Калибровка

Пауза затянулась.

– Конечно, – ответила она наконец. – Все… все предусмотрено для нашего комфорта. Жилье хорошее. Работа есть. Платят вовремя.

А вот эти формулировки звучали уже заученно, будто Ида повторяла текст, сказанный кем-то.

Эрика опустила планшет на колени, внимательно глядя на женщину.

– Я рада, – произнесла она медленно, выдерживая паузу. – Просто иногда, после таких инцидентов, как с Валентайном Дартом, нервничать – нормально. Это естественная реакция.

Ида резко вдохнула. Ее плечи напряглись, спина выпрямилась. Пальцы сжали край салфетки так сильно, что побелели костяшки.

Она подняла взгляд – и в ее глазах была не просто осторожность. Там был страх. Настоящий, физический страх.

– Я… мне не положено говорить об этом, – прошептала она, глядя куда-то в пол, мимо Эрики. – Мне сказали… мне объяснили, что вопросы нарушают порядок. Мы должны думать о будущем. Только о будущем.

В ее голосе не было страха перед наказанием в классическом смысле – перед штрафом, выговором, увольнением.

Скорее, это был ужас перед самим актом неповиновения, перед нарушением незримого, но железного табу. Как если бы она боялась не внешней кары, а того, что произойдет просто от произнесения запретных слов вслух.

– Я не хочу проблем, – добавила она тише, почти неслышно. – Я хочу, чтобы все было… хорошо.

Она произнесла это последнее слово – «хорошо» – так, будто это была молитва. Или заклинание.

Эрика медленно кивнула. Что-то холодное скользнуло у нее внутри, обвилось вокруг ребер.

– Я понимаю, – тихо сказала она, поднимаясь. – Все в порядке, Ида. Вы прекрасно справляетесь. Адаптация идет отлично.

Она закрыла планшет, убрала его в сумку. Ида проводила ее до двери, все так же напряженно сжимая край вязаной салфетки.

– Спасибо, что зашли, – сказала она на пороге, и голос ее снова стал ровным, почти приветливым. Маска вернулась на место.

Эрика вышла на улицу, и дверь за ней мягко закрылась.

Она достала планшет, посмотрела на свою запись: «Адаптация успешна. Социальная интеграция высокая. Психологическое состояние стабильное. Рекомендация: продолжить наблюдение в плановом режиме».

Но что стояло за этой безупречной формулировкой? Страх. Страх, который заставил Иду отшатнуться от простого вопроса. Разве так выглядела настоящая адаптация – не принятие нового дома, а подавление естественного человеческого любопытства, инстинктивного страха перед смертью соседа?

Они не должны были бояться спрашивать о таком. Им полагалось испытывать страх, задавать вопросы, требовать безопасности – это была базовая, животная реакция, которую не должна была стирать даже самая совершенная система. А если стирала… что именно она выращивала на этом очищенном месте? Послушных манекенов? Иду, которая вяжет салфетки и боится собственной тени?

Успешная адаптация, зафиксированная в планшете, впервые отозвалась в душе не горьким удовлетворением, а холодной, растущей тревогой. Возможно, здесь что-то было сломано не в отдельных людях, а в самой основе этого идеального мира.

Эрика направилась пешком к Департаменту перемещений. С улицы Иды она свернула на широкую аллею, ведущую к административному кварталу. Высокие деревья – генетически модифицированные тополя, приспособленные к местному климату – образовывали над головой плотный свод из веток, усыпанных почками. Вечерний свет двух местных солнц окрашивал все вокруг в золотисто-розовые тона.

Под ногами хрустела гравийная дорожка. Где-то впереди слышались голоса – пара прогуливалась, держась за руки. Мимо прошел велосипедист, поздоровался кивком. Нормальная, размеренная жизнь.

Эрика шла быстро, почти машинально, погруженная в свои мысли, и не заметила высокую фигуру, выходящую из-за поворота аллеи.

Они столкнулись – не физически, но почти.

Оба отшатнулись одновременно, одинаково удивленные.

Перед ней стоял Грей.

И у него на поводке был пес.

Крупный, лохматый, с густой серо-рыжей шерстью и умными карими глазами. Порода напоминала метиса овчарки и ретривера – мощный, но не агрессивный. Пес дернулся вперед, потянув поводок, хвост заработал, как метроном.

