Граница огня

Мирон замолчал, не в силах оторвать взгляд от серьезных глаз Кира. В этих глазах бушевала буря, и все же ее пока держали в стеклянной бутылке на дне морском.

Владислав, находящийся во главе своего звена, уже нашел Семена – манекен, который использовали для тренировок – и, подав команду, принялся его эвакуировать.

После тренировки и заполнения пары документов Кир зашел к Нике. Его ждал весьма неприятный сюрприз: в диспетчерской вместе с Никой сидел Алексей, беззаботно попивая чай из большой кружки. На его лице, тронутом странными тенями горя, не читалось усталости и изнуренности, словно он изо всех сил старается быть бодрым и радостным. А хотел совсем другого.

– Братец! – Леша встал, чуть не расплескав весь чай.

Синяя форма на нем так хорошо смотрелась – будто родная, отчего Киру еще сильнее захотелось его ударить.

Кир сжал ладони в кулаки.

– Что он здесь делает?

– Ты не волнуйся, – проигнорировал такое обращение Леша, – Парни давно провели мне экскурсию, от бывшей части мало чем отличается. Города разные, а так… Хотят здесь явно светлее и уютнее. Я просто хотел поговорить… ты меня игнорируешь в сообщениях и тут избегаешь, как можешь. Даже во время тренировки ничего не сказал, а всем дал комментарии.

– Ты комментарии хочешь? – Нахмурился оперативный дежурный.

Кир хотел схватить брата за горло, кинуть на стену и бить, пока вся ярость на всех Алексеев не покинет тело. Судя по испуганному взгляду Ники и легкому развороту, прикрывшему Лешу плечом, она это поняла.

– Мне важно мнение брата. Или дежурного смены.

– У меня нет брата. – Ровным тоном слетело с его губ.

Тень чего-то едкого промелькнула по лицу Алексея Филатова, вызвав у Кира неприятное ощущение в груди. Сержант широко улыбнулся, и голос его был наполнен солнцем, только вот и теплым он не был.

– Меня ни у кого нет… Мне это не мешает.

Кир заметил, как Ника вздрогнула, но он лишь подошел ближе. Майор Астахов вдохнул и выдохнул несколько раз, прежде чем скомандовать распоряжение:

– Проваливай из моей части! Проваливай из диспетчерской и больше не заходи к ней!

Краем глаза Кир заметил изумление на лице Ники, и ему самому захотелось исчезнуть.

Пока огнеборцы мыли автомобили, начальник караула заперся в своем кабинете, заполняя отчет о прошедшем вызове. К нему постучали и тихо вошли. Филипп медленно поднял голову.

Фил посмотрел на старого друга. В окружении сумерек потухшие глаза Филиппа казались Киру болезненно правильными, точно все, что они вместе пережили за долгие годы, взорвалось и выгорело внутри одного человека. В его глазах, похожих на бескрайнее вспаханное поле, больше не могло ничего прорасти. Губы Филиппа дрогнули в спокойной улыбке.

– Помнишь, на первом курсе я думал все бросить? – Сказал Кир, садясь на стул. – Ты меня отговорил.

– Это было не сложно, ты прирожденный пожарный, через день бы скулил у ворот Академии, просясь обратно!

Кир пожал плечами и натянуто улыбнулся.

– К сожалению моего отца.

– Может, поменяемся отцами? – Подмигнул Огневин.

В ответ Кир криво усмехнулся.

– Уверен, твой отец гордится тобой.

Филипп крепко сжал и без того тонкие губы. Он сказал на выдохе:

– Да брось… – Фил нахмурился.

– Как рука?

– Пойдет. Тушить могу. Брать отгулы даже не проси.

Кир кивнул.

– Думаю, после Демьяна и парни с других отделений утихнут. Вернее, после твоего крепкого удара. Все забыть не могут, слышал разговоры и…

Филипп скривился.

– Я был так рад, что ты не говоришь со мной об этом.

– Но тебе нужно с кем-то говорить, Огонек, – Заметил Кир. Он всегда был готов выслушать всех своих бойцов.

– Кто бы меня этому учил. – Приподнял брови Огневин, – ты сам все в себе держишь.

– Может, я и тебя тут держу, в части.

– Ты бы не стал. – Филипп поправил небольшой ряд орденской планки. – Я все думаю о Марке, он бредил этим всю жизнь, с детства хотел быть пожарным, спасать людей, тушить… он горел делом! Он пошел учиться в вуз, планировал стать офицером, начальником караула. Он ушел, а начкаром стал я – серая мышь, спрятавшаяся в селе на два дома, бегущая от пожаров. Почему здесь я? Это справедливо?

