Порог неведомого

– Маркус, у нас проблема, – сказал Моррисон ненужно.

– Я вижу, – Маркус ткнул пальцем в телевизор, где теперь показывали компьютерную анимацию – вытянутый тёмный объект на фоне звёзд. Графика была убогой, но пугающе-эффектной.

– Это не всё, – Дженнифер достала планшет, начала листать. – Смотри. CNN, BBC, Al Jazeera, CGTN – все ведущие каналы подняли тему. В твиттере – два миллиона упоминаний за последний час. Хэштег #AlienShip в топе. Reddit взорвался. На YouTube уже десятки видео от конспирологов.

Маркус опустился на диван, чувствуя, как ноги подкашиваются. Это было похоже на лавину – начинается с маленького камешка где-то на вершине горы, а потом сносит всё на своём пути.

– NASA в курсе? – спросил он слабо.

– NASA сейчас, вероятно, в полном аду, – ответил Моррисон. – Мне звонили из штаб-квартиры пять минут назад. Требуют полного молчания, никаких комментариев, ни слова прессе.

– Немного поздно для молчания, – сказала Дженнифер, продолжая листать новости. – Послушайте это: «Правительства скрывали правду о пришельцах десятилетиями, и теперь их корабль уже здесь». Или вот: «Конец света наступит через восемь месяцев – именно столько времени инопланетянам нужно, чтобы достичь Земли». А это моё любимое: «Объект – древний марсианский зонд, посланный миллион лет назад, когда на Марсе была цивилизация».

– Марсианский зонд, – повторил Маркус машинально. – Конечно. Логично.

Но дело было не в логике. Дело было в том, что мир, узнав о возможности контакта с внеземным разумом, мгновенно разделился на лагеря. Одни верили. Другие отрицали. Третьи паниковали. Четвёртые праздновали. И все – абсолютно все – хотели знать больше.

Телефон Маркуса снова завибрировал. На этот раз он глянул на экран – незнакомый номер с кодом Вашингтона.

– Алло?

– Доктор Вейнберг? Говорит Кэтрин Блэр, пресс-секретарь Белого дома. У нас к вам срочная просьба.

Следующие три часа превратились в хаос. Пресс-секретарь Белого дома просила не делать заявлений до официальной конференции. Представитель NASA требовал немедленно прислать все необработанные данные. Журналисты осаждали телефоны, электронную почту, даже умудрились пробраться к воротам обсерватории – охрана едва сдерживала их.

А мир тем временем сходил с ума на глазах.

Биржи отреагировали первыми. Токийская фондовая биржа обвалилась на двенадцать процентов за час. Лондон, открывшийся следом, ушёл в минус на восемь. Нью-Йорк готовился к катастрофе. Золото взлетело до исторического максимума – люди покупали металл, будто он мог защитить от инопланетян. Биткоин почему-то тоже полетел вверх – возможно, криптоэнтузиасты решили, что пришельцам понравится децентрализованная валюта.

В церквях по всему миру начались внеочередные службы. Ватикан выпустил осторожное заявление, напоминающее, что «Божье творение бесконечно, и открытие иных форм жизни не противоречит вере». Но это не остановило проповедников-фундаменталистов, которые объявляли приближающийся объект то предвестником Апокалипсиса, то испытанием веры, то демонами в металлической оболочке.

В социальных сетях царил абсолютный бедлам. Теории заговора множились со скоростью света. Одни утверждали, что NASA знало об объекте годами. Другие – что это секретное оружие России или Китая, замаскированное под инопланетян. Третьи верили, что это – часть проекта «Синий луч», глобального заговора по установлению нового мирового порядка.

– Посмотри на это, – Дженнифер показала Маркусу видео на ютубе. Мужчина в оловянной фольге на голове, сидя в подвале, горячо доказывал камере: – Объект – не корабль. Это проекция, голограмма, созданная правительством США для отвлечения внимания от глобального экономического кризиса!

– У него почти миллион просмотров за два часа, – добавила она тихо.

Маркус закрыл глаза. Это было ошибкой. Огромной, чудовищной ошибкой – пытаться скрыть информацию такого масштаба. Люди не были готовы, но они имели право знать. А когда узнали – взорвались страхом, любопытством, надеждой и ужасом одновременно.

