Кофе по понедельникам

Несколько раз по мосту мимо Серёги проходили люди. Кто-то, кажется, даже остановился ненадолго, наблюдая за работой художника – но парень этого не замечал. Дом, сумрачный, массивный, упрямо вросший в склон оврага и не желающий уступать ни времени, ни непогоде, ни человеку, заворожил его. Сергею казалось, что где-то внутри холодных стен всё ещё остаётся эхо прежних историй и множества связанных с этим зданием жизней – и тем острее было чувство неудовлетворенности: парень не знал никого, кто мог бы рассказать ему эти истории.

Глава 7. Ветер на набережной

– Я передумала.

Серёга закатил глаза, вспомнив слова Маши о «странной девице».

– Не насчёт портрета. Насчёт кофейни.

Парень удивлённо приподнял брови. Смартфон продолжал:

– Вы знаете Корабельную церковь?

– Найду.

– Это на набережной, напротив Адмиралтейского острова. На котором яхт-клуб и музей парусного флота. Встретимся у мостика на остров.

– Хорошо. Во сколько?

– В десять.

Сергей был на назначенном месте без четверти десять. День выдался солнечным, но неожиданно холодным и ветреным: до Города наконец добрался обещанный синоптиками ледяной воздух Арктики, так что погода вмиг вернулась в начало апреля. У воды холод ощущался ещё сильнее, и художник гадал про себя, как долго продержится его модель, не застучав зубами. Сам он под куртку одел толстый свитер, а на руки – шерстяные перчатки без пальцев.

Парень сидел на лавочке напротив мостика, с интересом оглядываясь по сторонам. До сих пор он ни разу не спускался на набережную: в переулках старого центра и без того хватало интересных уголков и красивых зданий. Но теперь Серёга ловил себя на ощущении, что здесь, у реки, из-под наслоений множества лет проступают совсем уже давние эпохи.

Справа, ушедшая в землю метра на три, и потому окружённая мощным валом подпорных стен, дремала Корабельная церковь. Когда-то рядом с ней, в теперь заросшей и обмелевшей протоке, освящали парусные суда, которые потом уходили по реке на юг, к морю. Ещё раньше это был храм маленького монастыря, снесённого ради строительства многочисленных верфей.

Позади жёлтых, как одуванчик, стен храма можно было различить домики, прежде принадлежавшие церковному причту – низенькие, с крохотными оконцами и высокими крышами, походившими на нахлобученные на лоб шапки. Прежде эти домики и сам храм страдали от весенних речных разливов, но с появлением подпорной стены набережной и после работ по углублению русла река немного смирила свой непокорный характер.

Слева от Сергея набережную продолжала Рыбацкая слободка, где над двухэтажными домами с традиционным кирпичным низом и деревянным верхом возвышалась громада когда-то первой городской электростанции. Слободка отделяла прямую, как стрела, аллею набережной от Стрелецкой улицы – извилистой, но широкой, в четыре полосы, по которым постоянно тёк поток автомобилей.

Парень ещё раз кинул взгляд влево, вправо, но знакомой фигурки в чёрной кожаной куртке нигде не наблюдалось. Серёга посмотрел перед собой: мостик, конечно, был новоделом, хотя и качественным, с затейливыми решётками парапета и гулким металлическим настилом. Музей же на острове представлял собой цейхгауз, оставшийся со времён великого императора, переживший бури и лихолетья, почти уничтоженный в последнюю войну, но всё-таки восстановленный.

Правда, для защиты острова от половодья пришлось укрепить его берега и отсыпкой поднять уровень земли, так что прежний первый этаж цейхгауза теперь, по сути, стал музейным подвалом, но зато второй и третий в своё время реконструировали по сохранившимся чертежам. На противоположной стороне острова располагался яхт-клуб – за деревьями ухоженного маленького парка можно было различить мачты яхт, пришвартованных к понтонным причалам. Сезон навигации был уже открыт: во время майских праздников Город провёл традиционную регату.

– Доброе утро, – раздалось позади. Художник вздрогнул. Ему грезились паруса на реке, лавирующие между островов и стремящиеся на юг, к далёкому морю, по исчезнувшим в волнах следам своих предшественников. К тому же Серёга даже не подумал, что Жанна может спуститься сверху, из центра, а не прийти от одной из автобусных остановок на набережной.

