гарантия.

Артур резко выдохнул, пытаясь унять бушующую внутри ярость. Рустем… Этот неисправимый мечтатель, вечный стартапер, ходячая катастрофа. И всё же… друг. Друг, которого он знал с песочницы, с кем делил последнюю конфету и первые сигареты. В голове проносились обрывки воспоминаний: детский смех, запах мандаринов под Новый Год, первые аккорды на расстроенной гитаре. Бросить его? Даже не мысль.

– Где вы? – процедил Артур, голос хриплый от сдерживаемой ярости.

Кожаная куртка села на плечи, как влитая – жесткая, грубая, защитная. Молния взвизгнула, словно металлический зверь, выпущенный из клетки. Адрес, выжженный в памяти, пульсировал в висках раскаленным клеймом. Рустем. Одно это имя вызывало лавину эмоций. Вытащить его. Любой ценой. Эта мысль, навязчивая и острая, как осколок стекла, вонзилась в мозг.

Рев мотора – звериный рык, вызов ночному городу. Черная машина, словно хищник, сорвалась с места, разрывая тьму красными шрамами задних фонарей. Асфальт разматывался под колесами бесконечной лентой, поглощая гнев и отчаяние. Город мелькал за окном – хаотичное нагромождение света и тени, искаженное скоростью и бешеной энергией. Каждая улица, каждый перекресток – шаг навстречу неизвестности. Плата за дружбу. Да, порой она требует больше, чем ты готов отдать. Но разве есть выбор, когда на весах – жизнь того, кто тебе дорог?

Мрамор кусал холодом сквозь тонкие подошвы ботинок, каждый шаг отдавался в пугающей тишине поместья. Воздух, густой, как патока, пропитанный запахом дорогой кожи и ещё чего-то неуловимого, тревожного – запахом власти, возможно, или страха, – давил на грудь, затрудняя дыхание. Артур шел по бесконечному коридору, стены которого украшали портреты суровых мужчин и женщин в пышных нарядах, их взгляды, казалось, следили за каждым его движением. Охранник, молчаливая тень в черном костюме, вел его вниз, в сердце дома, где скрывались секреты, о которых лучше было не знать.

Подвал встретил Артура сыростью и затхлым воздухом. В центре комнаты, на бархатном диване, цвета засохшей крови, сидел Рустем. Бледный, с темными кругами под глазами, он выглядел так, словно его вытащили из пыльного шкафа после долгих лет забвения. Увидев Артура, он криво улыбнулся, и эта улыбка, лишенная всякой радости, была хуже любых слов.

– Ну и что на этот раз? – Артур подошел ближе, сдерживая порыв встряхнуть друга за плечи. Воздух вокруг Рустема потрескивал, словно перегруженный трансформатор, а от самого друга разило отчаянием и чем-то еще, древним и зловещим. – Опять в казино проигрался?

Рустем поморщился, коснувшись пальцами рассеченной губы. Кровь, густая и черная, словно смола, блестела на его подбородке. Глаза, обычно лучистые и полные жизни, сейчас казались потухшими угольками.

– Хуже, – прохрипел он, голосом, хриплым от страха. – Взял в долг у шайтана.

Слова Катила, обволакивающие, сладкие, как патока, лились вязким потоком, оплетая Артура липкой паутиной лживой учтивости. Комната, казалось, уменьшалась, стены давили, пропитанные тяжелым ароматом сандала и чего-то едко-сладкого, приторного, словно разлагающийся цветок. Катил, расхаживал по персидскому ковру. Он говорил о долге, чести, обязательствах – слова, которые в его устах звучали как издевательство. Каждый слог, каждый жест – все было пропитано самодовольством хищника, играющего со своей жертвой. Артура мутило от этой приторности, от этого лицемерного спектакля. Терпение лопнуло, словно натянутая струна.

– Ближе к делу, Катил, – рявкнул Артур, голос хриплый от сдерживаемого гнева. – Что нужно сделать?