– Эй! – Грей удержал собаку, намотав поводок на руку. Его удивление быстро сменилось легкой, открытой улыбкой – той, что делала его лицо моложе и мягче. – Простите, Рекс не всегда смотрит под лапы. Как и его хозяин, судя по всему.

– Это я отвлеклась, – автоматически ответила Эрика.

Ее взгляд перебегал с мужчины на собаку и обратно. Грей был одет просто: темные джинсы, серая куртка на молнии, удобные ботинки. Волосы слегка растрепаны ветром. Просто человек, вышедший на вечернюю прогулку с питомцем.

Пес снова потянулся к Эрике, обнюхивая ее ботинки и руку. Она невольно отступила.

– Мы, кажется, виделись, – сказал Грей, слегка наклонив голову. – В день заселения… Иды, кажется? Вы ее сопровождали.

Он протянул свободную руку.

– Джет. Джет Грей.

– Эрика Ланн, – ответила она, пожимая его ладонь.

Рука была твердой и теплой, рукопожатие уверенное, но не давящее. Она отметила мозоль на внутренней стороне большого пальца – признак того, что человек работает руками. Столяр? Механик?

– Очень приятно, – кивнул он.

В его голосе не было иронии – только искренность.

– Рекс, поздоровайся с дамой, – добавил он, обращаясь к псу.

Собака, словно понимая слова, деловито подошла к Эрике и ткнулась холодным влажным носом в ее ладонь. Эрика машинально потрепала пса по загривку – шерсть была густой, теплой, пружинистой под пальцами. Рекс довольно фыркнул и уселся прямо на дорожке, выразительно глядя на нее умными глазами, будто оценивая.

– Кажется, вы ему понравились, – усмехнулся Джет. – Он редко так быстро признает кого-то. Обычно осторожничает. А тут – сразу в друзья записал.

Эрика невольно улыбнулась – впервые за весь этот напряженный день. Что-то в этой сцене – мужчина, пес, вечерняя прогулка – было до болезненности нормальным, почти успокаивающим.

– Вы в Департамент? – спросил Грей, кивнув в сторону административного квартала. – Мы как раз в ту сторону идем. Рексу нужно размяться перед сном, а там, за зданиями, хорошая площадка. Можем проводить, если не против компании.

Эрика колебалась секунду, потом кивнула:

– Не против.

Они пошли рядом. Рекс трусил впереди, обнюхивая кусты и фонарные столбы, периодически оглядываясь на хозяина. Джет шел спокойно, неторопливо, руки в карманах, поводок небрежно перекинут через запястье.

Эрика невольно оценивала Джета с точки зрения адаптации, и придраться было не к чему: спокойный, расслабленный. Питомец – признак того, что Джет, как и Ида, планирует осесть в этом месте.

– Сколько Рексу? – Эрика кивнула на пса.

– Недавно исполнился год, – Джет улыбнулся, глядя на собаку с явной нежностью. – Он еще совсем юнец, да, Рекс?

Пес повернул голову на звук имени и радостно тявкнул.

Эрика украдкой наблюдала за спутником.

Он был спокоен. Его дружелюбие казалось абсолютно естественным – в движениях, в интонациях, в том, как он поглаживал Рекса, когда тот подбегал к нему. Никакой настороженности, никакой фальши.

И вдруг в голове Эрики щелкнуло.

Вот оно. Объяснение.

Он выгуливал собаку.

Поэтому стоял вчера ночью у дома – просто ждал, пока пес сделает свои дела. Поэтому был в парке в день смерти Дарта – Рекс, наверное, заболел или нужно было срочно вывести. Может, у Грея гибкий график.

Эта простая, банальная, до смешного бытовая разгадка принесла ей почти физическое облегчение.

Грей – просто обычный человек с собакой.

Эрика почувствовала, как напряжение в плечах отпускает. Дыхание стало ровнее.

– На какую работу вас распределили? – спросила она.

– Определили столяром, но работать на заводе мне не понравилось, – ответил Джет поморщившись. – И я открыл свое дело. Делаю мебель на заказ, иногда ремонтирую. Мне нравится.

Он говорил легко, с энтузиазмом. Рассказал, как недавно делал книжный шкаф для местной библиотеки, как Рекс любит спать в мастерской на стружках, как однажды пес стащил заготовку для ножки стола и закопал в парке.

Эрика слушала, постепенно расслабляясь. Это было… приятно. И необычно. Она не могла себе представить такой разговор на Земле – почти всю физическую работу давно выполняли роботы, даже собак выгуливали домашние помощники.

