Саша Бондар
Страдá
Пролог
Дверь больничной палаты отворилась, и в проеме появился пузатый мужской силуэт. Лежащий на койке однорукий пациент зажмурился от света, пролившегося из коридора в комнату. Гость прошел внутрь и закрыл за собой дверь. Невозможно было разглядеть лицо посетителя из-за образовавшегося в комнате полумрака. Пациент попытался привстать, но из-за нового, непривычного ему состояния и отсутствия конечности сделать этого не смог. Тем временем силуэт приблизился к койке и замер.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил знакомый голос.
– Привыкаю, – бросил пациент, наконец узнав ночного собеседника.
– Я сожалею, что так получилось.
– Угу.
– Я выплачу твоей матери компенсацию. Обещаю.
В воздухе повисла неловкая пауза. Через минуту гость продолжил:
– Думаешь, другие люди не страдают? Я сейчас читаю Салтыкова-Щедрина, так вот даже он в свое время писал, что вся жизнь крестьянина есть сплошная страдá. Конечно же, он подразумевал два значения этого слова: работу по сбору урожая в полях и бесконечное страдание работяг, связанное с этой работой. И я тоже страдаю. Ты даже не представляешь, с чем мне приходится сталкиваться каждый день и какие вопросы решать!
– Я больше Некрасова люблю. Ну, может, еще Пушкина.
– Так у Некрасова тоже было. Вспомни! «В полном разгаре страдáдеревенская…» Он очень точно описал то, что я хочу тебе сказать.
Пациент молча потянулся единственной рукой за пультом от визиофона и нажал кнопку включения. Висевший на стене напротив кровати экран загорелся. Шла программа о новейшей мировой истории.
Посетитель отошел к окну и, уставившись в ночное небо, сквозь зубы процедил:
– Я понимаю, ты обижен на меня и не хочешь говорить…
Однорукий прибавил громкость, и диктор заглушил речь гостя:
– Если копнуть глубже в поисках первопричин этой войны между силами объединенных африкано-азиатских стран, называющих себя Южной Стороной, и выступающего против них нашего с вами государства – Северной Стороны, мы обнаружим одно событие, произошедшее почти полтора века назад и побудившее южные страны начать кровавую бойню за пропитание и пресную воду. Этим событием является ядерный удар США по таким же ядерным запасам Ирана, в результате детонации которого климат на всей планете кардинально изменился. Продолжительная война откинула человеческий прогресс на пятьдесят или даже семьдесят лет назад, вернув всех нас в эпоху индустриализации.
– Да выключи ты эту дрянь! И без того тошно, – перекрикивая диктора, вспылил гость.
Пациент выключил визиофон и повернулся на бок, в сторону стоящего у окна силуэта.
Тот, в свою очередь, продолжил:
– Напомни, кстати, откуда ты приехал в столицу?
– Западно-Двинская область.
– Это бывшая Беларусь, что ли?
– Все верно.
– А я родился здесь, но корни из Сицилии. Сейчас этот район уже захвачен Южной Стороной… Это первый регион, куда они двинулись, спасаясь от невыносимой жары, пандемий и голода. Как раз в тот год все страны Европы, позабыв обиды и распри, слились с СНГ – и образовалась наша с тобой Северная Сторона. Если я правильно помню рассказы моего деда…
– Не знаю, я не изучал историю так глубоко.
– Ладно, вернемся к нашему вопросу. Предлагаю такой вариант: ты будешь числиться в моей компании как сотрудник с минимальным окладом… скажем, пятьсот в месяц. сам же будешь сидеть дома на пенсии по инвалидности – это еще пятьсот. Итого получается тысяча. Неплохо, что скажешь? Конечно, за это я попрошу тебя молчать и позабыть о подробностях того, что произошло. Договорились?
– Знаете что? Деньги никогда не были для меня так важны, как для вас. Я занимался этой работой, потому что мне нравилось. Я хотел быть инженером! А теперь вы лишили меня самого дорогого инструмента – моей руки! Вы и этот ваш работничек Ломов! Не вижу смысла больше это обсуждать. – Пациент перевернулся на другой бок и уставился в стену.