К вечеру Белый дом организовал экстренную пресс-конференцию. Маркус смотрел её в прямом эфире, сидя в своём кабинете, с чашкой остывшего кофе в руках.

На трибуне стоял не президент – он появится позже. Сейчас говорила директор NASA Марта Вильямс, женщина с седыми волосами и стальным взглядом.

– Дамы и господа, – начала она ровным голосом, который не дрожал, несмотря ни на что. – Два дня назад наши партнёры из обсерватории Мауна-Кеа обнаружили объект в поясе астероидов, демонстрирующий необычные характеристики траектории. Мы подтверждаем, что объект реален. Мы подтверждаем, что его поведение не соответствует известным естественным феноменам. И мы – она сделала паузу, и Маркус увидел, как на секунду дрогнула маска невозмутимости, – мы рассматриваем возможность искусственного происхождения.

Зал взорвался вопросами. Журналисты вскакивали с мест, кричали, размахивали руками.

– Это инопланетяне?!

– Они враждебны?!

– Когда они прибудут?!

– Что вы собираетесь делать?!

Вильямс подняла руку, призывая к тишине:

– У нас нет подтверждения разумного происхождения объекта. Пока это – аномалия, требующая изучения. Все ведущие космические агентства мира объединили усилия для наблюдения и анализа. Мы будем информировать общественность по мере получения проверенных данных. А пока прошу сохранять спокойствие и не поддаваться панике или дезинформации.

Сохранять спокойствие. Маркус едва не рассмеялся. Как можно сохранять спокойствие, когда каждый человек на планете теперь знает: где-то там, в холодной пустоте, движется нечто, возможно созданное чужим разумом? Когда каждую ночь, глядя на звёзды, ты будешь думать: они там. Они летят. И никто не знает, что произойдёт, когда они прилетят?

Телефон снова зазвонил. На этот раз – знакомый номер. Его бывшая жена, с которой они не разговаривали три года, с момента развода.

– Сара?

– Маркус – её голос был срывающимся, испуганным. – Я видела новости. Это правда? Это действительно происходит?

– Да, – просто ответил он. – Это происходит.

Она молчала несколько секунд. Потом:

– Я боюсь.

– Все боятся, Сара. Я тоже.

– Что будет с нами? С Эмили? – Эмили была их дочерью, шестнадцатилетней девочкой, которая жила с матерью в Бостоне.

– Не знаю, – честно признался Маркус. – Но мы узнаем. Все мы узнаем вместе.

ГЛАВА 5. КАБИНЕТ ПРЕЗИДЕНТА.

Овальный кабинет в три часа ночи выглядел не так торжественно, как на официальных фотографиях. Президент Томас Харрингтон сидел за своим столом без пиджака, с расстёгнутым воротом рубашки, и впервые за девять месяцев пребывания в должности выглядел не как лидер свободного мира, а как уставший мужчина под тяжестью невыносимого груза.

Перед ним – восемь человек. Советник по национальной безопасности Дэвид Коул, женщина с военной выправкой и взглядом, который мог прожечь броню. Директор ЦРУ Роберт Макнамара, седой, невозмутимый, с папкой секретных документов на коленях. Директор NASA Марта Вильямс, которая только что вернулась с пресс-конференции и выглядела так, будто пережила войну. Министр обороны генерал Джеймс Стоун, массивный мужчина с квадратной челюстью и руками, способными задушить медведя. Глава аппарата Белого дома Сара Коннорс. Советник по науке и технологиям доктор Эрик Чен. Прокурор общей юрисдикции Дженнифер Райт. И председатель Объединённого комитета начальников штабов адмирал Уильям Дрейк.

Элита. Те, кто принимал решения, от которых зависели судьбы миллионов.

Сейчас они смотрели на президента и ждали, что он скажет.

– Господа, – начал Харрингтон, и голос его прозвучал хрипло от недосыпа и стресса, – за последние двенадцать часов я получил звонки от двадцати трёх глав государств. Все задают один вопрос: что, чёрт возьми, происходит? И знаете, что я им отвечаю? – Он обвёл взглядом присутствующих. – Ничего. Потому что я сам не знаю.

– Мистер президент, – вмешалась Марта Вильямс, – данные подтверждены. Объект реален, траектория аномальна, признаки искусственного.