Они дошли до развилки

Путь Эрики лежал налево – к массивному зданию Департамента перемещений, чей стеклянный фасад отражал закатное небо. А Джет с Рексом, судя по всему, собирались идти прямо, в сторону небольшой площадки в парке, где уже зажигались фонари.

– Что ж, – сказал Грей, останавливаясь. Он присвистнул, заставляя пса притормозить. – Был рад вас снова видеть, Эрика.

Он сделал шаг вперед, собираясь идти.

И вдруг остановился.

Обернулся.

Посмотрел на нее.

Взгляд его изменился.

Стал пристальным. Глубоким. Сосредоточенным.

Словно он не просто прощался, а что-то искал в ее чертах, пытаясь разгадать невысказанную загадку. Брови слегка сдвинулись, в уголках губ появилось едва заметное напряжение.

В его синих глазах мелькнула тень чего-то неуловимого – то ли воспоминания, то ли вопроса, то ли узнавания.

Он смотрел так, будто пытался вспомнить что-то важное, ускользающее. Как смотрят на человека, которого видели раньше, но не могут понять где и когда.

Этот взгляд длился несколько секунд.

Но этих секунд хватило.

Потому что в этот миг, под этим внезапно изменившимся, пронзительным взглядом, в памяти Эрики что-то щелкнуло.

Словно вспышка.

Большой зал, высокие потолки. Запах полировки и цветов. Ряды стульев, заполненные студентами в праздничной одежде. Сцена с экраном: «Церемония награждения. Колледж Святой Анны».

Она стоит на сцене. Ей двадцать два. В руках – диплом и небольшая статуэтка. Награда за лучший исследовательский проект года.

И перед ней – он.

Моложе. В строгом темно-синем костюме. Волосы аккуратно уложены. Галстук с эмблемой попечительского совета.

Он протягивает ей награду. Улыбается той же легкой, открытой улыбкой.

И смотрит на нее – с таким же пронзительным, запоминающимся взглядом синих глаз.

Член попечительского совета ее колледжа на Основе.

Ледяная волна прокатилась по спине Эрики, от затылка до копчика. Дыхание перехватило. Сердце пропустило удар, потом забилось часто, глухо, где-то в горле.

Руки похолодели.

Нет.

Это невозможно.

Но она помнила. Точно помнила. Его лицо. Голос. Рукопожатие, когда он вручал награду.

«Поздравляю, мисс Ланн. Впечатляющая работа».

Она знала его.

До его стирания.

– Я… мне пора, – выдавила она, и голос прозвучал хрипло, чужим.

Она резко развернулась и почти бегом устремилась к зданию Департамента.

Гравий хрустел под ногами. Сердце колотилось. В ушах шумела кровь.

Она не оглядывалась. Но кожей, спиной, всем телом чувствовала его недоуменный, удивленный взгляд, пронзающий ее между лопаток.

Это грубейшее нарушение.

Контакт оператора с переселенцем, у которого была общая прошлая жизнь – такое было строжайше запрещено.

Протокол № 47, раздел 3, параграф 12: «В случае обнаружения личных связей между сотрудником Департамента и переселенцем, существовавших до процедуры стирания, сотрудник обязан незамедлительно сообщить об этом в Управление. Переселенец подлежит переводу в другой сектор. Сотрудник отстраняется от контактов и проходит проверку на предмет нарушения конфиденциальности».

Эрика знала этот протокол наизусть. Его вдалбливали на всех курсах подготовки. Снова и снова повторяли: личные связи искажают процесс адаптации, создают риск восстановления памяти, подрывают стабильность системы.

Его должны были переселить. Немедленно. Подальше от нее.

Или ее переведут. В другой сектор.

Глава 5: Игра в кошки-мышки

Транспортная капсула мчалась через ночной Арктос на обычной скорости, но Эрике казалось, что она ползет. Каждая секунда тянулась мучительно долго. Пальцы нервно барабанили по подлокотнику, взгляд метался между панорамными окнами и планшетом, зажатым в другой руке.

Беннет Гейт.

Имя набатом пульсировало в голове.

Джет Грей был Беннетом Гейтом.

Беннет Гейт. Член попечительского совета образовательных учреждений. Филантроп. Меценат. Спонсор множества программ для талантливой молодежи.

И спонсор ее колледжа.

