Нью-Девенпорт 2107

Дарья Грач

Нью-Девенпорт 2107

Глава I. Харпер.

Свет от лампы притягивал к себе внимание. Тусклый, но направленный с потолка прямо на мое лицо он казался ослепляющим. Старая люминесцентная лампа с длинным покосившимся и серым от пыли коробом, каких больше не выпускают в производство уже много десятков лет, перейдя на новые технологии LED освещения.

Внутри оргстекла контрастной черной точкой отчаянно металась муха и настырно билась головой о преграду. Понимаю. Попав по своей же глупости в ловушку и увидя кучки мертвых и таких же глупых сородичей, она совсем не хочет закончить свою короткую жизнь, как они.

Удары насекомого о короб лампы полностью заглушала вода в бассейне, прикрыв мои уши от постороннего шума, однако, я очень ясно воображала себе эти щелчки, словно кто-то в моей голове запустил метроном и пытался таким образом ввести меня в состояние гипноза. Удалось, на какое-то время я забылась, продолжая бездвижно лежать на воде. В конце концов я вздрогнула с резким глотком воздуха, то ли от подкравшегося холодка сквозняков, то ли едва ощутимой вибрации пролетающего глубоко под землей поезда метро.

Я медленно подняла руки вверх, сделав полный оборот вокруг головы, опустила их вводу, оттолкнулась, одновременно дернув ногой в колене, чтобы по инерции двинуться на глади воды дальше.

Люблю ощущение полной невесомости. Чувствуешь себя пушинкой в воздухе во время полного штиля. Умиротворяет, позволяет расслабиться, вдыхать чуть глубже, чем обычно. На время исчезает и боль.

Я не склонна к сентиментальности, потому если мысли мои затрагивают тему болезненных ощущений, то с большей вероятностью речь идет именно об их физической составляющей.

Еще один взмах руками. Картинка потолка поплыла по вертикали. Одна светлая полоса лампы сменялась другой. Где-то свет был теплым, где-то холодным. На одной из ламп вообще не было защитного короба, и эта голая люминесцентная трубка казалась самым ярким пятном на невысоком потолке. А вот очередная ее соседка стрекочет и мерцает, отсчитывая такт в три секунды до своей полной поломки.

Невольно моя память провела аналогию этого вида с коридором больницы, разница была лишь в том, что в медицинских учреждениях было категорически и до отвращения светло. Из глубин воспоминаний стали рождаться голоса врачей, отдающих команды персоналу. Я смутно помню мерцающие лица, как будто бы ребенок своей разноцветной ладошкой в конце творческого порыва решил размазать ранее нарисованные портреты. Слова так же исказились, оставив на память лишь тембры голосов, смешанных в жуткую какофонию. А вот этот потолок я помню очень хорошо. Помню те же лампы, только старательно отмытые и отремонтированные. Помню, что старалась не засыпать, глядя на них, хотя именно тогда мне как никогда хотелось закрыть глаза. А все предшествующее посчитать обычным дурным сном.

Занятно, люди часто советуют считать овец, чтобы уснуть. А моя жизнь в тот момент зависела от того, смогу ли я досчитать светильники.

–Мёрф!

Меня позвали по имени, но я не слышала, вдруг неожиданно для себя так быстро погрузившись в далекие воспоминания. К тому же вода очень старалась скрывать меня от всех возможных шумов окружающего мира, и это, к слову, был один из самых весомых поводов для моих визитов в бассейн.

–Мё-ёрфи!

Я зацепилась за этот женский голос, словно рыбешка за крючок. Вот только в отличии улова рыбаков я стала с радостью выныривать из глубины. Вильнув руками, чтобы поддерживать себя наплаву, я толкнула торс назад, оказываясь в вертикальном положении.

–Так и знала, что ты здесь. Скажи мне одну вещь, на кой черт ты купила себе новейший холоком, если один хрен не отвечаешь на звонки?

Молодая девушка с бронзовой кожей и ярким макияжем стояла у края бассейна, недовольно скрещивая руки на груди. Ее немного хмурый взгляд разнился с хитрой ухмылкой.

Я скосила взгляд на оставленное мною полотенце, на котором лежал тонкий браслет, сочетающий в себе сотню функций, от простой звонилки до видео-передатчика, от калькулятора до помощника в выборе пиццы на ужин.

