Память небытия

Они ступили на лестницу, слегка задыхаясь и торопясь закончить, Парацельс махнул рукой в сторону главного здания.

– Поэтому мы находимся в уникальном месте. Памятник прошедшим столетиям. Множество томов, настоящий кладезь знаний. Однако обычным жителям столицы достаются крохи, я пытался пробиться сквозь запреты, но изучить дают лишь малую часть хранящихся в библиотеке текстов. Увы.

Эдвин не успел обдумать услышанное, они подошли к обители Лиры. Бася протянул руку к двери, и в тот же момент она распахнулась. Старый лис замер на пороге, не выказав ни капли удивления, он явно почувствовал их приближение заранее. Окинув каждого из пришедших взглядом, Сэт веско озвучил:

– У нас проблема.

И отошел в сторону. Эдвин прошел следом за всеми, раздумывая, что должно такого произойти, чтобы даже вор назвал это «проблемой». Он покосился в его сторону, но лицо Лиса не выражало ничего. За время их присутствия в Аргенте он успел срезать значительную часть отросших за время похода волос и подровнять бороду, а ссадины и порезы зажили под чутким присмотром Парацельса. Сейчас Лис как никогда напоминал самого себя в период, когда они встретились впервые. Разве что выглядел донельзя уставшим, что в их разношерстной компании уже давно считалось нормой.

Эдвин прошел к уже привычному месту у круглого окна, выходящего в читальный зал, но садиться не стал. Вместо этого замер, скрестив руки на груди, наблюдая, как его спутники рассредотачиваются по комнате.

Лира тоже никогда не садилась в их присутствии, игнорируя свое рабочее место и предпочитая опираться на стол ладонями, словно это давало ей больше контроля над ситуацией. Сэт, как правило, замирал напротив, и можно было с уверенностью предсказать, что к концу диалога эти двое сойдутся в стычке: Лису явно не понравилось что паломница вписала его в собственные планы, не спросив никакого согласия. А следом в эту яму повалились и все остальные.

Между Лореком и Басей произошел безмолвный диалог, неуловимый для посторонних. Обмен кивками, не более, нужный лишь для того, чтобы оба плаща уверились: с их подопечными все хорошо. Оба здоровяка замерли у двери, словно гвардейцы на посту. Парацельс утонул в любимом кресле, Ани уселась неподалеку.

Проследив за тем, как все расползлись по кабинету, Лис привычным жестом почесал щетину на подбородке, переглянулся с Лирой. В ее серых, припорошенных пылью глазах плескалась тревога. Эдвину это категорически не понравилось, подобного беспокойства в их рядах он не наблюдал даже в тот день, когда паломница огласила для всех суть своего плана.

«Пустые тревоги, пустые заботы. Отражение повседневности».

Не пустые. Старый лис никогда не мялся, прежде чем озвучить хоть что-либо. Но сейчас вор явно подбирал слова.

– Я встречался с Манэ.

Тишина. Пока что ничего страшного, все ожидали продолжения.

– Перед тем как отправиться в путь, всегда полезно узнать последние новости. Как вы помните, она все еще не восстановилась до конца, поэтому я собирался просто поговорить: насущные сплетни, болтовня из разных уголков континента. Все как обычно. И, могу сказать, я давненько не видел ее настолько озабоченной. Эту девчонку не пробить, особенно если учесть, что ее ремесло – знать все обо всех. Она сообщила мне…

– Я должна отметить, – Лира перебила его, – что мы тоже неплохо осведомлены о ситуации на континенте. Но ни по одному из каналов ордена не поступило информации…

– В ордене состоят обычные люди, – Сэт просто отсек любые возражения, – быть может, они верят, что контролируют ситуацию… Пусть.

Лира проигнорировала выпад. Старый лис многозначительно посмотрел на нее и продолжил:

– Но мы все равно узнаем новости быстрее всех. Просто потому что можем.

– Можете взглянуть на ситуацию под другим углом. – Голос Парацельса звучал почти весело, старик явно свыкся с тем, что со спокойным существованием покончено.

– Именно так. Но, как я уже сказал, в этот раз мы поберегли Манэ, она просто собрала обрывочные донесения. В Фароте большие проблемы.

Ответом ему было молчание. Проблемы в тех землях, если верить новостям, начались еще в конце лета одновременно с появлением гигантской воронки.