Эрика сжала планшет сильнее, чувствуя, как холодеют пальцы.

Ей нужно было проверить. Убедиться окончательно. Потому что если она права – если он действительно тот самый человек из ее прошлого – это меняло все.

Капсула наконец начала замедляться, приближаясь к жилому комплексу «Вертикаль-7». Эрика прислонилась к прозрачной стенке, глядя вверх. Башня уходила в облака, ее верхушка терялась в слое искусственного тумана, который уже начал опускаться на город – точно по расписанию, как и каждый вечер. Легкий аромат жасмина проникал даже в герметичную капсулу.

Обычно этот запах успокаивал Эрику. Напоминал, что она дома, в безопасности, в идеально отлаженном мире.

Сегодня он почему-то казался удушающим.

Капсула остановилась на сто двадцать третьем этаже. Двери бесшумно разъехались.

Эрика шагнула в просторный холл, и ее тут же встретила знакомая мелодия – что-то легкое, ненавязчивое, с мягкими аккордами фортепиано.

Обычно алгоритм домашнего ИИ удачно подбирал музыку под ее текущее настроение. Но сегодня он ошибся. Потому что ее настроение не поддавалось простым категориям вроде «стресс» или «усталость».

– Добро пожаловать домой, Эрика, – мягко произнес голос ассистента, когда она подошла к двери своей квартиры. – Сегодня был насыщенный день. Рекомендую принять ванну с лавандовым маслом, после чего легкий ужин из овощного супа-пюре. Алкоголь не рекомендуется – ваш кортизол превышает норму на восемнадцать процентов.

Эрикакивнула машинально, даже не вслушиваясь в слова.

Дверь квартиры узнала ее приближение и открылась, впуская в атмосферу идеального комфорта.

Освещение автоматически настроилось на теплый спектр. Температура – двадцать два градуса, влажность шестьдесят процентов. Легкий ветерок от климатической системы коснулся лица, принося с собой едва уловимый запах орхидеи, растущей в углу у окна.

Обычно Эрика находила утешение в этой предсказуемости. В том, что система знает ее лучше, чем она сама. В том, что не нужно было принимать решений – температура, свет, музыка, еда – все уже рассчитано, оптимизировано, подстроено под потребности. Сегодня это не успокаивало.

– Хочешь, я приготовлю ванну? – спросил ассистент.

– Нет, – резко ответила Эрика, сбрасывая пиджак прямо на пол.

Робот-уборщик тут же бесшумно подъехал, но она прошла мимо, не обращая внимания, направляясь к дивану.

Опустилась на мягкую обивку, которая мгновенно подстроилась под форму ее тела, и включила планшет.

Пальцы дрожали.

Она открыла личную папку с фотографиями – ту, что хранилась в облачном хранилище уже много лет. Эрика редко туда заглядывала. Прошлое было в прошлом, зачем к нему возвращаться?

Но сейчас ей это было нужно.

Она пролистала альбомы: «Колледж, первый курс», «Практика на Марсе», «Летние каникулы, Тау Кита е».

Вот он. «Выпускной. Церемония награждения».

Эрика открыла папку.

Сотни фотографий. Студенты в мантиях, преподаватели, гости, сцена, зал, букеты цветов.

Она начала листать, ускоряясь, нетерпеливо смахивая изображения.

Вот группа ее друзей. Она сама с дипломом. Декан произносит речь.

И вот – фотография с попечительским советом.

Эрика замерла.

На снимке – десять человек, выстроившихся в ряд на сцене. Члены совета в строгих костюмах, несколько лауреатов наград между ними.

И она. В центре. С дипломом в руках и статуэткой.

А рядом с ней, слегка повернувшись в ее сторону, стоит мужчина в темно-синем костюме. Высокий. Темные волосы, аккуратно уложенные. Легкая улыбка. Пронзительные синие глаза, взгляд прямо в камеру.

Сердце Эрики пропустило удар.

Это был он. Абсолютно точно. То же лицо, те же черты, тот же взгляд, только моложе на шесть лет. И без той усталости, что читалась сейчас в глазах Джета Грея.

Эрика увеличила фотографию дрожащими пальцами, вглядываясь в детали.

Костюм. Галстук с эмблемой попечительского совета. Значок на лацкане – какая-то награда. Обручальное кольцо на левой руке.

Эрика закрыла глаза, пытаясь вспомнить тот день.