–Прости, Бетс, я…– мой голос с непривычки был слишком сух, я кашлянула, подплыла к краю бассейна, где сложила руки на бортик,– Все никак не могу довериться этой ip защите, вдруг от воды его глюканет.

–Это меня скоро от тебя глюканет!– мулатка в укороченной неоново желтой куртке однозначно была раздраженной и очевидно сдерживала себя, чтобы не осыпать меня оскорблениями. Понимаю, многие годы нашей дружбы не стоят того, чтобы срываться на друг друга из-за пары пропущенных звонков. Однако, это не было в первый раз с моей стороны, и даже далеко не в десятый.

Внутри что-то неприятно кольнуло.

Я решила смолчать, нашла опору о край борта, оттолкнулась ногой и резво запрыгнула на сливную решетку, поерзала, отсаживаясь чуть дальше. Стало немного прохладно. Бетси медленно подошла ближе, присела на корточки. Краем глаза я заметила ее взгляд, устремленный на мои ноги. Точнее одну левую ногу, исполосованную старыми зарубцевавшимися шрамами, и остатки правой, где от середины бедра блестел мокрый протез из черного углепластика.

Я нисколько не упрекаю подругу, живой интерес к тому, что видишь не так частно – это нормально. В конце концов, я сама зачастую бессовестно глазею на различные аугментации встречающихся прохожих, и даже у самой Бетси.

–А ты знаешь, что в этой воде мог до тебя плескаться какой-нибудь бомж?– Бетс скривила уголки губ, брезгливо зыркнула на три пустые дорожки бассейна.

–Ну придумаешь тоже. Здесь все же еще поддерживают порядок, и охрана та же пройти не даст…

Я не лукавила. Общественные бассейны в городе-миллионнике Нью-Девенпорте были редкостью. Позакрывались один за другим в течении лет из-за ненадобности. Ведь те, кто мог себе позволить такое увлечение, как плавание, предпочитали строить личные спа-центры в своих апартаментах. Иные же находили своим сбережениям более рациональное использование. Среднего контингента людей, способных похвастать абонементом в фитнесс-центры, оставалось слишком мало. И все же пара-тройка таких мест еще держалась в черте центральных районов и поддерживалась за счет правительства.

Ну как поддерживалась…

Я зыркнула исподлобья на все так же размеренно мерцающую лампу.

Вполне вероятно это заведение доживает свою последнюю осень, но пока тут все еще висят камеры, гудят насосы для воды и на входе стоит виртуальный администратор – полупрозрачная милая девушка, которая сканирует лицо каждого гостя, а в случае несовпадения в базе данных, мило просит постороннего удалиться. Просит дважды, с улыбкой, но настойчиво. А затем посылает мгновенный сигнал в ЧОП или NDPD, а с этими ребятами лучше не связываться. Оно того не стоит.

–Ну я то как-то прошла,– Бетси пропела над ухом, довольно улыбаясь.

–Ты не в счет, кибернетический крысеныш,– я сказала мягко, ласково даже, сощурив глаза и нос, а затем потянулась за оставленной у полотенца бутылкой, отпила немного воды. Теперь холодно стало и внутри.

–Вижу, ты решила снова сменить имидж?– я кивнула на идеальную укладку подруги, чей натуральный цвет волос уже и не вспомню.

–Ой, я уже думала, ты не заметила!– девушка поднялась в полный рост, ласково проводя ладошками по ярким синим волнам волос,– Как тебе?

–Прекрасно!– я едва откинулась назад, выставив позади себя руки для упора, и не без удовольствия оглянула подругу с ног до головы, которая сейчас так грациозно возвышалась надо мной. Я говорила от чистого сердца и видела, как от такой оценки глаза Бетси радостно заблестели.

Бетси. Ей шло именно это имя. Дав своей дочери прекрасное имя Элизабет, ее родители совершенно не представляли, какой в итоге оторвой вырастит их принцесса. Мы познакомились с ней около десяти лет назад, и я бы не назвала наш повод для знакомства положительным. Скажем так, у нас были одинаковые грешки в подростковом возрасте. Но именно благодаря Бетси, все эти грехи именно там и остались.

