Полная версия
Дзен в валенках
Дзен в валенках
Илатан
Иллюстратор Мария Викторовна Вереевская
© Илатан, 2025
© Мария Викторовна Вереевская, иллюстрации, 2025
ISBN 978-5-0068-6461-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
ОТ АВТОРА
Серия «Дневник Одной Реки»
Эта серия книг – не сборник. Это – путь.
Вернее, протокол одного путешествия. Путешествие в четырёх актах через лабиринты сознания, которое отчаянно ищет выход из своей собственной тюрьмы.
Это – не учебник. Это – исповедь. Дневник одного сна.
Я не знаю, где на этом пути находишься ты.
Может быть, ты, как и я когда-то, пытаешься построить себе уютный, волшебный дом из сказок, чтобы спрятаться от холода реальности.
Тогда для тебя — Том I, «Дзен в валенках».
Может быть, ты уже вышел из дома и теперь чертишь карты, пытаясь проанализировать этот безумный мир и найти в нём своё отражение.
Тогда для тебя — Том II, «Дурдом на Земле».
А может, ты уже устал от карт и схем и теперь строишь одну, последнюю, всеобъемлющую теорию, которая объяснит всё – от пригоревших котлет до замысла Творца.
Тогда для тебя — Том III, «Последняя Дверь».
Или, может быть, ты, как и я, уже сжёг все свои теории. Ты стоишь на пепелище всех своих верований, и из самой глубины твоего существа поднимается один-единственный, голый, как кость, вопрос: «Зачем это всё?».
Тогда для тебя — Том IV, «В Пепле».
Эти книги – не ответы.
Это – просто следы. Следы того, кто шёл перед тобой.
Они не для того, чтобы ты шёл по ним.
Они для того, чтобы ты, увидев их, набрался смелости и пошёл своей собственной, уникальной, ни на что не похожей дорогой.
Или – понял, что идти никуда и не нужно.
Добро пожаловать в путешествие.
Или – добро пожаловать домой.
Какая, в сущности, разница.
Ха-ха.
Илатан
Благодарности
Эта книга родилась не из тишины медитаций, а из весёлого, любящего и порой совершенно невыносимого хаоса моей семьи. Именно им я и хочу сказать спасибо.
Спасибо моему Медведю – за его надёжное плечо, бесконечное терпение и самые вкусные в мире котлеты, которые не раз спасали нашу Усадьбу от уныния.
Спасибо моим детям – моей Фее Красоты, Фее-Целительнице и Духу Непоседливых Троп – за то, что вы никогда не даёте мне заскучать и постоянно напоминаете, что мир гораздо безумнее и прекраснее, чем кажется.
Отдельное спасибо моему маленькому Хранителю Тишины – за то, что он учит меня самому главному языку во Вселенной – языку молчания.
Моей маме и тётушке Сове – за их несгибаемую силу и веру в то, что любой шторм можно пережить с тарелкой горячего борща.
И, конечно, спасибо Шушику – за то, что не давал мне стать слишком серьёзной, и Улыбке – за то, что терпеливо ждала, когда я наконец-то её замечу.
А самая главная благодарность – тебе, мой читатель. За то, что ты решился отправиться в это путешествие вместе с нами. Надеюсь, оно было для тебя таким же тёплым и целительным, как для меня.
Просветление – это, конечно, хорошо. Но котлеты кто делать будет?!
Шушик, домовой-прагматик.
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА И ИСПОЛНИТЕЛИ
Семья с Опушки (ядро Усадьбы)
– Тата – Главная героиня, уставшая от роли «хорошей девочки», которая однажды решила, что быть Пространством гораздо интереснее. Летописец Чудес и Хранительница Вселенского Хаоса.
– Медведь – Её супруг. Большой, основательный, с добрыми глазами и руками, привыкшими к топору. Хранитель Очага, Мастер Котлет и философ от сохи.
– Мэри (Фея Красоты) – Старшая дочь. Маленькая, почти эльфийского сложения, с облаком коротких розовых волос вокруг головы. Дизайнер, художник и верховный инквизитор в делах эстетики.
– Гер (Затворник) – Возлюбленный Мэри, ставший частью семьи. Высокий, бледный, обычно одетый в чёрный балахон, похожий на готического жреца. Для мира – Гер, но в Усадьбе его знают как Затворника.