Катил остановился, словно застыл. Улыбка исчезла с его лица, сменившись выражением холодной сосредоточенности. Глаза, до этого мягкие и ласковые, вдруг вспыхнули хищным блеском. Он напоминал кота, который, наконец, перестал играть с мышкой и приготовился к смертельному броску. Тишина загустела, наполняясь ожиданием.

– В Северном Тушино, на самой опушке Алешкинского лесопарка, стоит дом, – Катил говорил медленно, растягивая слова, словно смакуя их вкус. Голос его, хриплый и низкий, вибрировал в воздухе, вызывая неприятное щекотание в горле. – Древний, как сама земля. Там живет женщина…

Он сделал паузу, и в наступившей тишине послышался скрип половиц где-то над ними, словно сам дом прислушивался к их разговору.

– Вам нужно сыграть с ней в карты. – продолжил Катил, и его глаза, бледные и холодные, как льдинки, впились в Артура. – И выиграть. И вы с другом свободны.

– В карты? – Артур недоверчиво прищурился. – И это всё? Просто сыграть в карты?

– Не совсем, – Катил улыбнулся, и эта улыбка, кривая и безжизненная, была хуже любого оскала. – В доме есть две бочки. Вам нужно набрать из каждой и принести мне.

Он протянул Артуру две пластиковые бутылки.

– А если не справимся? – спросил Артур, чувствуя, как холодный пот выступает на лбу. В желудке свернулся тугой узел страха.

Катил вновь улыбнулся, и в его глазах мелькнуло что-то хищное, темное.

– Тогда вы присоединитесь к моей коллекции, – прошептал он, и голос его прозвучал как скрежет стали. – Станете одним из экспонатов в моем маленьком музее заблудших душ. Он рассмеялся, коротким, лающим смехом, от которого по комнате словно пронёсся ледяной ветер. В этом смехе было что-то зловещее, что-то, что заставило Артура почувствовать холодок страха, скользнувший по позвоночнику. Предчувствие беды, густое и тяжёлое, словно туман, опустилось на его плечи. Это было не просто странное поручение, Артур чувствовал это всеми фибрами души. Это было началом чего-то намного более опасного.

Геометка пульсировала на экране, ядовито-зеленый маячок в сердце городских трущоб. Адрес, затерянный в паутине переулков, вызывал инстинктивное чувство тревоги, словно рука, сжимающаяся на горле. Приторная вежливость Катила оставляла после себя горькое послевкусие, как дешевое вино. Предчувствие беды висело в воздухе, густое и тяжелое, как смог.

– Когда нужно ехать? – голос Артура прозвучал напряженно, каждое слово давалось с трудом.

– Прямо сейчас, – ответил Катил, и его голос обволакивал, словно липкий мед.

– Сегодня? – Артур почувствовал, как сердце забилось чаще. – Прямо сейчас? Но…

– Да-да, прямо сейчас, – Катил не дал ему договорить, слова лились плавно и неуклонно, как вода, подтачивающая камень. – Дело не терпит отлагательств, ты же понимаешь. Как говорится: время – деньги… и вода… – он сделал паузу, и в его голубых глазах мелькнуло что-то хищное.

Улыбка Катила растянулась шире, обнажая ровные, белые зубы. Улыбка акулы, чующей запах крови в воде. Артур посмотрел на него, и парня охватил леденящий ужас. Он понял, что оказался в ловушке, дверца которой уже захлопнулась.

Сырой, промозглый воздух ударил в лицо, смешанный с запахом гниющей листвы и бензиновых выхлопов. Рустем, кашляя, втянул его полной грудью, словно это был самый чистый горный воздух. Каждый вздох отдавался острой болью в груди, напоминая о ледяных когтях Катила, которые еще недавно сжимали его горло. Он опирался на Артура, чувствуя, как дрожат его ноги. Подвал, темница страха и отчаяния, остался позади, но его тень, казалось, все еще цеплялась за него, шепча угрозы. Мир вокруг плыл перед глазами, размытый и нереальный.