Посетитель открыл окно, желая проветрить палату. В это время с улицы раздались глухие удары полицейской дубинки и последовавший за ними треск шокера. Гость затаил дыхание. Где-то за углом больницы послышались крики, заглушаемые нарастающим воем полицейской сирены.
«Кого-то жестко задержали. Скорее всего, безработные или оппозиционные писатели, раз успевают шляться по ночам… Теперь уедут в колонию-поселение за тунеядство», – подумал гость и закрыл окно.
Он вновь подошел к койке, на которой лежал его собеседник.
– А что ты тогда предлагаешь, если не хочешь денег? Пойми, мне очень нужен этот контракт на поставку комбайнов. Он жизненно необходим всем нам! Мы не можем терять время!
Однорукий лежал, не реагируя на вопрос.
– Молчишь? Ты вообще слышишь меня? – Гость тронул пациента за плечо, отчего тот наклонился лицом вниз, уткнувшись в подушку.
– Ты уснул, что ли? Проснись! Давай закончим, – интенсивно тряся больного, не отставал гость.
Реакции не последовало.
Посетитель пощупал пульс на шее, но так и не нашел его.
«Все-таки он умер. Сепсис… Я просто зря трачу время. Ну, зато вопрос решился сам собой», – подумал мужчина и тихо, словно тень, выскользнул из палаты.
Глава 1. Последний приют
Виктор опять засиделся допоздна – необходимо закончить работу в срок. Руководство давило, грозило лишением премии, а ее так не хотелось упускать! В деревне у Виктора была больная мать; ей требовались лекарства, и все деньги он тратил на покупку дорогих препаратов.
Конструкторское бюро, в котором Виктор трудился разработчиком, принадлежало иностранцу Лоренцо Пагани – итальянцу по происхождению, потомственному инженеру и бизнесмену, чья семья на протяжении уже ста лет была известна в мировой сельскохозяйственной индустрии. Они производили технику для обработки полей, виноградников, сбора сельскохозяйственных культур и всего того, что земля дает людям. Под его маркой выпускались в том числе и мощные комбайны «Глинер Пагани», над разработкой которых как раз трудился Виктор. Название машины происходило от иностранного слова «глинер», что означало «собиратель колосьев» на языке одного из государств, некогда существовавших на европейском континенте.
Недавно господин Лоренцо открыл для себя новую и актуальную нишу— военная техника. Начали с поставок тракторов для нужд армии, поэтому бизнес шел в гору, темпы производства росли, а Лоренцо давил на инженеров, чтобы те не расслаблялись и успевали завершать разработки в срок. Представители армии требовали высокой отдачи, а контракт на поставки, который перепал Лоренцо, оказался кабальным: необходимо было в кратчайшие сроки поставить армии пятьсот бронированных тракторов, так как страна вела бесконечную войну с оголодавшими и обезумевшими от жары и пандемий южными соседями. При этом государство за последние три года уже потратило на боевые действия баснословные средства, так что трактора уходили с минимальной прибылью. Лоренцо искал способы удешевить продукцию ради увеличения дохода, при этом оставаясь в рамках требований заказчика к качеству. Уж очень не хотелось ему терять надежный рынок сбыта, тем более что трактора шли в расход быстрее, чем любая другая техника.
Армия использовала их для различных целей: разминирования полей, когда спереди к ним пристегивали что-то наподобие бронированного плуга или трала для выкорчевывания мин; для буксировки застрявшей и поврежденной техники; для рытья окопов с помощью прикрепленного к ним ротора с ковшами, превращавшего трактор в траншеекопатель. Враг не жалел ни гуманитарных автомобилей, ни технических средств вроде тракторов – бил их дронами или прямой наводкой обстреливал из минометных батарей. В отличие от танков, трактора были не в почете, и армейские командиры их не считали, потому особо не жалели, смело отправляя на передовую, что было на руку Лоренцо, который закупил металла на годы вперед и теперь активно штамповал бронемашины сутки напролет, получая гарантированную оплату в срок от министерства обороны, пусть даже ценой бессонных ночей измотанных инженеров и постоянных вызовов в министерство обороны для очередной «показательной порки» перед другими такими же промышленниками, не поспевающими за поставленным жестким планом.
