Калибровка

Джет повернулся к Эрике, кивнув на диван:

– Присаживайтесь. Хотите воды? Чаю?

– Нет, спасибо, – Эрика села на край дивана, выпрямив спину, держа планшет перед собой. Профессионально. Официально. Но теперь между ними лежал пищащий мяч, меняющий всю динамику их общения. – Я ненадолго. Просто несколько стандартных вопросов.

Джет сел напротив, в кресле. Руки положил на подлокотники. Поза открытая, но настороженная. Он не расслаблялся, но его взгляд теперь был менее отстраненным. Он смотрел на нее с легким любопытством.

Эрика провела пальцем по экрану планшета, открывая форму опроса. Те же вопросы, что она задавала Иде.

– Итак, мистер Грей. Как работа? – ее голос был ровным, отстраненным. Голос куратора, а не женщины, которая три дня не спала, разглядывая его фотографии шестилетней давности и покупая игрушку для его собаки.

– Нормально, – ответил он так же ровно. – Заказы есть. Клиенты довольны. Жалоб не было.

– Это отлично. – Эрика делала пометки на планшете, не поднимая глаз. – Значит, бизнес стабилен.

– Да. В целом, все хорошо.

Она кивнула, продолжая вносить данные. Писк мяча. Тяжелое дыхание Рекса.

– Замечательно. – Она подняла взгляд. – А в остальном? Соседи, быт, социальная адаптация? Чувствуете себя… в безопасности?

Вопрос, стандартный для чек-листа, повис в воздухе.

Джет не дрогнул. Но что-то в его глазах изменилось. Взгляд стал острее. Внимательнее. Он не ответил сразу – считал секунды, изучая ее лицо, словно пытался понять, что скрывается за этим простым вопросом и за всем этим визитом в целом – за официальной маской и неофициальным подарком. – Конечно, – наконец произнес он. Голос ровный, но в нем появилась едва уловимая сталь. – Все предусмотрено для нашего комфорта. Жилье хорошее. Работа есть. Платят вовремя.

Те же слова, что сказала Ида.

Эрика опустила планшет на колени, медленно подняв взгляд. Она смотрела на него так же, как смотрела на Иду – с тихим сочувствием, с пониманием, но теперь еще и с надеждой, что он и ое разглядит в ее взгляде что-то человечное.

– Я рада, – произнесла она медленно, выдерживая паузу. – Просто иногда, после таких инцидентов, как с Валентайном Дартом, нервничать – нормально. Это естественная реакция.

Она ждала, что он вздрогнет, как Ида. Что в его глазах мелькнет страх.

Но он не двинулся. Только взгляд стал тяжелее. Острее. Он не отводил глаз, не опускал их в пол, как Ида. Он смотрел прямо на нее – долго, пристально, с какой-то пронзительной серьезностью.

Молчание затягивалось. Становилось плотнее, тяжелее.

Писк мяча. Рекс грыз его с упоением, не обращая внимания на напряжение, заполнившее комнату.

Джет не произнес ни звука. Но в этой тишине было больше смысла, чем в любых словах.

В этот момент Рекс, заскучав, подтолкнул мяч носом. Резиновый шар покатился по полу прямо к ногам Джета, издав тихий, жалобный писк.

Взгляд Грея машинально скользнул вниз. Замер на мяче. На ярко-синей резине. На маленьком отверстии, из которого вырывался звук.

Секунда. Две.

Что-то изменилось в его лице. Словно все детали встали на свои места. Официальный предлог. Неофициальный, личный жест. И этот вопрос, выходящий за рамки стандартного чек-листа. Брови чуть приподнялись. Губы сжались. В синих глазах мелькнуло понимание – острое, холодное, безжалостное.

Когда он снова посмотрел на Эрику, в его взгляде было спокойное, ледяное осознание. Словно он видел ее насквозь.

Уголки его губ дрогнули в едва заметной, холодной улыбке. Он медленно откинулся на спинку кресла, и его поза вдруг стала более расслабленной, даже доминирующей. Руки легли на подлокотники.

– Вы здесь не с официальным визитом, – тихо констатировал он. Это был не вопрос, а утверждение, не оставлявшее пространства для маневра.

Эрика могла бы продолжать. Изобразить недоумение. Спросить, о чем он. Вернуться к профессиональной маске.

Но в его взгляде не было ни тени сомнения. Он догадался.

И отрицание только подтвердило бы, что ей нельзя доверять.