– Я прочитал доклад, Марта, – оборвал её Харрингтон. – Я прочитал все чёртовы доклады. Вопрос не в том, реален ли объект. Вопрос в том, что мы с этим делаем. – Он встал, подошёл к окну. За стеклом темнел Южный газон, освещённый прожекторами. – Когда меня избирали, я обещал разобраться с инфляцией, реформировать здравоохранение, наладить отношения с Китаем. Никто не говорил мне, что придётся готовиться к встрече с инопланетянами.

Тишина повисла тяжёлым одеялом.

– Сэр, – заговорил наконец Роберт Макнамара, открывая свою папку, – у нас есть предварительная оценка ситуации от разведывательного сообщества. Хотите услышать?

– Конечно хочу. Для того вы здесь и сидите.

Макнамара надел очки, начал читать:

– На данный момент зафиксированы панические настроения в тридцати восьми странах. Биржевой крах продолжается – потери оцениваются в два триллиона долларов за сутки. В Бразилии толпа штурмовала правительственное здание, требуя эвакуации в подземные бункеры. В Индии началось массовое паломничество к священным местам – миллионы людей на дорогах. В Европе правые популисты используют ситуацию, чтобы разжигать ксенофобию, заявляя, что "пришельцы – часть плана глобалистов". Левые, наоборот, призывают к открытости и дружелюбию. Короче говоря, мир раскололся ещё сильнее, чем был.

– Прекрасно, – пробормотал президент. – Что ещё?

– Религиозные организации. Ватикан занял взвешенную позицию, но множество протестантских церквей объявили объект предвестником Апокалипсиса. Исламские богословы разделились: одни видят в этом испытание Аллаха, другие – козни шайтана. Буддисты – Макнамара поднял глаза от бумаг, – буддисты, как ни странно, реагируют спокойнее всех. Говорят что-то про космический цикл перерождений.

– Хоть кто-то сохраняет здравый смысл, – фыркнул генерал Стоун.

– Дальше, – кивнул президент.

– Внутренняя обстановка. ФБР фиксирует всплеск активности радикальных групп. Выживальщики скупают оружие и консервы. Конспирологи выходят на улицы с плакатами "Правительство знало!". В интернете циркулирует петиция с требованием раскрыть "все секретные файлы об НЛО" – уже двадцать миллионов подписей. Кибербезопасность докладывает о попытках взлома серверов NASA и Пентагона – вероятно, со стороны Китая и России, они хотят получить сырые данные.

– Китай и Россия, – повторил Харрингтон. – Как они реагируют официально?

– Официально – призывают к спокойствию и международному сотрудничеству, – ответила Дэвид Коул. – Неофициально Китай стягивает войска к границам "для поддержания порядка". Россия активировала систему ПВО и выдвинула подводные лодки в патрульные зоны. Они готовятся. К чему – непонятно, но готовятся.

– К войне, – сказал адмирал Дрейк. Его голос был низким, раскатистым. – Они готовятся к войне. Не знаю, с кем – с пришельцами или друг с другом, – но инстинкт военного подсказывает: когда неизвестная угроза появляется в небе, разумные люди хватаются за оружие.

– Мы не будем воевать с инопланетянами, – резко сказал президент. – Это абсурд.

– Тогда что мы будем делать? – спросил генерал Стоун. – Встречать их цветами и оркестром? Сэр, мы не знаем их намерений. Они могут быть дружелюбными. Могут быть нейтральными. А могут прилететь за ресурсами, и тогда человечество для них – просто препятствие, которое нужно устранить.

– Или они могут быть учёными, – возразил доктор Чен. – Исследователями. Может, они наблюдают за развивающимися цивилизациями, изучают нас, как мы изучаем муравейники. Не вмешиваясь, просто наблюдая.

– Муравейники мы тоже затаптываем, когда они мешают строительству, – мрачно заметил Макнамара.

Президент вернулся к столу, опустился на стул.

– Марта, – обратился он к директору NASA, – какова наилучшая оценка? Когда объект достигнет Земли?

– Восемь месяцев, – повторила она то, что уже говорила на пресс-конференции. – Если текущая скорость замедления сохранится. Но, мистер президент, объект может изменить траекторию в любой момент. Он управляем. Это ключевой момент. Кто-то или что-то им управляет.

– Есть ли попытки связаться?

– Мы транслируем радиосигналы на всех частотах, – ответила она. – Математические последовательности, простые числа, изображения Земли, человеческую фигуру. Пока – никакого ответа. Объект молчит.

