Silence of the Arcanium. Том 1

Marie Castell

Silence of the Arcanium. Том 1

Пролог: Не та тьма.

Тьма. Не та, что приходит с ночью, а густая, липкая, сотканная из пыли, страха и бетонной крошки. Она давила на грудь, заставляя сердце биться в унисон с далёкими, приглушенными взрывами. Воздух был пропитан запахом гари, озоном и чем-то металлическим, сладковатым – запахом страха и крови.

Сьюзи Вэйл прижалась спиной к шершавой стене разрушенного здания, пытаясь заглушить собственное прерывистое дыхание. Её безупречный образ, выстраиваемый годами, был растоптан и вывален в грязи. Белокурые волосы, всегда уложенные в идеальные игривые хвостики с бантами, теперь растрепались в дикое, обезумевшее облако. Пряди слиплись от пота и пыли, выбиваясь во все стороны, словно солома на разорённом поле. Её лицо, обычно сияющее лёгким румянцем, было испачкано разводами грязи и сажи. Красивый, стойкий макияж поплыл: тушь растеклась чёрными следами по щекам, смешавшись с настоящими слезами, которые проложили по грязи чистые, солёные дорожки. Помада размазалась в болезненную, багровую кляксу вокруг губ, подчёркивая невысказанную панику. В её широко распахнутых розовых глазах, обычно сияющих блеском, читался теперь только животный, неконтролируемый ужас, замешанный на горьком осадке предательства – предательства собственного тела, кричащего о слабости. И мира, рухнувшего в одночасье.

В белых, затянутых в кровь и грязь пальцах она, с иступленной силой, сжимала старую, потрёпанную куклу – последнюю ниточку, связывающую с миром «до». Миром, где не пахло гарью и где её самое большое горе было – неудачно подобранный оттенок помады.

Где-то поблизости раздались крики. Нечеловеческие, полные ярости и боли. Затем – резкие, хлёсткие хлопки выстрелов. Одиночные, потом – очередь. Сьюзи вжалась в стену, зажмурилась, чувствуя, как по её спине бегут мурашки леденящего страха. Её тело сотрясала мелкая, неконтролируемая дрожь. Она хотела броситься прочь из укрытия, помочь, но каждая клеточка её тела кричала об одном – выжить.

Шаги. Тяжёлые, гулко отдающиеся в тишине, наступившей после стрельбы. Лязг брони, скрежет щебня под подошвами. Из-за угла, медленно, как призрак, возникла высокая фигура в темной форме и противогазовой маске, скрывающей лицо. Солдат. Он двигался с холодной эффективностью, ствол автомата скользил из стороны в сторону, выискивая цель.

Его стеклянный взгляд упал на неё.

Сьюзи замерла. В её широко распахнутых розовых глазах читался животный ужас. Она прижала куклу к груди, беззвучно шепча мольбы. Солдат поднял руку, не оружия ради, а жестом, велящим подойти. Но его поза, вся его суть – дышали угрозой. Она отшатнулась, инстинктивно вскрикнула – коротко, надрывно.

Он сделал шаг вперед. Она – назад, спотыкаясь о развалины. Её дыхание превратилось в прерывистый свист.

Ещё шаг.

И ещё.

Он нависал над ней, безликий, бездушный исполнитель чужой воли.

И тут её взгляд упал на его рукав. Кровь. Свежая, явно не его.

Время остановилось. Ужас в её глазах сменился чем-то другим. Озарением. Безумием. Решимостью.

Она резко рванулась с места, не прочь, а на него, с тихим, отчаянным рыком, больше похожим на стон обречённого. Её рука, с куклой, замахнулась, описала дугу…

– Кат! – раздался громкий, звонкий голос, разорвавший напряженную тишину. – Блестяще! Просто гениально, Сьюзи! Этот взгляд в последний момент! Я аж мурашками покрылся!

