Танцы на стекле

– Кассандра, прекрати разыгрывать свои сцены, – безэмоционально попросил Нортон. Он не выглядел раздраженным. Поведение девушки никак его не задело.

– Ну, Нортон, я выражаю свою любовь к тебе! – она громко захохотала и, вцепившись в рукав мундира, потащила его в сторону. – А теперь пошли, пора обедать! Я жутко хочу есть.

И на этот раз Нортон сопротивляться не стал. Стоило девушке потащить его, так он сразу же повиновался и отвернулся от Марселлы. Некая Кассандра и рядом не стояла с Лоцеа, ее он слушался и едва ли не подчинялся. Неужели у них такая любовь, которая смогла растопить холодное сердце Нортона?

Д’арэн же подхватил под локоть Марселлу, махнул Амелоте, которая шагала позади остальных, и потащил вперед своих друзей. Только они отошли от компании старшекурсников, как Маркус сразу начал обсуждать синий мундир Лоцеа, переводя всю встречу в шутку. Похоже, нельзя назвать их близкими друзьями. Но вот Марселла еще долго чувствовала на себе этот черный взгляд, прожигающий до души. А еще думала о незнакомой брюнетке, которая так по-хозяйски поцеловала Нортона, а он любовно обнял ее. Марселла задумывалась о ее необычайной красоте и харизме, излучавшейся издалека. Некая Кассандра, ее внешность и поведение глубоко засели в душе у Марселлы, и она никак не могла отпустить образы темноволосой красавицы.

– Эй, ты чего? – толкнул ее локтем Д’арэн, когда Марселла не посмеялась с очередной, на этот раз по-настоящему смешной, шутки Маркуса. Она махнула рукой и отвела взгляд. Делиться мыслями не хотелось. – Колись, сестрица, что гложет?

– Кто такая эта Кассандра?

– А, ты о Драммондах все думаешь? – усмехнулся Д’арэн. – Кассандра родная сестра Нортона.

– Сестра? Во Дворце есть принцессы? – удивленно хлопнула глазами Марселла. Сердце кольнуло какое-то странное чувство. Что это? Облегчение? Радость за Кассандру?

– Конечно, ты не знала? Похоже, тебя не успели представить всем во Дворце. Вообще Кассандра не очень любить заниматься политикой, наверное, поэтому ты не встретила ее в день аудиенции. Ей по душе свобода. На самом деле она прекрасная девушка.

– Я заметила. Она очень красива. Но мне почудилось, будто она любовь Нортона.

– Ларсе? – удивился Д’арэн. «Ларсе» на фейрийском означало любовь. – Я скорее поверю, что в Фейрилэнде опять случится дворцовый переворот, нежели у младшего принца появится любовь его жизни. Неужели ты еще не поняла, что он не создан для любви?

– Это уж точно!

***

Такая странная мелодия играет во дворе Академии. Девушка проводит изящными пальчиками по струнам арфы, создавая нежную мелодию, заполняющую пространство вокруг. Марселла сидит у фонтана, доедая остатки яблок, положенных служанкой перед учебой. Закончился третий урок, осталась практика на улице. Д’арэн где-то на втором этаже в дальнем корпусе, поэтому Марселла решила не искать его: после уроков все равно увидятся. Во дворе она ждет своей участи, очередного занятия, где все будут шептаться о ней, потому что в жизнях местных фейри ничего не происходит, им требуется обсуждать хотя бы чужую жизнь. К тому же, Марселла не особо желает встретить кого-то знакомого, поэтому прячется в одиночестве во дворе.

Из дверей Академии появляются два парня. Марселла ежится при виде знакомых лиц младшего принца и сына советника. Но тут ее отвлекает бумажный сверток, летящий прямо в ее сторону. Вокруг свертка небольшое серое облачко. Марселла сразу догадывается, от кого послание, так аккуратно свернутое письмом. Серое облачко испаряется, и бумажка падает прямо в руки девушки. Она хихикает, словно получает записку от тайного любовника, и осторожно разворачивает желтоватый лист.

