Полная версия
Человек из будущего
Человек из будущего
Евгений Платонов
© Евгений Платонов, 2025
ISBN 978-5-0068-6779-6
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Человек из будущего
Роман
Часть I. Жизнь до перехода
Глава 1. За месяц до.
I. 17 сентября 2025 года, понедельник, 09:47
Дмитрий Комаров сидел за своим рабочим столом в open space на двадцать третьем этаже бизнес-центра и смотрел в монитор, не видя ничего. Экран светился белым светом Excel-таблицы, строки с цифрами расплывались перед глазами. Он должен был свести квартальный отчёт к десяти утра, но руки не слушались. Пальцы застыли над клавиатурой.
Правая рука машинально потянулась к телефону, лежавшему рядом с мышкой. Проверить уведомления. Хотя проверял минуту назад. Хотя ничего важного там не было и быть не могло.
За спиной гудел офис – сто человек, запертых в одном огромном зале. Стук клавиатур, шелест бумаг, приглушённые телефонные разговоры, чьё-то нервное покашливание. Кофемашина шипела и булькала в углу. Кондиционер работал на полную мощность, гоняя сухой, мёртвый воздух. Пахло чем-то синтетическим – освежителем, пластиком, выгоревшей электроникой.
К обеду шея затекла – весь день смотрел в монитор под одним углом. Текстовая шея, говорят врачи. Болезнь офисных работников. Болезнь 21 века.
Дмитрий поднял глаза, посмотрел в окно. Правая рука машинально потянулась к телефону, лежавшему рядом с мышкой. Проверить уведомления. Хотя проверял минуту назад. Хотя ничего важного там не было и быть не могло. Питер лежал внизу – серая, бесконечная, равнодушная. Небоскрёбы из стекла и бетона, рекламные щиты, дороги, забитые машинами. Ноябрь. Мокрый снег, который тает, не успев упасть. Небо цвета грязной ваты. Ни одного яркого пятна, ни одной живой детали. Всё как всегда. Всё как вчера. Всё как будет завтра.
Ему было двадцать пять лет – возраст, когда, по мнению окружающих, жизнь только начинается. «Молодой, перспективный, впереди всё», – говорили родители, друзья, коллеги. Но Дмитрий так не чувствовал. Ему казалось, что жизнь уже прошла. Или, точнее, что он живёт не свою жизнь, а чужую, по чужому сценарию.
Менеджер среднего звена в IT-компании. Зарплата сто восемьдесят тысяч в месяц – для двадцати пяти лет неплохо, как говорили все. Из них сорок уходило на аренду квартиры-студии на окраине, двадцать – на машину в кредит, ещё тридцать – на еду и коммуналку. Остальное – на «жизнь», если это можно назвать жизнью. Раз в год – отпуск в Турции или Египте, всё включено, две недели на пляже, где он пытался забыть об офисе, но не мог. Возвращался загоревший, отдохнувший – и через три дня снова чувствовал ту же усталость, ту же апатию, ту же пустоту.
«Что я делаю здесь? – подумал он, не в первый раз за эту неделю, за этот месяц, за последние три года. – Зачем всё это?»
Когда-то, в школе, он мечтал стать историком. Читал толстые книги – про Древний Рим, про Средневековье, про Русь, про революции. Представлял себя археологом, который раскапывает древние города, находит артефакты, восстанавливает прошлое. Или учёным, который пишет диссертацию о том, как жили люди сто, двести, тысячу лет назад. Ему нравилось понимать, почему мир такой, какой он есть. Почему люди совершают одни и те же ошибки. Почему история повторяется, как заезженная пластинка.
Поступление в университет на исторический факультет стало для Дмитрия глотком свежего воздуха. Наконец-то он попал в среду людей, которым было интересно то же, что и ему! Профессор Борис Николаевич Крылов – седой, строгий мужчина с пронзительными глазами – читал курс по истории Средневековья. Его лекции были не просто изложением фактов, а настоящим театром одного актёра.
– История, – говорил профессор Крылов, – это не набор дат и имён. Это живые люди, живые судьбы.
На третьем курсе Дмитрий познакомился с Катей – высокой, стройной девушкой с чёрными косами и тёмными глазами, которая изучала историю искусств. Они встретились в библиотеке, где оба засиживались допоздна, готовясь к семинарам.
