Погоня за судьбой. Часть V

Воспоминание о встрече Созерцающем сидело во мне, как заноза. Недельный провал, который для меня длился мгновение. Два местных дня прошло с тех пор, а я всё таскала в себе эти ослепительные осколки, словно занозы, прораставшие новыми смыслами. Первичный шок давно прошёл, сменившись тягучим, навязчивым размышлением. Мысли накатывались из ниоткуда, собираясь в узор, словно проявленная фотография – медленно, неровно, но неотвратимо. Крошечными фрагментами эти клочки склеивались друг с другом, постепенно образуя целостную картину.

Эта встреча не была случайной. И она точно была не ради утоления любопытства, а скорее – вовсе даже не для этого. Созерцающий хотел мне что-то показать, что-то сказать – а всё остальное скрыл за завесой. Однако, и этого хватило, чтобы понять: он давно играет в игры межзвёздного масштаба. И в этих процессах были замешаны такие силы, о существовании которых даже догадываться было страшно, и с какого-то момента – раньше, чем я попала сюда – я оказалась втянута в эти события. С какого? С кражи «Книги» над Джангалой? Или раньше?

Память, подточенная комой, подводила. Каптейн, эти твари в костюмах… Два года назад? Три? Детали расплывались. Но одно я знала точно – всё это происходит прямо сейчас. Пока я брожу по коридорам чужого мира и копошусь в теплице под куполом…

– Вася, – тихо позвала я, решив начать издалека. – А что, если я скажу тебе, что мы не одиноки во Вселенной? И я сейчас не про Созерцающего, который жил тут задолго до людей.

Василий всхохотнул, и снизу бледными пятнами на звук обернулись несколько овальных лиц.

– Тоже мне, новость! Я где-то вычитал, что за последние три десятка лет в Секторе открыли – держись крепче – семьдесят два миллиона видов живых существ! От микробов до болотных горилл о четырёх руках.

– Я не о животных. Я про разумную форму жизни, враждебную человеку. То чучело, что ты подстрелил на пирсе…

Мой друг оторвался от разглядывания висящего под потолком панно с изображённой на нём стремительной ракетой на алом фоне и уставился на меня.

– Какого ещё чучела? – Его брови поползли вверх. – Это ты про того кургузого рыбака, что стоял столбом посреди всего того бардака?

– Рыбака? – Я почувствовала, как пальцы руки холодеют. – Вася, он был под два метра ростом. В чёрном костюме и очках. Худой, как жердь.

Он смотрел на меня с искренним непониманием.

– Лиза, ты вообще о чём? Рост метра полтора, заляпанный комбинезон, и лицо… Ну, обычное. Типическое такое. – Он скорчил нелепую гримасу, попытавшись изобразить типическое лицо. – Таких в любой портовой забегаловке дюжина.

– Значит, ты видел то, что тебе хотели показать, – пробормотала я. – Это было нечто другое, не человек даже. Оно влезло к тебе в голову и нарисовало картинку. Самый обычный человек. И если бы картинка сошлась, мы с Софи сейчас были бы мертвы.

Я посмотрела на него в упор.

– Так как ты догадался? Почему выстрелил именно в него? Оперативники были куда опаснее.

– Да хрен его разберёт. – Он потёр подбородок. – Помню, подумал: стоит, понимаешь, мудило посреди ада… Спокойный такой, будто голубей кормит. А вокруг свист, грохот, пули летают. Я и подумал – раз уж такому везёт, что ни одна пуля не зацепила – надо помочь судьбе. Ну и пальнул. Чтоб не выделывался. – Указательный палец Василия непроизвольно дёрнулся, будто он нажал на спуск. – Человек, не человек – тогда как-то, знаешь ли, не до такой мелочи было… Ноги бы унести.