Любительница ночной жизни, драйва, приключений, поклонница модерна в любом его проявлении, отрицающая любые консервативные взгляды – Бетси была иконой нонконформизма, всегда яркая, всегда громкая, всегда полная противоположность мне. Пожалуй, у нас с ней было лишь одно сходство – интерес к кибернетическим имплантам и программированию. Но даже здесь Бетси не ограничивалась поверхностными знаниями, и если я могла обобщить свое увлечение как «хобби», оставаясь теоретиком, то подруга погружалась во все свои увлечения с головой и ярой любовью.

При этом Бетс с особым эстетическим вкусом фильтровала все, что касалось ее самой, и ни в коем случае не стремилась преобразовать в себе все, что только возможно. Например, пару лет назад она обзавелась умным портом для нормализации и расширения памяти, еще искусственным «ухом» от Ilot Teh, усиливающим слух в несколько раз и нехитрым операбельным путем устанавливающимся в глубине слухового прохода. А еще имплантом глаза, способным считывать биометрию любого прохожего, выдавать информацию о состоянии его пульса и частоты дыхания, информировать о собственном самочувствии, поглощать всю мельчайшую информацию об окружении, записывая кадры в памяти, поддерживать режим ночного видения, а также настраивать любой цвет радужки, почему и остается практически незаметным у носителя. Классная штука! Я бы и сама не отказалась от такой, стоила бы она раз в пять меньше. Ну а Бетси могла себе все это позволить, поскольку была далеко не последним человеком в сфере СМИ. И ее быстро растущая карьера была полностью лишь ее заслугой. Меня это восхищало. Правда. Казалось, внутри этой девушки кипит столько энергии, что хватит сразу на несколько жизней.

Не удивительно, что в ее соцсетях было уже больше миллиона подписчиков, а ее телефон разрывался от сообщений ухажеров. Эту звездочку Нью-Девенпорта невозможно было не любить, и я тоже люблю ее.

–Ладно. Давай одевайся.

Первой затянувшуюся тишину нарушила Бетс. Она демонстративно отряхнула руки.

–К-куда?– я округлила глаза и даже поперхнулась.

–В смысле? Сегодня пятница!

И тут мне прилетела невидимая оплеуха. Я закрыла глаза и страдальчески откинула голову назад.

–Не-ет…

–Да! Ты мне обещала, Мёрф! В третий раз у тебя отлынить не получится.

–Умоляю, пощади. Я так устала за эту неделю.

–Мне плевать, ленивая ты жопа. Вставай, не то потащу тебя в клуб в купальнике.

–Ммм…– я издала протяжный стон, согнулась вдвое, обхватывая себя руками,– иногда я тебя просто ненавижу.

–И я тебя люблю. 10 минут. Жду на выходе,– эти слова доносились уже издали до моего затылка в унисон с цокотом отдаляющихся тяжелых каблуков по кафелю.

Я невольно сжала челюсти. Признаюсь, последние годы я вела образ жизни, сравнимый с молью. Работа-дом, как говорится. На работе из собеседников лишь трупы, что приходится препарировать и изучать их богатый внутренний мир, как и подобает судмедэксперту, а дома, что и домом назвать можно с натяжечкой, одна лишь кошка, которой не сдались веселые игры, а нужны только лакомый кусочек паштета и мой теплый бок поблизости на матрасе. И знаете что, я была вполне довольна такой жизнью. Пока что. И меньше всего мне хотелось вносить в свое однообразное, но четкое расписание неожиданные визиты в громкие и битком забитые людьми заведения.

Так думала я. Но не моя единственная подруга. Сотни раз я слышала от нее слова, что мне была крайне необходима хорошенькая встряска. Возможно, она и права.

Что ж, как в старые добрые, Бетс?

Да… как в старые добрые.

Я медленно и с наслаждением от последних выпавших мне минут тишины втянула грудью воздух. А затем, так и не разжимая рук, я подалась вперед, немного поворачиваясь на бок и падая бревном в прозрачную воду.

Я люблю Нью-Девенпорт. Скорее всего потому, что я здесь родилась и выросла. Еще с детства я наивно верила, что этот многомиллионник отличается от сотен и тысяч таких же городов, разбросанных по материкам, вот только чем? Те же широкие бульвары, что и в других мегаполисах, вены трасс и мостов, вышки небоскребов, соревнующихся меж собою, кто в итоге быстрее дотянется своими шпилями до неба. Те же залитые неоном улицы с толпами вечно куда-то торопящихся горожан. И абсолютно во всех иных городах мира есть те же сотни, а может и тысячи тупиков и подворотен, что тонули в клуба’х пара от канализаций и становились последним приютом для отчаявшихся, проигравших свои жизни голодному закону.