– Вы всё читаете про войны и политику, – сказала она однажды, заглянув в его конспект. – А ведь есть ещё и другая история – история красоты, творчества, человеческого духа.
– А разве это не одно и то же? – удивился Дмитрий. – Разве можно понять эпоху, не зная, какую музыку слушали люди, какие картины писали, во что верили?
Так завязались их отношения – сначала дружеские, потом более близкие. Они вместе ходили в музеи, на выставки, в театры. Катя открыла ему мир, о существовании которого он даже не подозревал – мир тонких эмоций, поэзии, философских размышлений.
«Катя, – с болью думал Дмитрий. – Единственная девушка, которую я по-настоящему любил. И которую потерял по собственной глупости».
Они встречались два года. Дмитрий был счастлив, как никогда в жизни. Они мечтали о будущем: пожениться после университета, работать вместе, путешествовать, писать книги.
– Мы с тобой созданы друг для друга, – говорил он Кате. – У нас общие интересы, общие мечты. После университета мы поженимся, будем вместе работать, исследовать, преподавать.
– Не торопись, Дима, – улыбалась она. – Мы ещё молодые, впереди столько всего интересного.
Но на четвёртом курсе что-то изменилось. Катя стала холоднее, встречались они всё реже, а разговаривать стало не о чём. Дмитрий пытался понять, что происходит, но она отвечала уклончиво: «Ничего особенного, просто много дел, сессия скоро».
Однажды он увидел её в кафе с другим парнем – высоким, уверенным в себе, в дорогом пиджаке. Дмитрий подошёл.
– Катя, мне нужно с тобой поговорить.
– Дима, не надо, – она избегала его взгляда. – Мы всё обсудили уже. Ты же понимаешь…
– Нет, не понимаю, – ответил он. – Объясни мне, пожалуйста.
– Мы слишком разные, Дима. Ты всё ещё мечтаешь о Средневековье, о каких-то старых книгах, о прошлом. А я хочу жить здесь и сейчас. Хочу карьеры, денег, нормальной жизни.
– А любовь? А мечты?
– Мечты – для детей. Взрослые думают о деньгах. Прости.
И тут один знакомый предложил:
– Дим, брось эту историю. Иди ко мне в компанию. IT. Обучим, введём в курс дела. Зарплата сразу пятьдесят, через полгода – восемьдесят. Сам подумай.
И Дмитрий пошёл. Потому что нужно было платить за квартиру. Потому что родители устали повторять: «Когда ты начнёшь зарабатывать нормальные деньги? Традиции мёртвых людей! Лучше бы программирование учил или английский язык. Это хоть деньги приносит».
«Деньги, деньги, деньги… – думал Дмитрий. – Для родителей не существовало ничего, кроме денег. Папа работал инженером на заводе, мама – бухгалтером в конторе. Честные, трудолюбивые люди, но какие же серые, какие безликие. Они прожили всю жизнь, ничего не поняв в ней, ничего не почувствовав».
Он даже не заметил, как прошло пять лет. Как он превратился в системного администратора, потом в менеджера. Как сдался. Как перестал спорить с реальностью.
Но вместе с зарплатой, квартирой и машиной пришло что-то другое – ощущение, что он предал себя. Что когда-то была мечта, цель, вера в то, что жизнь – это не просто деньги и карьера. А теперь он стал таким же, как все. Встаёт в семь утра, едет в офис, сидит восемь часов перед монитором, возвращается домой, ужинает перед телевизором, ложится спать. И так каждый день. До пенсии. До смерти.
«Может быть, это и есть взросление, – думал он. – Может быть, так живут все. Может быть, мечты – это для детей, а взрослые должны быть практичными».
Но почему-то от этой мысли становилось **страшно**. Физически страшно, как будто горло сжимается, воздуха не хватает, стены давят.
– Дима, ты на летучку? – окликнул его коллега, проходя мимо с картонным стаканчиком кофе в руке.
Дмитрий вздрогнул, вернулся в реальность.
– Да, иду, – машинально ответил он, не оборачиваясь.
Коллега прошёл дальше. Дмитрий остался сидеть. Посмотрел на часы в правом нижнем углу экрана: *09:52*. Совещание в *10:00*. Нужно идти. Взять распечатку отчёта, блокнот, ручку. Сесть в переговорной, слушать, как начальник говорит о планах на квартал, о KPI, о стратегии развития. Кивать. Делать вид, что всё это важно.