Парень обернулся и заморгал от неожиданности. Чёрной куртки не было и в помине, вместо неё девушка надела красное пальто, полы которого чуть колыхал гулявший по набережной ветер. Не было и штанов-карго, их сменили белые брюки. Под расстёгнутым пальто виднелась плотная белая водолазка, на шее в солнечных лучах поблескивал золотом небольшой медальон. Вместо сапог и кроссовок Жанна выбрала туфли в тон пальто, а в руках держала клатч из красной кожи.

– Доброе утро, – Сергей поднялся со скамейки и нерешительно протянул девушке руку. Та чуть усмехнулась, но легонько сжала его ладонь своей, а затем направилась к мостику:

– Что скажете, если я встану здесь? – она оперлась локтями о чугунный парапет набережной у выхода на мостик, слегка откинулась назад. Парень мельком взглянул на грудь модели: ткань водолазки лежала ровно, без единой складочки – то ли Жанна пришла в спортивном бюстгальтере, то ли не надела его вовсе.

– Как вам удобнее. Вы же заказчица.

– Кстати о птичках. Сколько будет стоить портрет?

– Нисколько.

Девушка нахмурилась.

– Опять? Мы это уже вроде бы проходили. Давайте без вот этого – «за счёт заведения»…

– Нисколько, – спокойно перебил её сердитый монолог Серёга, – потому что я не знаю, каким получится результат. Что, если снова выйдет божья коровка?

Жанна фыркнула:

– У вас, похоже, невероятно заниженная самооценка.

Парень пожал плечами, стараясь, чтобы жест выглядел максимально небрежным:

– Всё может быть. Но дело не в самооценке. Я собираюсь работать акварелью, а её я использую куда реже, чем мягкие материалы.

– То есть?

– То есть я хотел сделать графику. Но, увидев вас и выбранную локацию, понял, что это всё-таки должна быть живопись. Так что для меня ваш портрет будет возможностью попрактиковаться в акварели. Сколько у нас времени?

– Часа хватит?

– Час так час, – Сергей достал смартфон и вопросительно посмотрел на Жанну. – Вы не возражаете?

– Что?

– Сделаю несколько фото. Если не успею – буду заканчивать по снимкам.

Про себя он подумал, что за час не успеет наверняка. Одно дело быстрый скетч карандашом, и другое – реалистично написать акварелью лицо человека, не говоря уже об окружении.

Девушка поколебалась, потом кивнула:

– Хорошо.

Парень нащёлкал с десяток снимков с разных ракурсов, мельком подумав, что адепты рисования строго с натуры взвыли бы от такого кощунства. Серёга, в общем-то, и сам не любил работы по фото: он уже усвоил для себя, что только совокупность реальных света и цвета создают на полотне ощущение объёма и глубины, а фотографии, даже самые лучшие, при попытке просто скопировать их в красках, превращались в плоские и скучные подделки. В такой «живописи» будто умирала душа. Но для подстраховки снимки вполне годились, и парень, спрятав смартфон, принялся устанавливать мольберт.

– Передвиньтесь немного. Вот сюда, пожалуйста, – попросил он, взглянув на небо и прикидывая, как будет перемещаться солнце.

– Так?

– Да. Спасибо.

Художник устроился на аллее левее девушки, и Жанна вынуждена была повернуть голову вполоборота, наблюдая за парнем.

– Как же вы будете работать акварелью, если не готовились?

Сергей усмехнулся:

– Ну, я всё-таки иногда делаю наброски акварелью, так что всё необходимое у меня всегда с собой. Просто на всякий случай. К тому же вас я буду рисовать акварельными карандашами, – он продемонстрировал девушке пенал.

– Снова жульничаете? – синие глаза добродушно прищурились.

– Именно, – улыбнулся в ответ парень. – С ними почти как с обычным карандашом, потом немножко воды – и происходит волшебство.

– Ну что ж, творите. Чародей.