– А где бы ты хотел быть? – Кир поджал губы. Взгляд его стал печальным.

Фил задумался.

– Не знаю. Я только и умею – тушить и бумажки разбирать.

– Ну, не только тушить, – решился отшутиться Кир, – мы же строители-слесари-плотники и много кто еще.

Филипп не засмеялся и не одарил друга даже натянутой улыбкой, а отвернулся, устремив пустой взгляд в текст. Он практически не дышал.

Вечером, после окончания смены, Ника повела Кира с собой на социальные танцы. Она много раз уговаривала друга, но он не хотел и всегда сопротивлялся. Но сейчас, желая деться куда угодно, лишь бы уйти от своих мыслей, он послушно пошел за ней.

Кир неосознанно повторял движения за тренером, пытаясь потонуть в незнакомых ритмах мягкой латинской музыке, но ничего не получалось. Злость и ярость клубились в нем, сменяемые ужасом и страхом. Он не мог дышать.

Тренер попросил его и Нику сделать упражнение, которое бы помогло Киру почувствовать, как надо вести партнершу. Кир не слушал тренера. Лишь мягкий голос Ники возвращал Астахова в реальность.

– Повторяй за мной.

Теперь они стояли, прикасаясь ладонями. Кир вовремя вернулся из пучины мыслей, чтобы заметить, какие теплые у нее руки, какие красивые пальцы и даже зеленый лак на ногтях. Ему вдруг захотелось прикоснуться губами к каждому пальцу. Кир слегка покраснел и замер, посмотрев на ее лицо – мягкие черты, аккуратные губы, прямой нос, нежная линия бровей. Ее длинные волнистые волосы были привычно убраны в хвост, открывая изящную шею. От нее пахло терпкими жасмином и сиренью.

Ника. Его милая Ника. Лучшая подруга. С которой они еще детьми проводили время вместе, пусть и разница в пару лет казалась тогда огромной – он мог доверить этой девочке все свои секреты. Она плакала, провожая его в Академию, писала каждый день, в основном про уроки, и спрашивала, как у него учеба в Москве, но как же было приятно знать, что есть человек, который ждет тебя просто так.

Его лучшая подруга Ника – та, с которой он идет первым делом здороваться, заходя в пожарную часть, которая знает, как его успокоить и которая всегда на его стороне. Одна из немногих в этом мире, кому Кир может доверять.

И как же она красива. Кир не замечал раньше, как невероятна россыпь веснушек на ее лице, как отливают медовым золотом волосы, как солнечно она улыбается и смеется, как прикрывает небесного цвета глаза. И ее мягкие черты так манят коснуться лица.

Она шла вперед, он шел вместе с ней, не разнимая ладоней. Он шел, и она поддавалась. «Какое глупое задание, – думал Кир, – как же я могу теперь перестать ее касаться, оторвать руки?». Холод прошелся по его спине.

А потом они танцевали. Он вел ее – неуверенно, нелепо, зная так мало движений. А она шла за ним, поддаваясь каждому импульсу, считывая каждое нерешительное движение пальцев, вдох, наклон тела. Они даже начали дышать одинаково, чтобы двигаться вместе в ритме латинской музыки.

Кир прижал Нику слишком близко к себе, вдохнул запах цветов и закрыл глаза. Главное не сорваться и не поцеловать ее. И в этом мире осталась только она, и Кир не мог все испортить.

Глава 6. Шаг вверх

Не способный хоть как-то выкинуть Нику из головы за прошедшие дни, Кир отправился на пробежку. До смены оставалось несколько часов, и нужно было успеть очистить голову. Неподалеку от его дома находился лесопарк. Деревья частично покрылись золотистой листвой, но лето все еще напоминало о себе бледной зеленью.

Немецкая овчарка и рыжая бордер-колли бежали наперегонки, разгоняя мягкими лапами первые опавшие листья – они падали неловко, смущаясь, украдкой напоминая миру, что жаркое лето уступает свои владения прохладной осени.

Рокки – немецкая овчарка, раньше жил у другой семьи, но пожар глубокой новогодней ночью оставил его одного в этом мире. Добрый пожарный Владислав не смог бросить щенка и забрал себе, ведь это он и вытащил бедного пса из едкого дыма, он откачал его и дал шанс жить дальше – и жить в семье.

