Стальной Амулет

– До конца неизвестно, как она появилась. Она просто есть, была и, я надеюсь, будет. В одном я уверен точно: составление комбинации для свершения столь великого колдовства потребовало долгие десятилетия кропотливой работы. Один Дмиг-Тур ведает, сколь длинным получилось заклятие. К слову, сам Первый Волшебник проходил здесь когда-то.

Подойдя к исполинским блокам, что в ширине равнялись их росту с головы до пят, синий капюшон и длинноносый бацинет ужаснулись толщине конструкции. Септий почувствовал себя счастливым оттого, что наконец смог выбраться из Объединённого Королевства и вновь посетить это величественное место, хотя бок всё ещё болел – лечащая магия Веты не всемогуща.

Путники оставили лошадей и прошли под аркой, где обнаружили лестницу с добротными ступенями, спиралью уходившими к небу.

– Это Ступени Усталости, ведут прямо к вершине Башни, но мы по ним не пойдём.

Местрикель вопросительно хмыкнул.

– Ни лестница, ни стены Башни никогда не приведут никого к её вершине. Видишь ли, здесь кроется её секрет. Она обладает очень интересным свойством, на сколько я знаю, единственным в своём роде – срединная часть Башни бесконечна! Великое колдовство, великое. Да, лестница ведёт на вершину, но ведёт она бесконечно. Снаружи залезть наверх также не получится. Приглядевшись на расстоянии броска камня можно найти кости упавших. Правда, они сильно поросли мхом да травой. Вдобавок, Стены Башни зачарованы, их не под силу разрушить смертному. Чтобы попасть наверх, нам придётся спуститься вниз. – с такими словами он, прихрамывая, ступил в подвал и поманил пальцем Местрикеля.

Сэр Молчаливый покачал головой, выражая своё скептическое отношение к странным обычаям волшебников.

– Не спеши, скоро всё узнаешь.

Они прошли два пролёта вниз и оказались в тёмном влажном помещении, похожем на старый винный погреб, но без вина. Кроме пыльного камня здесь стоял только древний свод, выложенный на стене, будто оставшийся от запечатанной двери.

– Отрадно знать, что на этом самом месте когда-то стоял сам Дмиг-Тур и, также как мы сейчас, тоже проходил через этот каменный свод.

Одув пыль с кладки и расчистив место от паутины, Септий приготовился исполнить колдовство:

– КЕРИНДАЛТИКИУК ЭЙДАЛАХТУНИВРАНА!

Тьма зашевелилась и уступила проблескам света. Стена под сводом заискрилась, засияла и вскоре после хоровода лучи сложились в единую лоснящуюся голубую гладь. Рыцарь опять не проронил ни слова, а лишь закрылся рукой, ослеплённый яркостью новоявленных врат.

– Мастер Иогаль научил меня. Но, если быть честным, для открытия этого портала можно сказать любое, что придёт на ум, как я и сделал, – Септий лукаво улыбнулся. – лишь добрый душой волшебник волен открыть портал – единственный и самый короткий путь в светлицу Амвединиуса. – сказал он и проверил какие-то предметы в своей поясной сумке.

Пройдя через портал, они очутились в пустой прихожей. Меж круглых стен параллельно порталу был всего один проход. Светильники из молочных опалов наполняли комнату мягким светом, выделяя изящные барельефы на высоких панелях, изображающие пионы, хризантемы и асфодели. Алебарду оставили здесь.

Септий позвонил в оловянный колокольчик, долго ждать не пришлось – вскоре из высокого коридора вышел низкий силуэт в широком капюшоне и мантии до пола. Такой низкий, что под мантией мог скрываться разве что полурослик. Под капюшоном таилось тёмное полотно с мелкими искорками – будто связанная и уложенная в одежду космическая материя. Ни носа, ни каких-либо других предметов обычного лица не было.

– Он? – в замешательстве спросил Местрикель вполголоса.

– Нет! Ты что! Это один из его помощников. Мистический и неосязаемый фамулус-из-туманности-Исваэля, или проще *дитя космоса*. Не скажи чего такого при нём, а лучше просто помалкивай.

Фигура в бежевой мантии со сложенными руками слегка поклонилась, а после ушла обратно в полутёмный коридор.