Свет. Яркий, слепящий софит выжег остатки мрака, превратив «руины» в аккуратно выстроенные декорации из пенопласта и гипсокартона. Кукла влетела «солдату» в голову, тот что-то недовольно промямлил и ушёл к ассистентам.

Сьюзи заморгала, выходя из образа. Её тряска прекратилась, дыхание выровнялось. Она глубоко вздохнула и улыбнулась своей сияющей, победной голливудской улыбкой, направленной в сторону режиссера:

– Спасибо, Эндрю. Я просто вжилась в роль.

Кошмар закончился. Съёмочный день проекта «Зачистка: Хроники Арканиума» был завершён.

Глава 1: Новая звезда и новая угроза.

Гламурный хаос царил в главном холле VESTA production. Шампанское пенилось в хрустальных бокалах, смешиваясь с гулом восхищенных голосов и вспышками фотокамер. В центре этой бури, сияя ослепительнее всех люстр, стояла она – Сьюзи Вэйл.

Её платье – струящееся серебро, которое облегало богиню, а не смертную женщину, каждый его дюйм ловил свет, создавая вокруг неё сияющий ореол. Поверх была небрежно, но с безупречным вкусом накинута короткая шубка из белого каракуля, подчёркивающая хрупкость её плеч и роскошь образа. Светлые волосы натурального блонд-оттенка, распущенные и уложенные в идеальные каскадные волны, ниспадали на плечи, словно жидкое золото.

Её лицо с правильными, почти кукольными чертами – большими розовыми глазами с белыми зрачками-сердечками, прямым носиком и пухлыми губами, тронутыми розовым блеском, – было воплощением безмятежной красоты. В ушах поблескивали изящные золотые кольца, а на её тонких запястьях переливались несколько тонких золотых браслетов. А улыбка… её улыбка – была оружием массового поражения, от которого мужчины теряли дар речи, а женщины – уверенность в себе.

– Невероятный успех, дорогая! – просипел у её уха упитанный мужчина в дорогом смокинге. Его рука неприлично долго задержалась на ее талии. Артур Ван Дер Люв, судовладелец и главный спонсор фильма. Его слабость к красивым актрисам была так же известна, как и его состояние. – Кассовые сборы бьют все рекорды! Твой триумф, моя жемчужина!

– Наш триумф, Артур, – сладко парировала Сьюзи, грациозно высвобождаясь из его объятий и ловя очередной бокал. Одним плавным движением она сняла шубку, позволив ей упасть на спинку ближайшего кресла, и предстала во всём блеске своего серебряного наряда. Её голос был мелодичным, поставленным, каждая интонация – часть перформанса. Внутри всё пело. Она была на вершине. Её лицо на обложках журналов, её имя у всех на устах. Эндрю, её Эндрю – был гением, а она – его музой, воплощением его видения.

Её взгляд скользнул по залу, выискивая его. И нашел. Парень-брюнет с каштановыми волосами, уложенными с небрежной элегантностью, стоял чуть поодаль, прислонившись к бару. На его макушке красовались очки в виде сердец, а черты лица были острыми, почти хищными – высокие скулы, чётко очерченный подбородок, насмешливый изгиб губ. На его запястье поблескивали дорогие часы из белого золота, кричащие о статусе и вкусе не громче, но убедительнее любых слов. На нём была его фирменная бархатная рубашка с глубоким вырезом в виде сердца на груди, открывавшим гладкую кожу. Поверх рубашки была накинута короткая белая каракулевая шубка, такая же, как и у Сьюзи, будто они были двумя половинками одного целого – королём и королевой этого гламурного бала.

С лёгкой и самодовольной ухмылкой он наблюдал за её славой. Его славой. Их глаза встретились – её розовые, с отражением белого света любви, с его пронзительными лиловыми. Он поднял бокал в её сторону, на его губах играла самодовольная улыбка, а в тёмных глазах читалось удовлетворение.