«Глянь в седьмое окно второго этажа, считая справа. Там тебя ждут самые красивые глаза брата. Не увижу тебя, запущу в тебя пару камней. С братской любовью, Д’арэн».

Марселла усмехнулась и подняла взор к каменному зданию Академии. Принялась считать окна. В одном из них и правда стоял Д’арэн, машущий ей так активно, будто они не виделись несколько дней. Марселла рассмеялась и помахала ему в ответ рукой с бумажкой. Тут же в окне возникли лица Маркуса и К’инэ. Да уж, с ними Марселла точно не пропадет в Академии. Быть может, не все так плохо, как казалось? Подумаешь, обсуждают. Когда-то же им надоест рассуждать о жизни дочери генерала, и они переключаться на кого-то другого. Тогда Марселле станет жить легче. А сейчас ее поддержат друзья, верно? Но друзья ли они?

Нет, все не просто плохо, а ужасно. Два парня, вышедших из здания, направились в сторону Марселлы. Конечно, она надеялась, что они идут просто к фонтану, но надежды не осталось, когда Лоцеа, сверкнув белыми зубами в пугающем оскале, сказал.

– Эй, принцесса генерала, где твои дружки? Так быстро бросили? – отчетливо слышалась издевка в его словах. Марселла поджала губы. Лоцеа и Нортон возвышались над ней, явно имея преимущество в силе. Марселла не хотела давать Нортону повода вновь насмехаться над ней или одаривать этими насмешливыми взглядами, поэтому она спокойно ответила.

– Лоцеа, это не твое дело.

– Ох, наша принцесска в одиночестве! Никто не захотел общаться с человечишкой, правда? – он пихнул локтем Нортона, но тот продолжал молчать и только смотрел на Марселлу своими черными глазами, не поддерживая, но и не останавливая друга. – Зачем вообще такой уважаемый генерал Маро удочерил тебя? Ты же беспомощная! Тебя убьют, хорошо если через год в Фейрилэнде. Кому ты тут нужна? Или веришь, будто ты сильная и добьешься всего, как твоя бесподобная сестрица?

– Лучше заткнись, Лоцеа, – уже грубее сказала Марселла, поднимаясь с земли. Она не собиралась раздувать с Лоцеа конфликт, но ее раздражало поведение парня. Тот криво усмехнулся и опять пихнул локтем молчаливого Нортона. Как же это было отвратительно, Лоцеа, издеваясь на Марселлой, пытался доказать Нортону, что он «крутой».

– О, наша принцесска стала смелее! Ты трусиха, Марселла, ты ведь боишься нас.

– Это ребячество, Лоцеа.

– Не-ет, Марселла, это мы с Нортоном пытаемся объяснить тебе, где твое место. Не зазнавайся и не верь в себя, будь неприметной, иначе тебя очень быстро уничтожат. Твой братец, хоть и тот еще идиот, немного поумнее тебя, а ты пытаешься показаться крутой.

– Во-первых, кто из нас еще пытается показаться крутым? Во-вторых, по-моему, твой Нортон молчит. Скажите мне что-нибудь, Ваше Высочество. Я так слаба и беспомощна, как говорит ваш друг? – сверкнула глазами Марселла в сторону Нортона, но тот на провокации не повелся. Он продолжал буравить взглядом Марселлу и молчать, словно немой. Девушка только фыркнула.

– Да чья ты дочь, Марселла? Твои родители продали тебя?

– Чего тебе надо, Лоцеа? – устало спросила она. – Я вас не трогаю, и вы меня не трогайте.

– Ну уж нет, не уходи от вопроса, трусишка. Кто твои родители? Они продали тебя? Ты в рабстве? Интересно, выкупили бы тебя для Дворца, например, для короля? Или для одного из принцев? Или для советника? Или для его сына, крошка? – он сверкнул глазами, и Марселлу затошнило.