– Он приглашает нас, – пояснил Септий. – Такие дети космоса крайне редки и заполучить одного из них для своей деятельности – настоящий успех, потому как наряду со своей необыкновенной редкостью (всего в мире насчитывают около пятнадцати) они очень умны и помогают во всём, что попросишь. Своего хозяина они выбирают сами – просто приходят к нему и начинают служить. Эти безмолвные фигуры были замечены во многих уголках Троеземелия. Всякому, получившему честь быть сопровождаемым одним из этих странных существ, невероятно повезло, ведь считается, что такой учёный или волшебник предназначен для выдающихся свершений. Если встретить дитя космоса – случай один на тысячу, то Амвединиуса – один на десять тысяч. Так что будь как можно более почтительным. Его аудиенции я добивался шесть с лишним лет.

Только оказавшись в основной просторной зале – рабочей лаборатории – они поняли, почему Амвединиус предпочитает не покидать этого места – здесь всё было устроено для его работы, а выходить во внешний мир представлялось просто нецелесообразным. Огромный круглый покой занимал весь верхний этаж Высокой Башни. Им показалось, что они попали в столичную библиотеку – в нос тотчас проник запах пыли и сырости, повсюду слышался треск свечей. Глазам потребовалась какое-то время, чтобы привыкнуть к полумраку.

Громадные книжные стеллажи заняли всё пространство у стен, их верхушки терялись во тьме под потолком. На подгнивших и прогнувшихся полках громоздились сотни книг, остатки позолоты их корешков слабо мерцали в вечном сумраке залы. Изредка расставленные свечи проясняли пелену тёмного неведения слишком слабо, они скорее норовили похоронить коллекцию знаний в огне. В большой люстре под потолком тоже горели десятки огоньков, они освещали лишь схемы движения небесных тел, которыми был расписан весь потолок. Запутанные чертежи сопровождали странные надписи, даже Септий с любопытством взирал ввысь.

Зайдя внутрь, гости инстинктивно припали к земле, ведь на их головы чуть не приземлился маленький зелёный дракончик, длиной до хвоста где-то полметра. Крылатый змей сделал пару кругов под звёздчатым сводом потолка, перевернулся в воздухе и уселся на плечо волшебнику в добротной, точно как у Септия, мантии. Теперь даже Местрикель понял, кто стоит перед ними:

его белая с проседью борода опускалась даже ниже живота, а длинная чернильно-синяя мантия доставала до пола – на ней, как и на высоком примятом колпаке, были рассыпаны золотые звёзды. Над плечами красовался высокий стоячий воротник под цвет мантии. Он распростёр в стороны широкие отлеты, оканчивающиеся острыми углами.

Умудрённое опытом и временем лицо, испещрённое множеством морщин, выражало таинственную задумчивость, из-за которой дальнейшие действия волшебника становились совершенно загадочны. Из-под белых кустистых бровей глядели тёмные, глубоко посаженные глаза.

В настоящий момент Амвединиус творил какое-то колдовство, совершенно не обращая внимания на пришедших. Вокруг него парили три книги, волшебник то и дело заглядывал в них поочерёдно, их страницы перелистывались сами собой: то медленно, по одной, то трепетали как крылья – точно пробегал ветер.

Амвединиус бормотал неразборчивые слова, что складывались в сложное заклинание, руки плели полотно из невидимых нитей. Он взял со стола серый порошок, сжал в кулаке, и из него во все стороны брызнул свет – как держать зажатым между пальцев маленькое солнце. Разжал кулак, ладонь от которого была пуста, и начал жёлтыми лучами чертить в воздухе сложные многоуровневые схемы. Дети космоса подали ему то ли минералы, то ли иные субстанции, которые волшебник ввёл в заклятие. Акциденции трансформировались, складывались, развоплощались и материализовывались по его слову, повиновались движением опухших суставов пальцев, пока он подгонял к нужному состоянию поданные ему элементы.

Даже Септий не понимал, каким будет исход колдовского процесса. Он удивлённо смотрел, затаив дыхание. Ловил каждое движение великого волшебника.

Внезапно Амвединиус сложил руки и воскликнул "ДЕЙКСА ЭС А МАКСИА ОЛ АКОНТЕЗА". Золотой план вспыхнул ослепительным светом, озарив всё вокруг. Громкий гул стремительно нарастающего вихря ударил по ушам. Воздух внутри начерченной схемы встрепенулся, закружился, заставив одеяния неистово колыхаться, глаза щуриться, а склянки зелий прыгать, а потом сжался и успокоился. Внезапно стих.