Кир остановился, а вслед за собаками пробежала пятнадцатилетняя девочка со светло-рыжими волосами, держа в руках поводки, она то и дело останавливала собак. Рокки и Сола послушно замирали, прислушиваясь к ее тонкому голосу. Иногда она заставляла их выполнять различные команды. Собаки довольно виляли хвостом, получая за задания вкусное лакомство.

– Злата решила, кем хочет быть? – спросил Кир, не скрывая улыбку, когда Влад остановился рядом с ним.

– Кинологом к нам пойдет, – усмехнулся Владислав, – теперь и у Авериных будет династия.

Кир вспомнил о себе и Филе, Нике и Роберте – детях из династий, которые пошли вслед за отцами и дядями. Выбрали ли они правильный путь? Был ли у них выбор, если с детства они впитывали всю эту атмосферу, выросли в ней.

Мысли Кира зацепились за Нику, не желая отпускать ее образ. Его сердце сжалось, а губы тронула улыбка. Он вспомнил ее пальцы на его погонах и подумал, что без погон было бы проще, чтобы под пальцами ничего не находилось. Он покрылся краской, откашлялся и продолжил разговор:

– Хорошо. Мне иногда кажется, что Сола слушается Злату больше, чем меня.

– Прости, Кир, но для твоей собаки хозяйка – Злата, а ты так: нянечка, папа, что угодно.

Кир рассмеялся. Он смотрел на Злату Аверину, со строгим видом тренирующую собак, на ее волосы, практически горящие от осеннего солнца, и в его душе рождалась тоска по чему-то неведомому и незнакомому.

От пучины новых мыслей Кира отвлек голос Влада:

– … Зря ты так строг.

– Строг? Да я в Злате души не чаю, разбаловал так, что считай, свою собаку ей отдал. А ведь ты предупреждал, что ей и Рокки хватит, но я не смог устоять перед грустными глазами ребенка.

– Я про твоего бра… Филатова десять минут точно говорю, ты меня слушал хоть?

Кир опустил взгляд и сжал побелевшие пальцы. Его голос стал строгим и грубым.

– Не лезь, куда тебя не просят, Владик. Я прекрасно знаю, что делаю.

– Знаешь, – согласился Влад, – но понимаешь ли?

Оставив Авериных гулять с Солой, Кир побежал вперед, разговаривать о новом бойце у него не было сил и желания. Он уже все сказал и не видел смысла продолжать. И до дежурства оставалось не так много времени.

Нелли Викторовна смотрела из окна на семью, однозначно рыжую семью, выгуливающую двух собак. Нелли всегда мечтала иметь собаку, но то родители не разрешали, то общежития, то муж. Он был хорошим человеком, но собак боялся – жутко перепугался в детстве. Так и боялся до шестидесяти, пока не умер.

Тонкие, покрытые царапинами губы, Нелли тронула улыбка, маленькие глаза переполнились нежностью и слезами. Детей у них с мужем не было, но она могла представить, что это ее муж (тоже по молодости рыжий) и их дочка, их собаки, и Нелли смотрит из окна как они гуляют, а скоро они поднимутся домой, где она уже приготовила завтрак.

– Надо бы суп приготовить… – развела руками Нелли, не в силах оторвать взгляд от уютной картины за окном.

Вот уже двадцать лет минуло, как не стало ее мужа. А собаку Нелли так и не завела – куда ей? Старенькая уже, отговаривала она себя.

Девочка лет пятнадцати подняла голову, устремив свои красивые глаза (даже отсюда Нелли заметила их красоту) в сторону наблюдательницы. Девочка улыбнулась и задорно замахала рукой в приветствии.

Нелли Викторовна, чуть порозовев от смущения, помахала в ответ так сильно, как только могла. Отец девочки тоже поднял голову и кивнул.

– Как-нибудь приглашу их на чай… Но сначала суп!

Очередные дежурные сутки проходили спокойно – пока не было ни одного вызова. Закончив переписывать конспект, что Леша находил бессмысленным, он устало уронил голову на руки.

Алексей сидел в учебном классе. Учебный класс располагался рядом со спальней, точно намекая – за место сна нужно учиться и учиться, все, как было завещано.

В этот момент в учебный класс зашел старший пожарный из второго отделения – Матвей.

– Скучаешь? – Усмехнулся Матвей.

– Это Кир попросил начкара завалить меня конспектами или это личная инициатива? – Вздохнул сержант Филатов.

Старший сержант Калини пожал плечами.