– Чтоб ты знал – этот выстрел спас нам всем жизнь. Этих притворщиков зовут Эмиссарами, – впервые произнесла я это слово. – А я, кажется, вижу их такими, какие они есть. Их настоящие лица. Эмиссары…

Словно шарик, я покатала это слово на языке. Странное слово, зловещее. Холодное и липкое. Впрочем, только так я могла наречь тот образ, что уже пару дней крутился в моей голове вместе с остальными вызревающими мыслями и картинками. За две бессонные ночи, проведённые в раздумьях, я не успела осмыслить и тысячной доли того, что за минуту показал мне Созерцающий. Бесконечные, бессчётные миры, неведомые растения и животные под непредставимыми небесами – всему этого не хватало слов для описания…

– Эмиссары, значит посланники? – Василий подозрительно прищурился. – Откуда ты знаешь?

– Не спрашивай, – попросила я. – Просто знаю, и всё… Я уже не в первый раз сталкиваюсь с ними. Они нечто вроде агентов внеземной цивилизации. Работают тут и там, протягивают свои щупальца везде, где только можно – в правительства, в научные проекты, даже в торговлю людьми…

– А-а, понятно! – Василий понизил голос до конспирологического и огляделся по сторонам. – Теория заговора. Дай угадаю… Они уже среди нас. Готовят вторжение? Пьют наше пиво и соблазняют наших женщин?

Он выпучил на меня глаза, полные горящих задорных искр. Ага, ясно… Долбанный юморист.

– Тьфу, чтоб тебя! – буркнула я, но он уже наклонился ко мне, дыша в ухо запахом табака и крепкого одеколона.

– Такое с серьёзным видом не говорят, – прогудел Вася. – Этим уже никого не удивишь, а вот слухачам лишней пищи давать не стоит. Кроме того, мы, людишки, подспудно каждый день ждём вторжения. Мы к нему настолько морально готовы, что, когда это случится, никто ничего не заметит. Все продолжат залипать в своих гаджетах и смотреть фильмы про… Про очередное вторжение пришельцев, да.

– Так ты всё-таки мне веришь? – Я с сомнением покосилась на него. – Я и сама-то себе не особо верю, но, знаешь ли, приходится, чтобы не спятить.

– А почему, собственно, нет? Помимо Земли существует целое сонмище обитаемых планет. Почему бы на одной из них не завестись разумной цивилизации? Благо, за примерами далеко ходить не надо…

– Предположим, что где-то в галактике совпали все условия для возникновения разумной формы жизни, – рассуждала я, пытаясь проверить на прочность то, что знала – я очень хотела, чтобы теория о «вторжении» рассыпалась в прах. – Предположим даже, что их жизненный цикл совпал с нашим – они, к примеру, не вымерли миллиард лет назад, а технологическое развитие позволяет им путешествовать меж звёзд. Но как они оказались так близко? Как попали в наш Сектор? Ведь в одной только нашей галактике звёзд не счесть, а вероятность возникновения жизни чудовищно мала в принципе!

– Слушай, космос давно уже стал проходным двором, все летают туда-сюда, как на машинах по шоссе. – Василий похлопал себя по карманам в поисках сигарет, потом вспомнил, что курить можно только в специально отведённых для этого местах, а станция таковым не была, и повернулся ко мне: – Вот, что мне известно: первое – вокруг Земли, как оказалось, целая куча пригодных для жизни планет, на которых что-то растёт, летает и ползает – притом очень активно. Где-то биомы разнообразные, где-то не очень… Второе – существуют технологии, которые позволяют сильно расширить скоростной предел.

Он замолчал, а я спросила:

– А третье?

– Третье – нет ничего невозможного. Поэтому, раз ты уверена в том, что говоришь – я тебе верю. Но ты мне скажи, зачем тебе всем этим забивать себе голову? Ты ведь никак не сможешь на это повлиять. А если попытаешься – чего доброго, какое-нибудь сверхсущество тебя расплющит, как козявку…

– Помнишь историю о Великой Тьме, что рассказывал Агапов?

– Ну? – заинтересовался Вася. – Как по мне, больше на легенду какую-то похоже.

– «Первопроходец» был уничтожен Созерцающим, чтобы оградить свою личную чашку Петри от Эмиссаров. Это было пресечением попытки инфильтрации. Поэтому здесь, на Ковчеге, мы в безопасности, и никакие чудовища сюда не доберутся, но есть одно маленькое «но».