Иногда лучшая ложь – это правда.

– Нет, – тихо призналась она, встречая его взгляд. – Не с официальным.

Джет кивнул, словно ожидал этого. Его взгляд скользнул по ее лицу, по напряженным рукам, сжимавшим планшет, и снова встретился с ее глазами. Он не выражал ни капли удивления. Только холодное, расчетливое одобрение. Он оценил ее ход.

Он наклонился вперед, сцепив пальцы, и медленно, почти задумчиво, произнес:

– Впечатляющая работа.

Эрика замерла.

Два слова. Всего два слова – но они ударили, как разряд тока.

Он сказал тоже самое шесть лет назад, на сцене, на церемонии награждения. Нет, не он. Это Беннетт Гейт протягивал ей награду. Совпадение?

Эрика смотрела на Джета, пытаясь прочитать что-то в его лице.

Узнавание? Насмешку? Проверку?

Но его взгляд был спокойным, почти безразличным. Словно он не понимал, какую бомбу только что сбросил.

Его память стерта. Он не может помнить. Не может знать.

Но тогда как…

– Простите? – ее голос прозвучал ровнее, чем она ожидала.

Джет кивнул на планшет, на официальную форму опроса:

– Мяч с пищалкой. Чтобы расположить меня. – Едва заметная улыбка. – Впечатляюща 1f40 я работа. Хотя жест довольно наивный.

Логичное, простое объяснение. Но Эрика не могла избавиться от ощущения, что он произнес эти слова не случайно. Что где-то глубоко, в стертых закоулках памяти, он ее все-таки узнал.

Джет не дал ей как следует обдумать эту мысль.

– Так, – он наклонился вперед, – зачем вы здесь? На самом деле.

Эрика медленно положила планшет на диван рядом с собой. Официальный тон больше не имел смысла. Она не паниковала: хоть ее целью и была проверка теории, узнает ее Джет или нет, она продумала достойную легенду для своего визита, которая также должна продемонстрировать ее человечность.

– Я беспокоюсь об Иде Корелл. Она моя подопечная, а вы – ее сосед. После смерти Валентайна Дарта она… не в себе. – Эрика сделала небольшую паузу, наблюдая за его реакцией. Его лицо оставалось непроницаемым, но в глазах она поймала легкую искру интереса. – Она боится. Отказывается говорить о случившемся. И я не могу понять, это просто шок или… что-то другое.

– Что – другое? – поинтересовался он.

– Она сказала, что ей «не положено» говорить об этом. Что ей «объяснили». – Эрика внимательно смотрела на него, пытаясь уловить малейшую тень понимания. – Вы не замечали ничего подобного? Среди соседей, в вашем квартале? Людей, которые боятся задавать вопросы?

Джет несколько секунд молчал, его взгляд стал тяжелым и оценивающим.

– Страх – естественное состояние здесь, госпожа Ланн, – наконец произнес он, и его голос прозвучал устало. – Страх – наш постоянный спутник.

– Я не понимаю, – сказала Эрика, чувствуя, что стена между ними не рухнула, но в ней появилась трещина. – Страх перед чем? Перед тем, что произошло с Дартом? Или перед тем, что могут подумать о вас, если вы зададите неправильный вопрос?

Джет несколько секунд молчал, его взгляд стал тяжелым и оценивающим.

– Люди здесь боятся выделяться, – наконец произнес он осторожно. – Боятся лишних вопросов. Это… разумная предосторожность.

Он поднялся с кресла, давая понять, что большего не скажет.

– Возможно, Иде просто нужно время. Дайте ей прийтив себя.

Эрика тоже встала, осознав, что большего она сегодня не добьется. Но она добилась главного – первого, пусть и осторожного, контакта.

– Если заметите что-то, что покажется вам странным… в поведении Иды или кого-то еще… будьте добры, сообщите мне. Как сосед. Я действительно о ней беспокоюсь.

– Хорошо.

Он проводил ее до двери.

– Госпожа Ланн, – негромко окликнул он.

Она обернулась.

– Да?

Он смотрел на нее, и в его синих глазах она снова увидела ту самую глубину, которая так поразила ее в парке. Глубину, не свойственную простому столяру со стертой памятью.

– Будьте осторожны с такими вопросами, – тихо сказал он. – Иногда, потянув за ниточку, можно ненароком размотать клубок.

Прежде чем она успела что-то ответить, дверь мягко закрылась.