Церемония. Аплодисменты. Волнение. Она поднимается на сцену, ее имя объявляют по громкой связи. Беннет Гейт протягивает ей награду.

«Поздравляю, мисс Ланн. Впечатляющая работа».

Рукопожатие. Его ладонь – теплая, уверенная.

«Я читал ваши исследования. Особенно меня впечатлила глава о психологической адаптации мигрантов. Вы собираетесь продолжать исследования? »

Она, смущенная вниманием, что-то отвечает. Он кивает, улыбается.

И все.

Больше они не разговаривали. Церемония закончилась, она вернулась к друзьям, а Беннетт Гейт растворился в толпе гостей.

Обычное, ничем не примечательное взаимодействие.

Но теперь, глядя на фотографию, Эрика вдруг ощутила странное, необъяснимое чувство.

Словно этот момент значил больше, чем казалось тогда.

Словно что-то связывало их – невидимая нить, протянувшаяся через годы и пространство, через стирание памяти и новые жизни.

Эрика одернула себя. Это просто совпадение. Случайность.

Но почему тогда руки дрожат? Почему сердце бьется так, будто она сделала что-то запретное?

Она снова открыла глаза, вглядываясь в лицо Беннета Гейта на фотографии.

Он смотрел в камеру спокойно, уверенно. Человек, который контролировал свою жизнь. Который знал свое место в мире.

Эрика медленно провела пальцем по экрану, словно могла дотронуться до него.

– Эрика, – осторожно произнес ассистент, – твой пульс учащен. Дыхание неровное. Рекомендую упражнения на релаксацию или легкое седативное.

– Заткнись, – прошептала она, не отрывая взгляда от экрана.

Система послушно замолчала.

Эрика пролистала еще несколько фотографий. Вот Беннет Гейт разговаривает с деканом. Вот он пожимает руку другому члену совета. Вот стоит у окна с бокалом вина, глядя куда-то вдаль.

На всех снимках он выглядел… уставшим. Даже тогда, шесть лет назад, в его позе, в линии плеч читалось напряжение. Словно он нес какой-то груз, который не давал ему расслабиться.

Эрика отложила планшет, откинулась на спинку дивана.

За панорамными окнами раскинулся ночной Арктос – миллионы огней, движущиеся капсулы транспорта, гигантские экраны на зданиях. Город, который никогда не спал. Город, где все было рассчитано, спланировано, оптимизировано.

Город, где не было места случайностям.

Но если это не случайность, если их встреча с Греем – что-то большее? То что это значит?

Протокол требует доложить о конфликте интересов.

Мысль всплыла сама собой, холодная и четкая.

Она обязана сообщить в Управление. Его переселят.

Это правильно и безопасно.

Но рука не тянулась к планшету, чтобы открыть форму отчета.

Потому что где-то глубоко внутри Эрика чувствовала: если она это сделает – она упустит что-то важное.

Что-то, что связано не только с Греем.

– Эрика, – снова подал голос ассистент, на этот раз тише, почти робко. – Могу я чем-то помочь?

Она усмехнулась, глядя в потолок.

– Нет. Ты не можешь.

Потому что система, при всем ее совершенстве, не могла ответить на главный вопрос: что делать, когда правила перестают иметь смысл?

Эрика снова взяла планшет, еще раз посмотрела на фотографию Беннета Гейта.

А потом, вместо того чтобы открыть форму отчета, создала новую папку.

Назвала ее просто: «Грей».

И скопировала туда все фотографии с выпускного, где он присутствовал.

Семь снимков. Семь мгновений из прошлого, которое он больше не помнил.

Но которое она помнила за них обоих.

***

Эрика стояла перед небольшим зоомагазином в торговом секторе Колонии, глядя на витрину с игрушками для животных. Разноцветные мячики, канаты, пищащие кости – все аккуратно разложено по полкам, ценники с деньгами Колонии.

Она не могла объяснить себе, что делает здесь.

Это было глупо. Непрофессионально. Нарушало все неписаные правила дистанции между куратором и переселенцем.

Но после их странной встречи на аллее, после того сложного взгляда и необъяснимого ощущения связи, ей нужно было что-то, что сломало бы лед. Официальный опрос под вымышленным предлогом вызовет у него лишь защитную реакцию, заставит надеть привычную маску послушного адаптанта. А подарок для собаки… это личное. Человеческое. Невинный жест, который может стать ключиком к той двери, за которой, она чувствовала, скрывалась правда.