– Да, я заметил особое к тебе отношение оперативного.

Леша повернул к нему голову. Он давно хотел спросить, но не решался, и вес же слухами земля полнится – о Филиппе Огневине говорили разное, но Леша боялся спросить у ребят.

– Я слышал многих уволили, одного избили…

Калин подошел к Леше, сел рядом на край стола и вздохнул.

– Я вот что тебе скажу, парень, всякое бывает. Когда новый начкар приходит в караул, это всегда испытание – нужно притереться, доказать, что ты лидер, создать дружный коллектив, семью, это не у всех выходит. Огонек сам никого не увольнял – кто-то уволился, кого-то перевели. Я сначала думал, что это его тактика такая – не может убедить в лидерстве, аккуратно убирает неудобных. А потом узнал, что Юра и Толя, были два у нас типа, они хотели его подставить – мол, ворует у своего же караула! Их майор Астахов поймал. А Филипп взял и перевел парней, не обвинял, ничего не объяснил Москвину, не стал им все портить. Он не плох, совсем, просто в себе не уверен. А парни чувствовали это. У Пети, не считая меня, все новенькие в отделении. Роберт раньше в нашем втором был, Филипп его переместил – думаю, потому что Келлер не был против него.

– Но…

– Филипп спрашивает много с тебя, потому что хочет, чтобы ты справился, я уверен.

– Мне бы твою уверенность. – Натянуто улыбнулся Леша, – я прижиться тут хочу.

Матвей похлопал его по плечу и встал. У двери он остановился и развернулся.

– И да, Филипп действительно ударил одного бойца, Демьяном зовут. Но тот заслужил. Я сам давно хотел ему врезать. Но парень, все же, был неплохой, пожары тушил, нашему Марку помогал к занятиям в вузе готовиться.

Леша проводил его задумчивым взглядом. С одним решением начальника караула он точно был согласен – переместить Роберта. Сержант Келлер ему нравился.

Вечером Кир попросил Нику выйти с ним во двор, где стояла приехавшая на время из специализированной второй части огромная автолестница, поднимающая на пятьдесят метров от земли.

– Ух ты, зачем она тут? – Изумлению Ники не было предела.

– Я… пошли, – Кир осторожно взял ее за руку и потянул за собой. – Помнишь, ты сказала, что нет ничего лучше, чем подняться на ней и встретить закат или рассвет, это так…

– Романтично, – закончила за него Ника.

Сейчас Кир сам напоминал собой рассвет и закат.

Зацепившись карабинами, они поднялись над готовым заснуть городом. Мир, такой маленький и далекий, расположился под их ногами. В люльке трясло так, что можно было думать лишь об этом. Но Кир не мог. Он сам не до конца понимал, что делает. Но, чувствуя смущение за свое поведение с Лешей, он хотел, просто хотел, чтобы она не думала теперь о нем плохо. Кир решил порадовать ее. Так он себя убеждал.

Медленно небо окрасилось в розовый и малиновый цвета, вытесняя голубой.

Ника смотрела на бескрайнее небо и маленький город под ним, а Кир смотрел на нее. Он смотрел так, как никогда раньше не мог, больше не тайно для себя, а честно и искренне признаваясь себе в своих чувствах. Но вот признаться Нике… легче пойти тушить самый сложный и ужасный пожар в тридцатиградусную жару.

– Как красиво.

– Да. – В его голосе бушевала нежность, пока он смотрел на нее.

Ника повернула голову. Ее веселый взгляд стал серьезным и задумчивым, когда она изучала его лицо. Как хотелось обнять ее… Обнять не так, как раньше.

Кир подошел к ней, держась за край люльки. Она все еще тряслась не меньше него самого. Наверху было холодно, но Кир ощущал лишь жару.

Ника развернулась, теперь Кир стоял впереди нее.

В мире точно что-то взорвалось. Кир не планировал ничего делать, лишь только показать ей красивое небо и такой маленький, далекий город под сенью осенних листьев.

Руки Кира были сильными, натруженными, ладони грубыми. Это были руки человека, каждый день работающего с тяжелыми инструментами. Руки спасателя, выносящего из пекла людей и животных. Руки, возвращающие ритм сердцам. Руки, порой покрытые ожогами, а порой ссадинами от ударов, руки бойца. Эти руки нежно легли на талию Ники и аккуратно поднялись выше. Кир чувствовал, как она замерла под его ладонями. Казалось, Ника даже не дышала.