– Молчит, но летит, – проговорил президент. – Как бомба с часовым механизмом. Тикает, но мы не знаем, взорвётся она или окажется фальшивкой.

– Нам нужен план, сэр, – сказала Сара Коннорс. – Конкретный план действий. Общественность паникует, союзники требуют координации, противники ищут способ использовать ситуацию в свою пользу. Мы должны показать лидерство.

– Лидерство, – повторил Харрингтон с горькой усмешкой. – Как можно лидировать в ситуации, которая не имеет прецедентов? Я изучал историю. Кризисы, войны, эпидемии – у всего были аналоги. А здесь? Здесь мы в абсолютной темноте.

– Тогда зажжём свет, – твёрдо сказала Дэвид Коул. – Вот что я предлагаю. Первое: созываем экстренное заседание Совета Безопасности ООН. Требуем формирования объединённого международного комитета по реагированию. Второе: активируем все научные ресурсы – телескопы, радары, спутники – для постоянного наблюдения. Третье: военные разрабатывают сценарии возможной обороны, но держим их в секрете, чтобы не эскалировать панику.

– Четвёртое, – добавил доктор Чен, – создаём научную группу по разработке протокола контакта. Лингвисты, физики, биологи, психологи. Если они выйдут на связь, мы должны быть готовы понимать и отвечать.

– Пятое, – вступил Макнамара, – усиливаем внутреннюю безопасность. Контроль информации, предотвращение массовых беспорядков, защита критической инфраструктуры от кибератак.

Президент слушал, кивал, и Харрингтон видел, как план кристаллизуется из хаоса. Это была иллюзия контроля – он прекрасно это понимал. Но иллюзия контроля лучше, чем абсолютная беспомощность.

– Хорошо, – сказал он наконец. – Делаем. Всё, что вы сказали. Коул, ты координируешь с ООН. Марта, NASA получает неограниченный бюджет и полную поддержку. Стоун, военные готовят планы, но ни слова прессе. Макнамара, ЦРУ отслеживает настроения и угрозы. – Он обвёл взглядом комнату. – Господа, через восемь месяцев человечество либо встретит братьев по разуму, либо столкнётся с угрозой, которую мы не можем представить. Я хочу, чтобы мы были готовы к обоим сценариям.

– А если они просто пролетят мимо? – спросила Дженнифер Райт тихо.

– Тогда, – ответил президент с усталой улыбкой, – мы всё равно будем готовы. К чему-то. И это уже немало.

Совещание закончилось в пять утра. Когда все разошлись, Харрингтон остался один. Он подошёл к портрету Авраама Линкольна на стене – старый президент смотрел с холста строго и печально.

– Тебе было проще, Авраам, – прошептал Харрингтон. – Ты знал врага. Знал, как с ним воевать. А я? Я даже не знаю, есть ли враг вообще.

ГЛАВА 6. ТЕЛЕСКОП ХАББЛ.

Космический телескоп «Хаббл» провёл на орбите тридцать пять лет. За это время он видел рождение звёзд и смерть галактик, заглядывал в самые тёмные уголки вселенной и показывал человечеству красоту космоса в деталях, о которых наземные телескопы могли только мечтать. Его зеркало диаметром два с половиной метра ловило свет, путешествовавший миллиарды лет, превращая фотоны в откровения.

Но никогда – ни разу за всё время службы – «Хаббл» не был направлен на что-то подобное.

В Центре космических полётов имени Годдарда в Мэриленде было три часа ночи, когда пришли первые изображения. Доктор Амелия Чжан сидела перед монитором, окружённая десятком коллег – астрофизики, инженеры, специалисты по обработке данных. Все молчали. Даже не дышали, казалось.

На экране загружалась картинка. Пиксель за пикселем, строчка за строчкой, с мучительной медлительностью спутникового канала связи. Первые фрагменты были размытыми, неразборчивыми – просто пятна света и тени на чёрном фоне.

Потом изображение начало обретать форму.

– О господи, – выдохнул кто-то.

Амелия не моргала. Не могла моргнуть. То, что она видела, не укладывалось ни в одну категорию объектов, которые она изучала двадцать лет.