Телефон на столе завибрировал. Сообщение от начальника:
«Планёрка переносится на 10:30. Подготовь презентацию по проекту».
Дмитрий выдохнул. Ещё полчаса. Он открыл PowerPoint, начал перетаскивать слайды. Добавил график, диаграмму, маркированный список. Всё красиво, профессионально, бессмысленно.
«Зачем? – снова подумал он. – Зачем это кому-то нужно?»
17 ноября 2025 года, понедельник, 14:10
Обед. Наконец-то.
Дмитрий вышел из офиса, спустился на лифте, толкнул тяжёлую стеклянную дверь и оказался на улице. Москва встретила его холодным ветром, мокрым снегом, шумом машин. Он застегнул куртку до горла, засунул руки в карманы и пошёл – куда, не знал. Просто пошёл.
Обычно он обедал в офисной столовой – быстро, дёшево, удобно. Суп, второе, компот, триста рублей. Но сегодня не мог. Сегодня нужно было уйти отсюда, подальше от офиса, от коллег, от этих бесконечных разговоров о проектах, дедлайнах, отчётах.
Он шёл по Тверской, мимо витрин магазинов, мимо кафе, мимо прохожих, погружённых в свои смартфоны. Все куда-то спешили. Все были заняты. Все знали, зачем живут.
А он?
Дмитрий остановился у светофора, посмотрел на людей вокруг. Женщина лет тридцати в деловом костюме, с телефоном у уха, что-то быстро говорила, нервничала. Парень в толстовке, с наушниками, кивал в такт музыке. Пожилой мужчина с тростью, медленно переходил дорогу, не глядя по сторонам. Все разные, но одинаковые. Все живут в одной системе, по одним правилам. Работа – дом – работа – дом. День за днём. Год за годом.
«Неужели я так проживу всю жизнь?» – подумал он, и от этой мысли стало тошно.
Он вспомнил себя в семнадцать. Горящие глаза, мечты, вера в то, что мир можно изменить. Он хотел стать историком, писать книги, рассказывать людям о прошлом, учить их понимать настоящее. Хотел быть полезным, важным, нужным. Не ради денег, а ради смысла.
А что теперь? Менеджер. Отчёты в Excel. Презентации в PowerPoint. Совещания, где все говорят много, а решают мало. Зарплата, которая тратится на аренду, еду, кредит. И в конце месяца остаётся ноль.
«Я продал свою мечту за сто восемьдесят тысяч в месяц», – подумал он, и эта мысль была горькой, как полынь.
Он шёл дальше, не замечая, куда. Мимо площади, мимо памятника, мимо театров. Снег падал гуще, прилипал к волосам, таял на лице. Было холодно, но Дмитрий не чувствовал. Он был где-то далеко, в своих мыслях, в своём прошлом, которое больше никогда не вернётся.
«А если бы я защитился бы в университете? – думал он. – Если бы остался на историческом? Доучился, защитил диплом, закончил аспирантуру? Жил бы впроголодь, но занимался любимым делом. Читал бы лекции студентам, писал бы статьи, ездил бы на археологические раскопки. Был бы счастлив?»
Но сразу же другой голос в голове отвечал: «Нет. Ты бы был нищим. Жил бы в общежитии, питался бы дошираком, не смог бы позволить себе ничего. Не было бы машины, квартиры, отпусков. Не было бы девушки – какая девушка захочет встречаться с бедным преподавателем?»
И это было правдой. Горькой, но правдой.
«Значит, выбора не было? – спросил он сам себя. – Я поступил правильно?»
Но почему тогда так больно? Почему внутри пустота?
II. Ночные мысли
Ночью он не мог уснуть. Лежал с открытыми глазами и думал. Думал о том, что жизнь проходит, а он так ничего и не сделал. Двадцать пять лет – четверть века! – а что есть? Нет семьи, нет своего жилья, нет любимой работы, нет даже настоящих друзей.
«Друзья, – с горечью подумал он. – А кто мне друзья? Максим из офиса, с которым мы
здороваемся каждый день, но никогда не разговариваем ни о чем личном? Ребята с форума реконструкторов, с которыми я виделся последний раз год назад? Однокурсники, которые все разъехались кто куда, завели семьи и с которыми я общаюсь только через соцсети?»