Ветер шумел вокруг них, а солнце медленно уходило спать, оставляя розовые всполохи на небосклоне. Под их ногами было шестнадцать этажей, а тела держали тросы и люлька, всего лишь, но они не несли никакого значения. Их можно было бы убрать, и Кир с Никой остались бы на месте.

Кир пододвинулся к Нике ближе и услышал, как она тихо вздохнула. Он прикоснулся лбом к ее лбу, тяжело дыша. Их губы оказались так близко. Кир ощущал на себе теплое, спокойное дыхание. И тут он резко отодвинулся.

– Прости.

В конце концов, как он может поступить с ней так? Обречь и ее на судьбу, уготовленную Полине? Кир не мог. Нет.

Кир приказал водителю опустить их вниз. Ника все время молчала, не способная отвести от него взгляд. А Кир боялся посмотреть на нее.

Глава 7. Разные стороны

Автоцистерна пятой пожарной части следовала к месту вызова. Алексей Филатов каждый раз проговаривал про себя, что делать и где что лежит, забывая о том, что уже имел опыт тушения пожаров. Каждые сутки забывая про накопившийся опыт, отдых, спортивный зал и, порой, прием пищи, молодой сержант судорожно проверял все отсеки и ПТВ, заучивал обязанности, сидя на фасаде дневальным, пристально изучал табели расчета. Он до тревоги и панической атаки боялся что-то забыть.

Иногда он лез к прапорщику Аверину с вопросами. Командира отделения, в отличие от начальника караула, Леша не боялся, ему рассказали о случае с Демьяном слишком красочно и приукрашенно. Леша всегда ожидал услышать от прапорщика полный и точный разбор пожара, чтобы потом знать, как и что делать.

– Ты пойми, каждый пожар – индивидуален! – Отвечал Влад. – Ты не сможешь заранее подобрать к нему план. С опытом ты можешь предугадать, какое нужно будет выбирать направление боевых действий, если как брат пойдешь в начальники. Но пока рано об этом думать…

Лешу такой ответ командира отделения не устраивал. Но куда больше его волновало другое – Влад знал, кто он, а значит, был близким другом Кира. Что если Аверин поможет смягчить его железное сердце?

После каждого учения или изнурительной сдачи нормативов, которые все повторялись и повторялись, куда скрепя сердцем, Кир допускал нового бойца, Влад старался поддержать его.

– Ты молодец, парень, но слишком суетишься, много учишь, от этого забываешь и пытаешься…

Кабина боевого расчета была наполнена напряжением. Леша сидел и шептал, ощущая, как сидящий рядом Роберт пристально смотрит на него.

– Меркурий-5 Солнцу, прибыли на место вызова, вижу легкий дым из окна. – Голос Филиппа вырвал Лешу из омута мыслей.

– Уточните адрес, – раздался мягкий, но такой далекий голос Солнца.

Алексей пристально смотрел на начальника караула, будто пытаясь через шлем и затылок понять, что происходит в его голове. На Огневине была очень редкая по цвету боевая одежда – красная, выделяющая его из толпы черных, зеленых и темно-синих огнеборцев.

Влад говорил, что нужно продержаться несколько месяцев, но Леша слабо в это верил. Оперативный дежурный и так его не любит, если еще старший лейтенант Огневин не будет расположен… Алексей не мог позволить себе уйти.

– А я знаю этот дом, – сообщил Владислав, выглядывая из кона, пока Мирон парковался. – Мы с Киром гуляем тут рядом в парке с собаками.

Леша вспомнил Солу – собака была рада ему, в отличие от хозяина. «Может завести собаку и начать гулять с ней тут? – подумал Леша. – Но живу слишком далеко…». Занятый мыслями, сержант Филатов вышел из машины и пошел вслед за остальными ребятами, нервно поглядывая на начальника караула.

– Предположительно горит пища. – Сказал Филипп Огневин по рации, поднимаясь на второй этаж в сопровождении первого отделения и местных жителей, вызвавших пожарных.

Первым за начальником караула шел Роберт, заботливо неся в руках тяжелый бензорез.

– Поняла вас, – раздался голос диспетчера центрального пункта.

Из-за двери ощущался характерный горький запах пригоревшей пищи. Роберт постучался. Ничего не происходило, сколько бы пожарный нм стучал. Тогда он улыбнулся и поднял бензорез.

– Погоди ты. Чего дверь портить? Если что на лестнице поднимемся. —Вытянул руку начальник караула, отстраняя Келлера.