Тем не менее основной доход Лоренцо приносили комбайны. Государство закупало их не в меньшем, а иногда даже в значительно большем количестве, ведь требовалось обрабатывать огромные посевные площади, чтобы кормить армию и население страны. Самым печальным было то, что в последнее время из северных областей стали поступать претензии к качеству техники. Земля там была плотнее, за зиму промерзала сильнее, чем на юге. Весной обработать ее было сложнее, и поэтому техника должна быть мощнее и выносливее. Но так как весь качественный металл уходил на нужды армии, в сельскохозяйственную отрасль шла техника из металла вторичного использования с примесями, низкого качества. Из-за этого случались частые поломки валов, ступиц, лопались и трескались важные узлы и агрегаты. Не выдерживали холодных зим и приходили в негодность раньше срока детали. Лоренцо был недоволен, ведь имя со столетней историей и итальянским происхождением и негласный титул короля техники не позволяли ему выпускать брак. При этом Пагани старался экономить на чем только возможно; часть деталей заменили на пластиковые, поэтому инженерам приходилось балансировать между ценой и качеством, изобретая все новые и новые механизмы и способы их соединения.
– Ну что там у тебя?
Виктор вздрогнул и обернулся. В дверном проеме появилась пузатая тень Лоренцо.
– Господин, хочу сегодня до полуночи закончить расчеты по использованию нового сплава. Надеюсь, что в этот раз редуктор не заклинит. – Виктор ответил, поправив очки и повернувшись к вороху чертежей, лежащих на столе и освещенным желтым светом настольной лампы.
– Давай-давай! Поспеши! Получить такое письмо из Северной области было позором для меня. Как ты помнишь, они сильно разочарованы тем, что наш комбайн «Глинер 2800» встал посреди поля, потому что разработанный тобой редуктор заклинило!
– Скорее всего, в лезвия попало то, чего он не смог перемолоть. Может, пень или корень дерева, потому что…
– Молчать! Мне нужна надежная машина. И не забывай, что я плачу тебе зарплату с прибыли. Если наша техника будет дорогой, ее никто не станет покупать, особенно наше нищее государство! Так что постарайся не выйти за рамки бюджета.
– Да, господин, – поникшим голосом ответил Виктор.
Тень Лоренцо исчезла, и инженер с облегчением откинулся на стуле. «Нет, этот сплав тоже не подходит. Такое усилие, какое они требуют, невозможно создать из таких материалов», – думал Виктор. Он окинул взглядом свой кабинет, освещенный единственной тусклой настольной лампой. Огромный стол, вытянувшийся вдоль длинного окна, смотрящего вглубь инженерного цеха, вмещал ворох скрученных в трубочки ватманов с чертежами. Помимо них, на столе и на полу вокруг него располагались рабочие модели разных механизмов, выполненные в уменьшенном масштабе и демонстрирующие принципы работы тех или иных узлов и агрегатов. Обшарпанные, серые от пыли, испещренные сколами стены, стоящий здесь запах резины и горюче-смазочных материалов навевали тоску.
Уже стемнело, и Виктор решил пойти домой, чтобы хорошенько выспаться: завтра утром нужно с новыми силами приступить к расчетам. Он надел свое серое пальто, натянул на голову темно-синюю беретку, связанную матерью почти десять лет назад, поправил очки и, запихнув старый, обтянутый дерматином чемодан под мышку, устремился вниз по лестнице – к выходу из инженерного цеха.
На улице стояла поздняя осень с характерными для нее ветрами, сыростью и серостью. Единственными яркими пятнами были желтые и красные листья под ногами, да и те с наступлением холодов тускнели и чернели, сливаясь с асфальтом. Порывы ветра подгоняли одиноких прохожих, срывая с деревьев последние жухлые листья и со всей силы швыряя их на дорогу. Капли мелкого дождя барабанили по крышам и мостовой, собираясь в грязные лужи и единым потоком устремляясь в ливневки.