– Которое?

– Это не мой дом, – заключила я. – Мой дом – это Сектор, каким бы он ни был. Он очень далеко отсюда, и они уже почти готовы прибрать его к своим рукам.

Я вдруг поймала себя на мысли, что словосочетание «мой дом» в связке с Землёй и её окрестностями стало для меня совершенно естественным. Когда это вдруг место, где я всегда чувствовала себя чужой, стал моим домом? Вероятно, в тот момент, когда я открыла глаза в триллионах километрах от чужой земли здесь, на ещё более чужой земле…

– Вот чёрт… – Василий потёр переносицу. – Теперь и мне обратно в деревню захотелось. Как представлю, что они там мой домик кверху дном переворачивают… Тьфу на тебя, задурила мне всю голову!

Снизу в лицо дохнуло прохладой, пахнущей озоном и сталью. Зашелестел ветер, нарастая до оглушительного гула, который отзывался вибрацией в металле под ладонями. И тут же, разрезая этот шум, из репродукторов прозвучал бесстрастный голос, раскатываясь эхом:

– Скоростной пневмопоезд прибывает на второй путь. Всем встречающим – отойти от края платформы!

Толпа внизу заметно оживилась, загалдели дети, защебетали на разные лады женщины. Пневмокапсула приближалась, холодная заверть принялась трепать длинные платья женщин, копаться в волосах рослых ребят и девчонок. Спустя полминуты, выдавливая из туннеля гулкую воздушную пробку, на платформу почти бесшумно вкатилась вереница обтекаемых цилиндров. Василий уже спускался на эскалаторе вниз, а я предпочла остаться сверху, подальше от толпы.

Сердце колотилось где-то в горле. Всё внутри сжалось в тугой, болезненный комок. Ещё миг – и я увижу её. Я впилась взглядом в шов между дверями, приготовившись ловить в потоке чужих лиц единственное, родное.

Все мысли куда-то улетучились, и я задержала дыхание. Целая вечность прошла с тех пор, как я видела над собой ангела. Целая жизнь минула с тех пор…

Двери вагонов разъехались в стороны. Появились первые люди в парадной форме – в идеально выглаженных синих мундирах со сверкающими знаками отличия и звёздами на погонах. Подтянутые, уверенные в движениях, с объёмными рюкзаками на плечах, они улыбались. Внизу нарастал радостный гомон, а бойцы побросали поклажу и тут же оказались в плену у родных. Дети и женщины обступали мужчин, заглядывали им в лица, трогали их за руки, что-то говорили.

Объятия, поцелуи, потрёпывания детей по головам. Словно встреча победителей, вернувшихся с войны – думаю, это было недалеко от истины.

Старик и юнец взволнованно встречали единственную женщину в форме… Нет, не единственную. Вторая женщина, совсем маленькая, словно ребёнок на фоне рослых великанов, появилась в дверях капсулы одной из последних.

– Софи! – радостно крикнула я и помахала рукой.

Она подняла голову, и лицо её озарилось улыбкой, осветилось изнутри. Словно птица, она порхнула в сторону эскалатора. Несколько секунд спустя Василий принял из её рук рюкзак, а я вжималась в неё, вдыхая до боли знакомый божественный и страшный аромат её духов, смешанный с озоном и чем-то техническим. Стискивала так, что у нас обеих ныли рёбра. Пальцы моей новой, живой руки впивались в прохладную ткань её мундира, а другая, механическая, ощупывала шёлк её волос. Я боялась, что если разожму объятия – она рассыплется пеплом. А если не разожму – мы обе задохнёмся, и мне будет всё равно.

– Живая, – тихо прошептала она и прижалась к моей щеке.

– Как же я скучала по тебе, – пробормотала я. – Если я тебя сейчас отпущу, ты не исчезнешь?

– Нет уж, хватит с меня разлук. И прости меня, пожалуйста. – Она сжала меня ещё крепче. – Я ведь потеряла веру. Я думала, что ты уже не вернёшься обратно.