Амвединиус невозмутимо провёл ладонью над местом исполнения колдовства, видно довольный результатом, и наконец обратился к пришедшим. Он взирал на них строго и грозно и был величественен как старый филин. От этого взгляда Местрикель съежился, сразу почувствовал себя в чём-то виноватым, будто юный ученик, которого привели на серьёзный разговор к главному наставнику и стоит вопрос об исключении его из института.

"Наверно, не стоило вот так заходить без стука, – подумал он. – Чего можно ожидать от великого волшебника? Всего, если подумать."

– Приветствую вас в Высокой Башне, друзья, – мягок и глубок был голос старого мага, в нём звучал нажитый годами опыт и непоколебимая уверенность.

– Приветствуем вас, достопочтенный господин Амвединиус, да будут благословлены ваши чары Дмиг-Туром, – начал Септий, поклонившись. – Мы пожаловали к вам по делу обмена магических принадлежностей. О своём прибытии я уже сообщал в прошлом месяце, месяце Дрозда. К вам должен был долететь почтовый скворец, вы…

– Да, я получил скворца с известием и с нетерпением ждал вас, присаживайтесь, – он сделал жест рукой и к гостям пододвинулись два стула. Волнение и чувство вины Местрикеля поуменьшились.

– Прошу прощения! – признался Септий, перед тем, как сесть. – Я совсем забыл представиться!

– Нет, обождите, позвольте мне угадать, – прервал его волшебник. – Кажется, я вас припоминаю. О вас сказывал Иогаль. Вы ученик коллегии Десяти, да… как же вас зовут? Так, гм, – он поводил бородой, размышляя. – Гм, э-э…

Септий сделал глубокий вдох.

– Так-так-так, – Амвединиус погладил подбородок, глядя на потолок, будто там было написано его имя. – Септий… Кляундер! Я прав?

– Вы абсолютно правы, профессор Амвединиус. Да прибудет ваш светлый ум в доброй памяти всегда. – Септий наконец сел на стул, но тут же встал, снедаемый любопытством подробно изучить всю старинно обставленную светлицу великого учёного.

– И с вами никто иной как Местрикель Молчаливый, славный рыцарь из Объединённого Королевства, хо-хо, редко же я принимаю гостей.

Местрикель выполнил рыцарский поклон.

– Я польщён, что меня знают далеко за его пределами.

– Теперь прошу перейти к назначенному обмену, дабы мы с сиром Местрикелем не пробыли у вас дольше нужного, ведь другие наши спутники ретиво ожидают нашего к ним возвращения.

– О, да! Несомненно!

Обстановка полнилась древностью и знанием, буквально застывшим в эфире и притаившимся под каждой вещью, ветхие книги вторили ей. От одного присутствия здесь Местрикель становился мудрее, перенимая повадки старого колдуна и разглядывая затаившийся в тени посох:

его древко было выполнено из выдержанного орешника, на верхушку посажен вытянутый золотой октаэдр, у которого отсутствовали грани, а в середине сидел рубин. Полки, словно рыбы щуку, обтекали его со всех сторон, держась на расстоянии. Сразу было понятно, что посох волшебный и зачарован особым образом. Но ни Септий, ни Местрикель, не осмеливались спросить на предмет чего он заколдован.

"Возможно посох огнеупорный, или неразрушаемый, а может он заколдован обжигать одним касанием чужие руки, что попробуют его украсть – кто знает."

Пока волшебник был занят поиском чего-то на рабочем столе, полностью заставленном весами, тиглями, ретортами, флаконами с разными цветными жидкостями и много чем ещё, Септий пробрался через загромождение свитков на полу, обошёл напольные часы, чуть не споткнулся об ножку резного кресла и на секунду подошёл к полке у стены, где был поражён обилием ценнейших предметов: здесь золотая астролябия соседствовала с перьями амфиптерия, под перегонным кубом лежали корешки мандрагоры и живая саламандра в стеклянной баночке. Ниже он разглядел шафран, горный лён, образцы жёлтых стрекоз, тельца белых грибов и глаза зубана. Правее располагались дорогие снадобья и эликсиры – целые разноцветные ряды, и на каждой колбе была либо наклейка с описанием, либо бирка, прикреплённая к пробке. Под рядами эликсиров была полка с ядовитыми зельями: яд паралича, яд бешенства, сгуститель крови, испаритель влаги и ещё уйма флаконов со всякими скверными свойствами. На почерневшем от времени массивном столе посреди нагромождений вещей и разного рода приблуд притаился накрытый тканью магический хрустальный шар, но Септий не смел подойти туда, так как на столе хозяйничал Амвединиус, а по обоим бокам рядом с ним стояли дети космоса, дракончик же куда-то улетел – потерять его в тёмной обстановке было несложно.