– И не только там. Тревожные вести доносятся отовсюду. Но особенно – из Столичных земель, которые, напомню, и простираются вокруг.

– О чем идет речь? – Эдвин сжал кулаки. Любые плохие вести сейчас могли оказать самое непосредственное влияние на его собственную судьбу. Лира сжала губы, явно зная, что сейчас услышит.

– Осфетид принял у себя главного столичного дипломата. Вильгельм решил не мелочиться, отправив на переговоры большую шишку. Как и ожидалось, все силы были брошены на то, чтобы обвинить Фарот в их собственных бедах.

– И?

– Точно мы знать не можем. Но если примерно – на ту сторону отправилась пара десятков столичных гвардейцев и столько же слуг. И это в довесок к тем, кто испарился вместе с кратером. Фарот в одночасье освободился от столичного присутствия.

Гааз дернулся, едва не вывалившись из своего кресла. Уже отнюдь не веселым, а просто замогильным голосом уточнил:

– Освободился? Или его освободили?

– Хорошее уточнение. Осфетид определенно переиграл всех причастных, изобразив, что готов к переговорам. С появлением кратера чаша его терпения явно переполнилась, раз он пошел на такое.

Ани всплеснула руками.

– Я извиняюсь перед всеми знатоками политических игр. А можно попроще? Что произошло?

– Вильгельм отправил делегацию, которая должна была стабилизировать ситуацию в Столичных землях. Осфетид принял ее с распростертыми объятиями, и не мудрено: по слухам, он сам добивался встречи все это время. А следом упокоил всех посланников одним махом. Или почти всех, точно мы знать не можем. Как минимум, главного дипломата я бы оставил, это хороший заложник для будущих переговоров. Иначе во всем этом не было вообще никакого смысла, задумка явно была в том, чтобы заманить столичную верхушку в Фарот. Вот только понятия не имею, что ему это дало, – к переговорам он больше не расположен.

Торговка приложила руку ко рту, Эдвин уточнил:

– Больше не расположен?

– Да. Тревожные новости из близлежащих земель. Да и из-за их пределов тоже. Не могу сказать ничего конкретного, пока это лишь отголоски настоящих новостей… Но между Фаротом и Аргентом расстояния не столь гигантские, поэтому могу сказать точно: Осфетид не стал дожидаться, пока вести о его предательстве разлетятся по континенту. По словам Манэ, часть его армии выступила маршем чуть ли не на следующий день. Они движутся медленнее, чем группа простых всадников или карета, но даже с нынешним темпом окажутся у стен столицы уже очень скоро.

– А это значит…

– Это значит, что если об этом знаю я, то узнают и в столичном замке, причем уже в ближайшее время. Это вопрос не дней, а часов. И начнется настоящая заварушка. Тревожные вести дошли до столицы с сильным запозданием, тут Осфетид постарался. Это сейчас его армия даже не пытается скрываться, уповая на скорость, именно поэтому Манэ теперь в курсе происходящего чуть раньше остальных. Но все это время армия двигалась по касательной вдоль главного тракта, предварительно разделившись на несколько отрядов. Прошлой ночью, уповая на внезапность, один из них прошел сквозь крупнейшее поселение, расположенное на этом пути чуть южнее главного тракта. Должно быть, не хотели оставлять у себя за спиной не шибко лояльных подданных Вильгельма. Поселения на этом месте больше нет.

Лира поморщилась, Гааз протер глаза.

– В каком смысле нет?

– Старый друг, мы пережили военное время вместе. Надо ли объяснять? Забрали все, что было полезного, а ненужное – сожгли. Жители, я так полагаю, разбежались. Во всяком случае те, кто выжил. И солдаты двинулись дальше. Мнимому единству под началом Вильгельма пришел конец.

– Военное время? – Ани будто до сих пор не готова была поверить в услышанное. – Мы что…

– На войне? Теперь да. – Сэт внезапно хмыкнул. – К счастью, не в самом ее эпицентре, пока что… С былыми временами не сравнится.

– Ничего смешного. – Эдвин никогда не видел старика таким бледным, Гааз почти слился цветом лица с мантией Лиры. – Ты, друг, не хуже меня помнишь главный урок тех времён: важнее всего – не допустить, чтобы они повторились.