Эрика стояла на крыльце, и в ушах у нее звенело. Его слова висели в воздухе, тяжелые и многозначные. Это не было предупреждением. Это было… наставлением. Советом от того, кто знал больше, чем показывал.

И впервые у нее мелькнула мысль, острая и леденящая: а что, если смерть Дарта все-таки не несчастный случай? Что, если он – та самая «ниточка», о которой только что сказал Джет?

Она медленно пошла к транспортной остановке, сжимая планшет в руках. Ее первоначальная цель – проверить, узнает ли он ее – отошла на второй план, уступив место новому, куда более тревожному вопросу.

***

Вызов пришел на следующее утро.

Эрика сидела в своем кабинете, разбирая файлы по предстоящим адаптациям, когда планшет мягко вибрировал, высвечивая короткое сообщение:

«Зайдите ко мне. Срочно. – А».

Сердце пропустило удар.

Архан никогда не писал «срочно». Он вообще редко вызывал сотрудников без предварительного назначения встречи. У него был четкий график, расписанный по минутам. Каждая встреча – запланирована. Каждый рабочий разговор – структурирован.

«Срочно» означало, что что-то пошло не так.

Эрика медленно положила планшет на стол, заставляя себя дышать ровно.

Он не может знать о визите к Грею. Не может. Это был неофициальный визит, без регистрации в системе. Маловероятно, что кто-то просматривал камеры в тот момент.

Но холодок, пробежавший по спине, говорил об обратном.

Она поднялась, разгладила юбку, проверила отражение в темном экране планшета. Лицо спокойное. Профессиональное. Никаких эмоций.

Эрика взяла планшет и направилась к выходу.

––

Кабинет Архана Дейна находился на верхнем этаже здания Управления Переселения – угловой офис с панорамными окнами, выходящими на центральную площадь Арктоса. Отсюда открывался вид на весь комплекс: белые здания, аккуратные аллеи, фонтан в центре площади. Идеальная картина.

Эрика остановилась перед дверью, выдохнула и постучала.

– Входите, – донесся низкий, ровный голос Архана.

Она вошла.

Кабинет был оформлен в минималистичном стиле: светлые стены, темная мебель из натурального дерева, несколько живых растений на полках. На стене – дипломы, сертификаты, фотография Архана с губернатором на церемонии открытия нового комплекса в Управлении. Все строго, функционально, без лишних деталей.

Архан сидел за широким столом, склонившись над голографическим экраном. Темная кожа контрастировала с белыми стенами. На нем был безупречный синий костюм, белая рубашка, галстук. Ни единой складки.

Он поднял взгляд, когда Эрика вошла, и жестом указал на кресло напротив:

– Присаживайтесь.

Эрика села, положив планшет на колени. Руки не дрожали. Голос был ровным:

– Вы хотели меня видеть?

Архан откинулся на спинку кресла, сцепив пальцы на груди. Несколько секунд он молчал, глядя на нее.

Потом медленно произнес:

– Я хочу поговорить о вашем… повышенном интересе к инциденту на Кеплер-97.

Эрика почувствовала, как внутри все сжалось. Но лицо осталось спокойным:

– Интересе?

– Насколько мне известно, вы обращались в Департамент Следящих с запросом на детали дела. – Пауза. – Разговаривали с Райаном Коулом.

Холод разлился по венам.

Он знает.

Эрика заставила себя не показывать эмоций. Держала взгляд, не моргая:

– Дарт был моим подопечным. Его смерть повлияла на психологическое состояние других переселенцев, которых я курирую. Я считала необходимым понять контекст ситуации, чтобы правильно выстроить работу с ними.

– Понять контекст, – медленно повторил Архан. – Интересная формулировка. – Он наклонился вперед, положив руки на стол. – Эрика, напоминаю: ваша задача – адаптация переселенцев. Помощь в интеграции. – Его голос стал тверже, холоднее. – Но не расследование инцидентов. Для этого есть отдел безопасности. Тем более после того, как мы, кажется, все обсудили.

– Я понимаю, – ровно ответила Эрика. – Но Ида Корелл находится в состоянии сильного стресса. Она отказывается говорить о произошедшем. Боится. Я просто пыталась…

–&nbs 1f40 p;Вы пытались получить доступ к материалам следствия, – перебил Архан. – К информации, которая не входит в ваши полномочия. – Пауза. – Это пересечение черты, Эрика.

