Танцы на стекле

Джокасто осознала, что другого выхода нет. Деньги со страховки заканчивались, за квартиру платить было больше нечем, а зарплаты уборщицы не хватало даже на еду. Поняв, что попасть в эту, как она считала сначала, сказку, может каждый, она решила испытать судьбу на прочность.

Джулия и Аннет едва ли не плакали, глядя как мама усердно собирает вещи, но затем все бросает и начинает заново. В итоге, забирает только пару безделушек, хватает Джулию и Аннет за руки и бежит к тому лесу, словно за ней погоня.

Тогда Джокасто еще не знала, что грань перейти может не каждый, и она подвергала своих детей риску. Благо, им повезло, никто не пострадал, и они оказались в Фейрилэнде. Придя к королю, Джокасто сдалась правителю и попросила крова, пищи и работы. Король был так удивлен ее отваге, не догадываясь, что Джокасто просто не знала настоящей жизни фейри, и оставил ее при Дворце Загадочных Цветов, выдал дом в Неблагом Дворе и отправил дочерей Джокасто в местную школу. Его удивило то, что Джокасто, будучи обычным человеком, сама захотела работать на фейри, в то время как фейри крали людей для работы. Король даже не стал околдовывать женщину, хотя его советники пугали, что Джокасто может соврать, ведь она человек, а не фейри. Но король оставался непоколебим. Всему Фейрилэнду запомнился странный поступок Джокасто на долгие годы.

Джулия выводит мать из оцепенения, отрываясь от окна и поправляя шторы, чтобы никто не мог заглянуть в спальню. Ее карие глаза угрожающе блестят в темноте. Джулия первая прерывает зрительный контакт, фыркает и отворачивается от матери. Джокасто уверена, Джулия против ухода Аннет и спасения Марселлы. Ей было бы куда проще просто избавиться от младенца и не перечить правителю.

– Этот младенец погубит еще всех нас, – сквозь зубы твердо произносит Джулия.

– Марселла всего лишь ребенок…

Джулия качает головой, но не поворачивается.

– У нее заостренные уши.

– Всего лишь слегка измененная форма! – перечит Джокасто.

– Ее дом не там, где ее пытается спрятать Аннет, а здесь. Этот ребенок рожден здесь, рано или поздно сюда он вернется. Марселла не так беспомощна, как вы все думаете. Она, быть может, не сама, но благодаря другим внедрится во власть и будет управлять всеми фейри, как марионетками.

– Если ты предвещаешь ей такое могущество, ребенку со смешанной кровью, почему ты не остановила Аннет? – скрещивает на груди руки Джокасто, не понимая родную дочь. Джулия резко замирает, затем медленно поворачивается и ухмыляется. Ее акулий оскал в темноте смотрится устрашающе.

– Пока этот ребенок придет к власти, я к тем годам уже буду гнить в земле. Мне просто неважно, как вы будете с ней разбираться, матушка. Я шпион, а шпионы долго не живут. Когда полукровка прибудет сюда, и земля содрогнется перед ней, это уже будут не мои проблемы, матушка, – усмехается она и, не убирая с лица издевательской ухмылки, выходит из спальни, слишком громко хлопая дверью для бесшумного шпиона.

Марселле пророчили могущество, великую силу и власть. Джокасто не поверила словам дочери, сослав все на тяжелую работу при Дворце. Этот ребенок со смешанной кровью не может иметь какой-либо силы, он беспомощен, о нем самом нужно заботиться. К тому же, Аннет сделает так, чтобы Марселла никогда не узнала про существование Фейрилэнда. В будущем Джулия сама поймет, что сказала глупость в тот день. Но Джулия не была ни сумасшедшей, ни фейри, она не имела сверхспособностей, училась всему с нуля и поднималась по карьерной лестнице, прокладывая себе путь из крови и голов соперников, но при этом она видела людей насквозь и словно умела заглядывать в будущее.

***

На рассвете Джокасто вышла из дома с большим коричневый мешком, в котором лежала железная коробка. Джокасто трясло, но она уверено шла вперед, понимая, что у нее попросту нет выбора. Маро предлагал взять из конюшни жеребца, но Джокасто в таком состоянии не смогла бы подчинить коня. Ей бы с эмоциями справиться для начала.

Дворец Загадочных Цветов показался впереди, на холме, такой громоздкий и впервые опасный, а не притягательный. Джокасто приезжала сюда каждый день на работу, но Дворец казался ей другим. Сегодня будто бы настоящая картинка победила вымысел и ослепительные лживые мысли.