– Меня так просто не возьмёшь! – с напускной удалью фыркнула я. – Многие пытались. Зубы пообломали.

Пообломали… Если бы не Софи и «Анкилон» под её управлением, я бы дрейфовала, холодная, по орбите Юпитера до конца времён. Мы обе это понимали, и обе промолчали, замерев в объятиях друг друга…

Воссоединившиеся семьи поднимались по эскалатору и шли мимо нас. Один из великанов задержался и подошёл к нам. Его лицо, наискось рассечённое шрамом, показалось мне смутно знакомым. Он едва заметно кивнул мне, глянул на Софи сверху вниз и хорошо поставленным командирским басом заявил:

– Младший сержант Толедо, жду тебя завтра вечером на сходку. Не забудь перед этим как следует поужинать.

– Entendido, camarada coronel, – задорно сверкнув глазами, отчеканила она на родном испанском. – Могу привести с собой друзей?

– Приводи кого хочешь, места всем хватит.

Две девочки, мальчик-подросток и высокая белокурая женщина мягко, но настойчиво увлекли полковника в сторону выхода со станции. Софи провожала его каким-то горящим, полным восхищения взглядом, затем повернулась ко мне. Улыбка на её лице была усталой, и мне показалось даже, что возле глаз появились новые отчётливые морщинки.

Внизу, в опустевшем вестибюле, остались лишь трое: старик, юноша да женщина в форме. Они стояли, прижавшись друг к другу, а старик, не стыдясь, вытирал платком глаза.

– Софи, что с ними? – тихо спросила я. – Здесь все радуются, а они…

– Агата потеряла сестру-близняшку, – так же тихо ответила Софи. – При штурме Гиппарха. Агнию срезала лазерная ловушка. Прямо на её глазах. Лучше не вспоминать… За эти пять недель я всякого насмотрелась.

– Пять недель? Мне показалось, что прошла целая жизнь, – пробормотала я.

Василий, стоявший рядом, прокашлялся и подал голос:

– Девчонки, я всё понимаю – вы долго не виделись, и всё такое. Но хорош уже тискаться, и пошли домой. Я голоден, как волк…

* * *

Мы сидели в тесном кругу на втором этаже полимерной юрты. Стены, плавно загибаясь кверху, образовывали купол, давящий на темя. Сквозь единственное окно, устремлённое в небо, лились холодные пурпурные сумерки, и от этого капсула нашего уюта казалась ещё более хрупкой и одинокой.

Чашки вновь были наполнены до краёв, а на кухонном столе в полупустой банке вальяжно плавал чайный гриб, разбрызгивая деликатные изумрудные блики по стенам и лицам. В углу, подключённый к розетке, громоздился контейнер с дядей Ваней внутри.

Я украдкой ловила черты лица Софи, пытаясь сложить их в знакомый образ. Но та, какой я помнила её раньше, до комы, казалось, растаяла на дне того тёмного колодца, из которого я только что выбралась. Я впивалась в каждую чёрточку, искала зацепки, но была уверена – она изменилась. Неизбежно и бесповоротно. Почему так? Может, сказывался трёхнедельный напряжённый марафон по небесным телам? Или всему виной была акклиматизация? А быть может, она всегда была такой, и я попросту забыла, как она выглядит на самом деле?

… – Работать с «Анкилонами» учат полгода, – увлечённо вещала Софи. – После этого положена сдача нормативов. А у меня как-то всё само вышло – стащила с тела оператора интерфейс, за минуту разобралась, что к чему, раз-раз и в дамки… Стресс, наверное. – Она перевела задумчивый взгляд на меня. – Один из роботов как раз стоял за углом в режиме охраны, прикрывая тыл группы, вот я им немного и попользовалась. Помогла ребятам выйти, а потом нутром почуяла, что тебе нужна помощь. Часто ведь тишина – это верный признак беды…

И еле успела, подумала я. Ещё чуть-чуть – и всё. Лицо её приобрело отрешённость, она уже задумчиво изучала приволочённый Васей колыхавшийся в сосуде чайный гриб, который, казалось, тоже смотрел на неё.