Серёга мельком взглянул на заказчицу. Девушка оперлась согнутой левой ногой на решётку парапета и ещё немного подалась назад, запрокинув голову и подставляя лицо ветру. Сергею вдруг захотелось написать её именно такой – с закрытыми глазами, с всколыхнувшимися прядями серых волос, подсвеченную солнцем, которое постепенно подбиралось к зениту. Так, наверное, могла бы выглядеть речная нимфа, решившая покинуть свои владения на Русалочьем острове, вытянувшемся на реке позади Адмиралтейского, и прогуляться по берегу среди людей.

Жанна снова повернула голову к парню. Нимфа знала, насколько соблазнительно выглядит её силуэт, чётко очерченный на фоне молодой листвы, и позволяла любоваться собой, одновременно наслаждаясь этим любованием. Художник поразмыслил, затем вытащил из пенала кирпично-красный карандаш, и лёгкими тонкими линиями принялся делать набросок.

* * *

– Это просто хобби, или нечто большее?

Работа продолжалась уже почти час. Они, конечно, сделали несколько перерывов – стоять в одной и той же позе Жанне с непривычки было неудобно – но девушка всё равно заметно устала. Сергей работал насколько мог быстро, однако даже при всём его старании было ясно, что в отведённое время удастся завершить в лучшем случае половину работы. Про себя Серёга решил сделать максимум возможного, пока его модель ещё здесь.

Парень помедлил с ответом, потом задумчиво потёр щёку:

– Надеюсь, что большее.

– В смысле – «надеетесь»?

– Я хочу стать профессиональным художником. Но это требует времени.

– Всё стоящее требует времени, – отозвалась Жанна.

Они сидели на скамейке. Девушка время от времени посматривала на художника, а тот впился взглядом в стоящий чуть поодаль мольберт, не переставая в мыслях выстраивать план дальнейшей работы и отмечая те части, что нужно было поправить. С расстояния лист формата A3 походил на мешанину цветовых пятен, но в них уже угадывались очертания модели, кусочка парапета и мостика, смутный силуэт цейхгауза на острове и нескольких деревьев. Солнце успело слегка переместиться, однако это уже не могло повлиять на результат: Сергей давным-давно наметил свет и тени на листе. В законченном портрете солнечные лучи, словно огни рампы, должны были подсвечивать девушку.

– Времени мне не жаль, но не всё зависит только от практики и желания.

– Нужен ещё талант.

– Желательно. И сколько-то удачи.

Жанна хмыкнула:

– То есть не выгорело – просто не повезло, и вроде как сами ни при чём?

– Нет, не так, – слегка нахмурился Серёга. – Сделал всё, что мог, но если не повезло – по крайней мере, сделал всё, что мог.

– Ааа… Ну да, большая разница.

– Огромная. Везёт единицам.

– И вы верите в свою удачу? – девушка как-то зябко сунула руки в карманы пальто и, отвернувшись, принялась разглядывать вонзившийся в безоблачное небо шпиль церковной колокольни.

– Не знаю. Не было ещё возможности её испытать.

– Но верите, что она у вас есть?

Серёга хотел было сказать: «Надеюсь», но что-то остановило его. И парень вместо этого твёрдо заявил:

– Верю. Просто у удачи тоже бывает свой предел.

Жанна вытянула стройные ноги и не сдержала блаженный стон: левая от долгого пребывания в одном и том же полусогнутом состоянии уже начинала побаливать. Сергей невольно почувствовал укор совести – пожалуй, стоило предупредить заказчицу о том, что позирование вовсе не такая приятная штука, как может показаться со стороны.

– И как вы намерены испытывать удачу? – поинтересовалась она, легонько массируя левое колено.

– На городском конкурсе.

– Что за конкурс?

– На день Города в Цитадели будет выставка.

– Ага. И вы надеетесь победить?

Снова у парня мелькнула мысль сказать что-то вроде: «Для начала неплохо было бы туда попасть» – и снова будто кто-то внутри него щёлкнул переключателем, отсекая обычную неуверенность.

– Надеюсь, – кивнул Сергей, сам удивляясь прозвучавшей в голосе решимости.