Был поздний вечер четверга, и народ уже готовился к пятнице. В барах и ресторанах горел свет, из их окон доносилась музыка. Внутри было видно веселящихся молодых людей – парней и девушек, чьи родители смогли обеспечить их в столь непростое для страны время. Подрастающее поколение из семей обычных работяг либо трудилось на заводах, либо было на фронте. Но только не эти отпрыски! Им – вечно празднующим, смотрящимся в огромных окнах ресторанов как марионетки на витрине – было невдомек, что где-то на заводах и в окопах стирают руки и ноги в кровь, отдают жизни за страну, страдают от недоедания и адских условий их менее удачливые сверстники.
В момент, когда Виктор проходил мимо одного из таких заведений, его дверь распахнулась, и на улицу вывалилась толпа выпивших молодых людей: три парня и две девушки. Они, как намертво спутавшиеся хвостами грызуны, называемые в среде ученых-этологов «крысиным королем», тянули в разные стороны, но не могли отпустить друг друга, иначе рисковали просто потерять равновесие и свалиться в лужу. Все это происходило под женский хохот и визг, под мычание выпивших парней. Один из них – упитанный, с черными кучерявыми волосами и маленькими ушками – подошел к припаркованному «Сатисфактору». Водитель тут же выскочил и открыл заднюю дверь.
– Миша, а теперь в баню. Едем купать девочек! – прохрипел толстый парень под одобрительное мычание товарищей и смех девчат.
– Да, господин. Прошу, садитесь! На улице ветрено, застудитесь, – молниеносно отозвался водитель.
– Так, девки, пролезаем по одной и занимаем места согласно купленным билетам! – Толстяк прохрипел бородатую шутку, а его спутницы, хохоча и сверкая коленями, как антилопы, поспешили скрыться от ветра и дождя в салоне огромного черного внедорожника.
Когда девушки набились в машину, толстяк сел спереди и махнул оставшимся парням:
– Свободны на сегодня.
Миша хлопнул массивной дверью, оббежал огромный, как нос бегемота, капот и сел на водительское место. Черный «Сатисфактор» с тонкой позолоченной полосой вдоль всего кузова и хромированными дисками плавно, но быстро сорвался с места и укатил в сторону пригорода, подальше от центральной улицы, оставив глубокий замысловатый след от протектора на пыльной выцветшей лужайке перед заведением. Двое оставшихся парней – видимо, охранники того толстяка, – вернулись в ресторан.
«Да уж!» – подумал Виктор и еще быстрее зашагал в сторону своего кластера.
Кластерами называли жилищные комплексы для малоимущих граждан. Они представляли собой группы серых и угрюмых высотных домов по двадцать пять – тридцать этажей. В кластере было по пять, а иногда и по десять таких башен. Численность одного кластера достигала двух-трех тысяч человек. Здесь была минимальная инфраструктура: на первых этажах располагались магазины, аптеки, цирюльни, рюмочные, в подвалах иногда были мастерские, а крайне редко – бордели.
Бордели в последнее время можно было найти только в центре – у народа уже не осталось денег, чтобы их посещать, – но те, что все-таки сохранились, пользовались популярностью. Еще их красиво называли домами терпимости. Входной билет был по карману только состоятельным гражданам, а такие находились всегда: и в мирное время, и тем более в военное.
В борделях можно было познакомиться, поскольку они были и мужскими, и женскими. Сюда ходили представители обоих полов – обычно на шоу-кабаре или стриптиз. Также там оказывали интим-услуги – существовали комнаты для свиданий, где можно было провести время в тишине и пообщаться не только с персоналом, но и с понравившимся посетителем или посетительницей. Ведущий мероприятия и танцоры с танцовщицами курсировали по залам и помогали народу раскрепоститься, подталкивая к знакомству и дальнейшему общению.
Все это было организовано в рамках правительственной демографической программы по росту рождаемости в стране. Война уносила десятки тысяч жизней ежемесячно. У населения было множество бытовых проблем, из-за которых распадались семьи, не заключались браки. Непрерывная работа отнимала все свободное время… После отключения глобального интернета, а вслед за ним – и локальных сетей люди начали по старинке собираться в клубах, которые затем превратились в бордели во всех смыслах этого слова…
Тем временем Виктор дошел до своего кластера. Прежде чем войти в подъезд, он на минуту нырнул в соседнюю дверь, за которой располагался неизменный магазин, существующий вне времени, – «Продукты 24» – и купил там бутылку яблочного сидра. Затем поднялся на пятый этаж в свою теплую квартиру-студию.