Она ответила тем же, её маска идеальной актрисы на секунду дрогнула, пропустив наружу искру настоящей, почти болезненной привязанности.

Маска тут же вернулась на место, когда к ней подплыли две другие актрисы из труппы: Молли, темнокожая красотка с ядовито-зелеными волосами, и Эрика – её вечная тень-брюнетка.

– Сью, милая! – начала Молли, и её голос звучал как мёд, намазанный на лезвие. – Ты просто затмила всех сегодня. Правда, Эрика?

– Абсолютно, – безропотно поддакнула Эрика, улыбаясь.

– Но, знаешь, – Молли наклонилась ближе, делая вид, что делится секретом, который уже знала половина студии. – Скоро тут будет тот, кто составит тебе компанию. Или, даже… конкуренцию.

Сьюзи подняла идеально выщипанную бровь.

– О, неужели Ван Дер Люв спонсирует новый проект? Я не в курсе.

– Ну, не совсем новый проект, – язвительно улыбнулась Молли, – но новый человек в нашем отделе. Эндрю, типа, решил усилить нашу команду. Переводят к нам ту самую… как её… Лилит Блэквуд.

Удар был точным и неожиданным. Идеальная маска Сьюзи дала первую, едва заметную трещину. Лёгкое напряжение в уголках губ. Секундное помутнение в сияющих розовых глазах. Лилит. Эта девочка с разноцветными волосами и пустым взглядом, которая снималась в каких-то артхаусных короткометражках Эдварда и имела странный, но растущий успех у критиков.

– Лилит? – Сьюзи фыркнула, сделав глоток шампанского. Звук получился лёгким, пренебрежительным. – Мило. Эддик, бедняжка, будет по ней скучать. Он её обожает. Но я не думаю, что её… специфичный талант подойдет для наших крупных проектов.

Публика любит ярких звезд, а не бледных лун. – она бросила самодовольный взгляд на свой безупречный образ в ближайшем зеркале.

– Ну, я бы не была так уверена, – не отступала Молли, наслаждаясь моментом, – говорят, Эвелин лично одобрила перевод. Видит в ней «уникальный потенциал». И ты видела эти новые фото в журналах? Её называют «новым лицом интеллектуального гламура». Как думаешь, чьё лицо станет следующим лицом кампании? Твоё… или её?

Эрика, стоящая рядом с подругой, снова одобрительно кивнула с добродушной улыбкой, совершенно не подходящей для момента.

Маска Сьюзи окончательно застыла. За сладкой улыбкой Молли скрывался яд, и он достиг цели. «Заменить» – это слово прозвучало у неё в голове громче, чем любой тост.

– Моя дорогая Молли, – голос Сьюзи зазвучал холоднее горного ручья, – чтобы затмить солнце, нужно быть как минимум другой звездой. А Лилит Блэквуд – всего лишь красивый метеорит. Яркая вспышка, и… ничего. А я никуда не собираюсь.

Она развернулась, оставив сплетниц с их ядом, и пошла прочь, её серебряное платье шелестело по мраморному полу. Но уверенная походка была уже не той. В ней появилась резкость. Вызов.

На следующее утро, офис VESTA production всё ещё пах дорогими духами и дорогим шампанским, но воздух был уже другим – густым и тягучим от сплетен, которые витали вперемешку с ароматом свежесваренного кофе.

Перед зеркалом, в позолоченной раме, её пальцы с невероятной ловкостью заплетали идеальные светлые пряди в два высоких хвоста. Каждый волосок лежал безупречно. Заключительный штрих – два небольших, но ярких розовых бантика, закреплённых у основания хвостов. Она наклоняла голову то в одну, то в другую сторону, проверяя симметрию. Идеально. Образ невинной, но соблазнительной девушки был завершён. Сьюзи улыбнулась своему отражению – та же ослепительная, выверенная улыбка, что и на вчерашней вечеринке. Но, сегодня, в её глазах, если приглядеться – плескалась едва уловимая тревога.