– Какой же ты все-таки урод, Лоцеа.

– Краше тебя.

– Заткнись, Лоцеа.

– Не смей затыкать мне рот, – фыркнул он и сделал слишком уверенный шаг к Марселле.

Ее это задело. Слишком сильно. Сегодня весь день обсуждали, что она дочь генерала, что она не так красива, как все ожидали, что она скромна и неинтересна. Но слова Лоцеа добили ее. А Нортон при этом стоял рядом. Нет, конечно, она не ожидала, будто он начнет ее защищать, но и что позволит так оскорблять ее, тоже удивило. Неужели с ней было все настолько плохо? Почему Лоцеа решил выделиться перед Нортоном, оскорбляя именно ее? Он нашел слабое звено? Нортон разболтал, что Марселла слабая и беспомощная? Что за нее некому вступаться? Ведь Маро не пойдет защищать детей, он верит, что они все справятся сами.

Гнев вскипел в Марселле. Ведь Д’арэн говорил, что Марселла сумеет найти свою роль в Фейрилэнде, но не будет же она вечно играть главного изгоя! Ей не нравится шепот за спиной, оскорбления от Лоцеа, эта ненависть к самой себе в душе. Что толку крови фейри в Марселле? Какой вообще толк от Марселлы?

Ярость внутри становилась ощутимой, собиралась в комок энергии, которая разрывала Марселлу на части. Она раньше не испытывала ничего похожего, и ей стало трудно дышать, когда странное чувство, возникшее после гнева, заполняло ее тело, скручивая жизненно важные органы в тугой узел.

Странная сила внутри пугала, и Марселла бросила взгляд в окно, где стоял ее брат. Ей казалось, что она не справится с этой мощью внутри нее, и ей требовалась срочная помощь. Д’арэн смотрел на нее очень даже внимательно. Следил, что происходит. Кажется, ситуация с подошедшими парнями его тоже напрягала. Когда он заметил распахнутые от страха глаза Марселлы и слегка искрившие руки, на которые она сначала даже не обратила внимание, он сорвался с места в надежде, что успеет минуть все корпусы и выбраться во двор, чтобы остановить Марселлу. Но было слишком поздно. Сила фейри была намного сильнее человеческого тела. И пусть она не проявляла себя шестнадцать лет, ее время пришло. Гнев помог ей освободиться и проявить себя.

Марселла непроизвольно вытянула пальцы вперед, раскрывая ладони. Энергия, копившаяся внутри, выплеснулась наружу, но с такой силой, что не только освободила душу Марселлы, но и создала взрыв, который слегка откинул в сторону рядом стоящего Нортона и со всей мощью обрушился на Лоцеа. Его отбросило назад, и парень упал на траву, пытаясь закрыть лицо руками. Резкая вспышка света озарила участок при Академии. На миг Марселла ослепла, а затем зрение и ясность ума вернулись к ней.

Перед ней на траве, в шагах пяти-шести, лежал Лоцеа. По щеке у него текла кровь, светлые волосы слегка опалились, в помутневшем взгляде мелькал страх вперемежку с гневом. Его мундир был порван, а руки, которыми он закрывал лицо, исцарапаны. Нортон стоял с другой стороны. На ногах, в целой одежде и без крови. Только на щеке осталось пятно сажи, возникшей после взрыва. В его черных глазах не было страха, только удивление и, кажется, любопытство. Никакого огня не последовало после взрыва. Легкий звон в ушах сменился криком подростков, шумом отовсюду и поспешным сбором учителей. Марселлу трясло. Она никак не могла понять, что только что сотворила своими руками.

После выплеска энергии последовало опустошение. Она позволила оттащить себя в сторону кому-то из учителей, причем так грубо, словно она рвется в бой и хочет изуродовать Лоцеа. А ей хотелось. Очень хотелось. Лоцеа попытались поднять, но он не мог стоять на своих двух. Нортон находился рядом, но при этом не рвался в помощь другу, наверное, понимая, что найдутся другие, менее «крутые», чем он, которые будут ползать на траве и стараться поднять на ноги сына советника.