– Pondering the orb, ponder-ponder lovely orb! – напевал себе под нос Амвединиус.

Необходимые ингредиенты и хитроумные инструменты учёному приносят многочисленные ученики и посетители. Искатели мудрости нередко захаживают к нему да оставляют то, что добыли в пути – вот откуда он получает компоненты для экспериментов, ведя при этом затворническую жизнь.

Осмотрев недоступные его пониманию полки с вещами, Местрикель с разрешения Амвединиуса вышел на скрытый балкон – дитя космоса проводил его. Рыцарь лишь на секунду позволил лучам проникнуть в большую залу, а после шторы сами собой захлопнулись.

При первой встрече великий волшебник показался ему довольно высоким человеком (в своей конусовидной шляпе он и был без сомнения самым высоким), сейчас же он виделся ему даже немного ниже Септия, который на пару дюймов ниже его самого.

На открытом балконе было жарко – прямые лучи припекали. Рыцарь перевесился через перила, чтобы увидеть землю, но, естественно, не увидел ничего кроме застывших облаков, которые на несколько этажей ниже ровным покровом заслоняли всю землю. Здесь, на такой колоссальной высоте, царила безмятежная атмосфера невозмутимости, которую выказывали недвижимые облака. Отсутствующие птицы усилили эффект, даже ветра не было. Местрикель почувствовал себя как никогда близко к небу, звёздам, луне, богам и всему прекрасному. Кажется, оседлай он сейчас гиппогрифа и пролети ещё немного в высь, встретятся ему звёзды алая Скарла, ультрамариновая Нудласфин и изумрудная Ишниделла в человеческих обличиях, и примут его в замке из лунного камня в покоях туманности, из которой были порождены, на тончайших простынях плазменного батиста. Ох, как он хотел бы, чтобы это оказалось реальным.

Вместе с тем, он ощущал чудовищную высоту Башни и неминуемую смерть от падения с неё. Местрикель подобрал покрепче свой остроклювый шлем. Эта мысль заставила его закашляться чуть ли не до удушья. Он дрожащими руками поспешно вынул из кармана мешочек и вдохнул понюшку благодатного порошка. Стало легче. Он вдохнул полной грудью, что делал очень редко. Как жаль, что сама болезнь никогда не уйдёт и остаётся лишь глушить симптомы. По крайней мере, такой приговор ему вынес лекарь, а голоса в голове, те самые, что запрещали Местрикелю много говорить, всё пытались разубедить его в этом. Впрочем сомневаться в скверных словах не приходилось: этот прогноз подтверждался уже пятнадцать лет подряд.

Прямые лучи, проходя через сложенный из разных квадратов орнамент балюстрады, оставляли на стенах и шторах красивые узоры теней, которыми и любовался Местрикель, пока не задумался о схожести Септия и Амвединиуса: оба носят синие мантии, правда у Септия она светлее и не доходит до пола, а у великого учёного и мантия, и шляпа, которой у Септия нет (отчего он постоянно укрывается капюшоном), ещё украшены десятками золотых звёзд. У Амвединиуса лишь одно кольцо, зато самоцвет, украшающий его, самый большой, у Септия же пальцы обнимают семь колец с разными, но меньшими камнями. Борода старого колдуна белая и длинная, у Септия лишь смехотворная козлиная бородка цветом каштана. А рост… а в росте Местрикель уверен не был – эта чародейская способность быть то выше, то ниже не особо нравилась ему как представителю рыцарства, в чём он был солидарен с Вардленом.

Тем временем Септия позвал владыка Высокой Башни:

– Итак, он ваш, – он аккуратно поднял на уровень глаз какой-то минерал, с виду выглядящий как осколок льда. – Вверяю его вам. Уверен, такой перспективный волшебник и ученик как вы, найдёт ему *правильное* применение. Тлеющий осколок магического кристалла следует держать в специальной шкатулке или мешочке с металлическим покрытием, так процесс тления замедлится, ну, вы это, полагаю, и так знаете.