– Не в нашей власти. Было тогда и есть сейчас. В те годы в своей избранности уверился Вильгельм, теперь Осфетид… Спустя годы их место займет еще кто-нибудь, а сейчас это просто мальчишка, пешком ходящий под стол. Знать бы наперед… Но играть приходится с той раздачей, какую выдали на руки.

– А мне кажется…

Лира перебила целителя:

– О каких «спустя годы» может идти речь, если Мир уже на волоске от…

Их голоса слились в монотонный шум. Эдвин, повысив голос, пресек перепалку:

– Постойте. Постойте же! Взгляд со стороны, ведь я тут совсем недавно. Но! Даже просто прогуливаясь по местным улицам, сложно не наткнуться на стражника или гвардейца. И если правитель Фарота приведет сюда всех, кто готов за него воевать, на что может рассчитывать подобная армия?

– На поддержку других армий? – Лира повернулась к нему. – Если все правда обстоит так, как говорит Сэт, то отмечу, что Осфетид отнюдь не дурак. Он не может не понимать, что в прямом столкновении с Аргентом у него нет шансов, насколько внезапной ни была бы атака. В таком случае его цель – запереть правящую верхушку в этом городе, потянуть время. Переговоры, взаимные угрозы…

– Да, но зачем? Ты сама говоришь, что шансов нет.

– Пока что. У Вильгельма маловато друзей на континенте. Больше врагов, повязанных по рукам и ногам страхом и обязательствами. Страх обеспечивают гарнизоны гвардейцев, расквартированные по всей Симфарее. А мы только что озвучили, как легко оказалось от такого гарнизона избавиться.

– Легко? – Ани взлохматила свои волосы. – Вооруженное нападение и гигантский кратер под боком – это легко?

Гааз скептически посмотрел на нее.

– А какая связь может быть между кратером и войной, если, по словам Лиры, у черной дырки в земле другое предназначение? Уж не думаете ли вы…

– Мы пока ни о чем не думаем, есть проблемы понасущнее. – Сэт сделал пару шагов туда-сюда, словно дикий зверь в клетке, опять остановился. – Но слова Лиры о «других армиях» имеют под собой неплохое обоснование. В Фароте из-за близости к столице был один из крупнейших гвардейских гарнизонов. Теперь, если все так, как выглядит со стороны, он прекратил свое существование. Это неплохой сигнал для всех остальных игроков на континенте. Ничто не вечно. И, уверен, Осфетид озаботился тем, чтобы донести эту мысль до возможных союзников. Ну, только если не проснулся в один прекрасный день и не решил пойти войной на ближайшего соседа без какой-либо подготовки.

– И что дальше?

– Дальше его ребята подойдут к столице вплотную. Погремят оружием, основной целью будет поселить страх в сердцах тех, кто ничего не решает, – обезумевшей толпой куда проще манипулировать. Не удивлюсь, если выезд из города прикроют, как это было в Фароте ранее. Довольно тяжело будет заручиться народной поддержкой, если у всех на глазах высокородные начнут утекать сквозь городские ворота, как песок сквозь пальцы. Но после начала осады такого варианта уже не будет.

– Осада? Не слишком ли громко сказано? – Лира жестом отвергла протянутый Басей бокал с водой. – Нет, благодарю. Как я уже сказала, даже со всей своей армией Осфетид может надеяться только на поддержку извне. Полноценно осадить столицу… Это потребует огромных ресурсных затрат, которых у него нет. А если в дело пойдет рунное оружие…

– Если бы я был на его месте и где-то за плечом маячила поддержка союзников, – Сэт пальцем указал на собственное плечо, – то знал: нужно просто продержаться. Эффект внезапности, помноженный на суету, которая начнется в столичном замке, может дать необходимое количество времени. Если где-то на континенте сейчас парни затягивают ремешки доспехов и точат мечи, готовясь прийти ему на подмогу, то нужно просто дождаться.

– Может быть и наоборот: мечи точат столичные доспехи, готовясь вернуться и защитить свой дом. – Гааз потряс кулаком в воздухе, словно подняв воображаемый меч.

Сэт вновь хмыкнул:

– Отнюдь не для всех гвардейцев Аргент – родной город. Но даже если отряды подтянутся на помощь Вильгельму, то им придется обнажить тыл, оставив вверенные им города без присмотра. А это опасно. Вечная дилемма: ударить в одно место с расчетом на быструю победу, но рискнуть потерять все в случае неудачи? Или пытаться справиться малыми силами, уповая на то, что военное присутствие по всему континенту еще пригодится?

– Осфетид явно поставил на первое.

– В каком-то роде. Так вот. Встав у стен города, они не только закрепятся в регионе – начнется отсчет. Конечно, на собственных запасах Аргент может выживать месяцами, но столько времени Вильгельму никто и не даст. Если не разбить Осфетида сразу, то положение будет только ухудшаться и общий трепет перед владыкой пойдет на спад. Уверен, это уже происходит. Меч должен быть опущен на чужую шею недрогнувшей рукой. И этот момент в каком-то роде уже ускользнул. Переговоры в Фароте перевернули все, сложно тут не отдать Осфетиду должное: он правда рискнул всем. И пока неплохо справляется.

Эдвин отметил, что речь Сэта стала по-настоящему живой. Будто всех ужасов, пережитых ими на пути, не хватило, чтобы разбудить настоящего Лиса. И вот он проснулся на фоне возможной войны. Тот самый ветеран, знающий больше, чем другие. В противовес этому на Парацельса было жалко смотреть: целитель в одночасье постарел лет на десять. Ани, чувствуя настроение доктора, подошла поближе, будто готовясь спасать старика, если тому станет совсем плохо. О чем думают Лорек и Бася, понять было совершенно невозможно, оба не проронили ни слова, как обычно. А на Лиру он старался не смотреть, в глазах паломницы сверкали молнии. Эдвин прикинул, что столкновение двух армий волнует ее по одной-единственной причине: это может нарушить великий план по переброске медальона на север, и только. Судьба непосредственно столицы госпожу Августин явно волновала в меньшей степени.

«Умножающий знание умножает и печаль».

Он отвернулся к окну, церковники сновали по библиотечным рядам туда-сюда. Несколько посетителей сидело за длинными столами, одни и те же лица и сгорбленные спины: ведомые своей тягой к знаниям, многие ходили в этот зал регулярно, как на работу. За его спиной разговор продолжился:

– Предположим, что все будет, как мы предсказываем. – Голос Гааза звенел от напряжения, Эдвин не мог его винить. – Что дальше? Фаротская армия осядет возле Аргента и дождется подкрепления. Гвардейцы будут сверкать серебром, стоя на стенах, в противовес им воины Осфетида будут жаться у костров где-то там, напротив. Обычные люди будут стенать от страха, высокородные – трястись над своими монетами, приближенные Вильгельма – бить кулаками по столу. Но у всего есть конец.

– Да, и я не верю, что в этой ситуации мы можем его предсказать. – Сэт звучал глухо. – Одно скажу точно: ни на какие уступки Вильгельм не пойдет. Во всяком случае, пока будет верить в свое право быть владыкой на континенте. А эта мыслишка в его башке поселилась давно и надолго. И отмечу, что Вильгельм уже не молод. На пороге небытия начинаешь меньше думать об окружающих. Он понимает, что не вечен, а потому будет рисковать: какой смысл склонить голову, если последняя черта и так маячит на горизонте? Лучше уж потерять все в бою, чем покорно уйти в сторону. Сколько людей отправится в небытие еще раньше из-за его решений, Вильгельма не волновало никогда.

– Если бы я знал, что вскоре умру, то думал бы о других больше, чем когда-либо прежде. Как ни старайся – на ту сторону не унесёшь с собой ничего.

Эдвин порадовался, что его голос звучит твердо. Или просто хотелось верить, что так оно и есть? За его спиной воцарилось молчание. Сэт куда мягче ответил:

– Да, мальчик, в этом и есть фундаментальная разница между людьми. Поэтому ты здесь. А Вильгельм… Надеюсь, где бы он сейчас ни был, – ему снятся кошмары. Все эти годы.

Ани тихо уточнила:

– Но если владыка не пойдет ни на какие уступки, а войска со всего континента будут постепенно стянуты к столице… То результат один.

– Резня. – Вор хмыкнул, уже совсем невесело. – Закономерный итог, тропинка, протоптанная множеством ног задолго до наших времен. О чем бы ни пытались договориться Осфетид и Вильгельм, обрушатся ли на Аргент отряды фаротских воинов или их сомнут вовремя подошедшие гвардейцы – неважно. Кровь будет пролита.