Д’арэн прорывался сквозь толпу подростков. Он не успел остановить Марселлу, но хотя бы сейчас решил помочь ей и успокоить. Все-таки Марселла явно не ожидала, что все произойдет именно так.

Немедленно вызвали генерала Маро. Его дочь в первый учебный день взорвала Лоцеа Фури! Естественно, моментально вызвали к директору и посадили на стулья перед директорским столом. Марселла знала, за дверью подслушивает Д’арэн, который сильно волновался насчет случившегося.

Марселла была уверена, что ее уже отчислили и выгнали с позором из Академии, что дома отец ее убьет за это. Директор предъявлял Маро о том, что Марселла нанесла ущерб школе, что пронесла с собой взрывчатку. Никто и не задумался, что у Марселлы могут быть силы. Ведь практически все были уверены в том, что она человек.

Вот только генерал вовсе не был расстроен или обозлен ситуацией, что Марселла взорвала сына советника короля. Маро, сидя на стуле перед директором Академии, в которой когда-то учился сам, светился от счастья. Он не возлагал никаких надежд на Марселлу, ведь она была его единственной дочкой, в которой смешалась кровь человека. Но она в свой первый день смогла пронести взрывчатку и пощекотать нервишки сыну советника. Он гордился Марселлой. Теперь в его голове поселилась мысль воспитать из Марселлы солдата, чтобы она пошла в армию, и Маро мог хвастаться еще и дочерью.

Марселла была счастлива, что никто не верил в ее силы. Пусть лучше отец думает, что она раздобыла где-то взрывчатку, нежели сконцентрировалась сама и выплеснула энергию на Лоцеа.

Директор сделал выговор, но особо идти против генерала не собирался. Маро передал свои извинения семье советника, но, в целом, не раскаивался за поведение своей дочери. После чего покинул кабинет вместе с ошеломленной Марселлой. В коридоре на них набросился Д’арэн, едва ли не сбив с ног сестру. Он обнял ее и зашептал на ухо, что готов помочь и дать показания против Лоцеа, но Марселла его успокоила: отец доволен. Даже Д’арэн, зная отца всю свою жизнь, с трудом поверил в это. Но Маро посчитал, что эта ситуация не проблема, а выгода.

И, выходя из здания школы под пристальным взглядом шепчущихся подростков, Маро сказал дочери с гордостью.

– С этого дня я буду обучать тебя мастерству боя.

И вдалеке, на горизонте, сверкнула молния и раздался гром.

Глава 8.

– Марселла, бери с собой соль, чтобы поддерживать легенду о том, что ты человек, – настаивает Аннет. – Иногда ты забываешь посыпать еду солью дома, и нам трудно объяснять остальным, почему ты все спокойно ешь!

– Марселла, сегодня будет тренировка, не забудь, – серьезно говорит Маро. – Ты должна ответственнее относиться к навыку борьбы. Хочу, чтобы ты пошла в армию.

– Марселла, девушка, особенно твоего возраста и статуса, просто обязана выглядеть идеально, – напоминает Линнет. – Ты должна быть всегда собранной и готовой. Не хочу позориться с тобой на людях. И заплетай свои волосы.

– Не пытайся превзойти кого-то, Марселла. Ты уже натравила на себя гнев семейки Фури. Не забывай, ты все же никчемный человечишка, – напоминает Алдис, разъярено шепча, будто змея, отвратительные слова.

– Марселла, не общайся с Лоцеа, советник Фури хитер и опасен! – просит Аннет.

– Марселла, я жду от тебя боевой готовности. И всегда носи с собой оружие! – повторяет отец.

– Марселла, сходи в город с Ониши. Он хочет гулять, а я жутко устала! – сбрасывает ответственность Линнет.