Она была небольшой – двадцать пять квадратных метров. В одном углу единственной комнаты располагался небольшой кухонный гарнитур, в другом – диван-кровать, а между ними – круглый стол и два стула. Небольшой коридор вел в ванную, совмещенную с туалетом, и все это можно было разглядеть, не разуваясь, стоя на коврике в прихожей. Такая квартира в кластере считалась типичной для среднестатистического горожанина, и различались они разве что цветом стен – от светло-серого до хаки, так как других красок в Северной Стороне особо и не выпускали.
На стене в прихожей висело зеркало, и Виктор, наконец вошедший в свое жилище, поглядел на собственное отражение. Перед ним был мужчина лет тридцати пяти, худощавый, черноволосый, в очках и с карими глазами. Густые волосы были растрепаны из-за только что снятой беретки, глаза выражали многодневную усталость от бесконечной работы над проектом, а бледная кожа из-за скудного питания казалась старше самого ее обладателя. Изрытые морщинами впалые щеки и подбородок покрывала черная трехдневная щетина с проседью. Выпирающий далеко вперед нос казался перепачканным машинной смазкой, и Виктор поспешил тут же стереть ее длинными в ссадинах и царапинах пальцами. Типичный ученый-инженер, из которого выжимают все соки в конструкторском бюро.
Виктор скинул ботинки и пальто, сделал несколько шагов и плюхнулся на диван-кровать, случайно прижав ногой валявшийся на полу пульт. Он задел кнопку включения, отчего в темноте загорелся экран визиофона, стоявшего напротив.
Это устройство чем-то напоминало телевизоры из недавнего прошлого. Здесь была встроенная программа для общения на расстоянии, однако в ста процентах случаев собеседником оказывался государственный служащий, связывающийся с гражданином в заранее запланированное время по какому-нибудь вопросу: чаще всего по поводу штрафов, выяснения обстоятельств различных событий, неуплаты налогов или для заполнения анкет и заявлений. По визиофону также крутили развлекательные программы. Тут было чуть больше свободы выбора – еще оставалось несколько частных каналов, до которых пока не добралась рука государственной цензуры, вроде юмористического под названием «Смешлен» или канала «Путешественник» о Родине и ее интересных местах. В основном же смотрели государственные каналы наподобие «Новостного портала» – круглосуточных новостей – или «Армады» – рупора военных достижений и побед на фронте.
Виктор листал каналы, приговаривая:
– Да что ж это такое! Одно и тоже! Смотреть совершенно нечего…
Но вот на экране появилась заставка с двумя большими буквами «П».
– О, это же «Последний приют»! Посмотрим, как дела у пенсионеров. – Оживившись, он открыл бутылку сидра и прибавил громкость, остановив свой выбор именно на «ПП».
Тем временем заставка исчезла, и на экране появился загорелый ведущий с лучезарной белозубой улыбкой и в черном смокинге. Его сверкающие блестящие глаза смотрели прямо на Виктора, а изо рта лилась быстрая отрепетированная речь:
– Добрый вечер всем вновь подключившимся зрителям! Вот и завершилась короткая рекламная пауза, и мы вновь в нашей студии. В эфире программа «Райская жизнь» на канале «Последний приют». Всем нашим зрителям я хотел бы напомнить, что мы не просто канал, а целая инфраструктура, находящаяся на севере страны, спонсором которой является наш заботливый Пенсионный фонд. Это целый город-остров, куда отправляют пожилых людей, когда они достигают определенного возраста. Обратите внимание, что после недавнего повышения порога этот возраст стал равняться семидесяти годам. Каждый человек по достижении этого этапа в своей жизни обязан передать все муниципальное имущество – например, студию в кластере – государству и переехать к нам, на наш чудесный остров!