– И ты так спокойно об этом говоришь?

– Да. Потому что, напомню, наше общее будущее связано отнюдь не со столицей. В другой ситуации я бы, может, и остался здесь в ожидании веселья. Но мы и так припозднились. Приготовления окончены. Мы уходим сегодня.

Вновь тишина. Эдвин зажмурил глаза, не понимая, что пугает его больше: возможность новой войны, которая охватит весь континент, или то, что ожидание окончено. Больше не будет иллюзий, что осталось еще немного времени до того, как они отправятся в путь. Он почувствовал, что капли пота стекают по лбу, сердце заколотилось. Нет, только не сейчас и не при всех.

– Сегодня?

– Да, девочка, сегодня. Почти все необходимое у нас есть, садимся на лошадей – и в путь. Который будет долгим. Надеюсь, орден изначального паломничества не сочтет за оскорбление, если мы отчалим без долгих прощаний. Нюансы обсудим уже в дороге, между собой. Но суть вы и так все знаете. Время поджимает.

– Спорить не буду, нет смысла оттягивать неизбежное, особенно на фоне полученных новостей. Но возвращаясь к разговору, который мы начали ранее…

– Я не считаю, что Бася нужен…

– Мы просто сбежим из города? Но ведь…

– Друг, мне кажется, мы должны предупредить хотя бы…

Голоса сплелись в один, вновь перепалка, в которой Эдвин не собирался принимать участие. Уняв дрожь в руках, он разлепил веки, уставился на людей внизу. Старые знакомые, любитель книг и болезненного вида молодой человек, сидели на своих местах, спиной к остальному залу, почти ровно под окном. Внезапно юноша поднял глаза вверх, будто почувствовав, что на них смотрят.

Парень выглядел еще хуже, чем несколько дней назад. Даже с такого расстояния Эдвин увидел, как в маленьких темных глазах колышется болезненная пелена; казалось, несчастный даже не понимает, где находится. Пухлый рот слегка приоткрылся, исказив широкое, немного обрюзгшее, несмотря на юный возраст, лицо.

Мир внезапно слегка качнулся, окружение расплылось, Эдвин теперь слышал каждый удар собственного сердца так, словно это был колокол, все другие звуки исчезли. Дышать стало тяжело; приоткрыв рот, он оперся на резную раму, надеясь, что не свалится в обморок на глазах у всех. Заморгал, пытаясь прийти в себя. Его тело начинало сдаваться под напором этого безумного вороха ощущений и чувств, который окутывал юношу с пугающей частотой.

Резкий взмах головой словно отобрал у парня все силы, его тело начало заваливаться назад. Его спутник, до этого сидевший без движения, моментально среагировал: подставил свою ладонь и не дал молодому человеку свалиться со скамьи. Того швырнуло в обратную сторону, нелепое покрывало на плечах сбилось, локтями он тяжело оперся на стол. Двигался он так, словно спал сидя, продираясь сквозь кисель мироздания.

Любитель чтения спешно поправил одежду больного – будто стремился укрыть его от мира, спрятать недуг под складками ткани. Сначала Эдвин решил, что ему показалось, но в следующую же секунду шепот внутри что-то ликующе пробормотал – радость его напоминала ироничную насмешку. Не смог ли Годвин подавить ее или просто не считал нужным – уже неважно. Юноша думал совсем о другом.

Разрозненные образы закружились в голове. Куча мелочей, десятки их. Россказни Лиры, выслушанные на этом самом месте по прибытии в город, происшествие в Фароте, который теперь шел на столицу войной. Скованный недугом посетитель библиотеки, ежедневно полирующий задом скамейку за круглым окном кабинета. Эдвин почувствовал, что все это формирует черное пятно у него на душе. Пятно, похожее на кратер.

«Если при броске монеты не нравится результат, значит, решение ты уже принял».

Эдвин резко повернулся, задел локтем старую книжку, которую сам же и оставил на маленьком столике у окна. Книжица, которая содержала множество рисунков растений и методы их сушки, привлекла его внимание еще в самый первый визит, впоследствии он много раз хватался за выцветшую обложку в моменты скуки, листая ветхие страницы и рассматривая картинки. Суть была не в содержании, а в успокаивающей рутине. Хотелось верить, что мирные занятия когда-нибудь вновь станут основой его жизни.