– Учи фейрийский, в Фейрилэнде только на нем говорят все жители, – добавляет Алдис. – А ты не знаешь элементарных слов.

Марселла постоянно что-то должна. Ей приказывают со всех сторон, ссылаясь на то, что пытаются улучшить ее жизнь и дать совет. Но эти советы только выводят из себя.

Аннет беспрерывно требует у Марселлы держать нейтральную сторону, не знакомиться с кем-то близко, не рассказывать чего-то важного. Она аргументирует это тем, что в семье слишком много важных постов занимают ее члены, кто-то может захотеть воспользоваться слабым звеном в виде Марселлы. Только в какой момент Марселла стала слабым звеном, которому запрещают заводить дружбу?

Отец каждый день тренирует ее. У Марселлы уже нет сил вставать с постели, зная, что после учебы ей придется тренироваться. На пальцах мозоли и царапины, шрамы, которые не заживут. Мышцы болят от тяжелых тренировок, рука уже сформировалась под ручку неподъемного каменного или железного меча. Ловки пальцы умело вставляют в мишени кинжалы, но отец требует от нее все равно большего. Он хочет получить из нее солдата, увидеть результат уже спустя месяц. Марселла замечает, что ему мало. Она изредка тренируется с братьями, бывает только с Д’арэном, чаще всего ему проигрывает, потому что брат опытнее и сильнее. Маро желает, чтобы Марселла побеждала, чтобы она проявляла силу, чтобы она была жестокой и непоколебимой, и все из-за дурацкой сцены во дворе Академии. Иногда Марселла даже не может двигать рукой с кинжалом. Настолько ноют все суставы и мышцы. А Маро заставляет ее сражаться до последнего, пока Марселла не упадет на землю от изнеможенности. Но Маро все равно недоволен. Он хочет большего. Хочет выжать из Марселлы максимум. Несмотря на боль и разочарование отца, Марселле нравится сражаться. Иногда на тренировках она представляет, как в будущем докажет всем, что не слаба.

Линнет требует с Марселлы идеального внешнего вида, какой подобает ее статусу, ведь она дочь генерала. Мачеха думает, что смысл жизни Марселлы такой же, как у нее: платья, корсеты, местная косметика из трав и светские разговоры за чаем. Но Марселла тянется к оружию и отличной учебе, ей нравится быть сильной, иметь власть над кем-то, но точно не над нарядами. Ей хочется доказать Алдису, что она не «никчемный человечишка», Маро, что она достойна звания дочери генерала и может сражаться, Нортону и Лоцеа, что она сильнее них и обладает той выдержкой, которая, возможно, недоступна даже им. Но Линнет упрямо продолжает приглашать швею, которая бесконечно кроет новые и новые наряды для Марселлы. Сама мачеха по утрам приказывает собираться до того идеально, что Марселлу тошнит от себя.

Алдис тоже не со всей дружелюбностью относился к Марселле. Он будто боялся конкуренции, поэтому требовал не заполучать ничье доверие, не развиваться и ничего не добиваться. Кажется, Алдиса сильно обделили вниманием, из-за чего же еще он так себя ведет. Марселла больше всего не обращает внимания именно на него, ведь времени на старшего брата попросту не остается. К тому же, несмотря на его статус, угрозы звучат не очень-то и убедительно.

Одноклассники не изменили своего мнения. Да, слухи со временем угасли, ее прекратили постоянно обсуждать, но при этом друзей у нее не прибавилось. А вот Лоцеа после той ситуации возненавидел. Впрочем, ему было за что. Марселла бы тоже разозлилась, взорви ее кто-нибудь в центре учебного двора.

Один Д’арэн ни в чем Марселлу не попрекает. Он помогает ей учиться ездить на лошади, проводит вместе свободное в Академии время и даже зовет верхом погулять после учебы. Д’арэн способен выслушать и дать совет только тогда, когда его просят, а все остальное время он относится к Марселле, как к взрослому самостоятельному человеку, которому, в решении простых проблем, помощь не требуется.