Девушка быстро окинула его взглядом, потом подняла рукав пальто и взглянула на маленькие часики на золотом браслете. Серёга с интересом следил за её движениями: запястья у Жанны были тонкие, а сами часы не увязывались в голове парня с уже сложившимся образом спортивной девушки, предпочитающей «косуху» и байк.

Зато отлично вписывались в образ сегодняшний – и Сергей затруднился бы сейчас сказать, какая версия Жанны выглядит более привлекательно. Девушка снова принялась массировать колено, и Серёге подумалось, что ей не помешало бы сделать массаж ступней, ведь наверняка от стояния на каблуках ноги будут завтра болеть. В памяти всплыл образ кавалера на мотоцикле – вот кто вечером будет массировать и ступни, и колени. Парень вздохнул и сказал:

– У вас есть мазь?

– Что-что? – удивлённо посмотрела на художника заказчица.

– Мазь. Для мышц. Если нет – обязательно купите и разотрите сегодня ноги. Иначе дня два-три будете мучаться.

– Я вообще-то занимаюсь в спортзале, – немного обиженно напомнила Жанна.

– Это не одно и то же. В зале вы нагружаете разные группы мышц, а здесь в одном положении «трудятся» только некоторые.

– Откуда вы знаете?

– Да так. Из личного опыта.

Девушка недоверчиво покосилась на него, но расспрашивать не стала.

– Спасибо за совет. Сколько вам ещё нужно времени на портрет?

– Много, – улыбнулся Сергей. – Но я могу закончить остальное без вас. Вам уже пора?

Жанна оглянулась назад, будто прикидывая, как быстро успеет подняться с набережной назад в центр.

– Ещё на полчаса я могу задержаться, – наконец выдала она.

– Замечательно. Продолжим?

* * *

Когда его модель ушла, Серёга остался на набережной, дописывая фон портрета. Сделал он это по нескольким причинам. Во-первых, солнце давало достаточно света, а дома пришлось бы всё равно работать при искусственном освещении, и к тому же не приспособленном под запросы художника. Во-вторых, сейчас все детали фона были у него перед глазами, и их можно было «довести до готовности», чтобы потом уже сконцентрироваться только на доработке собственно лица и фигуры Жанны.

В-третьих, мысли его продолжали крутиться вокруг девушки, и он бессознательно хотел ещё продлить эту их встречу. Сергею казалось, что он до сих пор ощущает тонкий, чуть сладковатый, аромат её духов, а пальцы правой руки по-прежнему леденило последнее касание её пальцев. Прощаясь, он снова протянул руку, и ощутимо вздрогнул от ответного прикосновения. Собственные пальцы художника тоже нельзя было назвать тёплыми, но модель задувающий над набережной ветер прямо-таки заморозил – а парень, увлёкшийся работой, даже не подумал спросить о том, не холодно ли Жанне.

– Вы с ума сошли?! – выпалил Серёга, не успев толком сообразить, что и каким тоном говорит. – Так ведь и заболеть недолго! Почему не сказали, что замёрзли?!

– Я сама решу, что мне делать! – буркнула в ответ девушка, нахмурившись и разом становясь похожей на готовую броситься в драку кошку. Секунду-две они молчали – карие глаза смотрели с тревогой и толикой отчаяния, тёмно-синие – с настороженностью и недоверием. Потом взгляд Жанны смягчился, она перестала хмуриться и тихо добавила:

– Но спасибо за беспокойство. Не волнуйтесь, не заболею – я не боюсь холода.

– Спортивный иммунитет? – поинтересовался Сергей, опасаясь вызвать новую вспышку гнева.

– Нет, – девушка чуть прикусила нижнюю губу. – Просто так получилось. С детства.

– В следующий раз я возьму с собой термос с кофе, – пообещал художник. Жанна легонько улыбнулась:

– В следующий раз?

Парень смутился. В самом деле, какой следующий раз, если он уже пообещал закончить портрет без заказчицы. Он рассеянно окинул взглядом набережную, остров, церковь, встретился глазами с девушкой – и с удивлением отметил, что во взгляде Жанны сквозит скорее выжидающий интерес, чем насмешка. Серёга открыл рот, потом закрыл, не зная, что сказать, снова открыл – но тут заговорила она:

– В следующий раз, скорее всего, понадобится уже не кофе, а холодный лимонад. Не будет же такая погода до самого лета.