Он встал с кровати и подошел к окну. На улице было темно и пусто. Только фонари светили тусклым желтым светом, и где-то вдалеке мигали огни рекламы.
«Петербург, – подумал он. – Город великих писателей, поэтов, художников. Город, который воспевали Пушкин и Достоевский. А для меня это просто место, где я застрял. Серое, холодное, равнодушное».
Он вспомнил, как читал «Преступление и наказание» в университете. Раскольников тоже жил в Петербурге, тоже страдал, тоже не находил себе места. Но у Раскольникова хотя бы была идея, пусть и безумная. А у Дмитрия – что? Даже идеи нет. Просто пустота.
«Раскольников хотел проверить – „тварь ли он дрожащая или право имеет“, – размышлял Дмитрий. – А я даже не задаюсь такими вопросами. Я просто существую. Просыпаюсь, иду на работу, возвращаюсь, ложусь спать. И так каждый день. Я уже даже не тварь дрожащая – я вообще никто».
Внезапно в голову пришла страшная мысль: «А что, если я умру завтра? Что останется
после меня? Кто вспомнит обо мне? Коллеги скажут: «О, Дима умер? Жаль, он хорошо чинил компьютеры». Родители поплачут и будут виноватыми, что мало общались. Друзей, которые по-настоящему будут горевать, – нет. Жены нет, детей нет. Никакого следа в истории. Просто исчезну – и все».
От этой мысли стало так страшно, что Дмитрий почувствовал, как начинается паническая атака. Сердце забилось быстрее, дыхание стало прерывистым, руки задрожали.
«Спокойно, спокойно, – попытался он взять себя в руки. – Это просто ночные мысли.
Утром будет легче. Утром всегда легче».
Но он знал, что утром не будет легче. Утром будет то же самое – ненависть к звуку будильника, нежелание вставать, тоска при мысли о работе. И так до конца жизни.
«Нет, – вдруг подумал он с неожиданной ясностью. – Нет, так жить нельзя. Я должен что- то изменить. Должен! Но что? Что я могу изменить? Уволиться? И на что жить? Найти другую работу? Но везде то же самое. Переехать в другой город? Но разве от географии что-то зависит?»
Он вернулся в кровать и лег, глядя в потолок. В голове крутились мысли, не давая уснуть.
Наконец, уже под утро, он провалился в беспокойный сон, полный странных снов о средневековых замках, рыцарских турнирах и каких-то непонятных событиях.
III. Середина недели
Среда началась еще хуже. Дмитрий проспал – будильник отключился сам по себе, или он во сне нажал на кнопку и заснул. Проснулся в панике в восемь утра, понимая, что опаздывает.
Первое, что сделал Дмитрий, открыв глаза, – потянулся к телефону на тумбочке. Еще не встал, еще не умылся, но уже листал ленту новостей. Теракт где-то на Ближнем Востоке. Политический скандал. Авария на трассе. Липкая тревога заползла в грудь раньше, чем он встал с кровати.
Наспех умылся, оделся, выбежал из дома, не успев позавтракать. В метро было еще больше народу, чем обычно. Он втиснулся в переполненный вагон, чувствуя, как чье-то локоть упирается ему в ребра, а чья-то сумка давит на ногу.
Вагон был забит. Дмитрий прижался спиной к двери, достал телефон. Открыл соцсети. Лента – бесконечная, пёстрая, чужая. Максим в Дубае, на фоне небоскрёба. Света показывает ключи от новой квартиры. Андрей с женой в ресторане, свечи, вино, улыбки.
Дмитрий знал, что это иллюзия – люди выкладывают только лучшее. Но знание не помогало. Каждый раз, листая ленту, он чувствовал: его жизнь – серая, скучная, неправильная. А их – яркая, насыщенная, настоящая.
Внутри что-то сжалось..
«Господи, ну сколько можно? – думал он, задыхаясь от духоты. – Сколько можно жить в этом аду? Метро, офис, метро, дом. И никакого просвета».
В офис он ворвался в девять двадцать, запыхавшийся и взъерошенный. Руководитель, Игорь Владимирович, сидел в переговорной и многозначительно посмотрел на часы.
– Дмитрий, вы опоздали.
– Извините, Игорь Владимирович, пробки были, – соврал Дмитрий.
– Пробки, – недоверчиво повторил руководитель. – Понятно. Постарайтесь больше не опаздывать. У нас сегодня важное совещание в десять.