На слове "перспективный" Септий вспомнил как дела обстояли в Объединённом Королевстве и ещё раз посетовал на Вардлена за кражу меча. Разочарование и злость взяли его сердце, даже думать не хотелось о том, что будет, когда маги из Десяти узнают, что он помогает вору.

"Мало мне Кироальта на хвосте, а если в погоню за нами послан ещё и мастер Иогаль? – в ужасе думал он. – Боги, о Боги, пожалуйста, любой кроме него!"

С другой стороны, Септий благодарил Вардлена за возможность относительно безопасно побывать в гостях у великого звездочёта. В своей затворнической жизни за стенами Академии Септий начал повторять судьбу Амвединиуса – столь же плодотворную, сколь скучную для любого молодого человека.

– Благодарю вас, профессор. – Септий аккуратно принял осколок и переложил его в висящий на поясе мешочек. – А теперь, моя часть. – с этими словами он извлёк из маленькой кожаной сумки сферу, размером и формой подобную помидору, и передал Амвединиусу.

– Замечательно, – бережно он взял её и внимательно осмотрел. – сфера шаффаш, наконец-то. Как раз то, чего мне не хватало.

Септий достал ещё одну и снова протянул колдуну.

– Нет, подождите, мне требуется всего одна сфера шаффаш. – смущённо сказал он, нахмурив брови.

– Но, профессор, мне удалось заполучить целых шесть штук, и они мне совершенно не нужны, более того, я и не думал оставлять их у себя, что я буду…

Где-то в зале книга упала с высокой полки, глухо ударившись о каменный пол. Волшебники обернулись, но в тусклом свете редких свеч она затерялась.

– Лишние настоятельно прошу оставить у себя, ведь мне для личного пользования требуется одна и *только одна*, не больше. Вы, надеюсь, понимаете почему?

– Да, безусловно, профессор, я просто…

– Тогда не вижу боле смысла продолжать этот разговор. – он хлопнул в ладоши и сказал строго и громко:

– Кушанья-питья для гостей!

Тотчас из коридора вошли в ряд три маленьких фигурки в мантиях – бежевой, фиолетовой и полыневой. Каждая несла поднос с яствами.

– Фамулусов можно пользовать не только для ассистирования и чародейства, но и для подношения обедов. – улыбнувшись сказал он, морщинки на его лице стали немного глубже.

– О, это прекрасное применение, профессор.

Принесли тёмный вересковый мёд, овсяные лепёшки и немного глинтвейна. Амвединиус щёлкнул пальцами – и все предметы с чёрного массивного стола улетели на полки, полностью освободив его под пищу. Местрикель как раз вернулся и вместе с волшебниками устроился за столом.

Дети космоса исчезли также быстро, как появились. Тёмное убранство огромного зала создавало ощущение тайного совета, когда все трое сели за чёрный стол.

– Я давно хотел у вас спросить, точнее обсудить эту тему: профессор, как вы считаете, существует ли истинное, *абсолютное* знание, и если да, то как мы можем его достичь? – он пригубил глинтвейн.

Старый чародей щёлкнул пальцами – и все шторы тотчас сомкнулись, дверь в тёмный длинный коридор затворилась, и раздался звук закрывания замка. После он крутанул пустой ладонью, будто раскручивая какую-то невидимую вещицу, отчего огоньки на всех свечах высоко вспыхнули и с того момента горели ярче.

– Скажите, Септий, могу ли я всецело доверять вашему спутнику?

– Безусловно, он мой близкий товарищ.

– Хорошо, теперь мы можем начинать. Ваш вопрос весьма и весьма любопытен, Септий, и для ответа на него не хватит и десяти жизней учёных. – усмехнулся Амвединиус. – Хоть я и по большей части практик, чем теоретик и занимаюсь вопросами колдовства, исследованиями разных заклинаний и алхимией, между тем, я также немного и философ.

"И астроном, – мысленно добавил Септий"

– А посему, – продолжил он. – Изложу вам свои некоторые воззрения на эту тему. Прежде всего стоит упомянуть чародея Пелиаса, который, по его собственному заверению, даже применял это самое Абсолютное Знание, чтобы призывать неизвестных людям существ. И по этой причине…

Об этом они говорили ещё три часа:

… я приверженец эпистемологического анархизма. Эдакий, беспорядок в познании. И вот, – старый волшебник обвёл рукой всю комнату, тепло смеясь. – Приходится соответствовать. Кажется, Кироальт оппонирует этой концепции. Нам ещё стоит обсудить это всем вместе. Надеюсь, такой ответ вас устроит?