Её спаситель, её режиссер, её Эндрю.

Ей нужно было его видеть. Нужно было снова почувствовать его уверенность, его власть, чтобы прогнать назойливый шёпот Молли о «конкуренции».

Дверь в кабинет Эндрю была приоткрыта. Сьюзи, сменившая вечернее серебро на обтягивающий розовый топ и юбку, грациозно, почти бесшумно скользнула внутрь, не постучав. Её легендарные хвостики игриво качнулись при движении. Она была живой куклой, сошедшей с обложки глянца.

Эндрю сидел за своим монитором, разбирая раскадровки для нового проекта. Он не поднял головы, но уголок его рта дрогнул в едва уловимой ухмылке. Он знал, что это она.

– Я весь вечер искала тебя, – её голос был томным, медовым, полным намека на обиду и желание быть утешенной. Она обошла стол и пристроилась на его краю, демонстративно положив свою идеальную ногу на другую. – Ты исчез после тоста. Оставил меня одну с этим спрутом Ван Дер Лювом. Его руки вездесущи, как щупальца.

– Справилась, я видел, – Эндрю наконец оторвался от экрана и лениво провел рукой по волосам. Его взгляд скользнул по ней, оценивающе, как режиссер оценивает удачный кадр. – Ты была великолепна. Каждая секунда. Как всегда. Контроль над залом – абсолютный.

Его похвала действовала на неё лучше любого допинга. Сьюзи буквально расцвела, её розовые глаза засияли, а на губы наплыла счастливая, настоящая улыбка, которую она так редко показывала. Она наклонилась к нему, положив руку ему на плечо.

– Это всё потому, что у меня гениальный режиссёр. Ты сделал меня звездой.

– Звёзд не «делают», милая, – он поправил её, и в его голосе зазвучал привычный саркастичный оттенок. – Им либо суждено гореть, либо нет. Я просто… правильно выставил свет.

Он поймал её руку, его пальцы обхватили её запястье – не нежно, а скорее демонстративно. Он наблюдал, как её зрачки расширились, как дыхание стало чуть слышнее. Ей нравилась эта игра. Нравилось его самодовольное превосходство, потому что оно было частью того сияющего мира, в который он ее привел.

– Может, сегодня вечером мы отпразднуем? «Только мы?» – она прошептала, вкладывая в слова весь свой актерский обольстительный потенциал. – Без спрутов и без… сплетниц.

Эндрю усмехнулся, наконец выпустив её руку.

– Молли и Эрика уже проели мозги? Наполнили тебя нужной долей адреналина и конкурентной злости? Полезно для следующего проекта. Держит в тонусе.

Сьюзи слегка надула губки, делая вид, что обижена, но он видел правду: он попал в яблочко. Его «поддержка» была виртуозной – сначала дать ей вкусить славы, потом позволить услышать ядовитые сплетни, а теперь, когда она чувствовала себя уязвимой, стать её единственной гаванью. Её единственным зрителем, чье мнение действительно имело значение.

– Они просто завидуют, – отмахнулась она, но в её голосе всё ещё звучала заноза. – Говорят, эту… неформалку Блэквуд переводят в наш отдел. Это правда?

Эндрю откинулся на спинку кресла, сложив руки за головой.

– Правда. Эви одобрила. У девочки есть… нестандартный потенциал. Сырой, но уникальный. Я посмотрю, что можно из неё вылепить. Может, для второго плана в новой драме. Или для какого-нибудь мрачного артхауса. Нужно диверсифицировать портфолио студии. «Хроники Зачистки» были, фактически, первым опытом и, как видишь, довольно успешным.

Он говорил о ней так, будто речь шла о приобретении нового объектива – без капли личного. Но для Сьюзи его слова прозвучали иначе. «Уникальная». «Потенциал». «Вылепить».