Так чем же может отличаться Нью-Девенпорт от своих братьев-близнецов?

Пожалуй, я так и буду день ото дня высматривать подсказки в тени его улиц, заглядывать в провалы окон и прислушиваться к далекому вою сирен, чтобы рано или поздно найти для себя ответ.

Я восхищалась этим местом, честно, по-своему, отстраненно и не в самом лучшем смысле этого слова. За ширмой роскоши, шика и богатства, новейших научных достижений и стремления к лучшей жизни, здесь прятались лабиринты, переполненные преступностью в самых жестоких и первобытных ее проявлениях. Разбои, кражи, насилие, убийства, наркотики и проституция… Если бы Нью-Девенпорт был монетой, то именно преступность была бы одной из его сторон.

В нем ни на секунду не засыпала жизнь, расплескиваясь изобилием красок по улицам, ровно как и не останавливалась борьба каждого жителя за выживание.

Этот город сиял и гнил одновременно.

И каждая жизнь, как мелкая шестеренка, могла изменить собою весь ход гигантского механизма. По крайней мере, я в это верила.

Обуглившийся край сигареты больно обжог пальцы.

–Черт…– шикнув в воздух, я встряхнула рукой, отправляя окурок в свободный полет с 8 этажа.

В столь поздний час, когда шум от машин на шоссе все же чуть-чуть смолкает, у настежь распахнутого панорамного окна было холодно.

Я снова посмотрела во двор. На маленьком участке облысевшего газона все так же сидела влюбленная парочка подростков. Счастливчики.

Я тоже счастливчик.

Всех, кто мог позволить себе жить в районе Брайт Пикс однозначно можно назвать фартовыми ребятами. Это относительно новый район, соседствующий с центральными проспектами города, и в котором по постановлению правительства были снесены старые аварийные кварталы и на их руинах за несколько лет взлетели вверх стеклянные высотки.

Здесь все было, как говорится, для людей. Несмотря на катастрофическую нехватку места, архитекторы умудрились сгруппировать дома таким образом, чтобы выделить места для полноценных внутренних двориков с обустроенной инфраструктурой и даже вполне просторными детскими площадками. Колоссальная редкость в наше время.

Ценники за апартаменты в таких домах были оправдано завышены. И приезжали сюда те, кто готов был потратить свои сбережения на комфорт и безопасность.

Кому было важно подчеркнуть и статус, селились на самых верхних этажах, в просторных апартаментах или пентхаусах. Мне же было достаточно тридцати квадратных метров на самой окраине Брайт Пикс, где сразу за углом шумела Пятая Авеню.

За все свои 28 лет жизни я бы не смогла заработать на покупку квартиры, в которой жила, даже если бы мне с пеленок в руки всучили швабру и отправили драить полы в приемной совета корпораций. Такие деньги тяжело заработать честным трудом. Поэтому, не отличаясь от 90 процентов населения города, я платила аренду.

Каждый месяц на оплату жилья уходила средняя по меркам города зарплата. Кончено, жаль. И все же это было куда лучше, чем жить, к примеру, на Вермонт-стрит, словно на пороховой бочке, и в очередной вечер, возвращаясь домой счастливой от пополнения сберегательного счета, быть прирезанной кучкой бродяг.

Увы, я не преувеличиваю.

Я прикрыла окно. Морозный воздух так и не помог прийти в себя, даже легкое помутнение от выпитого спиртного никуда не улетучилось.

Остановившись по центру небольшой комнаты, я поднесла руку с браслетом, синхронизирующимся с телефоном. Пролистнула небольшой список контактов, остановилась на имени «Красотка», но вдруг в последний момент мой палец завис над иконкой контакта, а спустя минуту, я вовсе сняла браслет и бросила на матрас в углу комнаты.

Правая рука невольно потянулась к левой щеке. Я заново ощутила пощипывание от знатной пощечины, которую по делу получила от Бетси всего пару часов назад. Была ли я зла на подругу за это? Нисколько. Вот только внутри никак не успокаивался голодный червь, который настырно выгрызал в груди кусочек за кусочком, а после себя оставлял гадкое чувство вины.

Мой взгляд блуждал по комнате, но видела я не серые стены, а лицо Бетси, чью врожденную красоту искорёжила обида. Обида на меня.

–Я устала, Мёрфи!– ее голос все так же отчетливо звенел в ушах.

Что я действительно умею делать лучше остальных – это отталкивать от себя людей, даже самых близких.

Я одергивала себя, напоминала, что лучшем решением будет выкинуть из головы все произошедшее за вечер, оставить на завтра, а пока дать себе просто протрезветь, отдохнуть. И тем не менее образы врезались в сознание, как чайки в турбину самолета, оставляя после себя неприятное месиво – смесь чувства вины, обиды, жалости.

Шаркая по полу, я прошла от комнаты к прихожей. От тяжести в голове я могла смотреть только вниз, а оттуда мне ехидно улыбнулась рожица на старом придверном коврике, чья улыбка складывалась из потускневших букв WELCOME. Еще с момента переезда хотела его выкинуть, все не доходили руки. Да чего там, за пару лет жизни в этой квартире я до сих пор не купила нормальную кровать, обходилась матрасом, лежавшем на полу.

Контрастный душ так же не справился с ситуацией, хотя за то количество воды, что я вылила за один поход борцы ГринПис’а меня сожрали бы с потрохами.

Но я знала, что точно поможет на время проститься со всеми проблемами.

Знаете, каждый наркоман хотя бы раз говорил фразу, что он способен бросить свои привычки в любой момент. Я тоже так говорила. Много раз.

И я бросила, честно. Не без помощи, конечно же, но бросила. В этом уверена Бетси, моя тетушка Николь, врачи мозгоправы и все наркологи, через которых я прошла. Но одну маленькую деталь, под грифом «почти» я надежно спрятала только для себя. То, что меня не выдаст, не убьет и никак не повлияет на всю мою социальную жизнь.

Это только мое, самое личное, самое интимное.

Из небольшого тайника за вентиляцией в ванной я вытащила маленькую коробочку, размером со спичечный коробок. Не торопясь улеглась на свою «кровать», открыла коробочку, достав оттуда одну крохотную флеш-карту. Одна карта-носитель информации – всего одна причина, почему меня до сих пор можно назвать настоящим наркоманом. Я хранила ее с особой любовью, и именно это карта стоила для меня больше, чем что-либо.

Одна карта – одна доза, больше которой мне ничего не нужно.

Все очень просто.

Я коснулась левого уха, убрала мешающие волосы, открывая узкую и едва заметную щель входа специального привода, вживленного мне в голову много лет назад.

Эта штучка за последние двадцать лет набрала гигантскую популярность среди любителей кибер-имплантов и не только. Помимо возможностей расширить запасы памяти и улучшить в целом работу мозга такие приводы были способны записывать все происходящее с носителем вплоть до самых мелких деталей. Новинку оценили в полиции, где сотрудников гибло порой больше, чем успевали набирать новых. И в судах такие вот записи с приводов погибших офицеров являлись главными доказательствами.

Не мудрено, что при появлении на рынке эти приводы стали расхватывать как горячие пирожки на рождественской ярмарке.

Десятки производителей стали копировать, модернизировать, улучшать новую игрушку. И очень скоро появилось то, что ныне в узких кругах, и не придавая огласки, стали называть АйДи. Абсолютно новый вид наркотика, вызывающий привыкание в ста процентах случаев и с самой первой пробы.

А как иначе? Эта дрянь способна была полностью убедить человека в том, что он может быть и Богом, и Демоном. И мужчиной, и женщиной. И ребенком, и стариком. Кем угодно. Когда угодно. Где угодно. И самое важное – мозг под влиянием этого наркотика полностью начинал верить во все, чем его кормят. Вся эта игра разума считывалось с маленькой карты, введенной в привод. Как поршень шприца, эта карта отправляла в мозг все, на что могло хватить фантазии у создателя карты. Однако, если по сюжету, записанному на карту с реального человека, либо же созданного программистами, не стереть последние испытываемые ощущения при наступлении смерти – мозг того, кто поглощал эту карту так же умирал, поскольку привод, подобно дирижеру в оркестре ловко управлял каждым нервным окончанием, каждым отделом мозга, каждой нервной клеткой, вынуждая выделять столько гормонов, сколько было необходимо по сюжету, чтобы ощутить «картинку» максимально реалистично.