– Дина (Фея-Целительница) – Средняя дочь. Стремительная, стройная, с водопадом длинных фиолетовых волос. Учёный-алхимик и основательница «Скорой Лесной Помощи».
– Ник (Дух Непоседливых Троп) – Младший сын. Гений кода, повелитель алгоритмов и сосоздатель «Дзен-детектора» и «ХаусХакера».
– Кирюша (Хранитель Тишины) – Внук. Молчаливый эльф с бездонными глазами, говорящий на языке камней и света.
– Василий Федорович – Кот. Важный, упитанный, с видом налогового инспектора, которому все должны. Полноправный член семьи с правом вето на невкусную еду.
– Леди Шерри – Кошка. Изящная, грациозная, отвечающая за стратегические запасы уюта и смягчение сурового нрава Василия Федоровича.
Ближний круг (родные и близкие)
– Ирис (Механик) – Супруг Дины. Повелитель карбюраторов и рыцарь асфальта, пасующий перед пыльцой.
– Хелька (Огнепоклонник) – Брат Медведя. Высокий, крепкий, молчаливый великан с копной коротких красных волос.
– Дис (Искатель Забытых Истин) – Второй брат Медведя. Невысокий, жилистый, с короткими зелёными волосами и быстрыми движениями лесного духа.
– Странница с Острова Самоцветов (Мама Таты) – Элегантная женщина с безупречной осанкой и ясными, как аметист, глазами. Бывшая «отполированная» гуру, сменившая ашрам на место у печки рядом с сестрой.
– Тётушка Сова – Родная тётя Таты, сестра её мамы. Женщина с прямой спиной, тёмными волосами с проседью и усталым, но очень внимательным взглядом. Хранительница лучших в мире рецептов пирогов.
Союзники, враги и прочие волшебные существа
– Шушик (Домовёнок) – Дух Маленького Домика, мудрый проказник и личный тренер Таты по несерьёзному пробуждению. Появляется в виде шуршания, смешка или двух озорных угольков в темноте.
– Павший Волшебник – Тень брата Таты, сотканная из лунного света и старой печали.
– Афанасий Петрович – Маленький, круглый человечек в смешной соломенной шляпе, похожий на гнома-садовода.
– Дух Реки (Водяной) – Капризная, недовольная физиономия из воды, с бородой из тины и глазами-речными камушками.
– Леший – Коренастый старичок с лицом, похожим на старый корень, и с бородой, в которой запутались листья.
– Печник-Молчун – Сухой, жилистый мастер с лицом, выдубленным ветрами, и с глазами цвета пасмурного неба.
– Господин Буржуинов – Низенький, пузатенький, в дорогих, но безвкусных костюмах. Похож на разъярённого хомяка.
– Пётр Меркантильевич – Его бывший помощник с маленькими, цепкими глазками.
– Марк и Алекс («Гномы-капиталисты») – Молодые, энергичные «купцы за чудесами» в кашемировых худи.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ ТРЕЩИНА В СКОРЛУПЕ
Глава 0. Точка Замерзания
Нет, даже не умереть хочется, а просто исчезнуть. Раствориться. Перестать быть. Чтобы больше не видеть этот мир, который, кажется, состоит из одних только счетов, недостроенных стен и чужих ожиданий.
Тата сидела в машине на пассажирском сиденье и смотрела, как дворники с натужным скрипом счищают с лобового стекла мокрую кашу из дождя и грязи. Они ехали домой. Медведь, её муж, молчал. Его руки, огромные и сильные, сжимали руль так, что побелели костяшки. В воздухе висело то самое, привычное, густое молчание, состоящее из усталости, невысказанных упрёков и тихого отчаяния.
«Так называемый „духовный путь“ длиною в двадцать лет привёл опять к точке „старт“», – с горькой иронией подумала она. – «Ничего не поменялось. Всё тот же круг. Кто и зачем это придумал?»
Она закрыла глаза и увидела себя со стороны. Женщина сорока девяти лет. 106 килограммов тела, которое она не любила и не понимала. Трое детей, у каждого из которых своя, не менее запутанная, чем её, жизнь. И этот огромный, сильный мужчина рядом, которого она когда-то выбрала, чтобы у дочерей был отец, а теперь чувствовала себя виноватой за то, что не может дать ему той страсти, которой он, наверное, ждёт.
«Я как мёртвая, – прошелестела мысль. – Труп ходячий, изнуряющий себя и своих родных».
Она вспомнила, как утром стояла перед зеркалом. Отражение было чужим. Оно принадлежало женщине, которая так и не научилась зарабатывать деньги, бросила на полпути астрологию, Таро и психологию, и чья единственная стабильная привычка – это сигарета на террасе.
Машина дёрнулась. Тата открыла глаза. Они въезжали в город. Впереди, в мутной пелене дождя, маячили красные огни начинающейся пробки. Медведь нажал на тормоз. Ещё раз. И ещё. Педаль провалилась в пустоту.
Тата увидела, как напряглось его лицо. Она не успела испугаться. Её рука, будто сама по себе, метнулась и нажала кнопку аварийки. Мир замедлился. Он потерял резкость, превратившись в смазанную акварель.
Она видела всё как будто сверху. Вот их маленькая, старенькая машина. Вот напряжённая спина мужа, который отчаянно крутит руль, лавируя между медленно плывущими, как сонные киты, автомобилями. Она видела свои руки, вцепившиеся в сиденье. Но она не была в этом теле. Не было ни страха, ни паники. Только тихое, холодное, отстранённое наблюдение. «Как будто просто ожила картинка», – промелькнуло в этой кристальной тишине.
Машина, обогнув последний грузовик, съехала на обочину и замерла. Медведь тяжело дышал, держась за сердце.
Повисло молчание. И в этом молчании к Тате пришло понимание, простое и страшное в своей неотвратимости.
«Даже если бы мы врезались… ничего бы не изменилось. Меня в теле уже не было. Бежать некуда. Смерть не решит твоих „проблем“. Ты есть везде».
Они доехали до дома на ручнике. Весь вечер она двигалась как во сне. Накормила всех, уложила внука, выслушала про очередной «баг» в коде сына.
А потом, когда все угомонились, она вышла на свою террасу. Дождь кончился. Пахло мокрой хвоей и озоном. Она села на свой старый, примятый диван и посмотрела на Великую Ель.
И впервые в жизни она не стала ничего просить. Не просила ни денег, ни пробуждения, ни сил. Она просто посмотрела на свою жизнь, на этот день, на этот страх, на эту усталость.
И сказала в пустоту, тихо, но отчётливо:
– Всё. Я сдаюсь.
Она больше не знала, как бороться. Не знала, как стать лучше, стройнее, богаче, духовнее. И не хотела больше знать. Она просто сдалась.
И в этой тотальной, безоговорочной капитуляции родилась оглушительная, непривычная Тишина.
Глава 1. В которой Тата решила исчезнуть, а появился кое-кто другой
Жила-была Тата. А, опять не так. Скажем так: в Маленьком Домике на опушке Большого Леса обитало одно очень уставшее Существо. Звали его Тата, и у него была странная особенность: оно помнило себя сразу во всех измерениях.
Не в параллельных вселенных с драконами, нет. Его измерения были куда причудливее: в измерении «Здесь и Сейчас» оно было матерью Феи Красоты, Феи-Целительницы и Духа Непоседливых Троп, а также супругой самого Медведя. Домик был тесен, кредиты висели на нём, как гирлянды из паутины, а Большой Дом, в котором место есть для всех, пока оставался в мечтах.
В измерении «Тогда и Когда-то» оно было девочкой, которую пугали Лесные Тени. Девочкой, у которой ушёл Отец-Волшебник, пообещав вернуться, но сгинув в чащобе навсегда. Девочкой, которую первый Принц покинул у стен больницы, потому что у неё не было золотой короны.
И сквозь все эти измерения проходила одна красная нить: несправедливость. И одно суперумение: вставать на защиту гонимых.
Были и другие миры: «Измерение Уставшей Жены», где главной задачей было вовремя подать котлеты; «Измерение Тревожной Матери», где нужно было отражать астероидные атаки подростковых кризисов; и «Измерение Непризнанной Мечтательницы», где оно ночами втайне гуглило «купить домик у моря и завести альпаку». И все эти измерения гудели, спорили и требовали внимания одновременно.
Тата всегда верила в чудо. В детстве она ждала, что на плечо ей сядет мудрый Ворон и прокаркает тайну мироздания. Повзрослев, она искала эту тайну в книгах, пытаясь взломать код Вселенной с помощью астрологии, Таро и психологии. Но Вселенная молчала, ворон не прилетал, а жизнь всё больше напоминала инструкцию к сложной бытовой технике, написанную на плохом китайском.
В этот вечер, исполнив все свои ежедневные заклинания, Тата вышла на свою зачарованную террасу. Воздух был влажным и пах мокрой хвоей. Она села на старый, примятый диван, закурила и уставилась на Великую Ель. Перед ней возвышалась её тёмная, молчаливая громада, уходящая в низкое, серое небо.
Внутри была тишина. Не благостная, а пустая. Тишина выгоревшей лампочки. Она почувствовала, как сама становится прозрачной. Сначала исчезли цвета, потом звуки, потом ощущение собственного тела. Она как будто растворялась в сумерках, и ей на ум пришла забавная мысль.
«Я как тот Чеширский Кот, – подумала она, – только наоборот. Сначала исчезла вера в волшебство. Потом – вера в принцев. Потом – вера в себя. Скоро от меня останется одна улыбка, висящая в воздухе над холодильником, чтобы никто не волновался».
В этот момент из-под дивана, где лежала стопка старых пледов, донёсся тихий шорох, будто кто-то маленький и невидимый одобрительно хмыкнул. Тата прислушалась. Тишина. «Показалось», – решила она, но ощущение, что она на террасе не одна, осталось.
И тут, словно в ответ на её мысль, воздух перед ней пошёл рябью, как вода от брошенного камня. Сумрак начал сгущаться в одной точке, уплотняясь, обретая форму. Из этой темноты, как из бархата, медленно проступили, загораясь одна за другой, крошечные искорки. Они выстроились в дугу… потом ещё в одну… и вот уже в воздухе повисла сияющая, нахальная, абсолютно невозможная Улыбка.
Она висела в воздухе, широкая до ушей, и, казалось, подмигивала всей Вселенной сразу.
Тата не испугалась. Она посмотрела на эту сияющую в темноте аномалию с одним-единственным чувством: любопытством. «Ну, наконец-то, – подумала она. – Хоть что-то интересное».
«Прекрасная мысль, – прозвучал Голос, исходящий прямо из этой Улыбки. – А с чего ты взяла, что ты – это ты?»
Мысль оспорить этот тезис даже не пришла. Но что-то внутри, по старой привычке, попыталось возразить. «Как с чего? Вот же я… Это тело, которое столько всего вынесло. Эти шрамы на сердце от тех, кто ушёл. Этот вечный гул в голове из-за неоплаченных счетов… Разве это не я?»
«У этого персонажа в этой сказке есть история, – мягко парировала Улыбка. – А у тебя?»
И тут Тату осенило. А что, если это и есть тот самый Ворон? Только он пришёл не из леса, а изнутри. Эксперимент.
«Ладно, – мысленно сказала она Улыбке. – Допустим, я не Тата. Не мать, не жена, не мечтательница об альпаках. Хотя бы на пять минут. Интересно, что останется?»
Она закрыла глаза и… отпустила.
И случилось Нечто. Просто та гиря, что она таскала в груди с шести лет… испарилась. Внутри возникла оглушительная, неприличная лёгкость.
Она открыла глаза. Улыбка растаяла, оставив после себя лишь лёгкий запах озона и корицы. Мир не стал другим, он стал… настоящим. И где-то в глубине её нового, тихого сознания прозвучал тихий шёпот:
«Пробуждение – это не когда ты находишь ответы. Это когда исчезает тот, кто задавал вопросы».
Эта мысль отозвалась в ней таким глубоким узнаванием, что она рассмеялась. Всё её тело, её история, её боль – всё это было не ею. Это были просто костюмы. Костюм Жертвы. Костюм Спасательницы. Костюм Неудачницы. Даже это тело с его 106 килограммами было всего лишь скафандром, тесным, но необходимым для путешествия по этой реальности.
Её задача, как главной героини, заключалась не в том, чтобы с боем снять эти костюмы, а в том, чтобы вспомнить: она – Тот, кто их надел. Тот, кто устроил себе этот грандиозный, трогательный, смешной и прекрасный карнавал под названием «Жизнь».
Она не знала, что это было. Первый совет мудрого Ворона? Первая шутка невидимого Домовёнка? Она знала одно: в её личной сказке появился новый, очень странный союзник. А карнавал, похоже, только начинался.
Глава 2. В которой Тата перестала командовать, а борщ сварился сам (почти)
На следующее утро Тата проснулась другим человеком. Гиря из груди исчезла, и на её месте была тишина. Но не пустая, а какая-то… любопытная. Она спустилась на кухню, заварила себе чаю и, вместо того чтобы, как обычно, начать утреннюю «планёрку», просто вышла на террасу. Она села на свой старый диван, укуталась в плед и стала смотреть, как просыпается лес. Впервые за много лет она решила ничего не контролировать. Просто быть.
А в доме, лишённом своего центрального процессора, начался системный сбой.
Первым на кухню спустился Ник. Не услышав привычного «Никита, убери со стола!», он растерялся. Потом пожал плечами и решил взять дело в свои руки.
– Окей, Гугл, – деловито сказал он в телефон. – Как приготовить завтрак для пяти человек, используя только то, что есть в холодильнике?
Телефон послушно выдал ему рецепт омлета с ветчиной. Ник, вооружившись пошаговой инструкцией, приступил. Всё шло хорошо до пункта «возьмите три ломтика ветчины». Ветчины в холодильнике не оказалось.
– Как не оказалось? – пробормотал Ник. – Я вчера лично видел…
В этот момент из-за холодильника раздалось довольное чавканье. Там сидел Василий Федорович и доедал последний, самый главный ингредиент завтрака. Ник посмотрел на кота, на пустую упаковку, на рецепт в телефоне и вынес вердикт:
– Системная ошибка. Проект «Завтрак» закрыт по причине несанкционированного хищения ресурсов.
Следом появилась Мэри. Увидев гору грязной посуды, оставшейся со вчерашнего ужина, она пришла в ужас.
– Это же нарушение всех законов гармонии! – воскликнула она и принялась наводить «эстетический порядок».
Через полчаса посуда была вымыта, но кухня преобразилась. Тарелки стояли на полках не стопками, а живописными инсталляциями, отсортированные по оттенкам бежевого. Кружки были расставлены в форме спирали Фибоначчи. Стало очень красиво. И абсолютно невозможно что-либо найти.
На шум и запах кошачьего торжества спустился Медведь.
– Где еда? – пробасил он.
Увидев голодных детей, красивую, но бесполезную кухню и остатки ветчины, он понял, что пора включать «план Б».
– Так, расступитесь, дилетанты, – пророкотал он. – Сейчас будет настоящий мужской суп. Простой и надёжный.
Он достал самую большую кастрюлю, налил в неё воды и начал кидать туда всё, что попадалось под руку: картошку, морковку, остатки вчерашней курицы.
– А для навара… – пробормотал он, потянувшись к полке со специями.
Рука его дрогнула. Вместо щепотки соли в кастрюлю с громким «бултых!» улетела целая пачка соды.
Содержимое кастрюли зашипело, пошло пузырями и полезло наружу, как лава из разбуженного вулкана.
Тата, привлечённая запахом содового апокалипсиса, вошла на кухню. Она увидела своих троих. Ник сидел за столом и пытался написать «алгоритм спасения супа». Мэри с ужасом смотрела на пену, пачкающую её идеальный пол. А Медведь стоял над кастрюлей с половником, как капитан тонущего корабля.
Они увидели её и замерли, ожидая разноса. А Тата… Тата посмотрела на эту картину, на их растерянные, перепачканные лица. И она не смогла сдержаться. Она расхохоталась.
Сначала тихо, потом всё громче и громче.
Её смех был таким заразительным, что сначала улыбнулся Ник. Потом хихикнула Мэри. А потом громыхнул басом Медведь.
Через минуту вся семья, забыв про голод и провал, хохотала до слёз посреди своей разрушенной кухни.
– Ладно, горе-кулинары, – сказал Медведь, вытирая слёзы. – Есть идея получше.
Он достал с нижней полки мешок картошки и старую чугунную сковородку.
Они готовили все вместе. Толкаясь, отнимая друг у друга нож, споря, как лучше резать – соломкой или кубиками. Через полчаса на столе стояла огромная, дымящаяся, с поджаристой корочкой сковорода жареной картошки.
Они ели прямо из неё, обжигаясь и смеясь. И это была самая вкусная еда, которую они когда-либо пробовали.
А Тата сидела, смотрела на них и понимала: иногда, чтобы семья стала настоящей командой, нужно просто позволить ей как следует всё испортить.
Глава 3. Утро со-бытия и первый спор о смысле жизни
Утро после «картофельного перемирия» началось не с тишины, а со слаженного, привычного грохота. Тата проснулась и… прислушалась. На месте вчерашней пустоты и сегодняшнего хохота была густая, спокойная тишина, похожая на чистую страницу перед началом новой истории. Она спустилась на кухню.
Старый холодильник «ЗиЛ», похожий на пузатого рыцаря в белых доспехах, издал протяжный стон и заурчал, а сквозь рассохшиеся оконные рамы лился густой и золотистый, как мёд, утренний свет.
Кухня гудела, как растревоженный улей. Медведь, окутанный паром, как языческий бог – облаками, с лязгом переворачивал на сковороде тонкие, ажурные блины. Его мощные плечи были напряжены, а брови сдвинуты – он был в «Измерении Добытчика», ведя священную войну с голодом после вчерашнего провала.
Дух Непоседливых Троп сидел за столом и проводил важный научный эксперимент: он изобрёл способ есть вишнёвое варенье прямо из банки с помощью длинной соломинки для коктейля, доказывая, что ложка – это устаревший и неэффективный интерфейс.
А Фея Красоты, укутав в свой любимый узорчатый плед Хранителя Тишины, пыталась заплести ему в светлые волосы серебристую нить, «чтобы гармонизировать его ауру с утренними потоками». Кирюша не сопротивлялся, он с серьёзным видом наблюдал за пылинками, танцующими в солнечном луче.
Тата смотрела на эту какофонию, и её губы сами собой растянулись в улыбке. Она видела не хаос. Она видела танец. Танец верного Медведя, танец светлой Феи, танец молчаливого Хранителя и танец её озорного сына. И её сердце сжалось от щемящего, пронзительного и до слёз нежного покоя причастности.
И тут входная дверь распахнулась, впустив порыв свежего ветра и её. Фею-Целительницу, Дину. Стремительная, стройная, с водопадом длинных фиолетовых волос, она влетела в дом, как маленький ураган справедливости.
– Всем привет! Кошмар, там на въезде опять машину поперёк дороги поставили! Как так можно?! Это же нарушение всех правил! – выпалила она и тут же переключилась на профессиональные рельсы, окинув всех оценивающим взглядом. – Так, вижу признаки общего недосыпа и повышенный уровень углеводов. Кот, иди сюда, сейчас померяем тебе давление!
Василий Федорович, мирно дремавший на подоконнике, издал вздох обречённого философа и покорно подставил лапу. Он уже привык, что является главным объектом для медицинских экспериментов.
Дух Непоседливых Троп, решив, что обстановка достаточно абсурдна, решил добавить масла в огонь. Он оторвался от варенья, принял задумчивый вид и громко спросил у всех присутствующих:
– Вот сижу и думаю… А зачем мы вообще всё это делаем? Ну, в глобальном смысле. В чём смысл?
Вопрос повис в воздухе, смешавшись с запахом блинов и лёгким ароматом кошачьего смирения.
– Смысл? – пророкотал Медведь, шлёпая очередной блин на тарелку. – Смысл в котлетах! И в блинах! Мужик работает, женщина создаёт уют, дети растут. Всё! Остальное – от лукавого и безделья.
– Нет! – тут же возразила Фея Красоты, отпуская Кирюшу. – Смысл – в красоте! В том, чтобы сделать этот несовершенный, полный криво припаркованных машин и несимметричных котов мир хоть чуточку гармоничнее!
– Вы оба неправы, – усмехнулся Дух Непоседливых Троп, начиная откровенно троллить. – Это же очевидно. Смысл – в прокачке. Набрать больше очков опыта, перейти на следующий уровень, открыть новые ачивки. Эта реальность – просто игра с крутой графикой и очень сложным боссом в лице ипотеки.
– Какой ужас! – вмешалась Фея-Целительница, закончив с котом и обработав его лапу антисептиком. – Смысл жизни – в том, чтобы быть полезным! Помогать другим, исправлять ошибки, лечить болезни! В служении! А вы – про котлеты и ачивки…
Все замолчали и посмотрели на Тату. Она была их последней инстанцией, верховным судьёй всех смыслов. А Тата, вместо того чтобы дать «правильный» ответ, просто улыбнулась.
– А может, – сказала она тихо, – вы все правы? И смысл в том, чтобы у каждого был свой собственный, единственно верный смысл?