– Я думала, я твоя муза, – в её голосе прорвалась настоящая, неигровая обида. – Ты всегда говорил, что моего таланта хватит на все амплуа.

– И хватит, – он парировал мгновенно, его голос стал жёстче. – Но мир не крутится вокруг одной тебя, Сью. Я – режиссёр. Я вижу картину в целом. И если в кадре должна появиться новая деталь, чтобы общая композиция выиграла… я её добавлю. Нам нужно развиваться, иначе – люди попросту устанут от твоего образа. Это не обсуждается.

Его тон не оставлял пространства для споров. Это был не возлюбленный, говорящий с девушкой, а начальник, отдающий распоряжение сотруднику. Сьюзи на секунду замерла, переваривая его слова, но она быстро взяла себя в руки, встала и выпрямила юбку.

– Конечно, Эндрю. Ты всегда прав. Я пойду, подготовлюсь к примерке костюмов.

Она повернулась к выходу, уже снова играя роль уверенной звезды. Но у самого порога он остановил её.

– Сью.

Она обернулась. Он подмигнул:

– Ты всё ещё главная звезда в моём небе. «Не забывай об этом», – он сказал это с такой лёгкой, почти насмешливой снисходительностью, что это прозвучало одновременно как похвала и как напоминание о её месте.

И этого было достаточно. Её лицо снова осветилось благодарной, сияющей улыбкой. Она кивнула и вышла, закрыв за собой дверь.

Эндрю проводил её взглядом, и его самодовольная ухмылка вернулась на лицо. В его голове уже складывались новые планы, новые сценарии. Лилит Блэквуд была интересным, сложным активом. И он любил сложные игры. Особенно те, где все фигуры на доске двигались так, как он задумал.

Студия Эндрю гудела, как перегретый улей, где вместо мёда производили чистый, отфильтрованный гламур. Воздух был плотным и тяжёлым, пропитанным коктейлем из запахов: раскаленного металла софитов, сладковатой пудры и грима, едкой краски для фона и горького кофе и энергетиков, которые литрами употребляла съемочная группа, пытаясь сохранить бодрость в этом искусственном аду. Повсюду царил хаос, тщательно организованный и поставленный на службу красоте. Между чёрными бархатными занавесами и блестящими хромированными стойками сновали ассистенты, а гирлянды лампочек, по периметру, отбрасывали на стены нервные, танцующие тени.

В центре этого целенаправленного безумия, на островке света, отгороженном от суеты – парила Сьюзи Вэйл. Она была тем алмазом, для которого шлифовали всю эту грубую породу. Камера любила её безоговорочно, а она – камеру, вступая с объективом в немой, страстный диалог.

Они снимали ключевой момент для трейлера новой романтической комедии – сцену внезапного, головокружительного счастья.

Её героиня, наивная и восторженная бариста, только что узнала о получении гранта на открытие собственной кофейни.

И Сьюзи была в этой роли абсолютно идеальна. Когда режиссер давал команду «мотор!» – её лицо преображалось магией, в которой смешивались талант и долгие часы тренировок перед зеркалом. Её розовые глаза с белыми сердцами загорались таким искренним, безудержным восторгом, что, казалось, могли осветить всю студию. Она смеялась – звонко, заразительно, – и этот смех был выверен до малейшей тональности. Она подпрыгивала на месте от переполнявших ее эмоций, и каждый жест, каждый вздох был частью хореографии. Она раскидывала руки, словно пытаясь обнять весь мир, даря ему частичку своего счастья. Это была безупречная иллюзия, чистая, концентрированная радость, которую камера ловила с жадностью.

– Кат! – раздался голос ассистента, и магия на мгновение рассеялась.

– Божественно, Сьюзи! – крикнул оператор, отрываясь от видоискателя. – Просто «бьютифул»!