«Важное совещание, – ехидно подумал Дмитрий. – Где десять человек полтора часа будут обсуждать, какой цвет кнопок выбрать для нового интерфейса программы, которую все равно никто не будет использовать».
Совещание действительно оказалось мучительным. Полтора часа бесполезных разговоров, во время которых Дмитрий изо всех сил старался не заснуть. Говорили о новом проекте, о сроках, о бюджетах, о задачах. Все это было неинтересно, скучно и бессмысленно.
«Зачем я здесь? – думал он, делая вид, что внимательно слушает. – Зачем мне все это? Я ведь не хотел заниматься IT. Я хотел изучать историю, преподавать, писать статьи,
может быть, книги. А вместо этого сижу на совещании про цвет кнопок».
После совещания его позвали к директору – молодому парню лет тридцати, который сделал карьеру благодаря связям отца и считал себя гениальным менеджером.
– Дмитрий, – начал директор, – я хотел с вами поговорить о вашей работе.
«О нет, – подумал Дмитрий. – Сейчас будет разговор про эффективность, про KPI, про
то, что я недостаточно мотивирован».
– Видите ли, у нас есть некоторые вопросы по вашей эффективности, – продолжал директор, листая какие-то бумаги. – Вы в последнее время стали менее активны, менее инициативны.
Коллеги жалуются, что вы не всегда быстро реагируете на их запросы.
«Коллеги жалуются? – возмутился про себя Дмитрий. – Да я целыми днями только и
делаю, что решаю их проблемы! У меня нет ни минуты на то, чтобы заняться своими
задачами!» – Я стараюсь, Игорь Владимирович, – вежливо ответил он вслух. – Но у меня очень много задач, и я не всегда успеваю.
– Понимаю, понимаю, – кивнул директор. – Но нам нужна большая отдача. Знаете, мы
думаем о том, чтобы ввести систему бонусов за эффективность. Кто работает лучше —
получает больше. Кто работает хуже – соответственно, меньше.
«То есть, мне хотят урезать зарплату, – понял Дмитрий. – Замечательно. Просто
замечательно».
– Хорошо, я постараюсь работать эффективнее, – сказал он, чувствуя, как внутри закипает.
– Вот и отлично! – обрадовался директор. – Я верю в вас, Дмитрий. Вы хороший специалист, просто нужно немного больше мотивации.
Выйдя из кабинета, Дмитрий почувствовал, что больше не может. Не может продолжать эту игру, делать вид, что ему все это интересно, что он мотивирован, что он готов работать «эффективнее».
«Я ухожу, – вдруг решил он. – Прямо сейчас пишу заявление и ухожу. К черту эту работу, к черту этого директора, к черту все это».
Но потом вспомнил про съемную квартиру, про то, что нужно платить за жилье, за еду, за
интернет, за телефон. И понял, что уйти не может. Некуда уйти. Не на что жить.
«Я в ловушке, – с ужасом осознал он. – В настоящей ловушке. Не могу уйти, потому что нужны деньги. Не могу остаться, потому что схожу с ума. Что делать? Что делать?!»
IV. Воспоминания о детстве
Пятничный вечер Дмитрий провел дома, лежа на диване и бессмысленно листая каналы по телевизору. Но мысли его были далеко – в прошлом, в детстве, которое казалось теперь каким-то нереальным, словно из чужой жизни.
«Когда все изменилось? – думал он. – Когда я стал таким? Ведь был же ребенком, мечтал о чем-то, радовался чему-то. Когда это кончилось?»
Он закрыл глаза и попытался вспомнить себя маленьким. Вот он, семилетний Митя, сидит в кресле у дедушки Сергея Ивановича и слушает рассказы о войне, о блокаде, о том, как люди умирали от голода, но не сдавались.
– А ты бы смог, дедушка, умереть за Родину? – спрашивал маленький Дмитрий.
– Смог бы, внучек, – отвечал дедушка, гладя его по голове. – Потому что есть вещи дороже жизни. Честь, совесть, любовь к своему народу.
«Честь, совесть, любовь к народу, – с горечью думал взрослый Дмитрий. – А что у меня
есть? Я обновляю антивирусы и получаю за это деньги. Где тут честь? Где совесть? Где любовь к чему-то большему, чем собственное брюхо?»