Она сжала руки на планшете, заставляя себя держать взгляд:

– Я беспокоилась о своих подопечных.

– Я это понимаю, – Архан откинулся на спинку кресла. Его голос стал чуть мягче, но холод в глазах не исчез. – И именно поэтому я решил поговорить с вами лично. До того, как это станет официальной проблемой.

Эрика почувствовала, как перехватывает дыхание.

Официальной проблемой.

Это означало выговор. Возможно, отстранение от работы. Или еще хуже – расследование.

Архан продолжал пристально смотреть на нее. В его взгляде было что-то, чего она не могла прочитать. Забота? Угроза?

– Вы один из лучших моих кураторов, – сказал он наконец. – У вас безупречный послужной список. Высокий процент успешной адаптации. Ваши подопечные доверяют вам. – Пауза. – Я не хочу, чтобы вы испортили свою карьеру из-за… чрезмерного рвения.

– Я не пытаюсь испортить карьеру, – тихо ответила Эрика.

– Тогда помогайте подопечным в рамках своих полномочий, – жестко сказал Архан. – Не лезьте туда, куда вас не просят. Не задавайте вопросы, на которые не должны знать ответов.

Слова повисли в воздухе, тяжелые, как камни.

Эрика смотрела на него, чувствуя, как что-то внутри переворачивается. Он не просто предупреждал. Он запрещал.

– Я понимаю, – медленно произнесла она.

Архан кивнул:

– Хорошо. – Он выдержал паузу, потом добавил тише: – Эрика, я говорю это не для того, чтобы напугать вас. Я говорю это, чтобы защитить.

Она подняла взгляд, встречая его глаза. В них мелькнуло что-то – что-то теплое. Но так быстро, что она не была уверена, не показалось ли ей.

– Защитить? – тихо переспросила она.

Архан наклонился вперед, понизив голос:

– Вы умная женщина. Достаточно умная, чтобы не понимать, как работает Система. – Пауза. – Есть вещи, в которые лучше не соваться. Есть вопросы, которые лучше не задавать.

Эрика сжала руки на планшете. Внутри все кипело – от страха, от гнева, от холодного осознания того, что за ней следят. В век, когда сохранность частной жизни ставится превыше остального.

– Хорошо, – ровно произнесла она. – Мы поняли друг друга.

– Отлично. – Архан кивнул, возвращаясь к голографическому экрану. – Тогда можете идти.

Эрика поднялась, развернулась к двери.

– Эрика, – его голос остановил ее на пороге.

Она обернулась.

Архан смотрел на нее – долго, пристально. И снова в его взгляде было что-то, чего она не могла прочитать.

– Берегите себя, – тихо сказал он.

Два слова. Простые. Обыденные.

Но в них было столько смыслов, что Эрика не знала, как их толковать.

––

Дверь закрылась за ней с тихим щелчком.

Эрика стояла в коридоре несколько секунд, прислонившись спиной к стене, заставляя себя дышать ровно.

За мной следят.

Это был факт. Неоспоримый, холодный факт.

Кто-то отслеживал ее действия. Кто-то доложил Архану о ее визите к Следящим, о разговоре с Райаном.

Но почему лишь спустя три дня? И доложат ли о контакте с Греем?

Если ее разговор с Коулом был под наблюдением, Архан должен был узнать в тот же день. Максимум – на следующий. Три дня – это слишком долго для автоматизированной системы контроля.

Это означало одно из двух: либо Архан не получал информацию мгновенно. Кто-то фильтровал ее. Кто-то решал, что ему доклад 54e ывать, а что – нет.

Либо он специально ждал. Давал ей время. Проверял, как далеко она зайдет.

Оба варианта были пугающими. Но второй – смертельным.

Эрика медленно оттолкнулась от стены, пошла по коридору к лифту. Каблуки стучали по полированному полу – размеренно, ровно, как метроном.

Внутри все дрожало. Архан предупредил ее. Ясно, четко, недвусмысленно. Отступи. Или пожалеешь.

Но Эрика не могла отступить. Потому что она уже знала слишком много, чтобы остановиться.

Потому что где-то в этой идеальной, стерильной, безопасной Колонии творилось что-то неправильное.

Глава 6. Восход

Свет в архиве Земного департамента был приглушенным, рассчитанным на длительную работу без усталости глаз. Эрика провела рукой по холодной поверхности терминала в одном из кабинетов отдела статистики – удаленном от ее рабочего места и, что важнее, от прямого контроля Архана. Ее пальцы, привыкшие к быстрому и точному вводу данных, сейчас двигались с непривычной осторожностью, почти робко.