Сьюзи расслабила плечи, её лицо, секунду назад сиявшее счастьем – стало просто усталым, но довольным. Она ловила дыхание, пока визажистка аккуратно промокала её лоб, стараясь не испортить макияж. Ее взгляд автоматически устремился к Эндрю, который стоял за монитором, скрестив руки на груди.

Он не смотрел на неё. Его внимание было приковано к экрану, где только что запечатлённое счастье проигрывалось в замедленном повторе. Его лицо было сосредоточенным, критичным, он изучал каждый кадр, каждое микровыражение. Но когда запись закончилась – его взгляд поднялся и встретился с её ожидающим. Уголки его губ дрогнули в едва заметном, но безошибочно одобрительном кивке.

Этого было более чем достаточно. Внутри у Сьюзи расцвел тёплый, светлый комок удовлетворения. Её день, её карьера, её талант – всё было на своём месте. Она была нужна, она была незаменима в этом своём амплуа – профессиональной подательницы чистых, сильных эмоций.

– Отлично работаем, команда! – громкий голос Эндрю перекрыл гул генераторов. – Перерыв пятнадцать минут. Сью, будь готова к крупным планам, мы потом добьём свет в твоих глазах.

Она сладко потянулась, принимая восхищенные взгляды и комплименты визажистки. Всё шло по плану.

Её плану.

Её триумфу.

Именно в этот момент дверь в павильон распахнулась.

Вошёл Эдвард. Его рыжая шевелюра, обычно напоминающая взъерошенный одуванчик, сейчас была настоящим воплощением хаоса: вихры торчали в разные стороны, будто он, только что, провёл руками по голове в отчаянии. На его, обычно беззаботном, мягком лице с веснушками и большими голубыми глазами читалась трагедия и возмущение. Он что-то бормотал себе под нос, размахивая руками, и его яркий зеленый свитер с розовыми полосками казался кричащим пятном в этом отлаженном пространстве.

– Ну, это же просто жестоко! – он обращался к невидимому собеседнику, шагая по направлению к Эндрю. – Забрать у человека его лучшую модель в самый разгар съёмочного сезона! Это саботаж! У нас с Лилочкой был концепт! Целая серия в стиле «кибер-ноир»! Еще наши шахматные баталии… А теперь что? Моя звёздочка, мое вдохновение…

Эндрю обернулся, и на его лице расцвела гордая ухмылка:

– Эддик, хорош истерить. Ты засвечиваешь мне фон. Твоя «звёздочка» – сотрудник компании, а не твой личный талисман. Решение принято. Эви не против. Блэквуд нужна здесь.

– Но «здесь» – это же… – Эдди трагическим жестом обвел павильон, – конвейер! Блестящий, глянцевый конвейер! Её талант затеряется здесь! Он… он слишком тонкий для вашего напыщенного гламура!

В воздухе повисла напряжённая пауза. Сьюзи нахмурилась. О чём это он?

И тут дверь открылась снова.

Сначала, в проёме показалась рука с простой холщовой сумкой. Затем, вошла она – Лилит Блэквуд.

Тишина не наступила мгновенно. Генераторы продолжали гудеть, кто-то уронил клипсу. Но все взгляды, будто намагниченные, медленно поползли к ней.

Она была непохожа на призрак из сплетен Молли. Она была реальной. Невысокая, почти хрупкая, в простом чёрном платье свободного кроя, которое резко контрастировало с блестящими нарядами вокруг. Её знаменитые волосы – одна половина нежно-розовая, другая – холодного зеленого оттенка, были убраны в низкие, небрежные пучки, из которых выбивались короткие прядки, обрамлявшие бледное, почти прозрачное лицо. На нём не было ни единой эмоции, ни капли косметики. Она не искала ничьих глаз, не улыбалась, не робела.

Её серые, бездонные глаза, с пугающими чёрными крестообразными зрачками медленно скользнули по павильону, будто сканируя обстановку с холодным любопытством, и остановились на Эндрю. Она просто ждала указаний.