Минув вход, Джокасто старалась не смотреть по сторонам, не рассматривать шикарные комнаты Дворца, выполняющих работу безэмоциональных людей, ту прислугу, которую околдовали. Она верно служила королю, каждый придворный знал ее и уважал настолько, насколько умеют уважать фейри, понимая, что жить человеку среди них очень трудно.

Король восседал на троне, скучающе покачивая ногой. В дверях, за охраной, спрятались наложницы из гарема и самые любопытные служанки. Все хотели увидеть, что произойдет в тронном зале. Советник короля при виде Джокасто встал, поклонился и вышел по просьбе правителя. Король лишь кивнул Джокасто и слабо улыбнулся.

– Ты принесла доказательство?

– Да, Ваше Величество, – поклонилась она, раскрывая дрожащими руками мешок. Король знал, что у людей отношения к своим детям другое, но не понимал их, поэтому скидывал дрожь и усталый вид женщины на смерть дочери. Джокасто старалась придать себе страдающего выражения лица, чтобы обман не вскрылся, но из-за волнения, бессонной ночи и страха играть особо не приходилось. Вид у Джокасто был не только грустный, но и болезненный.

Джокасто раскрыла железную коробку и повернула лицом к королю. Тот приподнялся на троне и с любопытством заглянул внутрь. Женщину тошнило от запаха и вида вырезанного, пусть и из поросенка, сердца. Было очень опасно пробираться на ферму на окраине Неблагого Двора, красть поросенка, убивать его в конюшне, затем отмывать ее от крови и запаха. Король даже бровью не повел, взглянул на сердце, кивнул и сказал.

– Верю тебе, Джокасто. Знал, что ты поступишь разумно.

А у Джокасто в голове без перерыва кричал голос Джулии, ее слова о том, что девочка могущественна и опасна, что от нее стоило избавиться, она захочет власти в Фейрилэнде. Разве маленькая Марселла на что-то способна? Способна, конечно, но только в людском мире. Да, Джокасто поступила правильно, спасая дочь.

Глава 2.

Наши дни

– Ты выглядишь устало, Марселла, – ласково поизносит Аннет, касаясь легким движением руки ее щеки, оставляя за собой шлейф сладких духов. Марселла хмурится. Сестра слишком хорошо умеет считывать ее эмоции.

Хотя, как тут можно не уставать? У Марселлы кончились силы вставать каждый день в шесть утра, видеть лица недовольных одноклассников, слышать обсуждения за спиной, сидеть на уроках, на которых ни слова непонятно, будто ты разговариваешь на другом языке, стараться учиться, а в итоге вновь еле вытягивать полугодие. После учебы дома слышать поддержку, но не пользоваться ей. Разве Аннет права, что Марселла достаточно умна и сообразительна, просто местные учителя этого не понимают? Марселле надоело ненавидеть себя, свою внешность и внутренний мир, пытаться исправить что-то, а в итоге делать все только хуже.

– Есть такое, – мотнула головой Марселла, пытаясь скрыть взгляд от сестры.

– Что-то случилось? – деловито спрашивает она, накладывая в тарелку Марселлы спагетти. Аннет совсем не подходила под атмосферу домашнего уюта и семейного вечера. Только придя с работы, она выглядела при полном параде. А, часто проводя время на работе, Марселла привыкла видеть ее такой все время.

Ее длинные светлые волосы ровно лежали на плечах, обрамляя вытянутое лицо с большими голубыми глазами и длинными ресницами. На ней пиджак, застегнутый на одну пуговицу, облегающий пышную грудь. Узкие черные брюки на ее широких бедрах выглядят привлекательно. Марселла часто завидовала сестре и желала иметь такую же внешность и фигуру. Она совсем не понимала, почему так не похожа с Аннет, хотя та твердила, что они родные сестры. Но темные, шоколадные, вьющиеся волосы Марселлы, карие глаза и высокая худощавая фигура говорили об обратном. А бледная кожа казалась болезненной на фоне темных волос и глаз. Одноклассники часто смеялись над необычной заостренной формой ушей, учителя называли чумной, но Марселла никак не могла понять в детстве, чем вызывала гнев и недовольство старших и сверстников. В свои шестнадцать она догадалась; дело было в том, что Марселла просто отличалась от других, была белой вороной среди серой массы людей. Иногда это жутко выводило из себя.

– Разве я не могу просто устать? – улыбнулась Марселла.