Сейчас же томик с глухим стуком рухнул на пол, словно подчеркнув важность момента, – для Эдвина это был грохот сотен камней. Все присутствующие повернулись к юноше. Ища поддержки, он посмотрел на человека, в котором был уверен даже перед лицом неизбежности. Меж бровей Лиса залегла глубокая морщина, но, когда их взгляды встретились, растерянность в его глазах угасла, сменившись немым вопросом:

«Что случилось?»

Разлепив внезапно высохшие губы, Эдвин эхом повторил уже сказанное ранее:

– У нас проблема.

Глава 9. Трапеза

– Что… О чем вы говорите?

Святой отец откинулся на спинку стула, явно наслаждаясь произведенным эффектом. Райя почувствовала, как краски сходят с лица, в висках застучало, волна паники поглотила ее. Поглотила и тут же отступила. Сперва она подумала, что речь идет о худшем из исходов: если ее отца больше нет в городе, значит, он… Ушел в небытие?

Затем разум возобладал над эмоциями, Байрон выразился довольно ясно: из двух вариантов, тюремная камера или смерть, ее отцу выпал третий. Но какой? Все еще ожидая худшего, но чувствуя, как сердце понемногу перестает разрываться на части, Райя прочистила горло. С первого раза не получилось, и, откашлявшись во всю силу клокочущих спазмами легких, она проглотила едва не сорвавшиеся с губ извинения. Достаточно этикета. И хватит загадок.

– Пусть мой визит и неофициальный, я буду говорить от лица всей столицы и в соответствии с занимаемой должностью: расскажите, что с моим отцом. Иначе я уйду. И в следующий раз мы увидимся только в момент, когда владыка будет принимать сдачу Фарота.

Байрон посмотрел на нее, задумчиво протянул:

– Будет ли?

После чего порылся в складках мантии, вытянул на свет какую-то бумажку. Прижав к столу пальцами, подвинул в сторону Райи.

В сегодняшнем подношении скрыт завтрашний долг. Как бы ей ни хотелось вцепиться в листок, девушка не шелохнулась. Только слегка подняла брови.

– Что это?

– Донесение от стражи. Было получено вскоре после прибытия делегации и сорвавшихся переговоров. В обители с ним давно ознакомились, после чего я позволил себе… Изъять записку. Чтобы показать вам.

Райя протянула руку и взяла бумажный квадратик, развернула записку. Она была изрядно помята, донесение хранило следы четырех сгибов, которые защищали содержимое от чужих глаз. Буквы шли косыми рядами; кем бы ни был выводивший их стражник, он явно владел грамотой постольку-поскольку, предпочитая меч письменным принадлежностям. Но красота почерка сейчас не имела значения, Райя вперилась взглядом в строчки.

Госпожа, проверили застенки как было…

Она подняла глаза, Байрон, правильно истолковав ее взгляд, уточнил суть:

– Внутренняя записка – адресатом была Алиеонора. Позднее отчет затребовали сверху, поэтому некоторые строки, эээ, были отредактированы. Читайте, не отвлекайтесь.

Райя вновь уставилась на листок.

Госпожа, проверили застенки как было указано. Никаких следов.

По этажу словно смерть прошла но никто ничего не слышал и не видел. Стражу перебили всю некоторые даже оружия не вынули. В караульной всё вверх дном. В сундуке с личными вещами кавардак будто искали что-то но непонятно нашли или нет. Записей о тех кто на этаже тоже нету но остолопы на этом этаже и разговаривали с трудом какое им письмо.

Потери у стражи весь караул. Менялись четверками как обычно. Двое которые охраняли старика умерли прямо на входе. Обоих затащили внутрь чтобы с коридора было не видно. В караульной четверо лежат как спали. Без шума без крика. Еще двое патрулировали этаж их тоже затащили в камеры. У одного стражника шея повернута так, как будто её вывернули через плечо.

Замки отперты. Заключенные тоже все в небытии пытаемся посчитать сколько их было. Хрен поймешь без записей помогает только знание что у большинства две руки и две ноги. Может и получится сложить. Большинство выглядит так что без бутылки не разберешься. По кусочкам их собирать? Оружие в караулке не тронуто доспехи тоже. Кто жил кто умер сейчас только по остаткам и разбираем. Тут бы стражу от обычных остолопов отделить чтобы семьям передать.