Марселла в учебное время старается зациклиться только на знаниях. Профессора ее хвалят, а она старается ради новой похвалы. Учеба, несмотря на необычные предметы для Марселлы, идет неплохо.

Тот день выдался суматошным, слишком быстро начавшись, Марселла надеялась: также стремительно он и закончится, но нет, дел было невпроворот, а времени практически нет.

Во-первых, не сработал будильник. Вернее, эту фразу она сказала Линнет, когда та зашла и вместо собранной Марселлы увидела закутанную в одеяло девушку. На самом деле будильник сработал, но Марселла выключила его и благополучно продолжила свой здоровый сон. Линнет что-то кричала, но Марселла еще витала в собственных мыслях, поэтому не расслышала мачеху. Только потом широко распахнулась дверь, и послышался громкий смех Д’арэна, который и разбудил окончательно девушку.

Собираться пришлось в спешке. Марселла натянула платье, параллельно чистя зубы жесткой щеткой, затянула корсет и провела рукой по волосам, прилезав выбившиеся пряди. Заплетаться времени не было. Затем Марселла натянула чулки из разных комплектов, но времени переодеваться не было. Линнет, увидев ее, громко ахнула и покачала головой, а Марселла вихрем пронеслась мимо нее на кухню.

На кухне все уже заканчивали завтрак, а Д’арэн впервые шумно рассказывал какую-то историю, с улыбкой поглядывая на прибежавшую Марселлу. Девушка плюхнулась на стул, запихала в рот целый пирожок (естественно, ни о какой соли не вспоминая), вновь вызывая недовольство мачехи, и начала жевать, слушая старшего брата и хихиканья Ониши.

После рассказа Д’арэна, генерал повернулся к дочери и спросил у нее.

– Ты взяла с собой оружие?

Марселла закатила глаза. Насчет оружия они с отцом ругались на протяжении уже нескольких недель. Маро требовал от Марселлы быть всегда готовой к схватке, уметь защищать себя и носить в одежде ножи. А Марселла, даже со всей своей любовью к оружию, чувствовала себя странно, когда к телу прилегал холодный металл. Она отрицательно покачала головой, и Маро недовольно зыркнул на нее.

– Сходи возьми кинжал у меня в кабинете.

– Зачем? Я всего лишь еду на учебу.

– Хизер, это настоятельная просьба.

Завтрак закончился, не начавшись. Марселла залпом опустошила стакан с травяным чаем, поблагодарила служанок за завтрак и понеслась в кабинет за кинжалом, ее любимым, с тонкой изящной металлической ручкой. Запихав кинжал плотно в резинку чулок, она понеслась во двор.

Д’арэн к этому времени уже оседлал коня. Он указал ей на корзинку с обедом, которую прихватил, понимая, что Марселла забудет. Благодарить было некогда, пора выезжать. Она запрыгнула на коня, и они с Д’арэном покинули территорию особняка.

А вот первый урок тянулся целую вечность. Марселла изъерзалась за партой, то и дело поглядывая на большие настенные часы. Лекция по истории Фейрилэнда звучала в тот день скучно и примитивно. Казалось, Марселла может рассказать все, не зная материала. Только прозвенел резкий звонок колокола, Марселла пулей вылетела из кабинета.

В коридоре уже толпились подростки, поэтому еще на выходе она столкнулась с кем-то, врезавшись в спину парня. Он полетел вперед, а она отлетела немного назад, пытаясь выровнять свою походку.

– Смотри, куда прешь, дезель, – назвал он ее словом, обозначавшим на фейрийском «девушку легкого поведения». Марселла вскинула волосы, мол, кто посмел ее так назвать. Ее взгляд поймал светлые кудри и голубые глаза. Марселла поджала губы. Лоцеа тоже ее узнал.