– Там не подъехать, – заметил Влад, – только если трехколенку18 ставить.

Леша молча слушал их, впиваясь голодным взглядом в каждое движение коллег, в каждое движение мышц, словно пытаясь угадать по ним ход их мыслей. От напряжения он не обращал внимания на гражданских, не слышал слов.

Филипп постучался в дверь. Послышались шаги, и Роберт, с грустным вздохом и под смех парней опустил бензорез. Но даже капля смеха исчезла, когда открылась дверь.

В квартире жила лишь старушка, что Филипп уже и так знал со слов ее соседей, и знал бы Леша, не будь он занят волнением. Так же бы он знал, что дым был такой сильный, что уже дошел до пятого – последнего этажа.

Коснувшись плеча Филатова, начальник караула приказал ему следовать за собой. Квартира была наполнена дымом, но хорошо просматривалась. Среди хлама и старых, но ценных вещей, сложенных в кучи и по коробкам, проглядывалась одинокая, но когда-то насыщенная жизнь. Леша ощутил ком в горле, смотря на выцветшие фотографии и покрытые белой пеленой дешевые конфеты, купленные где-то на рынке.

– А Роберт чуть ей дверь не вынес, – вздохнул Филатов.

– Поэтому я не спешу использовать бензорезы и ломы без острой надобности. Этим мы не поможем, а ситуацию можем ухудшить. Чем бы она за новую дверь платила, – старший лейтенант указал рукой на стоящие в углу виниловые пластинки, – разве что этим.

– Их можно продать, – заметил Алексей.

– Этого будет мало. А может, они ей ценнее жизни, на них даже пыли нет.

Они зашли на кухню. Источник задымления был виден сразу: на чугунной сковородке беззаботно тлели угли, их черные контуры озарялись рыжевато-красным светом. Лампочка над плитой давно лопнула.

Фил открыл окно на кухне, осмотрелся.

– Опять сухарики, – вздохнул Фил. Леша проследил за его взглядом и заметил сушилку для фруктов.

Под удивленным взглядом подчиненного Филипп достал из сушилки для фруктов давно лежавшие там сухарики, положил их на сковородку, где блестели пронзительной чернотой пять одиноких сухариков. Теперь на сковороде была приличная горка сухарей.

Леша открыл полупустой холодильник, и с его губ сорвался вздох.

– Лучше ей на эти деньги еду купить…

– Представляешь, спишь себе, вдруг стук дверь и вваливается в квартиру куча мужиков в форме. Дыма вокруг тьма. Эффектно, но страшно. – Сказал Филипп, ставя сковородку на место и изучая взглядом сушилку, – а потом придет кто-то в форме и штраф выпишет. Штраф небольшой – копейки, а тебе платить не чем.

В это время Роберт уже вывел старушку на свежий воздух, а Влад и Фил внимательно осмотрели квартиру. Не в силах больше здесь находиться, Леша вышел из задымленного помещения, по ходу открывая окна в подъезде.

Собираясь, Леша успел подслушать разговор начальника караула с потерпевшей старушкой. Они сидели на скамейке у подъезда. Рядом с ними стоял Влад с таким видом, точно охранял короля, спустившегося в одежде простолюдина к народу.

– Я вам сухарики из сушилки переложил на …

– Сынок, да зачем же?

– Чтобы штрафа не было. Скажем, что еще толком ничего пригореть не успело, дым лишь слегка пошел, а соседи запаниковали и вызвали нас. Лучше ложный вызов, чем пожар.

Глаза старушки покраснели от подступивших слез.

– Давайте немного порепетируем. Во сколько вы начали жарить, ну так, примерно?

– Я…я не помню уже…

– В шесть примерно… картошку слила… я видимо машинально включила. Сейчас сколько времени? Минут двадцать одиннадцатого было…

– Сейчас 2:50, – с особенной грустью сказал Филипп.

– Как поздно то…

– Значит: «примерно в десять часов двадцать минут вы… я поставила на газовую плиту сковородку», – говорил Филипп, отчетливо выделяя каждое слово.

– С сухарями.

– Насыпала туда сухариков…

По дороге в часть Леша снова не сводил взгляд с начальника караула. Но теперь уже не страх клубился в его душе, а теплое и неожиданно приятное чувство – уважение.

Проверив убранную бойцами технику после приезда с пожара, Кир сел заполнять документы. Но мысли то и дело возвращались к Леше. Как же он был похож на Астахова старшего. От чего тошнота подступала к горлу Кира.