– Можешь, – Аннет помолчала. – Но дело не в этом, я вижу.

Марселла раздраженно фыркнула, бегло окинула взглядом кухню, в которой они ужинали, дабы оттянуть время этого разговора. Марселла чувствовала: ничем хорошим он не кончится. За окном, рядом с которым сидела Марселла, царил настоящий смрад. Соседи снизу, похоже, играли свадьбу, они шумели, не прекращая, с обеда. Марселла смотрела на невесту, которая идеально вписывалась в уютный яркий дворик. Симпатичная девушка с длинными волосами, в белом пышном платье, с фатой на голове. Она широко улыбалась, стоя рядом с невысоким заборчиком, отделяющим внутренний двор от главной дороги. На детской площадке резвились дети, но то и дело поглядывали в сторону торжества любопытными взглядами. Мимо прогуливались люди, сквозь открытое окно доносился смех и громкие голоса. Марселла отвернулась, недовольно поджав губы.

Кухонный темно-коричневый гарнитур выглядел старо, Марселла не раз обещала Аннет подзаработать этим летом и сделать ремонт хотя бы на кухне. Сестра отмахивалась, но Марселла планировала сдержать свое обещание.

Аннет продолжала уплетать за обе щеки спагетти, но взгляда от младшей сестры не отводила. Ее требовательный взор просил рассказать, что происходит, но Марселла молчала, не зная, с чего начать.

– Я сегодня плохо спала, – наконец выдает она. – Снился странный жуткий сон. Впервые запомнила что-то из выдумок своей фантазии, – она попыталась сказать о сне с безразличием, но едва дрогнувший голос выдал Марселлу чуткой и внимательной Аннет.

– Что такое? – напряглась сестра, откладывая вилку в сторону.

– Мне снилась женщина. Нет, скорее, девушка.

– Как она выглядела?

– Высокая, худая. Внешностью мы чем-то с ней похожи. У нее тоже вьющиеся каштановые волосы, карие глаза, но кожа другая и взгляд такой, знаешь… – Марселла неопределенно прокрутила кистью в воздухе. – Строгий. Может быть, даже жесткий. Мы стояли в каком-то зале, заваленном костями и золотом, вперемежку. Она на меня смотрела и кричала всего лишь одно слово. Полукровка, полукровка, полукровка… Я так испугалась, проснулась в холодном поту, едва ли не крича.

– Почему меня не разбудила? – нахмурилась Аннет, вставая из-за стола. Ее брови сошлись на переносице, она открыла шкаф, перерывая там свои бесконечные флакончики со специями и добавками. Марселла прожигала взглядом ей спину, и Аннет это чувствовала, но целенаправленно не поворачивалась. Марселла постучала пальцами по столу, догадываясь, что сестра не договаривает о чем-то. Возможно, она знает эту девушку?

– Знаешь, мне кажется, эта девушка наша мама, – начинает с козыря Марселла, надеясь, что разговор о родителях выведет сестру на чистую воду.

– Нет, это не она. Она не называла тебя полукровкой, – довольно грубо произносит Аннет и наконец-то достает какой-то флакончик из шкафчика. Старшая сестра закрывает дверцу, которая громко скрипит. Аннет кривится от неприятного резкого звука и возвращается за стол.

– Полукровкой меня, наверное, никто не называл, это может быть связано с прошлым, с моими детскими травмами, – еще раз стучит по столу Марселла.

– Твоими детскими травмами? – хлопает глазами Аннет. – Я настолько плохой воспитатель? – звучало издевательски, без капли печали.

– Каждый ребенок, растущий без родителей, явно обладает детскими травмами.

– И какие у тебя, расскажи, – просит Аннет, словно они две приятельницы, а не сестры. Марселла улавливает в тоне старшей сестры угрозу и грубость, но продолжает.

– К примеру, неконтролируемая агрессия, мания контроля, синдром спасателя…

– Я поняла, – обрывает ее Аннет. – Держи, выпей это, – она откупоривает маленький пузырек со светло-коричневым порошком и ставит перед Марселлой. Та аккуратно подцепляет его двумя пальцами, подносит к носу и принюхивается. Легкий запах корицы.

– Что это?

– Успокоительное.

– В виде порошка? Еще и в таком странном флаконе?

– Завалялся старый порошок. Когда спала плохо, я его пила. Хорошее действие. На травах сделано. Выпей, иначе опять сниться будет.