Дедушка умер, когда Дмитрию было двенадцать. Последние годы старик болел, но до самой смерти сохранял ясный ум и любовь к книгам. У него была огромная библиотека – стеллажи от пола до потолка, заставленные историческими трудами, мемуарами, художественной литературой.
– Митя, – говорил дедушка, – книги – это единственное, что остается от человека после смерти. Не деньги, не вещи – а мысли, идеи, чувства, которые он успел передать другим.
«А что останется от меня? – мучительно думал Дмитрий. – Никаких книг я не написал,
никаких идей не передал. Я даже детей не завел, которые могли бы хоть что-то обо мне помнить».
После смерти дедушки родители продали его квартиру и библиотеку. «Эти старые книги никому не нужны, – сказала мать. – Лучше деньги получим, на твое образование потратим». Тогда двенадцатилетний Дмитрий впервые в жизни почувствовал настоящую боль – не физическую, а душевную. Он понял, что самого близкого человека больше нет, а все, что от него осталось, распродается с рук.
«Может быть, тогда и началось? – размышлял он. – Когда я понял, что все в этом мире временно, что люди умирают, а их наследство продается за деньги?»
В тринадцать лет Дмитрий открыл для себя исторические фильмы. Сначала это были советские ленты – «Александр Невский», «Иван Грозный», «Война и мир». Потом американские – «Храброе сердце», «Гладиатор», «Королевство небесное».
Он смотрел и завидовал героям прошлого. Они жили в эпоху, когда можно было совершать подвиги, сражаться за справедливость, умирать за идею. А что досталось ему? Эпоха потребления, где главная цель – заработать денег и купить что-то новое.
«Вот тогда и зародилась эта мечта, – вспомнил он. – Попасть в другое время, в другую
эпоху. Стать рыцарем или воином, защищать слабых, сражаться с несправедливостью.
Детские мечты, наивные, глупые».
В старших классах он начал заниматься исторической реконструкцией. Сначала просто ходил на фестивали смотреть, потом попробовал себя в роли оруженосца, а к выпускному уже имел собственные доспехи и меч.
– Митя, хватит играть в войнушку! – говорил отец. – Ты уже взрослый, скоро в армию идти, а ты все в рыцари играешь.
– Это не игра, пап, – пытался объяснить Дмитрий. – Это изучение истории, культуры,
традиций.
– Какие традиции? – раздражался отец. – Традиции мертвых людей! Лучше бы
программирование учил или английский язык. Это хоть деньги приносит.
«Деньги, деньги, деньги, – думал Дмитрий. – Для родителей не существовало ничего,
кроме денег. Папа работал инженером на заводе, мама – бухгалтером в конторе. Честные, трудолюбивые люди, но какие же серые, какие безликие. Они прожили всю жизнь, ничего не поняв в ней, ничего не почувствовав».
V. Университетские годы
Поступление в университет на исторический факультет стало для Дмитрия глотком свежего воздуха. Наконец-то он попал в среду людей, которым было интересно то же, что и ему! Профессор Борис Николаевич Крылов – седой, строгий мужчина с пронзительными глазами —
читал курс по истории Средневековья. Его лекции были не просто изложением фактов, а
настоящим театром одного актера. Он мог так рассказать о крестовых походах или о падении Константинополя, что у студентов мурашки бежали по коже.
– История, – говорил профессор Крылов, – это не набор дат и имен. Это живые люди,
которые любили, страдали, ошибались, совершали подвиги. И если вы не чувствуете этого, если не можете представить себя на их месте – вы не историки, а просто зубрилы. «Как же он был прав! – думал Дмитрий. – Я действительно мог представить себя на
месте средневекового рыцаря или византийского императора. Я чувствовал их радости и боли, их страхи и надежды. А теперь? Теперь я не чувствую даже собственных эмоций».
На втором курсе он познакомился с Катей Шипиловой – хрупкой девочкой с огромными темными глазами, которая изучала историю искусств. Они встретились в библиотеке, где оба засиживались допоздна, готовясь к семинарам.
«Катя, – с болью думал Дмитрий. – Единственная девушка, которую я по-настоящему любил. И которую потерял по собственной глупости».
Они встречались два года – второй и третий курсы. Дмитрий был счастлив, как никогда в жизни. Ему казалось, что он нашел родственную душу, человека, который понимает его без слов.