Птицелов. Стань птицей. Победи тьму

Птицелов

Стань птицей. Победи тьму

Елена Новикова

© Елена Новикова, 2025

ISBN 978-5-0068-6483-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Если есть Тьма, должен быть Свет

В. Цой

Пролог

Когда-то давным-давно, когда человеческий род ещё не делился на племена и народы, случилась большая беда. Небо, прежде бывшее щедрым на солнечный свет и тепло, покрыла Тьма. Тьма поглотила звёзды, Солнце и Луну. Тьма поглотила облака и тучи. Тьма спрятала горизонт, и люди перестали понимать, куда идти, чтобы охотиться. Люди перестали видеть друг друга.

Вместе с Тьмой пришёл холод, что вырывал из человеческих тел последнее тепло. Люди испугались. Люди жались друг к другу, ища защиты. Матери прятали детей под шкуры. Отцы-воины отправлялись во Тьму, чтобы сразиться с ней. Но и самые смелые воины ничего не могли поделать. Тьма оказалась сильнее. Старики и старухи уходили прочь, чтобы отдаться Тьме, лишь бы она пощадила молодых.

Звери и птицы сбивались с пути, нападали друг на друга и на охотников. Много мёртвых тел покрыло землю. И не было от Тьмы спасения и укрытия. Те маленькие огоньки, что люди жгли в своих жилищах, постепенно затухали.

И вот настало то время, когда по всей земле горел один-единственный крошечный огонёк. Вокруг него сидели остатки людей. Тьма надвигалась, и не было от неё защиты.

Когда не осталось у людей никакой надежды, когда с плачем они принялись прощаться друг с другом, готовые к тому, что Тьма вот-вот накроет их своей огромной рукой, нашлась молодая женщина, вставшая за свой род.

Широко раскинув руки, она подняла голову и бесстрашно посмотрела прямо в глаза огромной Тьме.

– Я не боюсь тебя! – прокричала женщина, перекрикивая порывы ветра, что насылала Тьма на людей.

Тьма злилась, трепала волосы женщины, хотела склонить её на колени. Но воля женщины была сильнее. На её теле стали вырастать чёрные вороньи перья. Так появилась Женщина-Птица.

Она взмыла высоко-высоко в небо, к самой Тьме. Она била Тьму крыльями и царапала её когтями. Клевала большим клювом, вырывая куски. И там, где Женщина-Птица касалась тела Тьмы, проступал Свет.

Долго они боролись. Чёрные перья летели на землю вместе с каплями крови. Но Женщина-Птица не сдавалась. Она билась, и в конце концов Тьма сдалась. Едва небо очистилось, а Солнце вновь согрело ледяную землю. Едва из земли начали пробиваться первые зелёные побеги. Едва остатки людей выбрались из своих укрытий и посмотрели на парящую среди облаков Женщину-Птицу. Как она сорвалась и камнем упала среди полей. Силы оставили её – слишком долго и слишком отважно сражалась она за своё племя.

Раскинув руки-крылья, лежала Женщина-Птица. И никто, кроме старого шамана, не осмелился подойти к ней.

– Я сделала всё, что смогла, – прошептала Женщина-Птица шаману, что склонился над ней. – Но Тьма вернётся. И тогда уже вам самим придётся одолеть её.

Тьма обязательно вернётся. Пусть не сейчас, а спустя многие годы. И тогда должна появиться новая женщина, что отважно, без раздумий, бросится к Тьме, чтобы одолеть её ценой собственной жизни.

Шаман взял с тела мёртвой Женщины-Птицы несколько вороних перьев, чтобы сохранить их и передать той, что заменит павшую.

Это случилось так давно, что никто уже не помнит, было ли это на самом деле.

Глава 1

– Я тебе ещё раз повторяю, вон то дерево! – бригадир едва сдерживался, чтобы не ударить подчинённого.

Но сделать это было бы сложно, потому что Огурцов сидел высоко в кабине. Ковш экскаватора неуверенно замер в полуметре от земли. Тарахтящий двигатель заглушал ругань бригадира. Огурцов лишь по губам понимал, что орёт ему Шамиев. От вибрации и шума желудок собирался напомнить Огурцову, что пить в воскресенье вечером – совсем не лучшая затея. К тому же раскалывалась голова, а в руках поселилась противная дрожь. Всё, чего хотел экскаваторщик, – вернуться домой, открыть холодильник и хотя бы глотнуть из бутылки.