– Кто? – вертя в руках флакон, спросила Марселла и поймала взгляд старшей сестры.

– Та брюнетка из твоего сна.

– Ты ее знаешь? – оживилась девушка.

– Это неважно, – процедила сквозь зубы Аннет. – Пей.

– Где наши родители? Девушка во сне наша мама?

– Нет. Пей, – буквально приказывает Аннет. Марселла чувствует, как воздух между ними электризуется. Осталось совсем немного до приближающейся неминуемой ссоры.

Это происходит каждый раз, когда Марселла Хизер только заикается о родителях. Аннет можно рассказать все, поделиться любыми событиями жизни, поплакать и посмеяться вместе с ней, но только не затрагивать разговор о маме и папе. Но Марселла неспособна молчать, и Аннет это знает. Упертость Марселлы постоянно разжигает между сестрами конфликты, но обе идут до конца. Марселла желает все же узнать правду своего происхождения, а Аннет видит в Хизер другую свою сестру и хочет понять, насколько она далеко готова зайти.

– Родители?..

– Разбились в автокатастрофе, когда тебе было несколько месяцев, – отчеканила Аннет вызубренную фразу, которую Марселла слышит всю свою жизнь.

– Ложь, – грубо бросает Марселла, сжимая в руках стеклянный пузырек.

– Нет.

– Ты постоянно рассказываешь эту историю. Я не верю тебе.

– Думаешь, что-то поменялось? Их причина смерти не изменилась.

– Но ты врешь мне. Кто эта девушка из сна?

– Она все равно уже мертва, – отмахивается Аннет, но этими словами только сильнее разжигает любопытство Марселлы.

Она ухмыляется, добившись своего. Аннет знает девушку из ее сна. Но откуда? Почему тогда эта девушка приходит во снах к Марселле, а не к Аннет? Марселла послушно опрокидывает в себя порошок из баночки. Привкус странный, словно кислые яблоки. Марселла кривится и ставит пузырек подальше от тебя. Аннет одобрительно кивает и прячет опустевшую скляночку в шкаф. Старшая сестра устало сжимает виски и вновь открывает шкаф. Неужели сейчас опять достанет успокоительное?

Нет. Аннет достает из шкафа бутылку вина и довольно ловко открывает ее, словно делает это каждый день, и наливает себе больше половины бокала. Марселла усмехается.

– Значит, я настолько раздражаю тебя?

– Нет, – сухо отвечает Аннет.

Марселла встает из-за стола, убирает тарелки. Ей нужно чем-то занять свои руки, потому что гнев растет. Однажды Марселла разбила пальцы в кровь, ударив кулаком по стене во время приступа гнева. Аннет об этом не знает, и лучше ей не видеть похожие приступы младшей сестры. Марселла понимает, что на этом разговор окончен, обсуждать им больше нечего. Аннет уже перебралась к алкоголю, а Хизер вся на нервах из-за дурацкого сна и девушки, кричащей одно и то же слово. Получается, Марселла тоже ее знала? Но сестра сказала, что эта девушка уже мертва. Может ли быть она как-то связана с ее родителями? Что же с ними случилось на самом деле?

– Кстати, – поворачивается Марселла к Аннет. – Мы на этих выходных классом идем в поход. Я тоже записалась, – пытается перевести тему Марселла, сдерживая в себе гнев и надеясь, что утерянную нить дружеского разговора еще можно вернуть.

– Нет.

– Я не спрашиваю дозволения, Аннет, – раздраженно бормочет Марселла и закатывает глаза.

– Я и не дам.

– Ты не отпустишь меня в лес? – вскидывает бровь Марселла. – Серьезно?! И ты еще спрашиваешь, почему у меня мания контроля? Да ты посмотри на себя!

– Прекрати, Марселла! Я пытаюсь уберечь тебя от опасности.

– От какой?! – сорвалась она.

– Хочешь идти в поход? Вперед! Я сама устала держать тебя словно на привязи, но того хотели все.

– Кто «все», Аннет? Ты можешь рассказать нормально?

– Не могу, понимаешь! Не могу! – отчаяние сквозило в ее словах.

– Раз ты не хочешь рассказывать, я узнаю все сама, – бросила напоследок Марселла и громко хлопнула дверью своей комнаты. Продолжать этот спор было бессмысленно.