Она не могла выбросить из головы образ Беннета Гейта. Меценат. Человек, чье имя было синонимом успеха и благородства в определенных кругах Основы. Что он мог совершить, чтобы оказаться в списке на стирание и вечную ссылку? Кража? Мошенничество? Насилие? Ее разум отказывался складывать эти понятия в одно уравнение.

Официальные базы данных для сотрудников ее уровня были бесполезны – они показывали лишь сухую служебную биографию Джета Грея, адаптанта. Ей нужно было докопаться до Беннета Гейта.

Она начала с общедоступных архивов светской хроники. Статьи о благотворительных балах, фотографии с открытия новых корпусов в университетах, интервью о будущем образования. Улыбка. Уверенность. Безупречный костюм. И всегда рядом на официальных фото – она. Алиса Гейт. Художница, известная своими скульптурными инсталляциями. И их сын, Лео. На снимках он рос: вот малыш на руках у отца, вот мальчик лет десяти, старательно вышагивающий рядом с родителями по красной дорожке.

Семья. Идеальная, как с обложки журнала.

Эрика переключилась на внутренние, но не классифицированные базы данных – реестры собственности, финансовые отчеты благотворительных фондов. Все было чисто. Слишком чисто. Фонды работали, деньги тратились по назначению, налоги платились исправно.

Но где-то же должен был быть сбой. Трещина в этом идеальном фасаде.

Она сузила круг поиска, вводя запросы по делам, которые вела прокуратура в последние два года перед исчезновением Гейта из публичного поля. Исключала мелкие правонарушения, сосредоточилась на крупных финансовых махинациях, корпоративных преступлениях.

И тут она нашла его. Не как обвиняемого, а как… фигуранта в совершенно неожиданном контексте. Служебная записка отдела безопасности одного из его фондов, адресованная совету директоров. Тема: «Инцидент GCR-734».

GCR-734 – Ааббревиатура отозвалась в памяти смутным эхом.

Она пролистала документ. Сухой, казенный язык. «…инцидент признан исчерпанным, утечка информации локализована, ответственность возложена на младшего аналитика Дж. Реймонда…» Ничего конкретного. Ни сути инцидента, ни роли Гейта. Просто упоминание его имени в списке получателей отчета.

Эрика откинулась на спинку кресла. GCR. Глобальный Договор по Беженцам. Стандартная расшифровка. Но какое отношение к беженцам мог иметь Беннет Гейт, чья основная деятельность была сосредоточена вокруг финансирования астрофизики и высшего образования? Его фонды никогда не пересекались с миграционными вопросами. Это было за пределами его мира.

Она ввела в поиск «GCR-734» отдельно.

Доступ ограничен. Требуется уровень допуска 6 и выше.

Эрика уставилась на красную строку предупреждения. У нее был уровень 4 – стандартный для координатора адаптации.

Она попробовала обойти блокировку, введя запрос через реестр служебной переписки. Может, хотя бы упоминания…

Доступ ограничен.

Через архив Глобального Договора по Беженцам.

Доступ ограничен.

Даже через открытые новостные базы – ничего. Словно этого инцидента никогда не существовало. Или его методично вычистили из всех источников, доступных ее уровню.

GCR. Она знала эту аббревиатуру. Не из дела Гейта. Откуда-то еще. Что-то, что мелькнуло в периферии ее внимания, но не задержалось. Она попыталась сосредоточиться, поймать ускользающую мысль…

В коридоре раздались шаги. Быстрые, четкие, с легким стуком каблуков. Эрика замерла, вслушиваясь. Шаги приближались без тени сомнения, прямо к ее двери.

Пальцы метнулись к панели, закрывая все вкладки. История поиска – стереть. Логи активности…

Дверь распахнулась без стука. На пороге, подбоченясь, стояла Маринна Вейс – последний человек, которого Эрика хотела сейчас видеть. Сегодня на ее голове вместо безупречно ровных белых волос были аккуратно уложенные розовые волны. Макияж оставался как всегда безупречным, но впечатление немного портили сжавшиеся в недовольстве губы.

– Ланн! – ее голос прозвучал как щелчок в тихой комнате. – А я думаю, куда ты пропала! Твой планшет не отвечает на служебные запросы, все отчеты висят в ожидании. Ты что тут делаешь?