Парень долго провожал глазами фигурку в красном пальто, удаляющуюся через площадь перед старинным храмом. Ветер, вдруг затеявший игру в салочки, стал налетать резкими мощными порывами, взлохмачивая серые волосы и трепля полы пальто. Девушка прикрыла глаза ладонью, спасаясь от пыли – и Сергею вдруг захотелось догнать её, встать с наветренной стороны, закрыть собой. Сегодня, когда между ними не было ни стойки, ни витрины, Серёга успел разглядеть, что Жанна, даже на каблуках, немного ниже него ростом.

Опять всплыл в памяти широкоплечий мотоциклист. Да уж, вот кто спокойно может закрыть от любого ветра. Парень невесело хмыкнул, посмотрел на мольберт с закреплённым на нём листом бумаги. Снова повернулся вслед девушке: красное пальто, помедлив у пешеходного перехода, решительно двинулось через дорогу, мелькнуло ещё раз на углу у крутого подъёма – и исчезло.

Глава 8. Хлеб и кофе

Утром в среду погода начала постепенно возвращаться в нормальное состояние: ощутимо потеплело, и садоводы выдохнули с облегчением – короткое похолодание всё-таки не обернулось ночными возвратными заморозками. Казалось нереальным, что ещё позавчера приходилось носить тёплый свитер: Сергей, неспешно направлявшийся к монастырской лавке за хлебом, вышел из дому в одной только футболке и всегдашних своих спортивных штанах, радуясь тёплому солнышку.

Нынешняя лавка занимала первый этаж прежней колокольни. Сейчас у обители была новая звонница, построенная в углу монастырской территории, у стыка южной и западной стен. Эта же, первоначальная, пострадавшая в войну, превратилась после восстановительных работ в двухэтажный кубик, который теперь использовали под разные служебные помещения. Воссоздавать прежнюю ажурную вязь уходивших в небеса ярусов было попросту опасно: изрешечённые снарядами стены уже не могли выдерживать тяжесть кладки.

На прилавке, несмотря на ранний час – было около девяти утра – оставались всего две последние буханки, и парень забрал обе. Вышел наружу, щурясь от яркого света – и замер, увидев на противоположной стороне улицы знакомый грязно-персиковый косматый силуэт. Пёс сидел боком к лавке, неотрывно глядя в сторону перекрёстка возле Серёгиного дома.

Парень тихонько посвистел, и лохматые уши дёрнулись. Бродяга повернул голову, спокойно разглядывая человека. Сергей медленно, боясь спугнуть уличного дикаря, освободил одну из буханок от пакета и, не глядя, отломил половину.

– Будешь? – поинтересовался он у пса. Тот, прислушиваясь, склонил голову набок, и Серёге показалось, что лохматый узнал его голос. Парень сделал несколько шагов через улицу, но пёс тут же поднялся, собираясь уйти.

– Возьми, – предложил парень, протягивая руку с хлебом. Собачий нос втянул запах, в глазах мелькнула тень вечного подозрения – и вдруг грязно-персикового окраса лапы сделали маленький шажок навстречу угощению.

Сергей ещё медленнее, чем прежде, шагнул к псу. Лапы замерли, уши встали торчком. Художник поколебался, потом по широкой дуге обогнул неотрывно следящего за ним бродягу, и положил кусок хлеба у края тротуара. Так же по дуге вернулся к порогу монастырской лавки и остановился в ожидании.

То ли уличный дикарь иногда подкармливался при монастыре, то ли свою лепту внёс голод, но капризничать и долго раздумывать пёс не стал: понюхал оставленный хлеб, подхватил его и в несколько укусов проглотил.

– Держи, – Серёга вытянул ладонь со второй половинкой буханки. Пёс поколебался, но затем встал и, не спеша, затрусил прочь от человека. Парень снова пересёк улицу и легонько свистнул. На глазах обернувшегося бродяги Сергей положил хлеб на тротуар, и сцена повторилась: даритель наблюдал за собакой с расстояния, от порога лавки, а пёс с жадностью глотал ещё теплую ароматную буханку.