– Ты слышишь меня? – Шамиев вскочил на подножку и пихнул Огурцова в плечо.

– А?

– Делить на два! – вышел из себя бригадир. – Ты пил? Выхлоп, как у бочки.

– Да нормально я.

– Какого ж ты тогда бабая ничего не делаешь? Дерево видишь? Метку видишь? Работай!

Убедившись, что до Огурцова наконец дошло, Шамиев спрыгнул с машины и отбежал в сторону. Участок ему достался неудобный. Мало того, что со сроками вечно поджимали и требовали ускориться, так ещё и несколько лесополос пересекали начерченную инженерами линию будущей теплотрассы. Шамиев даже думать не хотел, сколько часов придётся потратить, чтобы хотя бы расчистить место. Спасибо – деревья для корчевания пометили.

Экскаватор повёл ковшом. Огурцов в кабине сосредоточенно всматривался в красную отметку на коре сосны. Дерево было большим и старым. Разлапистые тёмно-зелёные ветви красиво топорщили хвою. На фоне начавших желтеть берёз они выглядели по-особенному ярко. «Эх, сейчас бы по грибы пойти. Грибы под водочку – очень хорошо. Кому надо здесь что-то вообще копать?» – мысли Огурцова перескакивали с одного на другое, пока руки сами собой переключали рычаги.

– Эх! – выдохнул Огурцов, когда лезвие экскаватора вонзилось в покрытую опавшей хвоей землю.

Мужчина почти физически ощутил, как ковш наполняется грунтом. Экскаватор чуть качнулся вперёд. Чёрно-бурая земля комьями выпадала из ковша. Дерево пошатнулось. Верёвочные петли, накинутые на ствол, не давали ему упасть на работающую технику.

– Огурец! Давай шибче! – проорал, почти перекрывая шум работающего мотора Парамонов, тянущий верёвки вместе с ещё несколькими рабочими.

Сосна должна была упасть в просвет между собратьями. Парамонов уже прикидывал, что дерево можно будет по-тихому распилить и перевезти к куму на дачу. Благо тут недалеко. Никто и слова не скажет. А Огурцов чего-то копается.

Красная метка на стволе маячила перед глазами экскаваторщика и почему-то вызывала приступы головной боли. Ссыпав землю в сторону, Огурцов зачерпнул ещё. Похмелье делало понедельник просто отвратительным.

Шамиев не сразу понял, что видит. Сначала бригадир наблюдал за бледным и помятым Огурцовым. Тот наконец проснулся и начал работать. Земля сыпалась в кучу, дерево пошатывалось под напором техники. Потом Шамиев смотрел, как напряглись верёвки, тянущие ствол в сторону. В воздухе пахло отработанной соляркой и мокрой землёй. Где-то каркали вороны, потревоженные человеческой вознёй. Надо всем этим властвовало тарахтение экскаватора.

Вот ковш зачерпнул тёмный комковатый грунт, повернулся вместе с кабиной и, качнувшись, высыпал содержимое. «Какие странные корни», – подумал Шамиев. Бригадир подошёл чуть ближе, движимый плохим предчувствием.

Из земли торчали кости с остатками плоти. Проходивший анатомию только в школе и то не особо ею интересуясь, Шамиев опознал в останках человеческую руку. Вряд ли у животных могли бы быть такие пальцы.

– Твою ж мать! – севшим голосом произнёс Шамиев.

Ковш экскаватора опустился, готовый продолжить работу. Бригадир подскочил к машине и замахал руками, требуя прекратить. До похмельного Огурцова не сразу дошло, чего от него хотят. Лезвие ковша успело вгрызться в землю.

К земляной насыпи подходили рабочие и замирали на месте. Они смотрели на перемешанные с комьями земли и обломанными сосновыми корнями, поломанные кости. Кто-то заглянул в яму, теперь уже очень похожую на настоящую могилу, и охнул. Из ямы на людей таращились пустые глазницы черепа с облепившими его длинными прядями. Лезвие ковша застыло буквально в паре сантиметров от костяка.

– Так и чё теперь? – спросил Парамонов.

– Ментов надо вызывать, – поморщился Шамиев. После вызова полицейских предстояло звонить начальству, а это в разы хуже.

– Это мы, типа, историческую находку сделали? – не отставал Парамонов.

– Ага. Двадцать пять процентов тебе дадут, лично, – пережидая длинные гудки ответил Шамиев, трагически хмуря брови.

***

– Мариночка Григорьевна, любовь моя, душечка, звёздочка, рыбонька… – Виктор Сергеев, оперативник, прибывший в составе группы, крутил в пальцах сосновую иголку.

– Не приставай ко мне, Витя. На меня твои комплименты не действуют, – не глядя отозвалась судебный медик.

Бело-красная заградительная лента опоясывала кусок леса, хотя из любопытных зрителей были лишь те самые рабочие, которые и нашли труп. Патрульные скучали, лениво переговариваясь и явно получая удовольствие от пребывания за городом. Только Шамиев ходил туда-сюда вдоль ленты, иногда трогая её край пальцем, проверяя натяжение. Начальству новость о том, что Огурцов выкопал скелет, а значит день простойки обеспечен, не понравилась. И, конечно, всех собак спустили на ни в чём не повинного бригадира. Шамиев вздыхал и смотрел на то, как на площадке не спеша работает статная красивая женщина в джинсах, тёплом пуловере и надетом поверх этого защитном костюме.

– Ну, Мариночка Григорьевна, – продолжал канючить Сергеев. – Ну что ваши мальчики возятся?

– Мои мальчики не возятся, а работают, – Ленц подняла взгляд на оперативника. – И ты бы пошёл работать.

– Да чё тут работать? Сейчас Калмык придёт и начнётся, – Виктор отшвырнул изломанную хвоинку. – Дайте хоть что-нибудь. Он же дотошный. Ему сразу вводные надо. Вы хотите, чтобы Калмык меня сожрал?

Марина Григорьевна смотрела мимо оперативника. Чуть приподняв ленту заграждения, на площадке оказался высокий мужчина. Его густые чёрные волосы, никогда не лежащие аккуратно, растрепал ветер. Судебный медик невольно отметила высокие, чётко очерченные монголоидные скулы и массивную челюсть. Небольшие, чуть прищуренные глаза цвета крепкого чая. Нос, возможно слишком большой для этого лица. Всё вместе это давало странную картину – одновременно притягательную и отталкивающую. Ленц поймала себя на мысли, что если бы ей было меньше лет, то она бы, пожалуй, была бы не прочь… «Дура старая», – одёрнула сама себя женщина, разозлившись на внезапные ненужные мысли и на следователя, который их вызвал.

– Вы же знаете Калмыка, он душу изо всех вынет, – Сергеев страдальчески сложил брови домиком.

– Я наполовину казах, а не калмык. А вы – целиком и полностью бездельник, – подойдя ближе сказал Данил Муранов, следователь, назначенный на это дело.

Оперативник развернулся, не испытывая ни малейшего стыда за то, как только что называл следователя:

– Какой же вы казах, Данил Александрович?

– Но и не Калмык, – отрезал Муранов. – Что у нас здесь? Дежурный сказал, что вскрыли старое захоронение.

– Не такое оно и старое, – ответила Марина Григорьевна, жестом приглашая Муранова наклониться. – Вот посмотрите.

Рука в перчатке коснулась уложенной на развёрнутом куске полиэтилена кости. Это было жутко завораживающее зрелище – живое касается мёртвого. Муранов ощутил, как где-то по затылку, под затылочной костью точнее, забегали колючие приятные мурашки. Он знал это ощущение. Оно было неправильным, это Данил признавал. Неправильным, потому что Муранов получал какое-то потаённое удовольствие от рассматривания человеческих останков. Ему было интересно. Ему всегда было интересно – что скрывают под собой человеческие кожа и мясо. Обязательная практика в морге, для многих тяжкая обуза и действительно серьёзное испытание на профессиональную пригодность, вызывали в Муранове восторг. Никому об этом следователь, конечно, не говорил. Но от себя не скрывал. В его домашней библиотеке было несколько анатомических атласов и книг по судебной медицине. Прочитанные и просмотренные единожды, они просто нравились Данилу самим своим существованием.

С нескрываемым любопытством и полным отсутствием брезгливости и страха Муранов рассматривал конечность, лежащую отдельно от тела.

– Как вы видите, Данил Александрович, кость не полностью лишена плоти, – Ленц едва касалась пальцами страшной находки. – Мягкие ткани значительно подверглись разложению, но всё ещё присутствуют. Хотя, вот здесь заметна работа насекомых и даже мелких грызунов.

– Фу, Мариночка Григорьевна, – поморщился Сергеев, который тоже склонился над импровизированным столом судмеда.

Муранов через плечо коротко посмотрел на оперативника. Тот морщился, как будто видел труп впервые.

– Это, как вы понимаете, лучевая и локтевая кости правой руки. Запястье, пястные кости и фаланги отсутствуют. Мои мальчики как раз заняты их поиском, – Марина Григорьевна указала кивком головы на двоих парней, затянутых в такие, как у неё самой, защитные костюмы.

Молодые мужчины методично просеивали груды земли, поднятые на поверхность экскаватором. Где-то среди этих комков, возможно, лежали извлечённые Огурцовым мелкие человеческие кости.

– А вот это свежее механическое повреждение? – скорее уточнил, чем спросил Муранов.

На костях, желтоватых и грязных, проступали полосы более светлые, как царапины на древесине.

– Именно. Это работа ковша экскаватора. При работе, лезвие прошло точно по локтевому суставу, отделило фрагмент руки и вынесло его наверх, – Ленц ощущала на своём лице едва уловимое дыхание Муранова. Тёплое касание воздуха.

Где-то внизу живота приятно заныло. «Когда же это закончится?» – с раздражением подумала Марина Григорьевна. Последнее время шальные непрошенные мысли преследовали женщину, которая списывала их на приближение менопаузы.

– Бригадир эти кости и заметил, – пояснил Сергеев. – Труп-то нестарый, да? Не древнее какое-нибудь захоронение? Работать придётся?

– Работать придётся, – подтвердил Муранов, поднимаясь во весь свой почти двухметровый рост.

Данил осмотрелся долгим взглядом, сканируя окрестности. «Прекрасное место, – подумалось ему. – Прекрасное место, чтобы спрятать труп, который никто и никогда не найдёт».

Виктор даже отступил на шаг назад – слишком уж фигура следователя доминировала. Сам оперативник был крепышом с короткой стрижкой, небрежной щетиной и ясными серыми глазами, в которых таилась хитринка.

Вслед за Мурановым Сергеев подошёл к краю выкопанной ямы. Там на глубине около полутора-двух метров криво щерился человеческий череп.

«Женщина», – подумал Муранов. Точнее, конечно, скажет Марина Григорьевна, может быть, это подросток-мальчик с длинными волосами и небольшим черепом. На лбу и скулах скелета оставалась кожа, над остальными тканями основательно поработали время, бактерии и живность.

Острый запах сырой земли ударил в ноздри, защекотал внутри. Ему уже приходилось видеть вскрытые могилы. И в них не всегда был только гроб. Но сейчас, здесь, посреди лесополосы, захоронение вызывало иные чувства. Никакой скорби, тихой спокойной тоски и осознания, что когда-нибудь и он сам окажется погребённым в деревянном ящике. Кости, перемешанные с землёй, вызывали охотничий азарт. Запах тления, едва уловимый, витал в прозрачном осеннем воздухе.

Сердце скакало, ударяясь о рёбра. Муранов прищурился, отчего его глаза вовсе превратились в щёлки, подчёркивая восточную внешность. Губы сжались в тонкую линию, будто прорезанную на лице. Дыхание участилось, раздувая ноздри. В эту секунду весь лоск цивилизации слетел, оставляя обличие чего-то древнего. Если кто-то посмотрел на следователя Муранова в эту секунду, то увидел бы перед собой яркого, совершенного по своей сути хищника.

Следователь присел на корточки, не боясь испачкать полы короткого стильного пальто. Ему хотелось опуститься на дно котлована и самому посмотреть, потрогать тело. Прикоснуться к останкам. Для чего? Чтобы понять, с кем и чем имеет дело? Чтобы неким сверхъестественным способом заглянуть в прошлое и увидеть, как вообще эти останки оказались спрятаны здесь? Муранов тряхнул головой, отгоняя ненужные мысли и желания, о которых никогда и никому бы не рассказал.

– Марина Григорьевна, можно вас на минуточку, – позвал следователь.

– Чего там? – Сергеев склонился над ямой.

Грунт под кроссовкой оперативника посыпался, увлекая человека за собой. Виктору пришлось ухватиться за плечо Муранова. Почти падая, Сергеев думал только о том, что плечи у следователя сделаны, вероятно, из железа – слишком жёсткие.

– Осторожнее, – Данил одним сильным рывком вернул полицейскому равновесие.

Прикосновение, пусть и случайное, было неприятно. Автоматически Муранов провёл ладонью по своему плечу, будто стряхивая с пальто невидимые частицы.

– Спасибо, – буркнул Сергеев, всё равно пытаясь заглянуть в яму.