Эрика почувствовала, как адреналин, готовый было затопить ее ледяной волной, сменился раздражением. Она медленно поднялась, стараясь выглядеть уставшей и занятой.

– Сверяю архивные данные по долгосрочной адаптации, Маринна. Алгоритм кросс-проверки выдал ошибку, приходится перепроверять вручную. Что случилось?

– Что случилось? – Маринна фыркнула, скрестив руки на груди. – У всех работа, а ты в архивах копаешься. Мне к шести сводку по адаптациям сдавать, а от тебя ни цифр, ни выводов. Архан будет требовать – что я ему скажу? Что его сотрудники в рабочих часах личные дела решают?

– Я не личными вопросами занимаюсь, – парировала Эрика, с силой нажимая кнопку выхода из системы. Экран погас. – Я работаю. И если бы мне не приходилось тратить время на поиск свободного терминала из-за того, что мой не чинят, я бы уже все сдала.

Маринна оценивающе осмотрела ее, затем комнату.

– Ты выглядишь нервной, – заключила она. – На работе без причины задерживаешься. Может, тебе к психологу сходить? У нас программа по предотвращению выгорания, я тебе памятку скину.

– Спасибо за заботу, – сквозь зубы произнесла Эрика, проходя мимо нее в коридор. – Я как раз заканчиваю. Отчет будет через пятнадцать минут.

– Смотри, чтобы был, – бросила ей вдогонку Маринна. – А то сама знаешь – статистику портишь не только себе.

Эрика не оборачивалась, шла ровным шагом, чувствуя, как дрожь в коленях сменяется гневной дрожью в руках. Глупая, назойливая женщина. Но ее появление было в тысячу раз лучше, чем появление охранника.

Только за углом, когда коридор расширился в пустой холл, она прислонилась к стене и позволила себе выдохнуть. Страх отступил, но руки все еще дрожали – теперь уже от злости.

Эрика достала планшет, открыла заметки и быстро, пока память не остыла, начала фиксировать:

Найти: Дж. Реймонд, младший аналитик. Где работал? Доступен ли для контакта?

GCR-734: дата инцидента – сопоставить с исчезновением Гейта из публичного поля. Хронология.

Проверить: другие фонды Гейта. Финансовые потоки в период инцидента. Смена состава советов директоров.

Найти способ получить доступ 6-го уровня. Или того, у кого он есть (Архан?).

Последний пункт она перечитала и удалила. Слишком опасно даже записывать.

Но мысль осталась. И еще одна – навязчивая, как заноза:

Откуда я знаю GCR? Где я это слышала?

Она закрыла планшет и направилась к выходу. Ей нужно было вернуться к рутине. К процедурам. К работе, которая не ставила вопросов.

Но вопросы уже не отпускали.

***

Белая комната гудела низким, едва слышным тоном – звуком работающего нейроинтерфейса. Воздух был стерильным и холодным, пахло антисептиком. Эрика стояла у пульта, ее пальцы привычно скользили по сенсорным панелям, выводя на экран параметры процедуры. Но сегодня ее движения были лишены автоматизма, каждый тап отдавался в сознании тяжелым, осознанным щелчком.

За стеклом стерильной камеры находилась женщина. Она не стояла на месте – шаг вперед, шаг назад, руки сжимались и разжимались.

– Пожалуйста, нет, – ее голос был хриплым от слез и крика, который уже истощил ее. – Вы не понимаете! У меня сын. Ему семь лет. У меня семья!

Эрика не поднимала глаз, глядя на биометрические показатели на экране. Учащенный пульс, скачущее давление. Код A-7311 – ни имени, ни истории. Раньше эта анонимность была щитом. Теперь – дырой, в которую проваливались навязчивые вопросы. Почему она здесь? Что она сделала? Кто ждет ее там, на Основе, и как они справятся с ее исчезновением?

«Деперсонализация – это не жестокость. Это защита». Слова Архана прозвучали в памяти с пугающей ясностью. Он был прав. Протокол был прав. Грей-Беннет что-то сломал в ней. Теперь Эрика видела в нем человека, а не просто субъекта адаптации. Он сломал ее главный защитный механизм. И теперь каждая процедура становилась пыткой.

– Процедура безболезненна, – проговорила она ровным, профессиональным тоном, который сам по себе был частью протокола. – Вам будет предоставлен новый дом, работа, сообщество. Это шанс начать все заново.