За последние недели Марселла неплохо подучила местный язык. Он оказался довольно простым, но тяжелым в произношении. Решив поставить на место Лоцеа, она проговорила на фейрийском с акцентом.

– Пиле е ами, синэ! – крикнула она фразу, которая значила «следи за языком, придурок». Лоцеа нахмурился, а следом шедший Нортон вскинул брови. Похоже, их удивили знания Марселлы. Лоцеа даже прищурился, желая выяснить, вдруг это не дочь генерала, и он ошибся. Но нет, ошибки быть не могло. Марселлу спутать с кем-то невозможно.

Лоцеа сделал уверенный шаг к Марселле, но остановился, бросив беглый взгляд на друга. Нортон оттолкнул его от себя и сам подошел к Марселле, подхватывая ее под локоть и отводя в сторону по коридору. Никто из толпы не обратил на его грубый жест внимания. Марселла скривилась, прикосновения Нортона вызвали отвращение. Парень тащил ее в сторону, все также крепко держа за локоть.

По главному коридору они свернули направо, к смотровой части и входам в башни, где на каменных подоконниках окон с шикарным видом обычно стояли парочки и целовались, но сегодня там никого не было. И Лоцеа, и остальные подростки остались далеко позади. Никто за ними не последовал. Нортон толкнул Марселлу вперед, отчего девушка больно ударилась спиной о каменную стену, и, приблизившись к ее лицу, зашипел.

– Не строй из себя всемогущую, цветочек, – в обращении сквозила неприязнь. Марселла скривилась, когда Нортон назвал ее «цветочком». Он оскалился, открывая вид на острые клыки. – Я буду защищать Лоцеа, потому что он мой друг. Поверь, с нами двоими твоим слабеньким ручонкам, цветочек, не справится.

– Не угрожай мне, – в ответ зашипела Марселла, уворачиваясь от близости Нортона.

– А что, цветочек? Что ты мне сделаешь? – он ухмыльнулся. – Взорвешь меня, как Лоцеа? Или у тебя есть фокусы поинтереснее?

– Да пошел ты, Нортон, – фыркнула она и толкнула его в грудь, но он был сильнее ее и даже не шелохнулся. Металл, прижимаемый к голени, обжег кожу, напоминая о себе. Похоже, отец был прав, и оружие правда понадобится в Академии.

– Мне кажется, Маро плохо тебя воспитал, – продолжал издеваться Нортон. – Или кто тебя воспитывал? Твоя бесподобная сестрица, которая сейчас в поручиках у этого самого советника? Не боишься, что я или Лоцеа донесем на тебя или Аннет?

– Вы не посмеете.

– С чего бы, цветочек? Ты забыла, кто я? Кажется, ты забыла. Уверен, Джэрод поверит мне, ты и моргнуть не успеешь, как окажешься в тюрьме. Тебе пора напомнить, какой властью обладаю я, и какой ты, цветочек, – усмехнулся он и, грубо схватив ее за руку, распахнул ближайшую деревянную дверь в башню, толкнул Марселлу вперед и запер дверь.

Марселла приземлилась на холодный грязный пол в темноте башни. Снаружи послышался щелчок, какие-то шуршащие звуки. Марселла подорвалась на ноги, подбежала к двери и заколотила по ней, что есть мочи.

– Выпусти меня, Нортон! Не глупи! Что за детские шутки! Ненавидь меня молча, Нортон! – кричала она, но парень за дверью молчал. Спустя мгновение послышались удаляющиеся шаги, и Марселла осталась полностью в одиночестве.

Девушка колотила по двери еще какое-то время, пока не поняла, что за ней никто не вернется. Она прижалась к двери спиной, обхватила себя руками и скатилась вниз. Слезы выступили на глаза, стало трудно дышать. Сердце бешено колотилось в груди, и страх чего-то неизбежного, монстра, который выбежит из темноты, нарастал. Марселла осталась совершенно одна в полной темноте башни, запертая снаружи. Там, куда никто давно уже не приходит.