– Да, более чем. – ответил Септий, поучаствовавший как непосредственный актор в бесценной диалектической беседе с великим учёным. Местрикель уже почти дремал, он не понял и десятой части всего разговора.

Они так долго пробыли в Высокой Башне, что за окном давно опустились сумерки. Из окна виднелась девственная луна, плывущая в небесных полях, и тут же плыли большие и маленькие букеты звёзд, сопровождающих её. Вот она – госпожа приливов, погонщица ветров и хозяйка смертных судеб.

Столь уютная обстановка пропахшей пергаментом древней светлицы и столь приятный вид сподвигли волшебников на продолжение беседы:

Септий как раз сказывал о своих похождениях в Алванесе, когда профессор решил поделиться своими приключениями:

– …это ещё что! – перебил Амвединиус. – Я бывал в местах и страннее.

– Мы будем премного благодарны, если вы уделите время, чтобы поведать об этом.

– Конечно! Слушайте…

Итак, когда я был ещё юным школяром и путешествовал-паломничал по разным континентам, ох, где я только не бывал! Медрагинис, Праконд, Алванес и другие земли я видел и даже заплывал на далёкий Архипелаг к относительно диким народам, и вот, однажды после беседы с одним Мудрым Дубом (пусть вовек не отсохнут его корни), который подсказал мне дорогу, я посетил *Гостиницу на Границе Миров*.

~ Гостиница на Границе Миров ~

На Границе незримых миров, где вцепляются друг в друга измерения, стоит необычная Гостиница, что формой подобна выросшему наизнанку сиреневому грибу с порубленной шляпкой. В окнах её попеременно мерцают оранжевый и жёлтый огни, сменяя друг друга также быстро, как танцующие брачный танец бабочки.

И дойти до неё можно только крадучись на носочках да пригибаясь будто хорёк и выгибая горб как больная горгулья. Если вы будете идти некоторое время таким образом с верой в чудеса в сердце и желанием их поскорее увидеть, то вскоре заметите, что небо окрасилось в фиолетовый цвет, а облака закручиваются в витиеватые спирали. Но ступайте с превеликой осторожностью, ведь легко можно не заметить, как на тех тропах прыгают вереницы маленьких лягушек, возглавляемые лягушкой в фиолетовом колпаке, что прыгает впереди всех, – эти маленькие существа тоже в путешествии. И если пройти таким образом ещё самую малость, то на конце невиданной вихляющей дороги, на Перепутье Миров, окажется та самая Гостиница. Исполнив эдакий ритуал, следует подойти к дощатой двери, закрывая нос рукой, а потом потянуть за язык.

Потянешь за язык – дверь сделает то же самое и впустит тебя, заглотив громадной пастью чудища.

А внутри, кругом, словно тараканы на совете, бытуют разного рода чудесные явления.

Зайдя внутрь, вы обнаружите, что гостиница внутри намного просторнее, чем кажется снаружи. Там на высоком потолке в несколько ваших ростов сверкают то ли маленькие фонарики, то ли настоящие звёздочки с ночного неба. Пришедший сюда в первый раз не сможет сказать вам, что мерцает под потолком.

– Любите выть на пролитую брагу? – тотчас спросит слепой бармен с большим листом лопуха вместо шляпы, опускающимся до носа.

Отвечайте ему "Только с поджатым хвостом!", если хотите остаться здесь на ночь; или "Зато пикси не умеют подковать утконоса, наевшись мёда!", если пришли сюда подружиться с медведем.

На первом столике, что увидите, вверх ногами играют в Мельницу белый муравьед и палочник в узорном шарфике.

Но тревожить их не стоит, ведь если подойдешь к столу и оценишь взглядом расстановку сил, то превратятся фигурки в звёздную пыль и мотыльками улетят в окно, а за ними полетит муравьед всё вторя: "Красивый же у вас шарфик, мистер."

За соседним столом сидит грустный, почти что прозрачный аксолотль (тоже размером с человека) с розовыми ушами – к нему следует подсесть. Как только вы сделаете это, он тепло улыбнётся оттого что вы составили ему компанию и дотронется лапкой до вашего лба (не спрашивайте зачем, ему просто это нравится). Если потрогаете в ответ, то его шесть ушей встрепенутся, и изрыгнёт он белую жемчужину, которой можно заплатить за питьё, а может даже за проход в новую жизнь…