Аннет не была упертой. Нет, из нее спокойно можно было вить веревки, подчинить своему мнению, если постараться, но только не в вопросах о воспитании Марселлы. Сестра была полностью под ее контролем, забота превращалась в удушливую клетку, которая заставляла Марселлу лгать родной сестре. Как и любой другой подросток Марселла все равно умудрялась сбегать с уроков, устраивать вечеринки и кататься по ночному городу в машине малознакомого человека. Несмотря на особенности Марселлы, друзья какие-никакие у нее все же были, некоторые одноклассники звали на праздники и вечеринки. Марселла была одинока лишь душевно, ей никак не удавалось найти родственную душу, но с кем поговорить и посмеяться находилось всегда.

В детстве контроль Аннет вполне устраивал Марселлу. Сестра всегда знала, где находится Хизер, помогала, стоило только открыть рот, заботилась и волновалась. Но с годами, когда Марселла начала взрослеть, а страх Аннет упустить сестру увеличивался, девушке такой контроль не нравился. Во-первых, Аннет с легкостью считывала эмоции сестры, не давая сохранить ей даже незначительные тайны, а, во-вторых, Марселле захотелось свободы. При этом Аннет ее вечно контролировала, а сама же хранила кучу тайн. Аннет объясняла это тем, что поклялась после смерти родителей воспитать Марселлу, но опять же про родителей строго молчала.

В последнее время Марселла часто ругалась с Аннет. Она знала, что ее неконтролируемый гнев опасен не только для ее общения со сверстниками (однажды Хизер подралась с девочкой во время приступа гнева), но и с родной сестрой. Даже во время самой жаркой ссоры Марселла прекрасно понимала, что кроме сестры у нее нет родных, и они должны помогать друг другу в этом мире. Но в душе Марселла мечтала поскорее начать самостоятельную жизнь. Так хотелось повзрослеть, учиться в каком-нибудь крутом университете, но пока удавалось только играть во взрослую. И это жутко раздражало.

***

Марселла чувствовала: что-то не так. И нет, не из-за того, что поругалась с Аннет, ей просто казалось, что грядет нечто масштабное и не сказать, что хорошее. Запихивая вещи в походный рюкзак (аккуратностью Марселла, впрочем, не отличалась), она пыталась понять, отчего же у нее странное чувство страха перед опасностью. Вроде бы все было хорошо, год окончила положительно, с сестрой разобралась. Аннет тем вечером напилась, на следующий день не пошла на работу, и Марселла в слезах, раскаиваясь в собственных криках, извинялась перед ней. Они обнялись, душевно поболтали, так и не затронув тему родителей, Аннет, скрипя сердцем, разрешила Марселле отправиться с классом в поход, попросив ее не отбиваться от остальных.

И вроде бы пришли к мирному решению проблемы, которая возникла на пустом месте, и Марселла осталась в плюсе, но все равно на душе было странно. Да и голова последние дни сильно болела, хотя спала, как убитая, благодаря тому порошку Аннет. Ничего не снилось. Абсолютно ничего. И это даже пугало Марселлу.

Нервно заталкивая огромную кофту в рюкзак, Марселла ругалась себе под нос. Что стало с ней в последнее время? Откуда эти нервы? Агрессия? А страх перед неизведанным? Марселла напрягает сама себя.

Марселла ложится спать. Гнетущая тишина комнаты настораживает. Аннет сегодня не ночует дома, поэтому квартира полностью погрязла в немом звучании и темноте. Сестра на дне рождении у какой-то подружки, с которой работает. А завтра с утра у Марселлы поход. Аннет говорит, лес опасен. Марселла считает, что он прекрасен.

Сон не идет. Мысли крутятся, путаются, сковывают, не дают дышат. Марселла вертится на кровати, прислушивается к посторонним звукам квартиры. Она редко ночует одна. Хизер привыкла к мысли, что Аннет рядом и может защитить, неважно от кого. А сейчас она лежит, глядя в темный потолок, на котором отражается луна. Но блеск луны явно лучше, чем смотреть на очертания предметов в темноте спальни и заставлять фантазию прекратить выдумывать монстров.

Марселла поднимается с кровати, кряхтя. Бредет на кухню, попутно включая свет в комнате, чтобы не запнуться и не упасть. Марселла, зевая и злясь сама на себя (чего зевает, а уснуть не может?), достает из шкафчика сестры пузырьки с порошками и жидкостями. Аннет всегда говорила, что это специи и лекарства, но Марселла ей не верила. Кто хранит лекарства и специи в одном шкафу?