Опасно, верно?

Но любителей острых ощущений с каждым годом становилось все больше.

Я не была в их числе, я не гналась за ощущениями. Уже нет. И все же… все же аккуратным движением пальцев ввела карту в привод.

-Мари, поторопитесь, мы опаздываем.

Я стою у широких дверей парадного входа в дом. Это не мой дом, но я когда-то считал его родным, здесь я вырос вместе с сестрой.

Замечаю, что хромированное покрытие на дверной ручке уже прилично облупилось. Мне становится тепло от воспоминаний, как мой отец очень давно сам устанавливал эту ручку взамен старой, а я стоял рядом и держал инструменты, и я был ужасно горд.

Это частный дом, одноэтажный, достаточно стильный, лаконичный, не контрастирующий с окружающей природой.

Природа. Да, это место сбивает меня с толку, поскольку я провел последние годы жизни в шумном городе. Тут пахнет океаном. Вокруг густые подстриженные кусты, невысокий белый забор, обрамляющий зеленый участок по периметру. А дальше за соседскими идентичными участками настоящий лес. В детстве лес казался мне огромным. Теперь я понимаю, что эта лесополоса высажена не шире, чем в полмили, тот минимум, чтобы отгородить элитный жилой квартал от шума трассы.

Я смотрю на старый дуб, склонивший ветки над крышей дома. Сухой. Пора бы его уже спилить, но Мёрф так любит кататься на качелях, подвешенных на этом дереве. Может через пару лет. Да, Мёрфи будет уже в колледже, она забудет об этом дереве. Лишь бы ураган не справился быстрее меня.

-Мари! Мёрфи!– я кричу в приоткрытую дверь, слышу, как топают шустрые шаги по лестнице,– Я пока заведу машину.

-Я сейчас, пап!– слышу крик из дома,-Не могу найти телефон!

Я улыбаюсь и качаю головой. Моя дочь всегда была немного неряшлива. Жена утверждает, что это мое наследство.

Я отхожу к дороге, к припаркованной машине. Я горжусь этой машиной, купил недавно, пусть и в кредит. Вот только яркий синий цвет немного раздражает. Дочери он тоже не нравится. А вот Мари просто в восторге. Надо же, какие у нас разные вкусы.

Солнце сегодня яркое, нужно включить кондиционер.

Я открываю багажник и складываю сумку со своими вещами, пододвигаю в угол, знаю, что мои девочки сейчас принесут свои «косметички», нужно освободить побольше места.

Поворачиваюсь, опираюсь на крыло машины и закуриваю сигарету. Запах океана немного притупился от дыма.

Смотрю на часы. Стефилд ждет меня через час, кажется, ему придется подождать чуть дольше.

Из дома выходит Мари. Она молчит, мрачная, хмурая. Но я вижу, что отдых на природе пошел ей на пользу. Цвет ее кожи уже не такой серый, а синяки под глазами посветлели.

И все же она сильно изменилась за последние несколько лет. Я все хуже помню, какой она была на нашей свадьбе.

Это так огорчает.

Но мы справимся. Я верю. Все наладится и будет как прежде.

Просто нужен отпуск. Точно. Закончу с очередным делом и выторгую у Стефилда месячный отгул. Свожу своих девочек в Азию, уверен, им понравится.

Я беру у Мари сумку и кладу в багажник к своей.

Жена молча садится на пассажирское кресло и закрывает дверь.

Следом из дома выбегает Мёрфи. Вот это скорость!

-Ты попрощалась?

Я беру ее сумку, складываю в машину, закрываю дверцу багажника. На лице дочери неприятная мина.

-Я сказала пока.

-Мёрф.

Моего укора во взгляде хватает, чтобы дочь закатила глаза и медленно повернулась.

-Мне же не пять лет…– слышу я в ответ ворчливый тон.

В дверях дома появляется сестра. Мы встречаемся взглядом, я быстро докуриваю сигарету, резко бросаю окурок в сторону. Пожалуй, слишком резко. Я вижу, как Ники огорчена, но поспешно увожу взгляд и иду садиться на водительское место, едва взмахнув сестре на прощание рукой и натянув кривую улыбку.