Последний приют – рай на Земле. Это я могу сказать вам совершенно уверенно, даю слово ведущего! Все, что у нас здесь есть, доступно пожилым гражданам абсолютно бесплатно: медицина, бунгало для проживания, пляж, кафе и столовые, несколько театров и игровых комнат для любителей шахмат и лото. Также есть пара библиотек, а еще трамвай, курсирующий с севера острова на юг и обратно. Все это удовольствие оплачивается за счет Пенсионного фонда страны. Мы ждем вас, дорогие зрители! Присоединяйтесь к нам, когда придет ваше время! – Глаза ведущего как-то по-особому, немного зловеще сверкнули, и Виктор поежился на своем диване.
Согласно новой, недавно введенной системе, каждый гражданин обязан работать после института. Государство предоставляет шесть месяцев для поиска работы, а если человек не устраивается вовремя, его отправляют в колонию-поселение, где он трудится, но уже бесплатно – можно сказать «за еду», пока не найдет нормальную работу. Каждый человек, все-таки нашедший работу, отчисляет тридцать процентов зарплаты в Пенсионный фонд, а деньги оттуда идут на поддержание жизнедеятельности острова.
Канал «ПП» транслирует новости о жизни пожилого поколения, их счастливой беззаботной старости, запечатлевая их с улыбками на лицах, передавая чувство покоя и безопасности, царящих в их сердцах, особенно заметных зрителям, страдающим от повседневной рутины. На этом контрасте улыбающиеся с экрана пенсионеры вселяли веру в то, что эта ежедневная страда когда-нибудь закончится и зритель на старости лет наконец обретет счастье и покой на острове. Передачи канала собирают миллионы просмотров. Зрители верят в правдивость ток-шоу, созданного каналом, и каждый мечтает, усердно работая, дожить до семидесяти, чтобы наконец оставить тесную квартирку в кластере и переехать в бунгало у моря, играть в лото и шахматы со сверстниками и голосовать за власть, которая предоставила все это, каждые шесть лет до самого конца жизни. А затем, после смерти, быть сожженным и развеянным над морем.
Да, вы не ослышались: быть сожженным. Из-за нехватки земли для посевов правительство упразднило все кладбища и запустило безальтернативную программу по кремации. У человека нет выбора – быть закопанным или сожженным. Каждый понимает, что его ждет крематорий, но никто и не расстраивается: все уже свыклись с этой мыслью, тем более что религию в государстве также отменили. Теперь во главе угла наука и армия!
Кремация служит и другой очень важной цели – выработке тепла. После климатических изменений, произошедших в результате ядерной войны, жить на экваторе нашей планеты стало совсем невмоготу: температура там поднялась до семидесяти градусов Цельсия, незначительно снижаясь ночью, и последние южные земли превратились в пустыню. Раскаленный песок стал нагревать воздух. Люди начали мигрировать с юга на север. Благодаря численному преимуществу они оттеснили северян еще глубже к Северному Ледовитому океану, но воздушные массы и теплые течения тоже устремились к Северному полюсу, растопив многолетние ледники и обнажив землю под ними. На одном из таких участков суши правительство Северной Стороны и создало Последний приют.
Среднегодовая температура на территориях северян не превышает двадцати градусов. Зимы здесь очень холодны, и в основном не из-за снега – он уже давно не выпадает в больших количествах, – а из-за сильного ветра и ледяных дождей. Температура зимой доходит до отметки в минус сорок градусов, поэтому в этих краях очень ценится тепло. Чтобы согреться, люди создали особые крематории с подключенной к ним системой отопления домов. Выделяющееся при сжигании трупов тепло нагревает специальную теплоемкую жидкость – смесь воды с какими-то химикатами, которые позволяют сохранить тепло, пока вода под давлением разносится по трубам и магистралям в дома горожан. Древесина здесь в дефиците, поэтому «трупное» топливо стало эффективным решением проблемы.
Самый крупный крематорий, конечно же, располагается на острове Последний приют… Его не показывали по каналу «ПП», но люди знали о нем. Существовали зарисовки и фотографии, сделанные издалека. На них виднелся огромный черный от копоти куб из кирпича – без окон, с огромными воротами в центре одной из стен, куда вела небольшая железная дорога. По рельсам двигались вагонетки, доверху наполненные телами стариков с острова, солдат с поля боя и простых людей, не доживших до «рая на Земле»…
Тем временем Виктор прибавил громкость, и ведущий передачи «Райская жизнь» радостно заголосил: