Вино Капули

– Ах, как приятно видеть мужчин за работой! Давно я таких милых работничков не видала, не то, что мужичьё с деревни. – Арануш семенила между нами, явно намеренно задевая своими необъятными бёдрами и постоянно трогая то за плечи, то за спины. По итогу она примостилась рядом со мной, наблюдая, правильно ли я смешиваю и засыпаю грунт. Я был этому отнюдь не рад. От того, как она на меня смотрела, внутри становилось липко.

Я с завистью посмотрел на Нино, который вместе с Фируж высаживал саженцы роз в сделанные нами ямки. Единственное, что облегчало моё разочарование, было такое же кислое лицо Сепо, который то и дело поглядывал на них.

Минут через пятнадцать, когда мои руки ослабли настолько, что уже еле волочили лопату, а уши завяли и не слышали и половины того, что заливала в них суетившаяся вокруг Арануш, я увидел, как Сепо, удивительно резво закончив ряд, бросил лопату и, делая нарочито беспечный вид, подошёл к сидевшим на коленях Нино и Фируж. Они неторопливо корпели над очередным саженцем. Сепо, потягиваясь и ухмыляясь, ходил вокруг них. Воспользовавшись тем, что Арануш отошла проверить, как приживается лоза, я тоже подошёл и сел на корточки рядом с ними.

– И в день солнечного равноденствия девушки там дарят розу юноше… э-м… которого они выбрали… в знак своей благосклонности… и они танцуют вместе всю ночь… – рассказывал Нино очень тихо. Его впалые щёки горели. Тонкими руками он аккуратно вынимал саженцы из горшков и медленно опускал в ямки. Фируж уверенными движениями засыпала и утрамбовывала землю, оставляя вокруг невысокие бортики. Когда она посматривала на Нино, её вулканические чёрные глаза приобретали слегка бархатный оттенок. Или мне показалось? Я заметил, что несколько раз в пылу работы их руки соприкоснулись, и это почему-то меня неприятно кольнуло.

– А мужикам, значит, выбора не дают? Какая попалась, с такой и пляши? – усмехнувшись в бороду, спросил Сепо.

– Это такой обычай… – ещё тише ответил Нино и спрятался за соломенными полями.

– Обычай, не обычай, а уж я бы нашёл, чем поинтереснее заняться с девушкой вместо танцев. – Фируж подняла на брата тяжёлый взгляд, тот же, явно неверно его истолковав, подмигнул. Мне показалось, что где-то разбилось что-то тяжёлое. Ладони в задних карманах моих джинсов вспотели.

– А мужикам выбор и не нужен – вы ведь считаете, что можете просто брать, что хочется. И уж точно не можете предложить что-то, что будет интересно девушке, хотя вас это мало волнует.

Сепо стал на несколько сантиметров ниже – настолько тон и взгляд Фируж пригвоздили его к земле. Он, усмехнувшись и почесав бороду, вразвалочку пошёл к своей лопате. Несмотря на завязавшиеся в узелок внутренние органы я ликовал.

– А-а, э-э зачем эти бортики? – спустя пару минут предпринял попытку я.

– Лунки для полива, – сочувственно глянув на меня, сказал Нино. Фируж, не поднимая головы, ещё более яростно загребала землю. Я понял, что ловить тут нечего, и вернулся к работе.

***

Мы с Сепо уныло сидели на тележке с пустыми горшками. День уже переваливался в вечер. Нино и Фируж доделывали последний – замыкающий периметр – ряд. Мы больше не рисковали пробовать им помочь.

Обедали мы в доме Арануш сэндвичами и домашним лимонадом – чересчур сладким. Желание есть перевесило опаску брать что-либо из рук этой женщины, хотя я и понимал, что страх этот абсолютно глупый и детский. Но не мог отделаться от мысли, что как-то странно она на меня поглядывала…

– Нет, ну девка, чё думает о себе… – Сепо бубнил нечто подобное уже десять минут. Он явно не привык к подобному холодному отношению со стороны женского пола. Я видел, как его это сбило с толку и распалило, хотя он и демонстрировал напускное спокойствие. Он снова схватился за карман и снова отпустил – запрет на курение рядом с виноградниками давался ему непросто. Во время обеденного перерыва Сепо, не будь он Сепо, улизнул за теплицы и выкурил не меньше полпачки – притом успел вернуться до того, как его хватились. Но прогресс уже наблюдался. Хотя я уверен, нагоняй от внимательного Сервано ещё прилетит.

Небо наливалось виноградным соком и укрывало склон мягкой тенью. Наверное, это было красиво. Я чувствовал гордость за проделанную работу – пусть это и было самое начало. Я глядел на тонкие саженцы, обрамляющие виноградные ряды словно диадема, и отчего-то ощущал тепло внутри. А может, мне просто напекло голову за целый день работы под открытым, пусть ещё и по-весеннему благосклонным солнцем.

Я так засмотрелся на собственные необычные чувства, что не заметил, как к нам подошла Фируж. В каждой её руке было по горшку с саженцами. Она смотрела не столько на нас, сколько сквозь нас. И всё же мы мигом вскочили и выпрямились.

– Пошли. Вам тоже нужно посадить, – сказала она, безапелляционно пихнув нам по горшку. Мы, недоуменно переглянувшись, пошли следом.

Я никогда ещё ничего не сажал. Иногда я задумывался о том, что вообще оставлю после себя. Но не слишком глубоко – иначе бы давно захлебнулся в тоске. Земля была рыхлая и тёплая. Я боязливо глядел на горшок.

– Вдруг я его сломаю? Лучше, наверное, ты сама, – сказал я стоящей надо мной Фируж. Рядом слышались ругательства Сепо, которого курировал Нино. Фируж нетерпеливо присела рядом со мной. От неё пахло потом, землёй и жизнью.

– Придерживай тут и переворачивай.

Я послушался и земляной ком мягко опустился мне в руку. Я бережно опустил розу в ямку, словно молодой родитель, укладывающий спать младенца. Я облегчённо выдохнул, и Фируж, усмехнувшись – или мне снова показалось? – стала помогать мне закидывать землю.

– Тебе стоит быть более уверенным в том, что ты делаешь. Получается неплохо, – сказала мне её спина, уходящая в сторону лейки.

Хотел бы я в это верить, но пока что даже не понимал, что делаю.

[1] У́мра – устаревшее обращение к низшему по статусу/возрасту, к детям.