– София вообще держалась молодцом, – сказал Василий, покивав мне. – Всю аптечку извела, пока с того света тебя тащила. А я только и успел движки включить, как что-то там рвануло, в глубине камня, и швартовочный узел завалился вниз. Чуть нас с собою не утянул… Потом мы экстренно пристали к «Аркуде», а там уже военные медики, оборудование, все пироги… Они Софочку от тебя чуть ли не волоком оттаскивали. Вот, что значит дружба.

– Когда всё кончилось, командир замолвил за меня словечко, и меня определили в операторы. Как раз одна позиция освободилась… – София вдруг встрепенулась, полезла за пазуху, достала смятую, сложенную вчетверо карточку и протянула мне. – Вот, я её держала у себя. Знаю, она дорога͐ тебе, как память.

Со знакомой фотокарточки на меня глядели едва знакомые лица – Алехандро, Марк, и я сама.

– Храни её у себя, – попросила я. – Мне тяжело на них смотреть. И ещё тяжелее будет, если я потеряю фотографию.

– Хорошо, – легко согласилась Софи и убрала карточку обратно.

Я провела по руке Софи свой новой, чужой ещё ладонью. Кожа к коже. И этот контраст был оглушительным: живое, пульсирующее тепло под моими пальцами – и леденящая пустота, манящая меня за спиной. Та пустота, где не больно.

– Не знаю, что бы я без тебя делала, – выдохнула я, и эта была правда комом стала в горле. – Я почти умерла, Софи… И часть меня… она осталась там. И ей там спокойнее. И она меня зовёт…

– Эй, ты куда это? – Василий хмуро посмотрел на меня. – Не торопись на тот свет. Ты туда уже заглядывала – видели, обшарпано, ничего интересного. – Он отхлебнул из чашки. – Живыми ещё повоюем.

– Там, во тьме, я видела странные сны, встречала всех своих друзей. Казалось, я прожила там всю свою жизнь, а прошёл какой-то месяц…

Подумать только, целый месяц. А что я вообще здесь делаю? И что будет дальше? И где, в конце концов, пропадала Софи? Очнувшись от нахлынувших воспоминаний, я спросила:

– Слушай, а где ты была?

– На секретном задании. – Софи отвела глаза, её пальцы нервно обвились вокруг чашки. – Не могу рассказывать. С полковника Матвеева за разглашение три шкуры сдерут, а с меня – все четыре.

– Серьёзно? – разочарованно протянула я. – Даже от нас будешь секреты хранить?

София замерла. Пальцы её оставались на чашке, взгляд упёрся в пол. Мы видели, как в её глазах борются долг и усталость. Наконец, она отставила чашку и обвела нас взглядом, понизив голос почти до шёпота.

– Ладно… Всё то же самое, пресловутая «Книга судьбы». На Аскании была только часть, остальное пришлось собирать по кусочкам. Хитрые интегровцы раскидали «страницы» по своим базам, но после Аскания у нас появился хороший «язык», так что дело пошло по накатанной. Сначала немного попетляли по ложному следу, но по итогам четырёх вылазок все двенадцать элементов в сборе. Так что ты очень вовремя вернулась в мир живых. Я надеюсь, эта суета скоро закончится – слишком много нервов забрал этот артефакт.

– Хотелось бы и мне, чтобы вся эта история наконец разрешилась.

Слово «Анкилон» отзывалось во мне глухим эхом. Перед глазами поплыл зал музея на Джангале, и я снова почувствовала тот момент. Не леденящий ужас, нет. Его отсутствие. И реакцию автоматики, которая спасли мне жизнь.

– Знаешь, а я с твоим «Анкилоном» уже пересекалась, – сказала я. – В музее над Джангалой. Когда эта махина летит на тебя сверху, вся жизнь действительно проносится перед глазами. Он тогда чуть не раздавил меня, устроил погром и умыкнул часть артефакта… Кстати, Софи, зачем этим роботам оператор? Компьютерные алгоритмы могут работать вообще без вмешательства людей.