– Что у вас? Что-то заметили? – Марина Григорьевна подошла и благоразумно остановилась подальше от осыпающегося края.

– Вон там, – палец Муранова указал вниз. – Это перья? Или я ошибаюсь?

Рядом с проступающими из комьев грунта рёбрами виднелись слипшиеся, практически сгнившие, но всё ещё узнаваемые по очертаниям перья. Цвет их невооружённым взглядом определить не удавалось. Но их было достаточно много, чтобы это оказалось случайностью.

– Ты смотри, ещё и птицу прикопали, – свистнул Сергеев. – Как думаешь, псих какой-то сделал?

Муранов повернул голову и снизу вверх посмотрел на оперативника. Тот ерошил короткий ёжик волос, на лице задумчивое выражение, а между бровей пролегла морщинка.

– Вам, – Данил специально выделил это слово, – не кажется, что пока рано делать какие-то выводы?

– Да чё думать-то? Явно же только больной мог такое сотворить. Или у тебя версии какие-то?

Сергеев упорно «тыкал» следователю, не обращая внимания, что тому это явно не нравится. Прибывший вслед за патрульными, Виктор раньше других увидел место преступления. С первых же секунд ему здесь не понравилось. Тело закопано в лесополосе, тянущейся вдалеке от города, но не так далеко от трассы. Уже одно это просто кричало о том, что предстоит много работать. А самое страшное, о чём Сергеев предпочитал не думать, – они столкнулись с чем-то из ряда вон выходящим. Ведь никто не станет везти труп в такую даль, так глубоко его закапывать, если дело всего лишь в какой-то бытовой причине.

– Версии основываются на каких-то фактах. Вам должно было бы быть это известно. Не хотите пойти и собрать первичные показания со свидетелей? – Муранов поднялся на ноги, снова став выше всех, кто оказался в этот день в злополучном месте.

– Ой, чего там опрашивать? Всё, как под копирку. Курёхин вон занимается протоколами. Ему полезно.

Данил проследил взглядом туда, куда махнул Виктор. За лентой ограждения рядом с рабочими стоял лейтенант Курёхин и старательно записывал показания. Рабочих было немного, но с каждым из них Муранов собирался поговорить отдельно. Как только закончит здесь.

– Так это перья? – повторил вопрос Данил.

– Думаю, да, – подтвердила Марина Григорьевна.

– Но я не вижу птичьих костей, они могли разложиться? Сколько на это нужно времени? Они попали туда одновременно с телом или могли оказаться в захоронении случайно?

– Данил Александрович, вы думаете, что я волшебница? Я приехала сюда за полчаса до вас и, как можно увидеть, ещё не спускалась вниз. Мы только зафиксировали всё на фотоаппарат и занялись очевидными вещами. Дайте мне время. Я пока не могу даже сказать, хотя бы предположительно, пол и возраст трупа, ничего не могу говорить о времени его захоронения. А вы хотите знать что-то про каких-то птиц.

Марина Григорьевна и сама понимала, что говорит много и много лишнего. В конце концов, Муранов не виноват, что ей вдруг захотелось оказаться с ним не здесь, посреди леса, а в другой, более интересной обстановке. «Марина, он слишком юн для тебя. И у тебя есть муж. Угомонись», – одёрнула сама себя Ленц.

– Ценю вас, как профессионала, Марина Григорьевна, однако мне нужны ответы, – нахмурился Данил, неправильно истолковав пристальный взгляд судебного медика.

– И они у вас обязательно появятся.

– Любить того коня в лицо! – выругался Сергеев. – Явились!

Сквозь деревья оперативник разглядел людей, которые уверенно шли к площадке. Их слишком цивильная одежда говорила, что это вовсе не заплутавшие грибники и не собачники.

– Журналюги, маму их три раза!

– Это их работа, – несколько флегматично сказал Муранов.

– И чё? Нафига они нам здесь? Или ты их знаешь? – Сергеев журналистов не любил. Да и за что их любить, когда они лезут под руку? И вообще, противный продажный народец, которому лишь бы написать какую-нибудь гадость или ужасы. Тьфу!

***

Каблуки туфель проваливались в рыхлую лесную землю. Карина чувствовала, как на подошву налипают комочки грязи. Она не смотрела вниз, понимая, что не увидит там ничего хорошего. Туфли, скорее всего, придётся выбросить. Не создана модельная обувь для того, чтобы разгуливать в ней по лесу. Не создана для того, чтобы спускаться в ней по крутому, хоть и невысокому склону. Да и на капроновых колготках уже красовалась «стрелка» – зацепилась за сухую веточку какого-то кустарника.