Объект был вытянутым – отношение длины к ширине примерно четыре к одному. Сигара. Или веретено. Поверхность – абсолютно чёрная, поглощающая свет с эффективностью, которую не мог обеспечить ни один известный природный материал. Альбедо стремилось к нулю. Будто в космосе вырезали кусок реальности, оставив зияющую дыру.

Но дело было не в цвете.

Дело было в структуре.

По всей длине объекта шли линии – идеально прямые, геометрически точные, пересекающиеся под углами, которые кричали о намеренности. Не трещины. Не случайные царапины от метеоритов. Швы. Панели. Сегменты, соединённые с инженерной точностью.

– Увеличьте носовую часть, – приказала Амелия, и голос её прозвучал чужим, будто кто-то другой говорил её устами.

Инженер нажал клавиши. Изображение увеличилось, пиксели растянулись, потом программа интерполяции сгладила картинку. И они увидели.

Нос объекта – если это можно было назвать носом – был не заострённым, как у земных ракет. Он был скруглённым? Нет. Скошенным. Со странной, почти органической кривизной, которая казалась неправильной и правильной одновременно. И там, на самом краю, виднелось нечто похожее на выступ. Или сопло. Или.

– Это двигатель, – сказал Дэвид Портер, старший инженер. – Чёрт возьми, это похоже на сопло двигателя.

– Мы не можем быть уверены.

– Амелия, посмотри на форму. На расположение. Если бы я проектировал межзвёздный корабль и нужен был бы двигатель для маневрирования, я бы разместил его именно так.

Она не могла спорить. Потому что он был прав. Это выглядело функционально. Это выглядело как инструмент, созданный разумом для выполнения задачи.

– Переходите к средней секции, – сказала она.

Камера сместилась. Середина объекта была самой широкой частью – около пятидесяти метров в диаметре. И здесь структура становилась ещё более очевидной. Панели разных размеров, соединённые швами. Некоторые панели были темнее других – едва заметная разница, но при обработке изображения это становилось видно. Разные материалы? Или разная степень эрозии от космической пыли?

А потом они увидели это.

Выемка. Крошечная, не больше нескольких метров в диаметре, но идеально круглая. Находилась она примерно посередине боковой панели, слегка углублённая относительно остальной поверхности.

– Что это? – спросил кто-то.

– Иллюминатор, – прошептала Амелия. – Это похоже на иллюминатор.

– Или датчик.

– Или оружие.

– Или просто случайный кратер от удара.

– Кратеры не бывают идеально круглыми, – отрезала Амелия. – И у них не бывает ободков одинаковой толщины по всему периметру. Это создано. Это часть конструкции.

Молчание в комнате стало плотным, осязаемым. Все понимали: они смотрят не на естественный объект. Они смотрят на корабль. На судно, построенное цивилизацией, которая освоила межзвёздные путешествия раньше, чем человечество изобрело колесо.

– Сколько ему лет? – спросил Дэвид тихо.

– Откуда мне знать? – ответила Амелия, но вопрос засел в голове. Да, откуда? Объект мог лететь через космос тысячи лет. Миллионы. Мог быть запущен цивилизацией, давно угасшей, – автоматический зонд, выполняющий программу, заложенную создателями, которых больше нет.

Или мог быть запущен вчера.

– Продолжайте сканирование, – приказала она. – Хочу увидеть каждый сантиметр поверхности. Каждую деталь. Если там есть надписи, символы, что угодно – найдите.

Следующие три часа они методично изучали объект, создавая трёхмерную модель по снимкам «Хаббла». Телескоп делал круг за кругом, фиксируя объект с разных углов под разным освещением. Солнце, находясь на расстоянии, бросало длинные тени, выявляя микрорельеф поверхности.

И чем больше они смотрели, тем очевиднее становилось: это не просто корабль. Это старый корабль.

Поверхность была покрыта крошечными кратерами – следами столкновений с микрометеоритами. На некоторых панелях видны были царапины, потёртости. Одна из секций выглядела деформированной, будто когда-то получила удар и никогда не была отремонтирована.

– Сколько времени нужно, чтобы накопить такие повреждения? – спросил Дэвид.

– В межзвёздном пространстве? – Амелия прикинула в уме. – Сотни лет. Может, тысячи. Зависит от плотности пылевых облаков, через которые он пролетал.

– Значит, это не новая миссия. Это что-то древнее.

– Или что-то, пережившее долгий путь.