Софи отхлебнула из чашки и ответила:

– У всех боевых единиц штатный компьютер работает на полную мощность, но только его защитные алгоритмы – машина уходит от опасности, от прямой угрозы, и отвечает огнём, если другие способы противодействия не сработали.

– Получается, их не используют как роботов в полном смысле этого слова? Конфедераты, например, не гнушаются посылать целые рои в свободную охоту.

Перед мысленным взором возник гудящий истребитель, светлым пятном плывущий сквозь визор подзорной трубы. Окно заброшенного гаража и шорох материи рядом – моя тёзка доставала бинокль…

– «Анкилоны» однажды использовали в автономном режиме – и тогда погибло много людей. – Софи нахмурилась. – Непозволительно много. От такого способа ведения боевых действий отказались по этическим соображениям. Если вкратце – человек всегда должен контролировать военного робота, потому что робот этот самим своим существованием нарушает первый закон робототехники Азимова. Был когда-то такой писатель…

– Странные у вас принципы. – Я покачала головой. – В бою все средства хороши, разве нет? Когда или ты или тебя… Это как приходить на дуэль с пулемётом, но стрелять только холостыми.

Лицо Софи застыло.

– Ты не понимаешь. – Её голос дрогнул. – Я видела, что «Анкилон» делает с людьми. На Гиппархе… двоих боевиков просто разорвало на куски. Они у меня первые и, надеюсь, последние. Управлять им – проще простого. Эта мощь… она пьянит. Даёт чувство вседозволенности. И именно поэтому у него ДОЛЖЕН быть человек за рычагами. Чтобы кто-то всегда помнил цену.

Софи замолчала, уставившись в чашку, и в этой тишине я вдруг отчётливо увидела нас. Две боли, взявшиеся за руки на самом краю пропасти. Не чтобы отойти от неё, а чтобы не сорваться вниз поодиночке. Она шагнула в тень, убив других. Я – едва не убив себя. Наша связь была прочнее и страшнее любой здоровой любви – словно плохо сросшиеся кости после перелома. Может, в этом и есть оно – то, что её неуловимо состарило? Мы обе носили на себе шрамы, которые не давали нам распасться, но и не позволяли дышать полной грудью.

В повисшем молчании я вспоминала наши похождения, затем всплыли из глубин памяти слова дяди Вани про некий ключ к «Книге судьбы» – к тому, что вело нас за собой всё это время. Мне казалось важным обсудить это с Софи, рассказать про позавчерашнюю встречу с пришельцем и его откровения, услышать её мнение, а может быть, и вместе подумать, что делать дальше.

– Софи, я должна тебе кое-что рассказать, – выдохнула я, чувствуя, как тайна давит на грудь. – Я встречалась с аборигеном…

Рука Софи резко дёрнулась, и чашка с лязгом ударилась о блюдце. И только потом – взгляд. Острый, обжигающий, дикий. Ледяная игла вошла мне между лопаток.

«Молчи», – буквально кричали её глаза. – «Стены имеют уши, а друзьях сидят чужие души».

Василий, не меняя выражения лица, тут же встряхнул головой, громко зевнул и потянулся так, что у него хрустнули суставы.

– Ох, засиделись! – громко, явно через край, объявил он. – Ваня, не спи там! Вернись, я всё прощу!

На белоснежной стене прямо над столом проявилась мерцающая надпись – дядя Ваня, всё это время молчавший и погружённый в какие-то свои размышления, подал голос:

«Я здесь. Чего хотел?»

– Я уже почти собрал тебе драндулет, – лениво свесив руку со спинки стула, сообщил Василий. – Осталось только пару проводов припаять и с Каштановым договориться. Как назовём твой болид? Есть идеи?

«Например, «Спасибо, что на ходу». Или «Если что-то отвалится, вернуть по такому-то адресу»».

– Нет, это слишком длинно. – Вася хмыкнул, оценив иронию. – Как насчёт «Уходящий в точку»? Прилепим тебе на передок наклейку «А ну, прижался вправо», поставим клаксон – и будешь рассекать по галерее, распугивая прохожих.