И всё же, это того стоило. Стоило выкинуть на помойку дорогущую обувь ради того, чтобы оказаться здесь раньше других. Карина Ерошенко не зря считалась лучшим в городе да и в области репортёром-криминалистом.

– Подожди! Куда ты так втопила? – оператор едва поспевал за женщиной.

– Валерик, надо меньше кушать и больше двигаться, – не оглядываясь, сказала Ерошенко, упорно пробираясь вперёд.

– Я у мамы рос, чтобы вкусно кушать и хорошо отдыхать, а не по лесу бегать, – отдуваясь ответил Валерик, хлопнув себя по объёмистому животу.

– Давай-давай, уже пришли почти. Вон они.

– Карина, а почему мы с той стороны не подъехали? Там же ближе.

– Потому что объезжать пришлось бы и терять время. Не ной, Валерик.

– Ой, как будто тут кроме нас, придурочных, ещё кто-то есть, – вздохнул оператор и переложил камеру в другую руку.

– И это не может не радовать, правда?

О, нет, не зря Карина время от времени подкидывала денежек кому нужно в полиции. У неё всегда, раньше остальных появлялась информация. И она использовала её так, как и положено амбициозной журналистке, – пускала в эфир. Надо признать, делала Ерошенко это основательно и профессионально, не гонясь за жаренными непроверенными фактами.

Сколько раз Карина слышала в своей жизни о том, что ей нужно бросать этот город, что он для неё стал слишком тесен. Ей пророчили большую карьеру на каком-нибудь из федеральных каналов. Стоило только приложить немного усилий.

– Что я там забыла? – отвечала на это Карина. – Быть одной из сотен? Да и кому сейчас важны телеканалы? Всё давно уже переходит в интернет. А для интернета нет никакой разницы, где ты живёшь и на кого работаешь.

– Ой, погонят нас сейчас мокрыми тряпками, – Валерик благоразумно остановился, когда до ленты ограждения оставалось добрых метров двадцать.

Из-за ограждения на них уже смотрели. Высоченного, даже долговязого, мужчину в коротком чёрном пальто Карина где-то уже видела. В голове даже крутилось его фамилия, но Ерошенко не была уверена, что помнит её правильно. Тип этот ей показался неприятным. Глаз почти не видно, будто закрыты. Однако всей кожей женщина чувствовала тяжёлый изучающий взгляд.

Второй – точно мент. Ему не нужно было даже показывать корочки. С таким лицом только в полиции работать. Ерошенко мило ему улыбнулась, всем своим видом показывая, что он может даже стрелять – она не сдвинется с места.

Тут же, за лентой, работали люди в белых комбинезонах. Для картинки – идеальный фон. Ближе подойти не получится, что жаль, но и того, что привлечены судебные медики достаточно для придания репортажу динамики.

– Курёхин! У тебя посторонние на месте, – зычно прокричал мент, делая шаг к ограждению.

От работяг в спецовках, которых появление журналистки, мягко говоря, удивило, к ним поспешил молодой мужчина. «Мальчишка», – подумала Ерошенко.

– Займитесь своим делом, – голос у долговязого оказался негромким, но его услышали все.

Мент за лентой остановился, недоумённо оглядываясь:

– Так это же журналисты. Они тут сейчас устроят нам…

– Сам разберусь. Начните уже, наконец, протокол осмотра заполнять.

«Мазуров? Мурзин? Муратов?», – перебирала фамилии Ерошенко. Она уже поняла, кто здесь главный. И этот главный сейчас шёл к ним.

– Я так понимаю, вы собираетесь делать репортаж, – сказал Муранов, подходя ближе.

– А у вас есть возражения? – Карина расправила плечи, готовая отстаивать свои права.

– Возражений нет. Есть предупреждение. За ленту не заходить, моим людям не мешать. Вопросов не задавать, потому что я на них всё равно не стану отвечать, а время мы потеряем оба. Надеюсь, это не слишком сложно?

– Как вас зовут?

– Данил Александрович Муранов, майор юстиции, следователь Следственного управления по городу. Если будете подавать жалобу, постарайтесь найти приемлемые обоснования.

– Вы, Данил Александрович, пока не даёте повода для жалоб, – Ерошенко не привыкла к такому обращению, обычно журналистов отправляли подальше.