Глупая, наивная надежда – но другой у нее не было. Если он увидит в ней не просто часть Системы, а человека, возможно, он будет более открыт. Возможно, в его глазах снова мелькнет то неуловимое узнавание, которое она заметила в парке.

Эрика расплатилась за ярко-синий резиновый мяч с пищалкой и вышла на улицу, сжимая упаковку в потной ладони.

Камеры в Колонии были повсюду – это все знали. Но Эрика также знала их ограничения. Алгоритмы отслеживали подозрительную активность: драки, кражи, неавторизованный доступ. Визит куратора к переселенцу? Даже нерегулярный? Система пропустит это как белый шум. Прослушка в домах была строго запрещена Хартией Приватности – один из немногих законов Основы, неукоснительно соблюдавшийся и здесь. Дом оставался неприкосновенным пространством еще с середины xxi века. Ей нечего было бояться электронных ушей. Гораздо больше ее пугала возможность, что он просто захлопнет перед ней дверь, или того хуже – сообщит своему куратору Каасу о ее непрофессиональном поведении.

–

Эрика остановилась у калитки, сжимая в одной руке планшет, а в другой – пакет из зоомагазина. Сердце колотилось не от страха, а от странного, щемящего предвкушения.

Она толкнула калитку и прошла по дорожке к крыльцу. Гравий хрустел под ногами – слишком громко в вечерней тишине. Прежде чем отступить, она нажала кнопку звонка.

Мелодичный звук разнесся внутри дома. Потом – лай. Глухой, радостный лай Рекса. Шаги.

Дверь открылась.

Джет Грей стоял на пороге в простой серой футболке и джинсах, босиком. Темные волосы слегка растрепаны, на руках – древесная пыль. Видимо, работал в мастерской. На лице – легкое удивление, которое быстро сменилось настороженной вежливостью.

– Госпожа Ланн? – он моргнул, оглядывая ее, словно проверяя, не привиделось ли. – Чем обязан?

Эрика всмотрелась в его лицо, пытаясь понять, узнает ли он ее, но безуспешно. Она подняла планшет, демонстрируя официальный интерфейс с логотипом Управления Переселения. Голос ровный, профессиональный:

1f40 – Мистер Грей. Я ваш временный куратор вместо Кааса. – Она выдержала паузу, встречая его взгляд. – Плановый опрос. У вас есть время?

Удивление в его глазах сменилось чем-то более глубоким – расчетом. Он изучал ее лицо несколько мгновений, словно пытаясь прочитать то, что скрывалось за официальной маской.

В Колонии не отказывались от общения с кураторами. Это было первое правило.

– Конечно, – наконец произнес он, отступая в сторону. – Проходите.

Рекс протиснулся мимо его ног и бросился к Эрике, виляя хвостом, обнюхивая ноги и пакет в ее руках. Она машинально протянула руку, почесала его за ухом, чувствуя, как напряжение немного отпускает при виде такой простой, искренней радости.

– Я… я принесла кое-что для него, – сказала она, входя и протягивая пакет. Слова прозвучали немного сбивчиво. – Надеюсь, вы не против? В прошлый раз он мне очень понравился.

Джет закрыл дверь. Его взгляд на мгновение задержался на пакете.

– Конечно нет. Это… неожиданно. Спасибо.

Внутри пахло деревом, лаком и чем-то еще – сосновой стружкой, машинным маслом. Запах мастерской, рабочего дня. Эрика огляделась: просторная гостиная, плавно переходящая в кухню. Мебель – самодельная, но качественная. Светлое дерево, простые линии, ничего вычурного. На столе – чертежи, карандаши, угольник. У стены – верстак с инструментами, аккуратно развешенными на панели.

Здесь явно жил человек, который любил порядок. Или нуждался в нем.

Эрика достала из пакета ярко-синий резиновый мяч и протянула его Джету. Рекс тут же подскочил, заскулив от нетерпения.

– Тихо, Рекс, – мягко сказал Джет, взяв игрушку. Он сжал его в руке – раздался громкий, пронзительный писк.

Рекс залился лаем, запрыгал на месте.

Джет бросил мяч на коврик в углу. Пес со всех ног помчался за ним, схватил зубами и тут же начал грызть. Писк. Пауза. Писк. Пауза. Монотонный, навязчивый, но почему-то успокаивающий звук, заполнивший пространство.