– Ты как, дружище? – голос Артура, хриплый и низкий, прорвался сквозь туман боли.

Рустем попытался улыбнуться, но лишь сморщился от боли. В горле стоял ком, мешая говорить.

– Жить буду, – прохрипел он, цепляясь за плечо Артура, как утопающий за соломинку. – Спасибо… что пришел. Не знаю, что бы я без тебя делал…

– Брось, мы же братья, – Артур улыбнулся, но улыбка эта была бледной и натянутой, словно маска, скрывающая беспокойство. Он сжал плечо Рустема крепче, поддерживая его. – Всегда друг за друга горой. Всегда.

Ледяной ветер трепал полы плаща Катила. Он стоял на балконе, высоко над суетливым городом, и смотрел вниз, на две фигурки, пробирающиеся к черному внедорожнику. Их голоса, приглушенные шумом улицы, доносились до Катила обрывками несвязных фраз. На тонких губах Катила играла презрительная усмешка, а в серебристых глазах плясали холодные огоньки. Его взгляд, острый как бритва, словно разрезал пространство, оставляя на спинах друзей невидимые шрамы.

Когда Рустем и Артур почти достигли цели, Катил обратился к пустоте, его голос был ровным и бесцветным, словно шелест падающих листьев.

– Ты уверен, Сихырсы, что он справится?

Из темноты, словно из самого воздуха, материализовалась фигура. Человек, которого Рустем и Артур не заметили бы даже при дневном свете, выступил из теней, словно призрак. Высокий и худощавый, с лицом, резким и бледным, как череп, он был похож на голодного волка, приготовившегося к прыжку. Его глаза, лишенные зрачков, горели неестественным, фосфорическим светом, отражая холодный блеск городских огней. Они казались окнами в другой, темный и зловещий мир. От него исходила аура древней, могущественной магии, которая давила на грудь и заставляла задерживать дыхание. Воздух вокруг него словно сгустился, наполнился тяжелым, металлическим запахом.

Слова Сихырсы, сухие и колкие, как шелест мертвых листьев в осеннем лесу, повисли в воздухе, пропитанном запахом дождя и дыма. Ее голос, лишенный каких-либо эмоций, казался шепотом самого ветра, несущего дурные вести.

– Мой Убыр уверяет, этот Артур ради дружка своего на все пойдет, – шипение в ее голосе напоминало змеиное потрескивание. – Он уже в наших сетях, хозяин. Преданность этого глупца – лучшая гарантия. Как бы то ни было, мой Убыр не спустит с них глаз.

Катил, не отрываясь, смотрел на Рустема и Артура, садящихся в машину. Его взгляд, холодный и твердый, как лезвие ножа, казалось, прожигал их насквозь. В наступающих сумерках его лицо, с резкими, хищными чертами, выглядело еще более суровым. Он медленно кивнул, словно взвешивая каждое слово Сихырсы.

– Результат мне нужен. И мне без разницы, какую цену им придется заплатить.

Артур, уже сидя в машине, невольно обернулся, взглянув на балкон, где стоял Катил. Ему показалось, что тот с кем-то разговаривает. До него долетели обрывки фраз, странные, непонятные слова, словно на незнакомом языке. Но рядом с Катилом никого не было. Лишь ветер шевелил край его плаща, словно невидимая рука пыталась привлечь внимание. Это вызвало у Артура неприятный холодок внутри, смутное предчувствие чего-то нехорошего. Он поежился, пытаясь отмахнуться от этого чувства, но оно лишь усилилось, словно темная туча, нависшая над ним.

Сихырсы исчез так же внезапно, как и появился, растворившись в темноте подвала, словно призрак. А за Рустемом и Артуром, невидимый и неслышимый, уже крался Убыр, готовый в любой момент напомнить им о долге и о том, кто тянет за нити в этой опасной игре. Артур ввел координаты на навигаторе и резко нажал на педаль газа. Машина рванулась с места, оставляя позади дом Катила.