Девушка вертит в руках флаконы, читая названия. «Сон Принцессы Розалины», «Цветы из голубого леса», «Вода из озера Утопия», «Кожа древесных лягушек»… Марселла удивленно хлопает глазами, разглядывая причудливые названия лекарств. И почему Аннет их так назвала? Где она вообще это покупает? Марселла опрокидывает в себя пузырек с похожим светло-коричневым порошком, под названием «Сон Принцессы Розалины». Марселла хмыкает. Смешные названия, совсем неуместны наряду с простым перцем, солью и другими приправами.

Утром Марселла просыпается бодрой, со свободной от мыслей головой. Аннет так и не появлялась дома, что было ожидаемо. Скорее всего, она жутко напилась. Ладно, ей это позволительно. Она же взрослая женщина, в конце концов. Марселла умывается, вяло переодевается, трижды путаясь в штанах, подхватывает рюкзак и, оставив сестре записку, что она уехала, наконец, выходит из дома.

Поездка с классом означает то, что ты, под псевдослежкой учителей, будешь веселиться и занимать себя сам. И Марселле эта мысль нравится. Как-никак можно отдохнуть от тяжелых будней.

Сначала школьный автобус, проезд по городу, затем выезд на главную трассу. В автобусе полный балаган, подростки бегают по салону, смеются, отбирают друг у друга еду, кричат. Автобус трясет от шума и беготни, но ни водитель, ни сопровождающие педагоги не пытаются исправить ситуацию, понимая, что это бесполезно.

Оказавшись загородом, уже у леса, где их высадил автобус, Марселла ощутила свободу. Узкая тропинка по густому лесу скрывалась ветвями деревьев. Пахло сыростью и природой. Не грязным городским запахом, переполненным дымом, а невинной природой, вдыхая которую, тело набирало сил и восстанавливалось. Солнце еще припекало, но Марселла знала, стоит им зайти в лес, их укроет прохладная тень.

Марселла, отойдя от компании подростков, с которой приехала, отбросила в сторону рюкзак и просто закружилась. Природа всегда сводила ее с ума, заставляла чувствовать себя живой и свободной, ощущать запах, принадлежащий именно лесу, кронам его деревьям, шелесту листьев, узким тропинкам. У всего был запах и звук. Шелест листьев шумел, шуршал, словно деревья сообщали друг другу последние сплетни. Ветки хрустели, будто старушки, поднимающиеся с кровати, показывали, насколько стары и мудры. По тропкам стелились опавшие листья и шишки с елей, звенели, будто бы тихо хохотали.

Одна из девочек подбежала к ней и, рассмеявшись, потащила к остальной команде, которая уже, закинув рюкзаки на спину, торопилась зайти в лес. Марселла опомниться не успела, как их накрыли тени, а деревья спрятали от жаркого солнца. Подростки громко смеялись, но Марселла отдаленно слышала их смех. В ее ушах звучал только голос природы, леса, деревьев. Марселла чувствовала силу, находясь в лесу. Девушка считала, что уединение с природой приносит умиротворение душе.

Марселла не успела уловить момент, когда из виду окончательно пропала поляна, связанная с трассой, где они высадились, стало холодней, и пришлось надеть ее любимую зеленую толстовку на замке. Теперь казалось, что Марселла сливается с природой, с ее зеленоватым оттенком. Одна из девочек класса все время тащила ее вперед, потому что Хизер отставала. Но Хизер не торопилась. Умиротворение. Спокойствие. Радость на душе. Ощущение, что ты в своей тарелке. Это ли не блаженство?

Резко в ушах зашумело. Тонкий звон природы и шелест листьев отошел на второй план, будто бы замолк. Марселла нахмурилась, не понимая, что происходит. Теперь и смех подростков доносился издалека. Голос, будто бы исходивший из самой земли, явно принадлежащий женщине, довольно грубо произнес, буквально рявкнул.

– Полукровка.

Сердце Марселлы пропустило удар. Да, действие странного успокоительного, данного Аннет, позволяло больше не видеть кошмары, но не помогало забыть старые. По коже пробежал холодок, когда перед глазами замелькали картинки из того сна, как брюнетка в странном помещении кричала на нее и называла полукровкой.

Марселла оглянулась, но за ней никто не шел. Она тихо хмыкнула, успокоив себя мыслью, что ей показалось, переживания о том кошмаре еще хранятся в памяти Марселлы, вот и чудится всякое. Но шум не прекратился, звон и шелест деревьев так и остались на втором плане, а смех подростков и вовсе затих, хотя одноклассники шли всего в десятке шагов от нее.