К семи утра они закончили первичный анализ. Данные были переданы в NASA, ООН, все космические агентства-партнёры. Амелия знала: сейчас, в эту самую секунду, сотни учёных по всему миру смотрят на те же изображения, делают те же выводы.

Объект был реальным.

Объект был искусственным.

Объект летел к Земле.

Она откинулась на спинку стула, сняла очки, потёрла переносицу. За окном занимался рассвет – небо из чёрного превращалось в серое, потом в бледно-голубое. Обычное утро на Земле. Птицы пели. Машины ехали по дорогам. Люди просыпались, шли на работу, варили кофе, не подозревая, что в эту ночь их вид официально перестал быть единственным технологическим во вселенной.

– Амелия, – окликнул её Дэвид. – Посмотри на это.

Он вывел на экран один из снимков задней части объекта. Там, где должен был бы располагаться основной двигатель, находилась структура, совершенно не похожая на остальной корабль. Массивная, раздутая, с множеством трубок или каналов, расходящихся веером.

– Что это?

– Не знаю, – признался Дэвид. – Но если бы мне нужно было угадывать это либо система охлаждения чего-то очень мощного, либо.

– Либо?

– Либо топливные баки. Или реактор. Что-то, что обеспечивает энергией всё это.

Амелия увеличила изображение. Структура была явно технологической, но совершенно чужеродной по архитектуре. Ни один земной корабль не выглядел так. Даже самые футуристические концепты NASA или SpaceX были понятны, логичны в своей инженерии.

А это? Это было создано умом, который мыслил иначе. Решал проблемы иначе. Строил корабли по принципам, которые человечество ещё не открыло.

– Отправляй это в главную базу, – сказала она. – Пусть инженеры попытаются понять функциональность.

– Амелия – Дэвид помедлил. – Мы только что доказали существование инопланетян. Понимаешь это?

– Понимаю.

– И ты не не восторгаешься? Не в шоке?

Она посмотрела на него. Он был молод – тридцать два, полон энтузиазма, всё ещё верил, что наука решает загадки, а не создаёт новые.

– Дэвид, – сказала она тихо, – я в шоке. Я в восторге. Я напугана до чёртиков. Но прямо сейчас мне некогда чувствовать всё это. Потому что у нас есть работа. И от того, насколько хорошо мы её сделаем, может зависеть судьба всего человечества. Так что эмоции подождут.

Он кивнул, развернулся к компьютеру.

ГЛАВА 7. ТРАЕКТОРИЯ СБЛИЖЕНИЯ.

Центр баллистических расчётов NASA в Пасадене всегда был тихим местом. Здесь работали математики – люди, для которых реальность существовала в виде уравнений, дифференциалов и интегралов. Здесь не кричали, не паниковали, не размахивали руками. Здесь считали.

Но сегодня тишина была другой. Напряжённой. Гнетущей.

Доктор Раджеш Патель сидел перед тремя мониторами, на которых плавали цифры, графики, векторные диаграммы. Перед ним – задача, которую он никогда не думал решать: вычислить точную траекторию объекта неизвестного происхождения, который, возможно, везёт к Земле или представителей внеземной цивилизации, или автоматический зонд, или нечто совершенно непредставимое.

– Раджеш, ты получил данные с Аресибо? – окликнула его Мария Солис, коллега и одна из лучших специалисток по небесной механике в стране.

– Получил. Обрабатываю.

Он смотрел на экран, где программа обсчитывала миллионы вариантов. Объект находился сейчас на расстоянии примерно трёх с половиной астрономических единиц от Солнца – около пятисот двадцати пяти миллионов километров. Движется со скоростью семнадцать километров в секунду. Замедляется с постоянным ускорением минус ноль целых тридцать две сотых метра в секундную квадрат.

Постоянное замедление. Это был ключ.

Кометы не замедляются постоянно. Астероиды тоже. Они летят по баллистическим траекториям, подчиняясь только гравитации. Но этот объект этот объект словно жал на тормоза. Мягко, плавно, но непрерывно.

– Если текущее замедление сохранится, – проговорил Раджеш вслух, больше для себя, чем для кого-то ещё, – объект выйдет на орбиту между Землёй и Луной через – он ввёл данные в расчётную программу, подождал три секунды, – через двести сорок один день.

– Восемь месяцев, – сказала Мария, подходя ближе. – Чуть меньше. Раджеш, ты уверен в расчётах?