– Артур, дружище, ты… ну просто слов нет! Вытащил меня из этой клоаки! Катил – та еще змеюка! Но ты, ты настоящий брат! Я тебе по гроб жизни обязан! – Рустем сыпал словами, как из пулемета, беспокойно барабаня пальцами по бардачку. Его голос дрожал от смеси облегчения и остаточного страха.

– Зачем ты вообще связался с этим кредитом? – спросил Артур, не отрывая взгляда от дороги, лентой разматывающейся под колесами машины. Вопрос был скорее риторическим. Его гораздо больше волновала сама ситуация, нежели причины, приведшие к ней.

– Да он мне его чуть ли не силой впихнул! – с жаром начал оправдываться Рустем. – Клянусь, сам не понимаю, как дал себя втянуть в эту авантюру. Как омут какой-то…

Артур молчал, лишь изредка кивая в ответ на словесный поток Рустема. Внутри нарастало неприятное предчувствие. Вся эта история с карточной игрой и водой казалась ему странной, нелогичной. Катил не походил на сентиментального ростовщика, готового простить долг за бутылку воды, пусть даже самой экзотической. Здесь скрывалось что-то еще, что-то важное, и это «что-то» вызывало у Артура холодную тревогу, сжимающую желудок в тугой узел. Долг – это понятно, но какая-то гниль чувствовалась во всем этом деле, едкий запах, который не перебить даже ароматом соснового освежителя воздуха, болтающегося на зеркале заднего вида.

– Хотя, Алешкинский… – пробормотал Рустем, голос его был тонок и дрожал, словно струна на ветру. – Место недоброе. Зря мы туда едем, чует мое сердце.

Артур крепче сжал руль, костяшки пальцев побелели. Ночная дорога, извилистая, как змея, уходила в непроглядную тьму. Фары выхватывали из мрака лишь куски асфальта и призрачные силуэты деревьев, словно тянущих к ним костлявые ветви.

– Деваться некуда, – отрезал он, стараясь, чтобы голос звучал уверенно. – Выбора у нас, сам знаешь, нет.

– Но какая, скажи на милость, нормальная тетка поселится на опушке Алешкинского? – Рустем поежился, ему показалось, что в салоне подул ледяной ветер. – Может, ну его? Развернемся, а? Придумаем что-нибудь… Наберем ему водички из под крана. Или…

– И снова окажемся в подвале у Катила? Только теперь вдвоем? – Артур бросил на него быстрый, резкий взгляд. – Спасибо, не надо.

– Да лучше уж с живым Катилом, чем с чертовщиной Алешкинского! – Рустем вдруг оживился, словно нашел железный аргумент. – Ты же знаешь эти байки про Черного Монаха… Говорят, он там бродит ночами…

Артур нахмурился. В висках застучало. Детские страшилки…

– Да брось ты, – отмахнулся он, стараясь придать голосу легкость. – Какие монахи? Двадцать первый век на дворе. Интернет, гаджеты, криптовалюта. Какие, к черту, монахи?

– А вот и нет! – Рустем впился взглядом в пролетавшие за окном пляшущие тени. Голос его, обычно бодрый и звонкий, теперь звучал глухо, с примесью суеверного страха. – Это призрак одного из монахов Никольского монастыря. Говорят, очень высокий, худой, в черном балахоне, бродит среди деревьев, наказывает шумных…

Он нервно потер ладони, пытаясь согреться. Дыхание превращалось в клубы пара, мгновенно рассеиваясь в ледяном воздухе.

– Его всегда перед несчастьями видят, – продолжал Рустем, и его слова повисли в воздухе, тяжелые, как предчувствие беды. – Перед войной, перед терактами в «Норд-Осте» и в «Крокусе» видели. Если его встретишь – отвернуться надо и молча уйти… – прошептал он, и в его голосе послышалась дрожь. – Нельзя смотреть ему в глаза… говорят, кто посмотрит – тот…