Сьюзи почувствовала, как у нее похолодели кончики пальцев. Зачем? Зачем именно сегодня, когда всё шло так идеально? Это была насмешка. Внезапное, ледяное пятно на её идеально выстроенном, солнечном дне.

Эндрю, казалось, наслаждался моментом. Он бросил торжествующий взгляд на побежденного Эдди и жестом подозвал Лилит.

– Блэквуд. Время пошло. – Он оценивающе оглядел её с ног до головы, и на его лице появилась снисходительная ухмылка. Прежде, чем указать на стул, он протянул руку и потрепал её по голове, как ласкают собаку за хорошее поведение. – Молодец, что не заставила себя ждать.

Контакт длился меньше секунды. Но реакция была мгновенной и пугающе резкой. Лилит отпрянула назад, как от удара током. Её плечи напряглись, всё тело сжалось в комок отвращения. Она не закричала, не оттолкнула его руку – она просто отстранилась с такой ледяной, безмолвной брезгливостью, что у Эндрю на лице застыла маска искреннего изумления. Его снисходительный жест, его попытка установить тактильный контакт, который он так легко позволял себе с другими, был отвергнут с немым презрением.

– Твое рабочее место там, – он произнес это уже без ухмылки, холодно указав на свободный стул у дальней стены, по иронии судьбы (или по его расчётливой воле) находившийся прямо в зоне видимости Сьюзи.

Лилит кивнула и направилась через павильон. Её черные туфельки не издавали ни звука на бетонном полу. Когда она проходила мимо Сьюзи, в воздухе повис едва уловимый шлейф необычного аромата – не как у всех, не сладкие цветочные парфюмы или свежая косметика, а что-то совершенно иное: тёплое дыхание сандалового дерева, горьковатая острота белого перца и призрачная, почти неуловимая сладость ванили.

Этот странный, не кинематографичный запах был таким же диссонирующим, как и она сама – абсолютно реальным, в этом мире притворства. От неё веяло не высокомерием, а чем-то куда более странным – всепоглощающей отстранённостью, как будто всё это – суета, свет, камеры – было сном, который её совсем не касался.

Сью невольно подняла голову, улавливая этот контрастный, почти осязаемый след. Их взгляды встретились на микроскопическую долю секунды. Розовые, выгоревшие под софитами глаза, полные натренированных эмоций, – и серые, плоские, как монитор, выключенный на ночь.

Ни слова не было произнесено. Но в воздухе что-то щелкнуло. Треск – тихий, как звук ломающейся внутри ветки. Лилит села, взяла со стола уже готовый для неё сценарий и погрузилась в чтение, полностью отгородившись от суеты.

Эндрю хлопнул в ладоши, и звук прозвучал как выстрел.

– Всем занять места! Перерыв закончен! Сьюзи, свет на тебя! Давайте оживлять картинку!

Сьюзи заставила себя улыбнуться. Она повернулась к свету, к камере, ко своему отражению в мониторе. Но теперь, за её спиной сидела тишина. Непрошенная, необъяснимая и оттого ещё более пугающая.

Её триумф внезапно обрел вкус – вкус металла и горького миндаля.

Глава 2: Холодный расчёт и паника.

Воздух в отделе VESTA спустя три дня стал другим. Он больше не пах дорогими духами и амбициями. Он был тяжёлым, спёртым, как в лифте после ссоры. И виной тому была та самая ледяная тишина, которая излучалась от нового рабочего места Лилит Блэквуд.

Сьюзи пыталась работать. Упершись локтями в столик, она бубнила текст для новой дурацкой рекламы парфюма. «Аромат соблазна… бла-бла-бла… для тех, кто берёт, а не просит…» Фу. Какая пошлятина. Но заказчики обещали привоз новых брендовых туфель и духов за рекламу. Её знаменитые розовые глаза, обычно сиявшие уверенностью, снова и снова предательски ползли через проход.